Школа

Светлой памяти учителей и к пятидесятилетию окончания школы.
Впервые по окончании школы я приехал на встречу выпускников
1970 года, спустя 17 лет. Вдвое повзрослев. Написал по случаю
встречи стихотворение:
«Когда-то мы прощались в этом зале,
Хозяйничали… А теперь в гостях.
Какими были мы тогда, какими стали
Удвоив жизнь. Семнадцать лет спустя?
Наш порт приписки остаётся в школе,
Хоть все уже не те и всё не так.
И детство наше яхтой на приколе
Стоит без парусов и нам до боли
Сжимает сердце одинокий флаг…
Как оказалось, школа запала мне в душу. Не столько знаниями,
которые я не очень -то впитывал, а атмосферой внешкольного
образования. Школьным двором, баскетбольной площадкой,
посиделками на скамейках, где впервые услышал бренчание
гитарных струн и пение блатных песен. Как сказал один из местных
школьных авторитетов, чтобы бренчать на гитаре и орать песни
нужно иметь наглую морду. Но меня заворожило навсегда
звучание струны. Помню, как я прибегал домой и старался на своей
маленькой дамской гитарке, скопировать увиденные аккорды и
«восьмёрку», главный гитарный «бой».В эти годы уже пели
Высоцкого, Кукина, Визбора, Окуджаву. Популярные песни
вокально инструментальных ансамблей. Песня Битлз. «Дом
солнца» была вершиной исполнительского мастерства на гитаре.
Нужно было знать все четыре аккорда, то есть «квадрат». К
десятому классу я уже был сам с «наглой мордой», по
определению того авторитета. Хрипел песни Высоцкого. Правда и
Булата Шавловича очень любил и пел со всем трепетом души.
Меня уже слушали.
На баскетбольной площадке мы пропадали долгими часами.
Учитель физкультуры, Валерьян Гургенович, молодой, энергичный,

красавец, бывший баскетболист, создал из баскетбола религию,
которой мы поклонялись. Ступить на площадку, можно было как в
мечеть - босиком. Лучше в кедах. Другой спортивной обуви мы ещё
не знали. Но не дай Б-г в туфлях или ботинках на каблуках, которые
могли поранить загрунтованную площадку, выравненную,
вылизанную молодыми фанатами под пристальным и неусыпным
наблюдением гуру. Авторитет этого учителя и тренера был как у
небожителя.
Вообще, школа, это не - здание, это - учителя. Учителя бывают
разные. Есть и такие, которые остаются в памяти на всю жизнь. Их
немного. Но случаются яркие личности. Вот, например учитель
географии Тимофей Петрович. Когда он вёл урок географии, то
уводил меня своими рассказами в такие красоты Земли, которые
мы потом могли видеть только по телевизору глазами Синкевича в
«клубе кинопутешественника».
Интересная личность. Все, кто у него учился до меня, со мной и
позже помнили его в одном и том же костюме серого цвета в
полоску. Костюм уже имел вид моей бабушки, от которой всегда
пахло старостью. На пиджаке предполагались, судя по висевшим
ниточкам три пуговицы. Одна, последняя держалась за жизнь из
последних сил на одной ниточке. Помню, что меня волновала её
судьба, хотя я понимал, что дни её сочтены. Правда при мне её
жизнь так и не оборвалась. Её судьба, как и судьба её хозяина была
непростой, был он не молод и наверняка хлебнул лиха. Чувство
юмора было неотъемлемой частью его уроков. Помню был у нас
ученик, у которого из всех предметов была только одна тройка, по
физике. Все остальные неуды. Дело в том, что он, наверное, дал
обет молчальника. «Великий молчальник». Он ни за что не хотел
отвечать на уроках. У меня нет объяснения этому феномену. Тогда
в школах не было психологов. Двойки же смазывали всю картину
успеваемости школы. Тимофей Петрович, чтобы дать шанс школе,
сказал этому ученику. «Коля, если ты скажешь одно слово, я тебе
поставлю единицу, если два -двойку, а если три слова, то получишь
тройку. Ответь мне Коля и покажи на карте, где в Африке находится
река Нил. Коля не то, чтобы уж совсем не был борцом за
успеваемость. Он набычился, вспотел и вдруг произнёс целую
фразу: «Тимофей Петрович, покажите мне, где Африка и я покажу

вам, где Нил». Тимофей Петрович разбежался через весь класс и
сделал вид , что выбрасывается из окна второго этажа… Думаю, что
его обуревали смешанные чувства. Во-первых, ребёнок заговорил.
Ну не нашёл он на громадной карте Мира Африку. Ну не Колумб он,
не Давид Ливингстон…Но хоть в «успеваемость» школы сделал
свой посильный вклад.
Ещё я запомнил учительницу Русского языка и литературы Галину
Прохоровну, которая временно заменяла нашу основную «училку
русиша и литры». Её, основную, я не запомнил, А Галину
Прохоровну запомнил по одному уроку. Она под гитару очень
душевно спела нам какой-то романс на стихи Пушкина. Меня это
поразило и раздвинуло мои творческие горизонты. Оказывается,
так можно.
Ещё мне запомнилась колоритная парочка учителей английского
языка. Клара Марковна и Алексей Ильич. Не мне судить, но
поговаривали, что она немного «Не того». Из окон их квартиры на
первом этаже часто доносились семейные скандалы.
Их голосовой диапазон варьировался как в опере. Ругались, как
пели и с лёгкостью переходили с одного языка на другой, в
зависимости от накала страстей. А однажды проходя мимо я
увидел, как из окна их кухни вылетает сковородка. Судя по
траектории полёта, в Алексея Ильича она не попала. Владели они
многими языками, поэтому моя учительница Клара Марковна
иногда их путала. Мне это было хорошо, так как на «пересказах», я
лихо шпарил на английском, сдабривая недостающий словарный
запас из семейного языка идиш, которым владею лучше, чем
английским. Клара Марковна было очень маленького росточка,
можно сказать даже малюсенького и к высоким дылдам,
относилась с пренебрежением и даже некоторой брезгливостью на
лице. Поэтому, после пересказов, в которых я по её
невнимательности «блистал», она говорила: «Я никогда не думала,
что длинные тоже бывают умными!» Зато, когда я попадался к ней
жертвой журнального списка на чтении и переводе, где я уже «не
блистал», она злорадно говорила: «Я всегда знала, что длинные –
тупые!»
В десятом, выпускном классе, я усиленно тренировался. Готовился
к Всесоюзному соревнованию по гребле на каноэ, которое

состоялось в Москве, на Химкинском водохранилище. Я был
членом сборной команды Молдавии и поэтому несколько
школьных экзаменов, которые совпали по срокам с
соревнованием, мне приказом министерства просвещения
перенесли на после. Мы отгуляли выпускной вечер, все получили
аттестаты зрелости, а я один сдавал ещё два экзамены неделю
спустя. Самое яркое воспоминание - от сдачи английского языка. В
комиссии сидели трое учителей. Из нас четверых английским
владели только Клара Марковна. Я же владел им лучше, чем
остальные члены уважаемой комиссии. Поэтому, когда она меня
спросила, какую тему я хочу раскрыть в устной английской речи, я
выбрал тему «Май фэмили». И тут уж я так разливался соловьём на
гремучей англо-идишеской смеси, что поразил своим не русским
красноречием всех проверяющих.
Получил от Клары Марковны пятёрку. До сих пор владею
английским, как писали в советских анкетах: «Со словарём…»
Самобытные учителя Клара Марковна и Алексей Ильич. Говорят их
сын признанный гений где-то в США.
Достойны доброго слова ещё немало учителей нашей школы, но о
них напишу в другой раз. Особое спасибо тем из них, кто оставил в
моей душе тёплые чувства.
«Если за тобою Школа
И Педагоги,
Судьбы исполненное соло
Звучит в итоге.»
Учителя…
Где они все сейчас? Только в памяти, светлой памяти…
Май 2020года