Любовь

Испещренная лужами всех форм, глубин и размеров, покрытая, как маслом, жирной чавкающей грязью, разбитая лошадиными копытами, со спинами выпирающих тут и там корней и камней, широкая, ухабистая, то взбирающаяся на пригорок, то устремляющаяся с горки вниз - деревенская дорога, идущая по околице села.


По дороге этой спешит-торопится (куда - одной ей и ведомо) престранного вида девка с глазами то беспокойными, усталыми, то грустными, но никогда - веселыми. На ней мятая серая холщовая юбка, мятая же, наполовину расстегнутая мужская рубаха неопределенного цвета, виден простой медный крест и крепкое тело.  Длинные, чуть волнистые каштановые волосы давно не чесаны и кое-как убраны в подобие халы, косолапые ступни - широки и босы.


Идет она с двумя железными ведрами, до краев полными ледяной, чистой колодезной воды. Тяжело усталым, натруженным, шершавым, красным рукам, а сорванной в поле  спине - и подавно,  но надо, надо нести, не расплескав ни капельки, свою ношу.

Временами девка шумно выдыхает, откидывает голову назад, сдувает, фыркая по-лошадиному темные пряди со лба, останавливается, крякает, переводит дух, но ведер на землю не ставит - трудно будет поднимать их сызнова, продолжая путь.
Ни одной живой души ей не попадается по пути, как вымерли все, даром, что время к закату. Только изредка где-то далеко, у дома старосты подаст скрипучий голос гусь, заквохчет наседка да брехнет старый хромой  Полкан. И только! А так хотелось бы перемолвиться словечком… ну хоть с Николаем, что ли! Уж он и умен, и весел, и статен, и черноволос, и голубоглаз - загляденье… Не ей, дуре, чета!


Так думает девка, меся ногами грязь, поёживаясь от вечерней июльской прохлады, от ветра с реки. Идти еще и идти… Как вдруг:
- Постой, чуднАя! Тяжело тебе, видать?..
Неужто Николай, поповский сын?!. Девка заливается алым румянцем, от чего хорошеет раз в сто. Не в силах поверить своему счастью, она только улыбается и опускает глаза долу. Парень молча берет ведра.
Какое-то время они идут вместе в молчании, любуясь красками заката, вдыхая ароматы трав и цветов, будто всю жизнь были вместе и встретились после долгой разлуки.
Во взлохмаченной голове Николая только одна мысль: “Господи, как я не замечал ее раньше? Где, с кем было мое сердце?!.”
- Звать-то тебя как? - наконец произносит парень, когда до девкиного дома остается каких-нибудь сто шагов.
- Маша я.
- А я…
- Коля, сын поповский! Как не знать!