Глава 56, О театре, Чехове и даме с собачкой

Чехов не любил краткосрочных романов.
Антон Павлович всегда был уверен, что даме надо дать возможность раскрыть свои чувства, а на это требуется время - годы, а то и десятилетия. И жениться для этого вовсе не обязательно, лучше даже вообще не жениться. Главное, как считал Антон Павлович, начинать раскрывать чувства следует пораньше, не тянуть с этим, а то потом, с уже взрослыми тётеньками - хлопот не оберёшься. Практика это и показала.
 
Вот, скажем, Ниночка Корш, дочка хозяина театра, где Антон Павловича ставили (сейчас там театр Наций, кстати). С 12 лет была на воспитании у драматурга, всегда очень прилично себя вела, истерики ревности к будущей супруге Книппер не устраивала. Поддержала писателя на премьере "Чайки", забеременела, родила тихонько дочурку — Танечку, и свалила в Париж, чтобы не мешать гению.

Или вот, возьмём Леночку Шаврову. Красавица, едва пятнадцать исполнилось, а почувствовала себя Ариадной, настоящей женщиной, как она писала мэтру. Вышла замуж в Петербурге за чиновника Юста, чтобы драматург не волновался, а потом уже, приобретя статус, приехала к нему в Москву, бурно отдалась и увезла в Крым, - не образец ли для нашей молодёжи? И ведь не мешали ей пять-шесть параллельных девушек, вдохновлявших в тот же период Антон Павловича!  Именно она стала прообразом той самой "Дамы с собачкой", за что мы все ей премного благодарны.

Лика Мизинова постарше была, ей аж 18 стукнуло, когда у неё с писателем завертелось. Многие считают, что фраза - "Я ложусь спать, а на мне надеты лишь несколько капель духов", - это Мэрилин Монро. Ничего подобного - на 60 лет раньше по поводу такой ночной сорочки Лика Мизинова с Чеховым переписывались. Девушка — затейница была редкостная, чуть не увезла классика на Кавказ, договорилась с родителями, придумала что-то насчёт поездки с подружкой, хорошо Антон Павловича художница удержала, Машенька Дроздова. Всё-таки художницы, они такие, кто с ними дело имел, поймёт.
 
У Машеньки Дроздовой столько страсти было, столько восторга! Что против неё Ликочка Мизинова, да ещё с жалкими попытками вызвать ревность. И с кем?! С женатым писателем Потапенко? Чехов её, в конечном итоге, не без помощи Машеньки, замуж за режиссёра Санина пристроил. Но роман не прекратил. Уж больно девочка хороша была. Когда Антон Павлович подолгу находился в Мелихове, и ему становилось скучно, он вызывал Лику к себе. Барышня ему романсы исполняла. Ну и всё остальное.
 
А вот Оленька Кундасова петь, в отличие от Лики Мизиновой, совсем не умела, да и рисовать, как Маша Дроздова тоже не могла. Зато увлекалась астрономией и не носила нижнего белья, это сочетание очень нравилось классику русской литературы. К тому же у неё были ещё кое-какие достоинства, удачно заполнявшие пробелы, опрометчиво оставленные другими участницами движения. Но с некоторой её полноватостью Антон Павлович так смириться и не смог, - и его можно понять.
Хотя бы потому что учительница музыки Саша Похлебина, в противоположность Оленьке Кундасовой, была очень худенькая,  получив от Антон Павловича прозвище —Саша Вермишелева. Но тоже была не без недостатков - постоянно страстно признавалась в любви, рыдала, заламывала руки, носила платья с дурацкими рюшками и требовала всё новых и новых любовных утех.

Трудно, ох как трудно найти совершенство в подлунном мире. А ведь оно было - Лидочка Авилова.
Талантливая писательница серебряного века, нравившаяся самому Бунину, совершенно очаровательная, чувственная, тонкая, яркая...
К тому же замужем за любящим, со всем смирившимся и часто бывающим в командировках на Кавказе, Михаил Фёдоровичем... Буквально всё, всё, как любил Чехов.
Кто мог затмить Лидию Авилову?
 
Пожалуй, никто. Разве ещё одна Лида - Яворская. Знала красавица толк в интимных встречах. Княгиня Лидия Яворская была актриса, но сверкала не только, и не столько на сцене, это в театре папы Корша каждый знал, включая крошку Ниночку.
Даже Лика Мизинова, кстати, на самом деле, её тоже звали Лидой - мэтр не любил разнообразия женских имён, - обещала устроить скандал в церкви, если Антон Павлович пойдёт с Яворской под венец. Они все просто не знали тонкую душевную организацию княгини Яворской, ревновали и травили девушку. Она обиделась и вышла замуж за князя Барятинского, что, кстати,  не прекратило отношений с Антон Павловичем, как некоторые могли бы подумать.
 
Ведь попробуй только жениться! Да ещё на какой-нибудь девушке постарше, лет двадцати пяти, Дуне Эфрон, например. У такой ведь своё мнение по каждому поводу, чувство собственного достоинства из всех щелей лезет. Нет ведь, чтобы как Лида Яворская, скажем, - чуть что на колени бухаться, с выпростанными вперёд руками. А у Дуни голова высоко поднята, глаза горят. Нет, такое терпеть решительно невозможно. Тем более еврейка, ещё и православие принимать не хочет, а для Антон Павловича это так важно было, ведь он - истинный христианин.  Была бы хоть немка, как Ольга Книппер.
 
Вот уж тут напоролся Антон Павлович на закате, так напоролся, женился, называется. Пока Чехов пытался облегчить свою чахотку в Ялте, Ольга Книппер открыто крутила роман с Немировичем. Тот отпускал её к мужу пару раз в год, дня на три-четыре.
Хорошо хоть актриса находила отдохновение от вездесущего Немировича с актером Вишневским, с которым так нарепетировалась, что даже не знала толком от кого беременна - Вишневского или Немировича. Могла бы и подождать. Зато потом до конца жизни была почитаемой вдовой большого писателя и получала гонорары за переиздания его произведений. Это, как в бородатом анекдоте, за могилой умела хорошо ухаживать.

Так что женитьба на взрослых тётеньках тоже вещь в себе, как сказал бы старик Иммануил. Зато Антон Павловичу было что вспомнить, - число девушек его знакомые мерили десятками и называли их антоновками.

С другой стороны, с этими "честными" девицами хлопотно и нервозно. Одних писем приходилось писать тысячи. Лучше самого Чехова о них всех и не сказать.
"Роман с дамой из порядочного круга - процедура длинная. Во-первых, нужна ночь... В номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: "Ах, Боже мой, что я делаю?! Нет! Нет!" Добрый час идёт на раздевание и на слова, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы её изнасиловали, и всё время бормочет: "Нет, никогда себе этого не прощу!"

Проще и спокойнее Антон Павловичу было с девушками, уже вставшими на скользкий путь, их драматург приглашал, как он сам же рассказывал, ежедневно, а то и по нескольку раз в день. Тем более жил в удобном месте - на Сретенке, - в одном шаге от знаменитого тогда в некоторых кругах Соболева переулка.
В многочисленных путешествиях настоящий русский интеллигент уже ни в чём себе не отказывал, - японки, индуски, калмычки... Несть числа им.
 
Антон Павлович писал, что различает у женщин пять возрастов:

1. Молодая
2. Старая
3. Старая
4. Старая
5. Старая

Вообще, натурам чувствительным, письма и дневники Чехова лучше не читать, поверьте на слово своему любимому автору. Можно окончательно расстаться с верой в человечество. Их даже запрещали  в советское время, дабы "не разбить на части светлый образ русского писателя и тонко чувствующего человека". 

У автора на заре туманной юности была одна знакомая, служившая актрисой в том самом, ещё не разделённом МХАТе.  Дама, надо сказать, была взбалмошная, образ жизни вела, скажем так, сложный, а ценностный ряд у неё, мягко выражаясь, серьёзно отличался не только от тогдашних, но и от сегодняшних представлений автора о том "что такое хорошо и что такое плохо".
Так вот, про жизнь МХАТа она рассказывала следующий анекдот, который мои читатели и читательницы могли и подзабыть.

Грузин как-то поймал цыплёнка и вступил с ним в интимную связь. Цыплёнок, понятно, умер. Грузин положил его на ладошку, гладит рукой, смотрит нежно и говорит, - "Малэнкий, жельтый псис. Наипался и уснул".

В этот Рабочий полдень, с детства полюбивший сцену автор, желает всем чудесных театральных открытий. И давайте пореже заглядывать за кулисы, дорогие мои, нечего нам всем там делать.
 
Давайте просто посмотрим "Чайку" или "Три сестры". Получим удовольствие от изумительной Чеховской драматургии, послушаем, как Ирина опять и опять хочет "В Москву, в Москву!", где бы это ни происходило - в Санкт-Петербурге, Риге, Саратове, Сиднейском Surry Hills, в лондонских Lyric или Hampstead theatre. И даже если играть там Ирину будет чернокожая Саймон Джозетт.

1.04.2021