Сердечный рассказ

Моя жизнь в Москве протекала довольно однообразно и размеренно.
Утром уезжала поработать в архив и библиотеки, поздно вечером возвращалась обратно домой. Стоял август месяц и даже природа располагала к созерцательности и плавности. Внезапно рано утром раздался звонок из Грозного. Звонил мой папа, сказал, что надо помочь родственнице Ларисе устроиться в Московскую больницу для лечения сердца. Родственники эти были очень дальние. Мои родные много лет назад усыновили и воспитали отца Ларисы, когда он будучи совсем маленьким мальчиком остался круглым сиротой. Он нам не был родственником по крови, но как это случается в жизни, стал одним из самых близких и уважаемых родственников для моего отца и нашей семьи. Он вырос, переехал жить в казачью станицу на север Чечни, женился, построил дом, взял большой участок земли и занялся разведением бахчевых культур. Семья росла. На свет появился наследник и три дочери. Одна из дочерей была тяжело больна и практически не выходила из своей комнаты, ее вообще редко кто видел. Старшая, Хеда, вышла замуж, была очень бойкая и активная, выучилась на учительницу и часто приезжала к нам в гости. Лариса родилась последней и была весьма слабым, болезненным ребенком. К десяти годам она стала часто жаловаться на боли в сердце и на то. что не может дышать — задыхается. Родители, оставив хозяйство на старшего сына, засобирались в Пятигорск, чтобы показать дочь хорошему кардиологу, которого им порекомендовали знакомые. В Пятигорске после проведенного тщательного обследования врачи сказали родителям девочки, что у нее порок сердца и необходимо сделать две операции — подготовительную и основную, а затем принимать необходимые препараты. Первая операция прошла успешно. Ребенок стал чувствовать себя настолько хорошо, что родители решили, что одной операции вполне достаточно, тем более, что приближалась посевная и надо было обрабатывать поля. Довольные родители с ребенком вернулись домой.
С тех пор прошло восемнадцать лет. Ларисе с каждым годом становилось все хуже и хуже, сильно болело сердце, и она начала задыхаться. Однажды Лариса с мамой и папой приехала в Грозный на обследование. Они остановились у моих родителей, и мой отец. видя в каком состоянии находится больная, просто настоял на том. чтобы они сходили в главное управление здравоохранения, министерство и взяли направление на бесплатную операцию в Московский институт имени А.Н. Бакулева. Для оперирующихся по квотам в Москве была очередь, куда с направлением Ларису и поставили. Когда очередь подошла, ее родители как раз собирали урожай и возили его на продажу. Времени на поездку в Москву совсем не было, да и рабочие руки были нужны. Родители Ларисы снова решили отложить операцию до следующего года. Они обратились к моему отцу с просьбой позвонить мне в Москву и попросить, чтобы я договорилась с врачами о переносе времени обследования и операции.
Я лично с Ларисой не была знакома, но желание помочь возникло сразу и, не откладывая, я направилась в больницу. По дороге в клинику лихорадочно придумывала уважительную причину для переноса очереди и остановилась на очень неожиданной версии. При разговоре с заместителем главврача больницы сказала, что недавно в Чечне произошел теракт и была сильно повреждена железная дорога, которую восстанавливают. Больная с родителями пока не может выехать Москву. В то время взрывы звучали по всей республике, военные действия еще продолжались. Мне поверили на слово и перенесли приезд больной в Москву на более поздний срок. В начале сентября Лариса уже обязательно должна была приехать в столицу, больше откладывать ее лечение было нельзя, о чем я и сообщила отцу.
Через несколько недель мне позвонил папа и сказал, что сестры едут в Москву и остановятся у меня, чтобы я их сопроводила в больницу. Я снимала маленькую комнатку в квартире моих хороших знакомых у метро «Молодежная», отсюда до бакулевского института можно было довольно быстро добраться. Пришлось мне договариваться с хозяином квартиры Михаилом Борисовичем о том, что у нас неделю поживут бесплатно две мои родственницы. Он, добрая душа, согласился и даже решил со мной поехать на вокзал встречать приезжающих, чтобы помочь с сумками.
Хеда позвонила мне на следующий день и сообщила номера поезда и вагона. Я предупредила ее о том, что в Москве довольно холодно, чтобы они взяли с собой теплые вещи. Когда мы с Михаилом Борисовичем прибыли на перрон, нас у вагона ждали две девицы в тоненьких летних платьицах и босоножках, дрожащие на ветру под легким дождем. Они приехали первый раз в столицу и видно хотели блеснуть, но в итоге вымокли и чуть не простудились. Хорошо, что мы оказались весьма предусмотрительными и захватили с собой из дома теплые вещи, в которые они и переоделись. Девочки с собою привезли двадцать килограммов огурцов со своих полей и килограммов пять помидоров, которые нам с Борисовичем пришлось тащить на другой конец Москвы, девчата на высоких каблуках, промерзшие, это сделать не могли. Дома хорошо покушав и напившись чаю, рассказали о долгой дороге.
Первые дни я ездила с ними в клинику, потом они уже сами проходили обследование, которое оказалось платным и весьма дорогим. У девчат на него ушли почти все деньги. Лечащий хирург рассказал Ларисе о риске операции. По словам больной, он нарисовал на листе ее сердце, сосуды и показал, как намерен исправлять сложившуюся ситуацию. Выяснилось, что в детстве ей нужно было обязательно делать вторую операцию. Из-за упущения родителей у девочки развился второй порок сердца. Лариса внешне выглядела очень хорошо. Высокая, стройная, миловидная, улыбчивая, активная, вся какая-то искристая, жаждущая жизни. Ей можно было дать не больше восемнадцати лет, настолько юной она казалась. Доктор откровенно сказал девушке, что операция будет очень длительной и тяжелой и он может дать только шестьдесят процентов на благоприятный исход, сорок процентов на ее смерть во время операции. Но, с другой стороны, если операцию не делать, она могла дожить только до пятидесяти лет и умереть от сердечного приступа или удушья. Я заметила, как по ночам она тихонько вставала и дышала на кухне над газовыми горелками, теплым воздухом ей дышать было легче.
Услышав такое откровение от доктора, Лариса сначала приуныла, но потом, как она сказала «напоследок», решила хорошо погулять на День города в Москве. Как же она была счастлива в этот день! Погода выдалась солнечная, людей вокруг было очень много, всюду были концертные площадки, звучала музыка, Москва была красиво украшена, вечером прогремел салют. Возвращаясь в метро домой, Лариса познакомилась с американцами. Они вошли в вагон небольшой группой и весьма настороженно оглядывались по сторонам. Лариса, широко улыбнувшись, первая шагнула к ним навстречу, поприветствовала их и поздравила с праздником. Она так легко и непринужденно говорила на английском языке, что опешили не только иностранцы, но и все окружающие в вагоне. Искренность и непосредственность были одними из ее главных качеств. Распрощавшись с иностранцами, довольные и уставшие мы направились домой. В тот день Лариса купила себе куклу Буратино, довольно большую полуметровую забавную игрушку, с которой она в Москве больше на расставалась. Буратино был с ней везде, только на операцию его не разрешили взять.
Наконец Ларису положили в больницу и начали готовить к операции. Понимая, что это возможно последние дни в ее короткой двадцативосьмилетней жизни, она часто выходила на улицу и гуляла во дворе больницы. Во время одной из таких прогулок Лариса встретила Н. Баскова, который кого-то навещал, и взяла у него автограф, о чем счастливая поведала нам.
И снова лечащий врач провел с ней предварительную беседу, рассказав о всех рисках операции. Реакция Ларисы для врача была просто ошеломительной. Она неожиданно произнесла: «Скажите честно, что Вы просто боитесь операции, опасаетесь брать на себя ответственность. Я не боюсь, хотя могу умереть в ближайшие дни, а Вы, мужчина, трусите!» После таких слов врачи с ней больше на тему операции не беседовали.
Конечно, Лариса очень боялась операции и умереть такой молодой, о чем она говорила только своей сестре, но внутренне она на операцию уже настроилась. До некоторого времени Лариса думала, что она была самой тяжелобольной в клинике Бакулева, но однажды к ним на этаж поступил юноша в инвалидной коляске, у которого было три порока сердца. Его уже возили на лечение в Америку и Европу, но там ничем не помогли, а оперировать взялись только в Москве. Состояние Ларисы по сравнению с ним было весьма хорошим. Видя все это, наша больная еще тверже укрепилась в своем решении делать операцию.
Устроив Ларису в больницу, мы с Хедой начали собираться в поездку в Грозный. Я ехала к своим родителям, у Хеды были срочные дела по работе, затем она планировала вернуться к сестре в Москву. Отстояв на вокзале очередь в кассу, я спросила билет до Грозного. В очереди раздался какой-то шепот, и тут люди начали наперебой отговаривать меня от поездки в Грозный, они беспокоились, останусь ли я жива после этого. Повернувшись к очереди и сказав, что у меня там родители, продолжила покупку билета. Попросила у кассира дать мне билет в середине поезда. Она с удивлением поинтересовалась, почему именно туда. Объяснила, что если подорвут паровоз, то пострадают первые вагоны, если поезд, то самые неустойчивые будут последние, а середина устоит и не перевернется. Самое удивительное  оказалось то, что именно мой вагон в середине состава был очень опасным. Военные, рассуждая как и я, выбрали для перевозки оружия, гранат, мин середину состава и соседний с моим вагон, но это выяснилось значительно позже. Когда я села в поезд Москва-Грозный и вышла в тамбур, там сидел часовой с оружием и никого не пускал в соседний вагон. Этот набитый до отказа оружием вагон долго разгружали в Гудермесе, и если бы в пути сдетонировал снаряд или возник пожар, от поезда, а тем более от нашего соседнего вагона ничего бы ни осталось. Вот такой «безопасный» билет я взяла. Солдаты в тамбуре сменялись, но неизменно несли свою службу. Когда мы уже заехали на юг, местные жители постоянно предлагали за копейки купить у них арбузы, дыни. Женщины из нашего вагона сложились и купили мешок арбузов и мешок дынь. А так как места в вагоне было мало, они договорились с часовым, что поставят мешки к нему в тамбур. Через несколько часов они вышли в тамбур и увидели другого часового и полмешка арбузов. Поднялся страшный скандал, женщины кричали так сильно, что их наверное было слышно и на улице. В итоге подошли начальник поезда и главный из военного вагона. Прояснив ситуацию, военный собрал деньги со своих солдат и отдал в качестве компенсации орущим бабам. Судя по их довольному виду, женщины сделали «неплохой бизнес» на украденных арбузах, ведь они их купили за бесценок, а «продали» весьма дорого. Правда ночью им спать не пришлось. Арбузы и дыни  оказались для быстрого созревания чем-то уколоты, и вызвали у женщин отравление, от чего всю ночь в туалет стояла очередь.
В вагоне с нами ехал очень рыжий чеченский мальчик лет трех-четырех с беременной мамой. Его мама лежала с большим животом на нижней боковой полке и с трудом передвигалась по вагону, зато ее рыжий сынок был неутомим. Он поставил на уши весь вагон, его смех и топот раздавались везде. Мальчишка со всеми перезнакомился, облазил все полки, побывал в соседних вагонах. пока мама спала, к концу поездки уже всех достал, таким неугомонным был этот шалопай. Мама с ним даже и не пыталась справиться, все попытки были бесполезны. С нами еще ехала женщина с детьми, самому старшему из которых было лет двадцать. В Гудермесе они должны были покинуть поезд. Собрав все вещи, вышли из вагона. В то время, чтобы выйти с железнодорожного вокзала надо было пройти несколько проверок паспортов на блокпостах, иначе покинуть территорию вокзала не удастся. На первом же блокпосту выяснилось, что у этого парня не оказалось паспорта и его не пропускали . В Москве он в вагон садился с билетом и паспортом, значит, паспорт потерял в поезде, а поезд уже собирался отправиться дальше в Грозный. Мать вся в слезах с сыном, бросив остальных детей на перроне, прибежала опять к нам в вагон. Всем вагоном начали искать документ, но нигде его не было. Рыжий мальчишка снова везде лез и всем мешал, мать парня уже рыдала в вагоне, опасаясь, что ее сына заберут и в условиях военного времени она его больше не увидит. Обстановка накалялась. И тут рыжий пацан залез под боковое сиденье и вытащил оттуда паспорт, который видно туда выпал из кармана брюк. Сколько же было радости и веселья. Чужая мать просто зацеловала «рыжика», сунула ему в ладошку деньги и конфеты и счастливая побежала на перрон со старшим сыном. Дальше мы уже спокойно без приключений доехали до Грозного.
Наша Лариса осталась в Москве одна. Она стойко перенесла тяжелейшую операцию, которая длилась восемь часов. После операции ей было настолько плохо, что когда пришел ее хирург, она отвернулась к стене, обняла своего Буратино и наотрез отказалась разговаривать с врачом. Но время лечит, боли стали затихать, и Ларису полюбил весь медперсонал, ну а лечащий доктор называл ее «лучезарной больной». Организм девушки стал постепенно восстанавливаться. Как и во всех больницах, кормили там весьма скудно, каша да суп на воде. Лариса, выросшая на коровьем молоке и натуральной сельской пище, начала голодать. Навещать ее с гостинцами никто не приходил. У нее было несколько тысяч рублей, оставленных сестрой на всякий случай, она с ними пошла в платную столовую при больнице. Здесь Лариса неожиданно увидела земляка, с которым быстро познакомилась. Он был из Грозного и тоже проходил курс лечения. С этого дня у нее не было проблем ни с едой, ни с общением на родном языке. Чеченец сказал, что теперь Лариса ему как приемная дочь и он о ней будет заботиться. Так и случилось.
После завершения лечения за Ларисой приехала Хеда и забрала ее домой. Через некоторое реабилитационное время Лариса устроилась на работу в библиотеку, а спустя несколько лет вышла замуж и родила двоих детей. До сих пор она с благодарностью вспоминает моего отца Хасана, меня, родных, земляка-чеченца, Михаила Борисовича, врачей и, конечно, Москву, подарившую ей новую счастливую жизнь.

26.03.2021.
11:10.