91 Год. Гл. 44. Этот неисправимый Чурсин

Глава 44. Этот неисправимый Чурсин.

Нам повезло. Царапина, на оболочке, нарушившая её герметичность, оказалась практически на выходе кабеля из трубы в колодец, притаилась в нескольких сантиметрах от её конца. За счёт колодезных запасов, перетянули мы место царапины в колодец, и, не разрезая кабель, залечили, запаяли её.
Вздохнули с облегчением. Ну вот, самое трудное сделано. Осталось затянуть последнюю длину, и можно к заключительному этапу приступать, – сращивать кабель, мастерить муфты.
Впереди – целая суббота с воскресеньем. При слаженной работе почти полностью с соединительной линией и управимся. А там, ещё захватим пару вечеров, и конец. Дело будет сделано.
Настроение у всех – лучше некуда. И лишь Чурсин, выглядит чернее тучи. И не только сегодня. В последние денёчки, и это отчётливо просматривается, он явно чем-то озабочен и постоянно нервничает.

День субботний выдался на славу. Не жарко и не холодно. Всё в меру, только работать. К девяти часам Саша Цехменструк на автомашине уже прибыл к месту затяжки кабеля, развернулся и пристроил кабельную телегу с полным барабаном на ней на исходную позицию. Глущенко приехал с ним вместе, Полкопин подтянулся одновременно со мной. Запаздывал Чурсин.
Не мешкая, приступили к подготовительной работе. Заготовку проверить, ещё раз распланировать сам процесс затяжки, выходы кабельных каналов осмотреть, направляющие приспособления пристроить… побежало время. Чурсина всё ещё не было.
Да что он – отсыпаться по субботней привычке решил? Запамятовал о работе, завершить которую поскорее надо?! Нужен Чурсин сейчас, очень нужен. При затяжке каждому из команды распланировано своё место.
Стало закипать раздражение. Надо разобраться! К чему сейчас неопределённость с ним?
– Саша, сбегай к ближайшему телефону-автомату, позвони… Номер его телефона домашнего, знаешь?..
– Знаю. Сейчас…
Вернулся Цехменструк быстро
– Виктор Васильевич, он ещё дома. Похоже, только проснулся. Забыл, наверное, про работу. Сказал – сейчас придёт...

– Ну да, будем ждать его дожидаться! Пока автобусы ловить будет… Сбегай быстренько за ним на автомашине. А мы, пока кабель за заготовку цеплять будем. Привези, всё быстрее будет.
Он привёз Чурсина, и сразу, по виду его, взъерошенному и помятому, все поняли, – Витя вчера изрядно заложил за воротник, и с утра явно нуждается в похмелье. От него за версту несло сивухой, а может, и похмелился уже. Неприятно конечно, обнаглел окончательно, но очень уж нужен Витя сейчас! Несмотря на угрюмость, глаза вроде бы трезвы, не кидает его из стороны в сторону. Сушняк испытывает Витя! Пусть принимается за работу, на свежем воздухе протрезвеет окончательно, а разбираться будем потом.
Он ушёл вместе с Цехменструком, в помощь, который на автомашине осторожно начнёт тащить заготовку, а Чурсин? – следить кому-то надо за ходом затяжки, в случае чего, быстро среагировать, остановить движение.
На исходном конце у кабельной тележки мы с Васей Глущенко управимся. Работать надо, работать! Бежит время…

Подтянули кабель к мосту через речку, вытянули запас из колодца, наружу, чтобы хватило его до противоположного конца моста. Без муфты здесь – не обойтись. Далее, несколько пролётов придётся затягивать вручную. И в металлическую трубу под мостом, и через автомобильную дорогу, на противоположную сторону.
Приготовились. Чтобы вручную кабель тянуть, сила мужская нужна. Среди нас сейчас нет лишних, которые в сторонке могут наблюдать за процессом, а ещё, кому-то на противоположном конце направлять в канализацию кабель надо…
– Чурсин, где же Чурсин?.. 
Цехменструк, пристроившись рядом, и изготовившись к затяжке, безнадёжно машет рукой
– Давайте без него попробуем, не будет с него толку.
– Как не будет, где он?
– В машине сидит, пьян в стельку, лыка не вяжет…
– Саша, как же так? Ты же его привёз во вполне рабочем состоянии! Когда и откуда он набрался?..
–  А так… не знаю, – может с собой прихватил…

Захлестнуло всего от гнева и возмущения! Такой издевательской наглости от Чурсина я не ожидал. Ну ладно, среди товарищей-кабельщиков, явиться под хмельком, – свои люди! Но перед начальником предприятия?..
Пошёл посмотреть, лично убедиться в состоянии Виктора. Он сидел в кабине автомашины. Не человек – безвольный, спиной прислонённый к спинке сиденья, мешок! Голова опрокинулась, свисла на грудь, руки плетьми тянут вниз плечи, – весь в себе, в пьяном забытьи, и ни на что уже не реагировал. Вот скотина…
Сумбур в голове. Как же так, Чурсин, как же так?! Я знаю тебя молодым пареньком, после училища связи начавшим работать монтёром в Эксплуатационно-техническом узле связи. Помню работящим, инициативным, к чему-то стремившимся, болеющим за дело. Но уже тогда был замечен ты в пристрастии к спиртному. Раз наказали, два… думали, никуда не денешься! Перевоспитает тебя коллектив. У Саши Пфляума – начальника линейно-технического участка не забалуешь!

А ты всё считал, что придираются к тебе. Нет, не придирались! Давали понять, что не потерпят пьянства, верили, что подействует отрезвляюще очередное лишение премии, и терпели – работал ведь добросовестно и хорошо.
Потом – ушёл ты в поисках более высокой зарплаты, и наверное, от беспристрастной, жёсткой опеки Пфляума. Как же, пожалеть надо Витю, ведь отец у него беспробудно пил! А Саша Пфляум – не жалел. Ушёл ты на Телеграфно-телефонную станцию, переквалифицировался там в кабельщики. Стал хорошим специалистом, руки ведь – золотые.
И потом, опять довелось работать нам вместе. И опять, всё бы хорошо было у тебя, вот только узнал я, что на ТТС, выпивать стал ты больше. В отличие от дисциплинарных требований Пфляума, обстановка в линейно-кабельном цехе, позволяла этот грех.
Эх, Виктор… Виктор…

Потом, в условиях жёсткой борьбы с пьянством ты часто попадал в ситуации, когда тебя и наказывали, и жалели. В надежде что поймёшь, – что только добра желает тебе коллектив. Поддерживали как могли, выделали и замечали каждый твой успех, поощряли, помогали достойно выбраться из провалов в личной, семейной жизни. А ты всё обрушивался в эти провалы и обрушивался.
Последний раз, когда казалось, уже безнадёжно потерян ты – жёстко наказали. Выгнали с работы, выгнали с записью в трудовой книжке – «за прогулы». Дали понять – хоть и нуждается предприятие в твоих руках, но та степень пьянства, в которую ты впал, превратила тебя из хорошего специалиста в бесполезный балласт. Ты одним только присутствием своим разрушал производственные взаимоотношения.

Я по-прежнему, верил, что ты можешь взять себя в руки, по-прежнему, симпатизировал тебе, и жалел. Уже и председатель профсоюзного комитета, Галя Чуенко, понимая, как тяжело расти детям твоим в семье, где и ты пьёшь, а ещё больше пьёт жена твоя, и только ради них, – хлопотала профорг за тебя - дурака, как она выражалась. Ведь потеряешь работу, отторгнет тебя коллектив, которому ты по-прежнему нужен, но нужен в ясном, не затуманенном алкоголем уме. Ведь пропадёшь! Каково им, детям, будет тогда?
Уже и она опустила руки, а я, всё равно, теплил душу надеждой, что не деградировал ты окончательно. Всё колебался.
И уже открыто посмеивались кабельщики
– Простит его Виктор Васильевич, очередной запой, простит! Всё, что нам запрещено, – Чурсину разрешено! В любимчиках ходит Чурсин у начальника ГТС...
Не простил.

Выгнали тебя с работы, чтобы преподать урок, показали, что есть граница, за которую ты заступать не должен, дали возможность почувствовать реально – как неуютно и неприкаянно ты будешь чувствовать себя вне родного предприятия. За пределами Городской телефонной сети. Уволили, но из виду не упускали...
Урок пошёл впрок. Ты, помыкавшись, полгода, и нигде не пристроившись, всё равно вернулся назад. Как тогда казалось, окончательно взялся ты за ум. Добровольно пролечился, зашился, закодировался от пьянства, и твёрдо пообещал, что с алкоголем покончено навсегда!
– Вот, даже ампулу вшил! Если снова пить начну – помереть могу…
Приняли, пожалели опять. И ты, действительно, держался молодцом. Целый год держался, до сегодняшнего дня.

И вот, сейчас, при безобразном виде твоём, а я в таком состоянии тебя ни разу не видел, разорвалось, погасло что-то в душе! Умер ты сегодня для меня, Витя Чурсин – умер!
Мы уже почти управились с работой вчетвером, и всё это время Чурсин «блаженствовал» в автомашине в пьяном забытьи. Потом, очнувшись, неуклюже вывалился из кабины и, шатаясь, ни на кого не обращая внимания, побрёл в сторону элеватора.
– Саша, отвези его домой.
Цехменструк недовольно морщится
– Дался он вам, Виктор Васильевич, никуда он не денется, не впервой, привычен.
– Отвези! От греха подальше…

Кабель под соединительную линию проложен полностью, поставлен длинами под избыточное воздушное давление. Ещё пара вечеров уйдёт на сращивание муфт. Вот и окончена будет важная, ответственная работа.
Ребята, труд которых я, их начальник, впрягшись наравне с ними в их работу, не побрезговал, примерил на себя, довольны. Подшучивают
– Ну, Виктор Васильевич, будем ходатайствовать, чтобы вам присвоили почётное звание, и выдали диплом кабельщика-спайщика шестого разряда!
Пусть шутят…
Витя Чурсин эти два дня с нами уже не работал. И на работе не появлялся. Говорят, ушёл в длительный запойный загул…