Откровение. Глава 8. Злой умысел

Сорок минут. Разве это много? Или, может, непозволительно мало? Ценность каждой минуты можно ощутить на пороге смерти, а её протяжность только погрязнув в цейтноте. Когда каждый шаг равен километру, а действие идёт как ответ на десяток противодействий. Когда решение беспрерывных задач похоже на танец меча против роя диких взбешённых ос. Секунды, бывает, жалят не хуже насекомого.

И пока они кусают, норовя отодрать от твоей жизни побольше времени, можно столько успеть сказать: важного или лишнего, нужного и не очень. Откровенно солгать, полюбить и даже умереть.

Можно только надеяться, что время пролетит незаметно и без каких-либо последствий. Но они то будут. Звонки были сделаны. И время пошло.

 Андрей откинулся на спинку кресла. А Карина лениво растянулась на столе. Её ноги были слегка согнуты в коленях, открывая перед ним вид на промежность, возбуждённую и пульсирующую от удовольствия. Он смотрел на жену сквозь полуопущенные ресницы и откровенно наслаждался её неприкрытостью и абсолютной раскованностью. Это настолько резко контрастировало с её обычным поведением, что было даже удивительно.

Карина любила боль и только что было очередное тому доказательство.

Её стон, как десерт был изумительно приятным и ласкал уши... Ужин, в свою очередь, лежал разбросанным по полу вместе с тарелками и скатертью. Украшенный её алым платьем, как флагом победы, и его белоснежной сорочкой — символом полной капитуляции.

Карина чуть сдвинулась, повернулась на бок, закрывая ему чудесный обзор. Чуть подняла голову, опершись на руку. Взгляд её был яркий и чистый. Глаза возбуждённо блестели. Подбородок покраснел, стёртый о его трёхдневную щетину. Помада слезла... оставшись красными разводами на его обмякшем члене.

— Твои пальцы, как всегда, чудесны, — язвительно заметила она, улыбаясь.

— Могу выпить таблетку, — ни капли не смутился Андрей. — Стерпишь? Или будешь экспериментировать... с Азимовым?

— Какой ты неожиданно заботливый... — прошептала Карина и села, поджав ноги. Отвернулась обхватив себя руками. Но Андрей и так знал, что она опять скривилась. Это было такой же нерушимой аксиомой как математические законы. Сила нерушимой привычки, формировавшейся не один год. Его взгляд скользнул по её обнажённому телу и опять застопорился на синяке, обхватившем правое бедро... на сероватых полосах от ремня... Он был уверен, внутри её болело не меньше. И стервенела она от этого не просто так.

— Знаешь, Карина... Я неожиданно хочу тебя придушить. Но трахать труп не в моих принципах, милая, — прошептал он в ответ, а после нагнулся и потянул с пола свою рубашку, изгвазданную в мясном жире. Недовольно цокнул языком, разглядывая пятно. — Оденься и уберись. У нас мало времени.

Лестница на второй этаж была скрыта за дверьми, отрезая личное пространство от публичного. Даже гостевая была на первом этаже. На верху был его кабинет, общая спальня, спальня дочери. Ванная. Сегодня на верху будет ещё один человек, которому определённо там не место.

Андрей собирался поступить с ним так же, как и с Ренатом. Вот только неизвестный Кирилл ещё никого не насиловал и ни на чью территорию не посягал. Лебедев понимал, что убить простого человека будет не просто. Ему обязательно надо было его возненавидеть, позарез.

Хотел ли он чтобы Карина ему изменила? Нет... Её план был по-женски дерзок, коварен, витиеват. С кучей ненужных моментов.

Андрей же не любил коварностей. Лаконичность действий, в его разумении, это всегда беспроигрышный вариант. Впрочем, когда перед тобой определённая цель, способы её достижения — всего лишь очередной путь из точки «А» в точку «Б».

Карина обещала Азимову видео... Пусть будет, много обычного, абсолютно тривиального видео приправленного вишенкой из последствий...

Андрей отдал бы многое, чтобы увидеть, как Кирилла Азимова перекосит от увиденных им откровенных сцен. Как его мозг скукожиться от осознания произошедшего. Грядущая ночь многое изменит. Не только для Азимова...

Завтра все они будут абсолютно другими людьми, на абсолютно новом уровне отношений.

И чтобы они не сделали этим вечером — это окончательно их изменит. Переломит мировоззрение, личные отношения, понимание друг друга. Исковеркает до неузнаваемости всю прошедшую жизнь.

Когда Лебедев уже полностью одетый спустился в столовую, Карина ещё убиралась. Она всё также была обнажённый, не позаботившись одеть даже нижнее бельё.

Привалившись спиной к косяку, Андрей молча наблюдал за ней.

Вопрос, кто из них двоих больше псих, уже который год оставался без ответа. Закончив с уборкой, Кариша выпила из бутылки остатки вина и облизнулась. А потом, заметив Андрея, вздрогнула и попятилась.

— Какая же ты испорченная... — пошептал Андрей, — Иди умойся, хотя бы.

— Пойдёшь со мной?

— Разве ремнём отхлестать, — процедил он, понимая, что бутылку вина она выхлестала в одиночку.

***

О чём он думал, соглашаясь на поздний визит?

Кирилл не мог объяснить себе даже этой малости. Ночь, прозрачная и свежая, дышала в затылок, пока он шёл на стоянку к своей машине. Ночные фонари смотрели на него отовсюду, словно живые. Ноги отбрасывали тени со всех сторон. Они чёрными кляксами накладывались одна на другую и шевелились. Казалось, ещё миг и сорвутся с асфальта, обнимут колени, скользнут к глотке, удушат, но не дадут сделать и шага.

Мысли оставались мыслями. Его быстрое, поспешное передвижение на самом деле некому остановить, кроме него самого.

Сторож задумчиво проводил взглядом, вынырнув из своей будки. Машина, словно послушный зверь, тихо заурчала и сдвинулась с места. Руль под руками Кирилла поворачивал уверенно, сглаживая лёгкую нервозность, прорывающуюся в его движениях лёгкой нервной дрожью. Скрипела под колёсами крошка, но в тихом салоне кроме собственного дыхания да шума мотора ничего не было слышно. Ветровое стекло отрезало от ночи, разделив мир на два измерения: уютное и безопасное, чужое и враждебное.

В одиннадцать вечера потока машин почти нет. А к двенадцати уже не работают светофоры. Их глаза мелькают жёлтым или же совсем отключены. Редкие прохожие исчезают с каждым метром от центра. За городом кажется, что дороги превратились в космические автострады, по которым иногда с диким рёвом взлетают стритрейсеры... на своих прокачанных тюнингованных тачках.

Ночь пыталась его отвлечь. Заглядывала в окно жёлтым глазом луны, бросала в окно ночных мотыльков. Да и только. Мысли всё равно возвращались к одной и той же теме, иногда меняя месторасположение или вклиниваясь вне очереди.

Ренат... Жанна... Порно... Лебедевы...

Порно, Лебедевы... Жанна, Ренат?

Всё равно не верил. И если бы показали видео, наверное, нашёл бы тысячу оправданий, но не поверил...

«Порно ведь многие смотрят», — словно в насмешку всплывали слова Карины... Кто-то мог отомстить. Или она сказала это иначе? Может, с другой интонацией... Может, он не так понял?

Или наврали...

Когда ворота загородного участка отрезали его от дороги, показалось, что он сотворил глупость.

Улица встретила его знакомым лаем псины. Яркие глаза диодных фонарей слепили, рассеивая темноту белым, снедающим все краски цветом.

Андрей Лебедев, одетый в костюм, стоял у ворот и сосредоточенно наблюдал за тем, как Азимов паркует машину. Щёлкнул пультом и ворота беззвучно закрылись. Фила металась по своему вольеру, срывая глотку. Её остервенелый лай эхом разносился в ночной тиши, бил по ушам.

Кирилл мягко закрыл дверь машины и, озябши, повёл плечами, оглядываясь на вольер...

— Злобная собачка, — прокомментировал он, чтобы хоть как-то расслабить собственные нервы. Лебедев протянул ему руку для пожатия и только после этого прокомментировал:

— Это бразильский мастифф. Чужих, страх как не любит. За своих разодрать готова. Лезть к ней не советую. Задушит.

Кирилл молча кивнул, давая понять, что уяснил. А Лебедев больше не говорил. Они двинулись по каменной дорожке, ведущей к дому. Слышно было как журчит вода, словно где-то был искусственный фонтан или ручей. Большой сад был засажен деревьями и усеянный мелкими клумбами. Белые лепестки усеивали газон, выбеливая его до серости. С зимой не сравнить. Весна дышала здесь как-то по-другому. Нарядно и красочно.

Дом был огромен. В два этажа, с широкими окнами. Не в пол, но ощутимо. Лебедев привычно взлетел по ступеням, ведущим к парадному входу.

Тяжёлая добротная дверь открылась без скрипа.

— Заходите. Ужинали? — разуваясь поинтересовался он, без особого радушия в голосе. Впрочем, Кириллу был безразличен последний факт.

— Не откажусь, — ответил он, наблюдая как Лебедев резко тормознул.

— Карина, закуску в кабинет принеси и на стол накрой...

Женщина молча удалилась, а Лебедев взбежал на второй этаж дома.

— Заходите... Кирилл.

Имя Андрей выговаривал так, словно пытался распробовать каждую букву. От чего Азимов трижды подумал, что с Жанной общаться приятнее.

— В два я уезжаю, если не успеем закончить, уже сами сориентируетесь, — сходу начал он... и указал жестом на свой рабочий стол. — Садитесь...

Напротив стола прямо над дверью висели часы. Стрелка подбиралась к полуночи. А это значило, что на всё у него два часа.

Лебедев непринуждённо продолжил.

— Предупреждаю сразу, секс я удаляю, потому записи могут быть подрезаны.

Кирилл сел в удобное кресло. Но даже не притронулся к ноутбуку. Лишь напряжённо следил за Лебедевым. Но человек почти не смотрел на него, мотаясь по собственному кабинету и собирая в кожаный дипломат документы.

В конец Азимов расслабился и принялся смотреть записи. Их было бессчётное количество. Все разложены по папкам, по дням, по месяцам... по комнатам.

— Много... — прошептал Кирилл, выбирая нужную дату среди папок и выводя на экран видео.

Андрей усмехнулся, слегка сощурив глаза. Закрыл дипломат, и звонко щёлкнул замками.

— Есть такое... Вы с самого утра воскресенья смотрите, так легче будет разобраться в ситуации... Потом расскажете. Нам ведь тоже интересно...

Кирилл покосился на него и в ответ кивнул... Интересно, значит? Лебедев говорил так, словно сам не смотрел... Но при этом предупредил о вырезанных кусках.

Издевательство, причём неприкрытое. Абсолютно.

***

Карина провожала мужа и гостя настороженно. Со спины Кирилл ещё больше напоминал Рената. И от того под ложечкой тянуло от ужаса. Пальцы невольно сжимались в кулаки. Истерика, казалось бы, позабывшаяся днём, наступала вновь, накатывая панической атакой. Словно вулканическая лавина, сжигающий огонь, накрывающий с головой и прожигающий каждый сантиметр тела до чёрной раны.

Она сейчас многое бы отдала за то, чтобы вместо нежности на том столе, Андрей опять прогулялся по ней своей ревностью. Вкладывая в каждый удар всё своё нервное напряжение.

Когда же она стала такой зависимой от боли?

Попятившись, женщина скользнула в кухню, растерянно осмотрелась... Закуска для Кирилла?

Крысиный яд...

Вытащила из холодильника куски буженины, которые ещё недавно собрала с пола и собиралась отдать Филе. Нарезала хлеб. Молочный сыр прекрасно сбился блендером с солью, зеленью и таблетками, взятыми из-под кровати Жанны. Бутерброды должны были выйти отличные.

Глупая дочь... Столько всего держать под кроватью...

Ну что ж, Кирилл... Быть и тебе извращенцем, возбуждающимся на насилие...