Луна шестая. Ангел

***
 
В тот день было холодно. В середине весны такое бывает часто – и этой весной особенно. Потому что в этом году всё так. Особенно.
В тот день очень хотелось любить.

Взрослые девочки никогда не плачут. Они прячут слёзы в подушку, а потом, вздёрнув подбородок, идут в лобовое столкновение с судьбой. Но ей так хотелось быть маленькой девочкой и ничего не прятать; быть той, кем она была на самом деле. Хотелось довериться, передохнуть после всех метаний и печалей… Ни о чём не думать, а просто быть счастливой. Как кстати рядом оказался он: влюблённый, горячий и готовый на всё ради неё.

Надо было всего лишь заставить себя сказать несколько слов, чтобы услышать в ответ то, чего так давно ждёшь.

- Лика, ты со мной?
- Да, ангел, я с тобой…

Тишина падает на плечи и накрывает их с головой.

Она молчит и наслаждается его присутствием. Он обнимает её – осторожно, трепетно, не веря своей сбывшейся мечте. Она закрывает глаза, чувствуя его прикосновения, обжигаясь от его нежности.

- Так всегда будет?
- Так будет столько, сколько мы захотим.

Приз за самую точную формулировку – в студию. Он услышал то, что хотел услышать. А она сказала только то, что могла сказать.

Вот же оно, ожидаемое и неизбежное счастье. Такое бывает?

- Ты – всё, что есть у меня.

Тот день стал тёплым, когда он сказал эти слова.

А что теперь с этими словами делать?
Она не отвечает. Слышит, но не отвечает. Ей нечего ответить, но, если он посмотрит на неё, то увидит улыбку, тёплые огоньки в глазах и, наверное, нежность. Она умеет быть благодарной.

Они сидели на подоконнике, обнявшись, на плечах – плед, а пальцы сплетены вместе. Ближе невозможно. Та самая близость, которой ей так не хватало, которая была необходима, чтобы вновь почувствовать себя девочкой.

- Ангел, ты такой… уютный. Я не знаю, как иначе это назвать. С тобой так легко, во многом потому, что я с тобой никогда не чувствую себя обязанной.

- Конечно. Я ничего от тебя никогда не просил.

- Да, не просил… Ты был рядом, терпел мои капризы. Но никогда не просил меня измениться.

- Зачем мне менять тебя, если я люблю тебя такую? С первой нашей встречи. С первой ночи, проведённой на этом подоконнике.

Она задумчиво смотрела на него и понимала, что он говорит правду. С первой встречи… И всё терпел, слушал, даже честно пытался понять и дать совет.

Он ждал? Он знал, что она придёт к нему?

- Ангел, а если бы я встретила другого? Ну… не тебя?

Он отвернулся, уже зная, что соврать не сможет.

- Лика. Зачем ты спрашиваешь, ведь ты сама знаешь ответ.

- Я хочу услышать.

- Лика, тебе, наверное, трудно в это поверить, трудно понять, но… я ждал бы тебя всегда. Ты – искра, ты – вспышка, и внутри ты такая же, и потому ты каждый раз любишь как первый и последний, но у тебя есть этот «каждый раз». А такие, как я… Я могу лишь не любить никого вовсе. Или любить тебя.

Да, она знала ответ. Знала, но всё равно не могла подобрать слов, чтобы ответить. Она – вспышка. Она будет вспыхивать вновь и вновь. А он всегда будет рядом.

Не находя в себе сил не только говорить, но даже думать об этом, она промолчала, подняв взгляд к чернеющему над ними небом.

Звезды падали на город, рассыпаясь сотнями, тысячами огней. Месяц серебряной диадемой сиял над набережными, вбирая в себя многие тысячи отражений и оттого разгораясь сильнее и сильнее.

- Как же красиво, - прошептала Лика.

- Очень красиво, - согласился ангел.

Прижимая её к себе, он совсем не хотел ни думать, ни говорить. Он просто наслаждался этим ощущением. Пока она с ним… Надолго ли? Не думать об этом, ни в коем случае не задавать себе этот вопрос… Она сама сделала первый шаг. Он отчего-то стал нужен ей, и он не мог ей отказать. Так будет всегда. Теперь уже – точно. Теперь, когда он знает, попробовал её вкус, её тепло, её нежность, никогда он не сумеет от неё отказаться. Даже если она прогонит его, то он вернётся, едва лишь она позовёт.

Это - тоже любовь. Вот такая она бывает: без терзаний, без сожаления и без искр. Только острая потребность в другом человеке – вполне конкретном человеке, которого никем не заменить. Глубокая, слегка наивная, горячая, всепоглощающая и всепрощающая – это его любовь.

Она могла бы любить его за многое: за то, что он рядом, за то, что он заботится о ней, бережет как ребенка, или за его сладкие поцелуи, полные нежности. Его можно любить уже потому, что он никогда не предаст, не обидит, не исчезнет.

Или за то, что она для него – весь мир... Она, наверное, не заслужила этого, но это так. И это – бесценно. Можно всю жизнь прожить, но так и не узнать этого чувства и той эйфории, которую оно дарит. Невозможно не испытывать восторг, когда тебя так любят, когда всякое твоё желание исполняется, и чья-то жизнь целиком посвящена тебе. Такой, со всех сторон замечательный, мужчина – и весь мой.

Но вот вопрос: можно ли любить за что-то? Можно ли объяснить себе своё чувство? Оказывается, иногда можно.

Мы всегда с удовольствием объясняем себе то, в чём очень хотим себя убедить.
 
 
***
 
Многое с ним было новым для неё, неожиданным – и чертовски приятным. Её никогда не любили вот так, безусловно и безгранично.

Наверное, это должна испытать каждая женщина, хотя бы для того, чтобы понимать весь диапазон мужских эмоций и их проявлений. Мы ведь зачастую живём, чувствуем, испытываем на себе чужие чувства, и просто не знаем, что бывает иначе. Плотно забитое стереотипами сознание не всегда позволяет заметить очевидное: что-то не так, чего-то не хватает. Заставляет свыкнуться, привыкать к тому, что нас, в общем-то, не устраивает. Женщины с погасшими глазами... их делает такими незнание, что мужская любовь бывает вот такая.
Когда он любит тебя всю, от макушки до пяток, обожает каждый миллиметр снаружи и внутри. Смотрит на тебя с восхищением, вожделением, желанием радовать и делать для тебя всё, что угодно. Звёзды с неба, ромашки в январе, завтрак в постель и ужин при свечах. Всё, что ты хочешь, и то, чего ты даже представить ещё не могла, он даёт тебе, взамен прося лишь твой сияющий счастьем взгляд, твою нежность и страсть.

Много ли это? Если ты не законченная эгоистка, то сама захочешь всё это ему дать.

Хорошо ли это? Эта мысль не может не приходить в голову, ведь ты знаешь все свои недостатки, все изъяны своих чувств к нему. Знаешь, что и он о них знает... Но всё же любит тебя вот так, безудержно и бесконечно. Да, это чертовски хорошо: узнать, что тебя можно всю целиком и без оговорок любить просто за то, что это – ты. И никогда уже после такого ты не сможешь назвать любовью чувства того, кто хочет изменить тебя, что-то в тебе подправить, тут спрятать, там умолчать... Ты навсегда запомнишь, что ты достойна всего.

Надолго ли это? Это зависит только от женщины. Быть божеством непросто, когда в тебе есть немного самокритики, а ещё сложнее, когда понимаешь, что всякое чувство полноценно лишь тогда, когда его испытывают двое. А когда вот так, смотришь со стороны, объективным взглядом и с любопытством, - это немного не то.

Но пока... Это всё философия, не имеющая практического смысла.

Пока Лика тает в руках своего ангела – от счастья быть любимой, а он счастлив от того, что счастлива она.

Под утро, прежде чем уйти, он читал ей книжки. Она ложилась на его плечо, слушала его голос и проваливалась в сон. Самое забавное, что содержание книги не имело никакого значения: годилась любая, первая подвернувшаяся под руку.

Она чувствовала себя ребёнком в его сильных руках, слушая его тихий, спокойный голос. Он был её лекарством от всех бед, её счастьем – тихим и безусловным, её подарком от судьбы. За что? Не стоит обольщаться, скорее всего, судьба сделала подарок не ей, а ему.

Она была щедра в ответ на его любовь, как только может быть женщина щедра по отношению к мужчине. Она отдавала ему своё тепло, встречала его улыбкой и поцелуем, держала его за руку и смотрела на него влюбленными глазами, мурлыкала у него на коленях, когда он перебирал пряди её волос.

- Рафаэль, мне так хорошо с тобой, – почти признание, по крайней мере, он понимал эти слова именно так.

- Лика, я люблю тебя, - говорил он, не ожидая ничего в ответ. Почему должно что-то быть в ответ? Каждый говорит о своих чувствах тогда, когда ему захочется.

- Ангел, не уходи. Я не хочу с тобой расставаться, - говорила она, и это было чистой правдой, такой приятной для него.

- Лика, я буду скучать по тебе весь день, - отвечал он, и им обоим становилось тепло от этих слов.

Она и сама скучала, ведь она так быстро привыкла к тому, что он рядом, совсем близко, что можно просто обнять его – и все тревоги и заботы уходят. Лекарство от всех болезней…

Скучала, потому что привыкла получать от него тепло.

Они лечили друг друга и впитывали друг друга… Так бывает, когда после долгой зимы выходишь под весеннее солнце, садишься на скамейку, стягиваешь с себя шарф и стараешься поймать каждый грамм солнечного тепла.

Ей нравилось смотреть в его глаза – и видеть восторг, любовь и счастье.
Ей нравилось раздевать его – и знать, что он весь принадлежит ей.
Ей нравилось, когда он любил её… Во всех известных людям смыслах.

«Ты любишь меня, ангел, любишь?»

Она повторяла, а он отзывался: «Да, Лика, да...»

Его губы скользили по её коже, она таяла от этого ощущения, и в голове непрестанно звучали эти слова: «Люблю, Лика, я люблю тебя». Сколько бы раз ни произносил он их – ей всё было мало. Это – он, и он – только её, весь растворён в ней, весь – в её руках. Непередаваемое чувство обладания...

Есть мужчины, от которых захватывает дух, смотришь на такого и думаешь: «Боже, пусть он только заметит меня, подойдёт, заговорит – уж я разберусь, что с ним делать». Ты ещё не знаешь, что у него внутри, и часто не хочешь знать. Его нужно срочно заполучить, а не вести рассудительные беседы. Чаще всего, уже в следующие сутки тебе не будет до него никакого дела. Обёртка оказывается в разы эффектнее содержимого, и содержимое это лежит на поверхности. Эти мужчины хороши и полезны для здоровья – и совершенно безопасны для женского сердца.

Есть мужчины, которые надёжны как Великая Китайская стена. Они могут быть совершенно не эффектны на первый взгляд, но, когда узнаёшь их ближе, – очень хочется, чтобы такой взял тебя в руки и не отпускал никогда. С ними чувствуешь себя всегда девочкой, не дурочкой, а просто слабой, нежной, воздушной. Он всё и всегда делает так, как нужно. Он не обидит ни словом, ни поступком, и никому не даст тебя обидеть. С такими мужчинами в голову не приходят никакие сомнения. С ними узнаёшь, что такое настоящий комфорт и спокойствие.

Есть мужчины-огонь. В своих попытках такого удивить, очаровать, завоевать, ты обжигаешь пламенем всех, кто нечаянно попал под руку, отмахиваешься от тех, кто ещё вчера был близок, - потому что ты вся во власти его очарования, и свою энергию ты получаешь от него. Когда его нет, ты сгораешь от пустоты, которую он в тебе оставил. Когда он снова появляется, ты вспыхиваешь как свечка от одного только взгляда, от нескольких (неважно каких!) слов. Попадаешь в нездоровую и такую волнительную зависимость от его присутствия в твоей жизни… Угадываешь его желания раньше, чем он пожелает. Умеешь всё, что он хотел бы, чтобы ты умела. Пытаешься совместить в себе десяток разных женщин – а на самом деле надеешься их заменить. Всё ради того, чтобы доказать: ты – лучшее, что может случиться в его жизни. Но он твоих усилий, скорее всего, не оценит. Он вообще не умеет оценивать что-то или кого-то, кроме себя. Каждую минуту, проведенную с ним, ты осознаёшь, но отказываешься принять тот факт, что всякая красивая, умная, интересная женщина может поднять в нём новую волну огня, а ты останешься с горстью пепла в руках и мыслью о том, что же ты сделала не так…

А есть влюблённые мужчины. К какой бы категории они ни относились, они поднимают в женщине самое важное из ощущений: я нужна, я важна, я – самая лучшая. Их не нужно завоёвывать – они сдаются без боя. Их не нужно раскрывать, угадывать, распознавать – они открываются нараспашку, чтобы показать себя тебе.

Но просто взять с полки то, что и так принадлежит тебе, - не интересно.
Покорить мужчину, а после – приручить его, затем – наслаждаться им: вот чего хотелось Лике этой весной, и сейчас она торжествовала, становилась ещё счастливее, ещё горячее, - и ещё пленительнее для своего ангела.

Отдавалась ему тем более искренне и порывисто, поскольку каждую минуту чувствовала, что он весь принадлежит лишь ей – и это её победа.

Ох уж эти женщины! Хищные кошки, наслаждающиеся сначала охотой, потом – добычей. Играющие с мышкой только для того, чтобы прочувствовать и обострить свою хищную природу. И, конечно, чем ценнее трофей, тем больше удовольствия он приносит…

Ох уж эта весна! Когда же она уйдёт, и можно будет посмотреть на всё холодным, ясным взглядом… Но нужно ли им это? Хотят ли они знать, что их ждёт и что на самом деле их связывает?

Мы так часто обманываем друг друга, но всё же самое любимое наше развлечение – обманывать самих себя.
 
 
***
 
Тихий вечер и лунный свет за окном. В такие вечера Лике казалось, что всё почти идеально: глупые мысли улетучивались из головы, хотелось быть рядом с ангелом и не думать о грустном. В такой вечер он когда-то пришёл к ней впервые, а она – впервые встретилась с его взглядом. Как это было давно… Скольких обид и печалей можно было избежать, если бы она тогда смотрела на него иначе.

Они сидели на подоконнике, завернувшись в один плед на двоих, и смотрели в окно. За окном проезжали троллейбусы и машины. За окном было по-весеннему хорошо, но по-ночному спокойно.

Он гладил её волосы, она наслаждалась этим ощущением, и почему-то снова и снова возвращалась мыслями к тому рассвету, когда она наконец решилась прекратить играть в игры и поцеловать его.

- Почему ты не сделал этого сам? – сказала она прежде, чем поняла, что начала думать вслух.

Он усмехнулся. В отражении стекла она увидела, что он вдохнул запах её волос, затем улыбнулся и, закрыв глаза, откинул голову назад.

- Дай-ка угадаю. Ты опять думаешь о том, что я, вместо того, чтобы рвануть напролом и завоёвывать тебя, спокойно ждал, пока ты сама не выдержишь и не начнёшь соблазнять меня.

Она тихо хмыкнула. Да, в последнее время она думала об этом слишком часто, чтобы он не угадал.

- Именно об этом я и думаю. Я бы даже сказала, что этот вопрос мучает меня: тебе что же, было настолько безразлично, будем мы вместе или нет?

Ангел засмеялся.

- Лика, дурочка. Это настолько смешно, что я даже не знаю, как ответить. Я ведь не такой как ты: я спокойнее, уравновешеннее, в конце концов, я – мужчина. А ты судишь меня по себе. Ты ведь с самого начала знала, что я неравнодушен к тебе, но была увлечена другими мыслями, занятиями… Людьми. Так что, скорее, я мог бы упрекнуть тебя в безразличии – но не буду. Я всё отлично понимал тогда и понимаю сейчас. Если бы я решился на какие-то поступки, то обратной дороги бы не было. Если бы ты сама не захотела меня поцеловать… Я почти уверен, что получил бы мягкий отказ и твою виноватую улыбку, без права амнистии. Рискнуть потерей пары баллов в твоей оценке меня как решительного и дерзкого мужчины было гораздо легче, чем рискнуть всеми нашими, ещё не начавшимися, отношениями. Так что, отвечая на твой вопрос, могу сказать, что всё наоборот: я слишком сильно хотел, чтобы мы были вместе.

От его слов объятия становились ещё горячее и приятнее. Интересно, он говорит это потому что хочет сказать, или потому что она хочет это услышать? Спокойнее, уравновешеннее… Он забыл сказать главное: опытнее. И прекрасно знает, как вести себя с влюбленными барышнями.

- Можно подумать, что я такая уж особенная и замечательная…

Он прижался губами к её волосам и тихо сказал:

- Лика, так и есть – особенная, замечательная. Иначе я бы не полюбил тебя.

Очень хотелось закрыть глаза и мурлыкать, но ещё сильнее хотелось послушать о себе ещё что-нибудь приятное. И потому, хитро улыбнувшись своему отражению в оконном стекле, она спросила:

-  Ну, наверное, и недостатки у меня есть?

Зачем люди задают такие вопросы, а тем более женщины – мужчинам? Конечно, для того, чтобы услышать отрицательный ответ.

Но такой ответ обычно дают сразу, и не задумываясь. А он молчал.

И, конечно, подождав пару секунд, она повернулась к нему, сверкая глазами.

Он загадочно улыбался, и чем дольше тянул с ответом, тем больше удивления и возмущения появлялось в её глазах.

- Да, Лика, несколько есть. Например, ты – эгоистка.

В его взгляде явственно читалась хоть и добрая, но всё же насмешка: он прекрасно знал, что, пока он молчит, она закипает, - и нарочно затягивал паузу. Ему нравилось смотреть на неё и видеть, как она сначала заводится, а потом усилием воли успокаивается, понимая, что её опять провели.

Откуда взялось это хулиганство, мальчишество? Разве он был таким раньше? Нет, он осмелел совсем недавно… Когда понял, что она всё же влюбилась в него.

Сейчас, глядя на его насмешливую улыбку, она поймала себя на мысли, что таким он нравится ей гораздо больше.

- А знаешь, ты прав. Я – самая настоящая эгоистка. Кажется, я уже и сознавалась в этом. Но это разве недостаток?

- Смотря для кого. Для тебя – точно нет. Для прочих...

- Ну уж нет, можно подумать, что ко всем, кроме себя, я отношусь одинаково. Есть близкие мне люди, есть – все остальные. И в отношении первых я бы не отказалась быть более эгоистичной, но, как мне кажется, бываю, напротив, чересчур уступчивой.

- Ты права. И я говорю именно обо всех остальных. О тех, кого ты не считаешь близкими. Пограничного состояния ты за людьми не признаешь, и, будучи мягкой к близким, становишься непримиримо требовательной и жестокой к прочим.

- А разве может быть иначе? Чтобы защитить одних, в том числе и себя, нужно обидеть других. Увы, это почти неизбежно. Если заботиться о чувствах и интересах каждого, то от своих ничего не останется. И тогда даже близким, боюсь, я стану бесполезна.

- Меряешь людей с точки зрения полезности?

Она улыбнулась.

- Это тоже мой недостаток? Да. Задумайся, и ты поймёшь, что это правильно. Мы все приносим друг другу пользу: не материальную, а другого рода – делимся эмоциями или вызываем чувства. Люди, не вызывающие у меня эмоций, бесполезны, и я, конечно, предпочитаю тратить себя на тех, кто мне дорог. Пусть и в ущерб чувствам прочих.

Он молчал, и она настороженно посмотрела на него. Он был очень серьёзен, ничего не осталось от недавнего мальчишества.
Она провела рукой по его щеке, поцеловала лёгким поцелуем.

- Я что-то не так сказала?

Он всё же улыбнулся.

- Нет, Лика, всё правильно. Просто я внезапно подумал: а как поступать с теми, кто перестал быть близок?
 
 
***
 
Он стоит перед ней: сильный, вкусный, чертовски красивый. Во всех отношениях он хорош, и, глядя на него, она непроизвольно начинает облизываться. Он неизменно будит в ней те чувства, ради которых мы и созданы женщинами и мужчинами.

Она смотрит на него, улыбается, её взгляд искрится, она чувствует, что горит, и румянец на щеках наверняка выдаёт её. Если сейчас спросить у неё что-нибудь, требующее более сложного ответа, чем да или нет, - она выдаст себя и словами, а вернее – полной неспособностью разумно мыслить и подбирать слова для выражения своих мыслей.

Хочет его, хочет скорее сократить расстояние между ними. Хочет, чтобы её огонь, её жажду он унял самыми сладкими из ласк; хочет, чтобы они стали одним целым.

Что же не так, чего не хватает?

Она подходит к нему, не говоря ни слова, проводит рукой по его щеке, по груди, затем ниже, обнимает его за талию и прижимается к нему бёдрами. Он улыбается, смотрит в её глаза.

Он знает, чего она хочет. В глазах её видит плещущееся желание и начинает расстегивать пуговицы на её рубашке – той самой… Давно стоило спросить, откуда же она, но момент снова не подходящий, и загадка остаётся загадкой, а спустя минуту и вовсе не имеет смысла, когда вся одежда грудой лежит на полу.

Он берёт её на руки и несёт на кровать…

Что же не так, почему она так старательно закрывает глаза?

Природу не обмануть: будет хорошо, очень-очень хорошо, но… Он ли тому виной, или любой мог оказаться на его месте?

Им было хорошо вместе – так, как бывает людям, которые ждали друг друга давно. Ходили рядом друг с другом, дышали одним воздухом, смеялись над одними шутками, любили один сорт мороженого и делили один подоконник на двоих – но не догадывались разделить на двоих одну жизнь.

Этого могло не случиться, если бы он не ждал её так долго, и, если бы она не хотела так отчаянно покорить, соблазнить его. В нужное время оказаться в нужном месте – это про их отношения.

И она, конечно, любила его, хоть и не говорила об этом. Просто любовь бывает разная. Она любила его как самого близкого мужчину на свете – он всегда останется таким, они оба это знали. Любила как человека, который сделал для неё больше, чем все остальные вместе взятые. Любила спокойно, нежно, сдержанно, снисходительно.

Она привыкла к иной любви: жгучей, горячей, безрассудной. И именно потому, что для неё любовь – такая, они оказались в объятиях друг друга. Страсть всегда идёт вперёд чувств, и ею управлять ещё сложнее, чем чувствами, - и ему очень повезло, что она пошла на поводу у своего желания. Если бы в ней кипело чуть меньше огня, если бы она не желала его так страстно, - они бы ещё тысячу лет были хорошими друзьями. Она бы плакала у него на плече или рассказывала о своих победах. Он бы слушал и улыбался, не находя в себе смелости сказать о своих чувствах.

Они были бы как раз в таких, дружеских, отношениях, в которых, как предписывает всеобщее мнение, мужчину следует пожалеть, а женщину – осудить. Ведь в таких отношениях женщина знает, всегда и точно, что мужчина испытывает к ней, что заставляет его быть рядом с ней. Знает, что он сгорает от зависти к её мужчинам, и что она одним своим присутствием в его жизни не допускает существования иных женщин. А если они и появляются, то оба они знают: это подделка, бледная копия, самообман. Каждую минуту, кто бы ни был рядом с ним, он готов от всего и от всех отказаться и прийти к ней, бросить весь мир к её ногам…

Но можно ли жалеть мужчину, который не решается сказать вслух о своих чувствах? Можно ли оправдывать того, кто ждёт решительных действий от женщины, не день и не два, а месяцы и годы? Можно ли сочувствовать тому, кто ничего не делает, чтобы стать счастливым…

Любовь требует решительности. Увы, но тот, кто её не имеет, обречен: вместо него выбор всегда будут делать другие.

Ангел прижимает Лику к себе, как вожделенный приз, – но стоит только ему уйти в рассвет, и оба они вспоминают: этот приз он получил ценой её решительности. Не он заслужил его, а она – и чему теперь удивляться, когда она им сполна, но так эгоистично, наслаждается?
 
***
 
Она лежала на его груди, а он гладил ее волосы. Она чувствовала его дыхание, его запах и недавние ласки на своей коже. В такие моменты совсем не хочется шевелиться и вставать, зато иногда приходят в голову странные мысли, которые никогда бы не были высказаны вслух в любое другое время.

– Скажи, а та девушка, которую ты любил… Чем она так хороша?

Меньше всего она ожидала, что он рассмеётся. Впрочем, вообще не понятно, чего она ожидала, пожалуй, даже – ничего, какие ожидания могут быть, если даже мысли с трудом облачаются в слова?

– Лика, ты, никак, ревнуешь? Меня, того, кто проводит с тобой каждую минуту своей жизни?

– Это было раньше.

Он снова смеялся. Она улыбалась, не убирая голову с его груди, не поворачиваясь к нему, слушала его смех. Догадывалась, что он сейчас скажет, но совсем не готова была обижаться на это.

– Ты сейчас серьёзно? Правда ревнуешь, к тому, что было раньше, чем я стал тебе интересен? До этого момента я, вероятно, вообще не должен был знать о существовании противоположного пола?

Лика слегка обиженно поджала губы.

– Очень серьёзно. Обо всём, что касается моего собственничества, я говорю серьёзно, хоть и понимаю, что это совершенно иррационально. Тысячу раз пыталась себе это объяснить, примирить разум и чувства, но давно бросила эти попытки. Не выходит. Так ты не ответишь?

Он постарался сдержать улыбку, но получилось не очень убедительно.

– Лика, мне всегда было интересно, как вы, девушки, умудряетесь ревновать к прошлому, но я точно не ожидал, что испытаю это на себе. И что же тебя интересует? Лучше ли она, чем ты? В чём ты на неё похожа? Хочешь доказать, что ты лучше?

Он всё же высвободился из её объятий. Его явно забавлял этот разговор, и потому он хотел видеть, как она реагирует на его слова.

Теперь смеялась она.

– Ну уж нет, плохо же ты меня знаешь! Я никогда ни на кого не хотела быть похожей, может только в раннем детстве. Я интересуюсь другими женщинами, напротив, для того, чтобы ни в коем случае не повторяться. Усилить наши различия, подчеркнуть свои особенности. Это же очевидно: чтобы рядом не стояла тень другой, нужно не быть такой, как она.

Он улыбался, слушая её, улыбался не так, как обычно, а покровительственно, будто разговаривал с ребёнком.

– Лика, ты очень на неё похожа и при этом очень от неё отличаешься. Она во многом хороша, она умна, обаятельна и сексуальна, иначе бы я её не полюбил, верно? Но у тебя есть одно серьёзнейшее преимущество перед ней: я весь твой и рядом с тобой могу думать лишь о тебе. Не знаю, помогут ли эти слова усмирить твою ревность, но ты совсем не такая, ты в тысячу раз лучше.

Она поцеловала его в губы долгим поцелуем. Отстранилась, с хитрой улыбкой посмотрела в его глаза.

– Считаешь меня дурочкой, потому что меня царапает и гложет мысль о том, что мой мужчина кого-то когда-то любил так же, как меня? Эта ревность улетучивается, когда оказывается, что совсем не так же.

Он посмотрел на неё очень серьезно, поправил выбившуюся из косы прядь.

– Так же, как тебя – никого и никогда. Честно.

Это была правда, абсолютная правда, и она, конечно, спросила только для того, чтобы её услышать.
 
 
***
 
Луна светила так ярко, что казалось, будто белые ночи уже наступили. Погода явно не собиралась портиться ни сегодня ночью, ни завтра утром.

- Рафаэль, а пойдём гулять? Мы ведь не приклеены к этому балкону и подоконнику. Весна кругом, так хочется подышать ею.

Конечно, ему и в голову не пришло отказать ей.

Они шли по безлюдному городу. Весна и правда чувствовалась повсюду: в тихом плеске воды у набережной, в запахе распускающихся листьев, в перекличках ночных птиц. Она вела его куда-то, целенаправленно, и он, кажется, уже понимал, куда.

- Рафаэль, я тебе покажу одно место, которое ты, наверняка, и так знаешь. Я бываю там часто, но никогда мы там не были вместе. Я ни с кем там не была вдвоём, а сегодня мне очень захотелось прийти туда с тобой.

Каменные ступеньки, широкий спуск к воде. Конечно, он знал это место до деталей: сколько раз он видел её здесь… В своей тоске или просто в поисках ответов на свои вопросы, она приходила сюда едва ли не каждый день. Музыка в наушниках, толстая тетрадь в кожаном переплёте на коленях… У таких мест всегда есть «постоянные посетители», и они, зачастую, знают друг друга в лицо, но никогда не знакомятся. Каждый из них приходит сюда побыть с собой.

И – конечно, каким ещё могло быть её любимое место в этом городе? Только у воды, с широкой панорамой водной глади. Чтобы смотреть на машины и людей у неё было окно её комнаты и проспект перед ним. Здесь же она была наедине с собой, городом и своими мыслями. С той музыкой, что играет в наушниках. С кружащими над водой чайками.

- Лика, почему ты решила прийти сюда вдвоём?

Он приобнял её за плечи, прижался щекой к её волосам. Это был акт полнейшего доверия, он понимал это и был по-настоящему удивлён.
Она смотрела на воду, а её пальцы сжимали его руки, обнимающие её. Хотелось быть ещё ближе.

- Ангел… Ты так много даёшь мне. Я часто прихожу сюда и думаю: за что, почему? Ведь я такая непроходимая эгоистка… Но ты не просишь ничего. Просто любишь меня. А я… Я ведь тоже очень хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Ты – самый близкий мой человек. Я хочу, чтобы ты знал это. Теперь, когда я приду сюда, я буду знать, что ты – рядом, и вспоминать это ощущение… Тепло твоих объятий. Но главное – не это. Главное, что теперь, видя меня здесь, ты будешь знать: я думаю о тебе.

Она обернулась к нему, потянулась к его губам, как когда-то, когда поцеловала его впервые. Он обнял её – так, как не мог обнять тогда, но как ему всегда хотелось: крепко, горячо.

Дарить счастье – вот, что она умеет лучше всего.
 
 
***
 
Снова и снова Лика думала: а что, если это – навсегда? Нет, она задумывалась не над тем, как прожить жизнь с ангелом: это было попросту недостижимо для её сознания, да и требовало многих ответов на многие вопросы, которые она должна была задать ему. Нет. Она думала о том, как бы прожила всю жизнь с этим мужчиной, если бы он был обычным человеком.

Почему вдруг такая мысль? Тем более странной она кажется для девушки, всегда и каждую свою влюбленность считавшей последней, на всю жизнь.
Она боялась. Почему-то очень боялась, что не сумеет быть постоянной. Она могла бы и задуматься, почему эта мысль пришла в голову лишь сейчас, когда она с ним... Но это было слишком сложно.

И потому она просто боялась: что если она влюбится снова? Как скажет об этом ему, такому безупречному, так беззаветно любящему её? Сможет ли сказать? И самая ужасная мысль: стоит ли об этом говорить? Как только один из этих вопросов закрадывался в голову, то остальные начинали роиться вокруг и уже не давали ей спокойно дышать.

Как это глупо: упрекать себя в нечестности раньше, чем совершаешь недостойный поступок. Как это странно: думать о том, что в твоей системе ценностей никогда не должно случиться. И как это по-женски: ждать того, что ещё не наступило, как неизбежного.

Ей так не хотелось расстраивать его. И тем более – разбивать его сердце. Вот оно, в её руках, и как можно обмануть его доверие, обмануть его чувства...

В такой ловушке оказывается всякий, кто чувствует, что что-то не так, но не хочет знать, что именно. Хочет быть честен с другими, но не готов ещё быть честен с собой.

- Ангел, я ветреная, да?

Он обнял её крепче, усмехнулся.

- Сегодня – сеанс самокритики?

Она и сама с удовольствием прижалась к нему ближе.

- Нет, я серьёзно. Мне кажется, что я не умею быть постоянной. Хочу этого, стремлюсь всей душой, но на практике ведь не выходило ещё ни разу.

Он поцеловал её волосы.

- Лика, самое главное наше счастье в том, что мы никогда не знаем, что ждёт нас впереди. И самое большое несчастье некоторых – в том, что они безостановочно пытаются угадать, что же там, впереди, да ещё и боятся этого.

- Ты думаешь, я не такая?

Он рассмеялся.

- Какая ж ты упрямая у меня. Да, Лика, я думаю, что ты не такая. Я уверен, что такой не может быть девушка, которая способна на такие чувства, какие умеешь испытывать ты. И я уверен, что всякий, кто на это способен, находит того, с кем сможет провести вместе вечность, не замечая никого вокруг. Но – да, увы, эти поиски могут затянуться. И, к сожалению, на этом пути остаётся немало осколков – от чужих разбитых сердец и от сердца ищущего. Но разве бывает иначе?

Она отстранилась от него. Он очень серьёзно смотрел на неё, будто ждал чего-то... Но она не могла угадать, что должна сказать в ответ, и потому сделала то, что могло заменить почти любые слова: потянулась к нему и крепко поцеловала его в губы. Прижалась к нему всем телом. И прошептала:

- Рафаэль, как хорошо, что ты есть у меня.

А он чувствовал её тепло, её горячее дыхание, и думал: ведь ей даже не пришло в голову, что этим человеком может быть он. Иначе бы она попросту не начала этот разговор.

«Кто я для неё, она вообще задумывается об этом хоть иногда?»
 
 
***
 
В тот день она снова, как уже было месяц назад, пришла позже, чем солнце ушло за горизонт. Он ждал её.

Всё было так же… Но всё было совсем иначе.

Она зашла в комнату с виноватым видом. Он ждал её, сидя на подоконнике, отвернувшись от двери. Он, конечно, чувствовал, как она зашла, но не повернулся. Она вздохнула, бросила на пол туфли. Подошла к нему, несмело положила руку на его плечо.

– Лика, это того стоило?

Без «Привет». Без поцелуя. Сказал – но будто сам себе, а не ей. Он всё так же не поворачивался, смотрел в окно.

– Ангел, ты ревнуешь?

Он резко повернулся. Его глаза сверкнули при виде её: такой красивой, слегка уставшей, разрумянившейся от шампанского. Эти чёртовы туфли на полу… Чёртовы чулки под платьем. Всё как тогда. Почему же тогда он улыбался, а сейчас кипит от негодования?

– А не должен? Лика, я готов быть твоей любимой игрушкой и делать то, что ты от меня ждёшь, но у всего есть предел.

– Я была с друзьями. Просто c друзьями, только и всего. Ты же знаешь…

– Я знаю. Всё знаю. Но я – живой, я умею чувствовать. И – да, я умею ревновать. Все умеют.

Она улыбнулась, погладила его по щеке, осторожно, без излишнего напора. Хотела всего лишь его успокоить.

– Нет, не все, но я тебя понимаю.

– Нет, Лика. Все, кто умеет любить, умеет и ревновать. Если кто-то скажет тебе иное – не верь. Отказ от ревности возможен в одном лишь случае: когда человек сам даёт для неё поводы, и потому не требует верности от других. Я не такой. Я люблю тебя, Лика.

Она обвила руками его шею, поцеловала долгим нежным поцелуем. Отстранилась и снова внимательно посмотрела в его глаза. Конечно же, он с трудом заставлял себя не выходить из роли. Одного поцелуя было достаточно, чтобы он забыл о своих обидах. Милый, добрый и такой влюблённый ангел, есть ли что-то, что ты не сможешь ей простить за один поцелуй?

– Я обидела тебя? Прости меня, я больше так не буду. Правда, мне просто не хотелось уходить посреди веселья. У тебя нет ни малейшего повода для ревности. Простишь меня?

Он взял её за руку.

– Лика, ты меня не обидела. Но очень расстроила. Не делай так больше… Не забывай о том, что я жду тебя.

Она улыбнулась извиняющейся, нежной улыбкой. Поцеловала его пальцы, всё ещё сжимающие её ладонь.

– Я больше не заставлю тебя ждать. А ты поможешь мне со шпильками?

Он усмехнулся. Чертовка. Такая безобидная с виду – и такая хулиганка внутри.

Она повернулась к нему спиной. Его руки коснулись её локонов, начали вытаскивать одну за другой шпильки. Она чувствовала каждое прикосновение его рук к её шее, и уже через несколько секунд её дыхание, вполне ожидаемо, стало сбиваться.

– Мммм, ангел, даже если они закончатся – не убирай руки…

Он коснулся её шеи губами, а она уже закрыла глаза от удовольствия.

– Лика, чертёнок, как легко тебя завести…

Ещё несколько поцелуев, - и она оборачивается к нему: её взгляд уже затуманен, она облизывает губы и отвечает:

– Это только с тобой, мой милый ангел, так – только с тобой…

Она чувствует себя виноватой и потому говорит именно то, что ему сейчас нужно услышать.

А он с удовольствием принимает эту невинную ложь и тут же забывает, что было десять минут назад, и чем она расстроила его; её локоны рассыпаются по плечам, а сама она падает в его объятия.

Зачем она делает это? Говорит иногда глупости: необдуманные, дерзкие, обидные. Совершает вот такие поступки, не считаясь с его мнением и даже не задумываясь о том, как он на них отреагирует.

Всё очень просто: она уверена, что он будет с ней столько, сколько ей захочется. Как бы сильно она ни обидела его – он простит её, забудет обиду и снова будет рядом. Это очень расслабляет: когда знаешь, что человек весь, полностью, – твой, когда он не может позволить себе ответить на дерзость так, как ты этого заслуживаешь.

Он не заслуживает такого безответственного отношения к себе и к своим чувствам. Она понимает это, но ей, как всякому человеку, трудно сдерживать себя круглосуточно лишь усилием воли… Если бы она любила его так, как он её, то ей бы просто не пришло в голову обидеть его.

Она не заслужила его. Не заслужила такой безграничной любви от такого удивительного, прекрасного во всех отношениях, мужчины. Он красив. Он умён. Он честен. Он понимающий и заботливый. Он готов на всё, лишь бы она была счастлива. И ей, конечно, лестны его внимание и его чувства. Лестно вдвойне знать, что она такая – одна, никто не мог бы оказаться на её месте – ни сейчас и никогда.

Но всё же она не такая уж негодяйка, и потому всё чаще вспоминает, что ей нечего дать ему взамен, кроме себя... А ведь ласки, нежность, тепло – это лишь малая часть того, что он ждёт. По счастью, остальное спрятано глубоко внутри, и он может сколь угодно долго сохранять слепую уверенность в том, что это «что-то» существует, что она любит его так же, или хотя бы сравнимо.
 
Но она-то знает, какая она на самом деле. И знает, что заставляет её таять от его ласк, выкрикивать его имя, стонать от наслаждения.

Знает, что с другим она кричала бы также.
 
 
***
 
                                                      Дневник Лики
 
«Я не сразу подумала об этом, но наши отношения – очень странные и новые для меня. Одно существенное различие часто приходит мне в голову: у нас фактически не было ни первого свидания, ни вообще какого бы то ни было «начального» периода отношений. Мы будто всегда были вместе, только забывали сказать друг другу об этом. По крайней мере с того момента, как я начала бороться со своей пустотой, ангел всегда был рядом и сейчас, оглядываясь назад, я не могу назвать наши отношения чисто дружескими. Мы были на самой грани, ходили по ней, едва не падая в объятия друг друга, и лишь по какой-то невероятной случайности не делали этого.

И сейчас, когда всё наконец встало на свои места, когда я научилась называть Рафаэля «своим ангелом», а он – с полной уверенностью может называть своей меня, нет того беспокойного, щемящего восторга, который обычно бывает, когда люди находят друг друга. Мы нашли друг друга уже давно, не хватало лишь нескольких мелочей: прикосновений, поцелуев, объятий…

Хорошо это или плохо?

Хорошо, потому что между нами нет неизбежных спутников первых встреч двух влюбленных: страха сказать или сделать что-то не так, боязни ошибиться, доверяя себя другому человеку, сожалений о сказанных невпопад словах.

И – плохо. Потому что эта острота, эти шаги навстречу друг другу наугад, наощупь – они ведь призваны не только сближать людей (а мы близки так, как мало кто бывает), но и убеждать их в правильности своего выбора: каждый день и каждую минуту, с каждым верным словом, каждым угаданным движением чувство того, что рядом – именно твой человек, растёт и крепнет.

Мне иногда очень не хватает этой уверенности. А если быть ещё честнее (в дневнике только так и должно быть): мне не хватает уверенности в том, что у меня вообще был выбор.

Он никогда не спрашивает меня о любви. Я никогда не умела отвечать: «И я тебя тоже», а он – никогда не спрашивает.

Я молчу… Я не говорю ему этих слов, никогда не говорила. В последнее время, я часто думаю: зачем вообще люди говорят об этом? Любовь – её ведь видно и так. Есть тысяча способов показать человеку, что ты к нему испытываешь, и никакие слова этого не заменят. Словами солгать можно, а вот поступками – никогда.

И всё же, люди говорят… Я сама столько раз говорила. Говорила, когда попросту не могла держать эмоций в себе, и поступков казалось мало, всего казалось мало: хотелось всеми возможными способами показать, насколько человек мне важен и близок.

Почему я молчу сейчас? Это наше тихое размеренное счастье не подразумевает эмоциональных разговоров и всплесков? Да, мне удобно думать, что причина именно в этом… Ведь он и так знает, о чём я думаю. Он всё обо мне знает.

Мне не сложно, правда: я люблю тебя, ангел. Пусть он придет поскорее, я скажу ему об этом вслух, быть может, он ждёт от меня этих слов? Они важны ему? Я с радостью сделаю всё, что важно для него, тем более – такую малость. Три коротких слова.»
 
И вот он сидит напротив неё. Она видит его глаза, смотрит в них, думает о вкусе его улыбки, но не делает естественного движения к нему. Ей сегодня нравится просто смотреть на него – как раньше.

Он молчит. Смотрит на неё и улыбается. Иногда отводит взгляд, о чём-то задумавшись, а потом снова смотрит на Лику внимательно, как художник, собирающийся начать портрет незнакомки, и не знающий, с чего начать.

Ей кажется, что он её запоминает... Как будто готовится унести с собой, запомнить каждую чёрточку. Что он думает в этот момент? Возможно, если бы он ответил – было бы лучше. Но для этого нужен вопрос. Она не спрашивает – и он молчит.

Откуда берётся между ними эта тишина? Это случается не впервые: они вместе помолчат, а потом вместе обернутся к окну, завидев признаки рассвета. Он уйдет, унесёт свои мысли с собой.

Почему-то ей всегда так сложно спрашивать его о том, что он думает. Ей кажется, что он не ответит – или она не поймёт его ответа.

После всего, что было между ними за последний месяц, он не стал менее скрытным. Какие-то тайны он носит в себе день за днём, и с того дня, как она впервые его увидела, она ни на шаг не приблизилась к разгадке.

Даже сейчас, когда она – его, он не говорит ей того, о чём думает.
Его тайны были спрятаны глубоко-глубоко, и он боялся вытаскивать их из дальних углов своего сознания.

Но сегодня весь вечер он не вспоминал о них: он смотрел на неё, любовался ею и думал о том, что она, должно быть, хочет быть счастливее – но оба они не знают, как он может ей в этом помочь.

И вот уже рассвет, он стоит у окна, она обнимает его и шепчет:

- До завтра, Рафаэль. Я…

Она делает непроизвольную паузу и продолжает:

- … буду ждать тебя.
 
Виртуозная лгунья во всём, кроме того, что касается ангела, она открывает окна нараспашку, вдыхая запах рассвета, и чувствует, как весна потихоньку вытекает из её комнаты, где за последние полтора месяца её накопилось так много, а теперь с ней становится трудно дышать.
 
***
 
Она смотрит на него и понимает вдруг (будто раньше это было не очевидно): никто никогда не будет любить её так, как любит он. И через секунду понимает что-то более важное: ей и не нужно, чтобы её любили вот так.

Она хочет распробовать, влюбиться, влюбить. Хочет узнать вкус мужской решительности, горячности, огня. Хочет увидеть, как ради неё бросаются в омут с головой: так, как обычно поступает она сама.

Но она не знает, не представляет, как скажет ему об этом. Она не сможет даже открыть рот, чтобы вот так с ним обойтись. Она ведь не знает ответа на главный вопрос, который он, конечно же, задаст: что её не устраивает, что не так? Он скажет: «Давай я стану другим. Давай я буду вести себя иначе, буду таким, каким ты захочешь.»

Сейчас, впервые в жизни, она столкнулась с этим и убедилась: счастье – не набор каких-то компонентов, условий. Оно не случается по заказу. Оно или есть, или нет, и зачастую невозможно другому человеку объяснить, чего тебе не хватает, ведь хватает абсолютно всего.
«Я же такой хороший, я так люблю тебя, давай всё обсудим, разберёмся, что не так – и всё будет у нас, как в сказке». В том-то и дело, что жизнь – не только сказка. Она гораздо сложнее.

Он смотрит на неё, улыбается и говорит:

- Лика, я очень сильно люблю тебя.

Она улыбается в ответ. Отвечает на его поцелуй. Заставляет себя выкинуть всю эту чушь из головы и отдаться своим ощущениям, ощущению его любви. Она, конечно, не скажет ему – ни сегодня, ни завтра. Она знает, что такое разбитое сердце, и не может представить, как разбивает в миллион осколков его. Ведь он, и правда, - такой хороший.

- Лика, тебе не скучно со мной?

Девушка рассмеялась. Высвободилась из его объятий и посмотрела на него задорно.

- Рафаэль, ты, никак заскучал сам, иначе к чему такие вопросы?

Он улыбнулся, но всё же оставался на удивление серьёзным.

- Я ведь… ну не слишком веселый, мы так много времени проводим вместе – может ты уже заскучала? Ты же любишь, когда всё пестрит красками, и вокруг летят искры.

Она снова смеялась.

- Глупый. Ты иногда такой глупый, Рафаэль. Мне этого всего хватает и без тебя… А с тобой мне вовсе не скучно. Мне очень спокойно и хорошо.

- И мне с тобой.

Она улыбнулась, искорки заблестели в её глазах.

- Так и должно быть. Это – моя сверхспособность. Не всё же тебе, ангелу, удивлять меня. Это удивительно, но спокойно и хорошо ведь бывает так редко… Не со всеми, не всегда. Даже между влюблёнными. Но в конечном счёте, разве не это главное? Когда человеку хорошо, он уверен в себе. Он во всём уверен, он всё может. Всё – если только у него есть постоянный источник тёплого спокойствия. Доверие, уверенность, вдохновение – всё это мы черпаем друг в друге, мы не можем создавать этого в себе самих. Я впервые испытываю это сама, всегда дарила – а теперь вот узнала, что это можно и получать. Спасибо тебе, Рафаэль, за это ощущение.

Он поцеловал кончики её пальцев, посмотрел на неё очень внимательно и отчего-то серьёзно.

- Лика … Я готов подарить тебе любые из ощущений. Любые из тех, которые я могу тебе дать.

Она отчего-то утратила свой задор, почувствовав печаль в его голосе.

- «Но». Я отчетливо слышу какое-то «но» в твоих словах. Договаривай.

- Не хочу. Не заставляй меня.

Он прижался губами к её ладони, закрыл глаза.

- Лика, я люблю тебя. К этому ведь никаких «но» не требуется?

Его голос снова был мягок, а улыбка – подкупающе нежной. «Мне просто показалось. Это всё неважно», - сказала она сама себе.

- Ничего не требуется. Я так люблю, когда ты любишь меня… - отозвалась она, стягивая с него футболку.
 
Он не сказал и не должен был говорить. Никогда не должен он говорить этого вслух, потому что знает: его счастье начнёт с этих слов рушиться. Он не должен говорить ей, что главное из ощущений между людьми – чувство, что ничего больше не требуется, нет недостатка ни в чём. Вы вместе и счастливы этим. У этого чувства нет оговорок и нет никаких компонентов, оно – цельное. Тепло, спокойствие, уют… и ещё тысяча оттенков простого и ёмкого «мы вместе». Любовь не делится на ингредиенты.

Когда-нибудь она неизбежно заметит этот подлог… Но он будет очень стараться, чтобы это произошло как можно позже.

Она, конечно, любит его. Любит за то, что он любит её.

Если отвлечься, посмотреть на это холодным взглядом, то истина проста: они вместе любят её.
 
 
***
 
                                                      Дневник Лики
 
«Есть одна непривычная черта в наших отношениях: в любой момент времени мне легко отвлечься от романтического ореола и посмотреть на нас со стороны.

Мне хорошо, спокойно, комфортно рядом с ним. Я чувствую себя всегда в надежных руках, ощущаю опору и поддержку во всём. Что ещё можно желать, о чём мечтать? Он любит меня всем своим сердцем. Я – весь мир для него. Разве можно не получать от этого удовольствие?

Я знаю, что самое главное в нём: мне не надо ни с кем его делить. Торжество моего эгоизма и собственничества – в одном человеке. Такого не бывает, ну или почти никогда не бывает. Он безраздельно мой – и только мой. В любую минуту он думает лишь обо мне. В любую минуту я могу быть уверена: он не позволит мне усомниться в этом. Тем более, что он отлично знает, как это важно для меня, какой мнительной я бываю, когда речь идёт о тех, кого я считаю своими.

Таких подарков не бывает: я осознаю это совершенно чётко. Такого мужчину ждут многие женщины, и только единицам они достаются. А у меня – именно такой.»
 
Они сидят, обнявшись, он гладит её по волосам, шепчет какие-то невероятно приятные слова, она чувствует его любовь и нежность кожей, тает от них, готовая мурлыкать как кошка.

Но есть и одна серьёзная проблема: хоть она и старается никогда об этом не думать, но непрошеная мысль всё чаще приходит ей в голову: она догадывается, почему ей так легко смотреть на их отношения со стороны. Догадывается, но не произнесёт этого вслух, будто, произнесённая, эта мысль материализуется и их «вместе» начнёт рассыпаться на глазах.

Она гонит от себя эту мысль, но всё чаще замечает, что, когда он уходит, она легко поводит свои дни без него.

Лика оборачивается к ангелу и задаёт внезапно пришедший в голову вопрос:

- Рафаэль, а что будет, когда подойдёт к концу наша двенадцатая луна?

Ангел сжал её руку. Глубоко вздохнул:

- Это будет очень нескоро.

- И всё же? Ты же не мог не думать об этом?

Он отвернулся. Ну конечно же не мог. Но вовсе не по той причине, о которой думает она.

Он снова вздохнул. Произнёс спокойно, насколько это возможно, глядя мимо неё:

- В последний день я уйду, Лика. Я в любом случае должен буду уйти, это никак не зависит от меня и это невозможно изменить. Если ты попросишь, то потом, когда снова наступит первый день зимы, ты забудешь меня.

- Не попрошу.

Лика задумчиво рассматривала свои пальцы – она всегда так делает, когда ищет ответ на какой-то свой вопрос, который не хочет произносить вслух. Спорит сама с собой, саму себя убеждает…

- Лика?..

Он хочет знать, о чём она задумалась. Уверен ли он в этом?

Это – тот редкий момент, когда она успевает сказать прежде, чем подумать о жестокости своих слов. Она так не любит быть жестокой с ним, но всё же, не может сдержаться и отвечает:

- Значит, ангел, ты не веришь, что нас хватит так надолго?

Он берёт её за плечи, заставляет посмотреть ему в глаза.

- Лика. Я не могу изменить того, что произойдёт в последнюю ночь двенадцатой луны. Но я очень хочу, чтобы ты в ту ночь смогла улететь вместе со мной.

Она смотрит ему в глаза и понимает, что он давным-давно решил так. Он абсолютно убеждён, что она уйдёт вместе с ним.

Мечты-мечты, сколько в них сладости…

Почему же он так уверен, что она захочет уйти за ним? Интересует ли его её мнение на этот счёт?

Сегодняшняя ночь - ровно половинка их жизни, той, что у них – так или иначе – одна на двоих. Дальше, как после дня равноденствия, их время будет неумолимо утекать, и прошлое будет с каждым вечером становиться длиннее будущего.

Тот же подоконник – найдут ли они когда-нибудь более подходящее место для своих ночей? Тот же чай в кружках – интересно, когда он уйдёт, станет ли она всё так же пить чай по ночам, глядя на звёзды? Привычки – очень сильная штука. Казалось бы, всего один год, даже меньше, но как же часто нам кажется, что за один год (а иногда – и за один месяц) прошла целая жизнь.

- Лика, можно дурацкий вопрос?

Она усмехнулась: ему настолько не подходило ни это слово, ни подобный вопрос.

- А ты и такие умеешь задавать? Давай, конечно. Что угодно.

Он улыбнулся. Опрометчиво, весьма опрометчиво… Велико искушение спросить что-то по-настоящему важное, раз уж можно что угодно. Но тот вопрос, который он хотел задать, тоже важен. Он делает глоток из кружки и очень старается быть как можно беззаботнее, словно вопрос и правда ничего не значащий.

- Ты ведь пишешь обо мне в своём дневнике?

- Ну... конечно пишу. Как может быть иначе. Мы проводим вместе круглые сутки, я засыпаю в твоих руках и просыпаюсь, ещё помня твоё тепло. Конечно, значительная часть записей в моём дневнике – о тебе.

- Пишешь обо мне во втором лице или в третьем? Так, будто рассказываешь обо мне, или так, будто пишешь для меня?

Она поднимает на него глаза, пытаясь понять, почему он это спрашивает.

- И правда странный вопрос. Рафаэль, я обо всех пишу там только в третьем лице. Я же не допускаю, что кто-то может его прочесть. Мой дневник – это мои мысли. Он обо мне и других людях.

- Хорошо, я понял. Мне просто было любопытно.

Ангел снова смотрит в окно, стараясь сдерживать те эмоции, которые переполняют его после её слов – и ему это удаётся. Она ещё несколько мгновений смотрит на него изучающе, но потом успокаивается и следует за его взглядом: вниз, на затихающий к ночи проспект.


Конечно, она не могла догадаться, в чём смысл его вопроса – ведь она действительно не чувствует разницы между ним и всеми другими. А ведь ему всего лишь стало любопытно: считает ли она его тем человеком, от которого у неё не будет тайн.