Жук с пёрышками! Спасибо, доктор

ПОСТОЯННОЕ МЕСТО ПУБЛИКАЦИИ:http://proza.ru/2021/04/02/1366
СБОРНИК "ЛЁТНЫЕ, ВОЕННЫЕ"

ЖУК С ПЁРЫШКАМИ! Спасибо, доктор.

           Это был восьмидесятый год прошлого века. Мне было тридцать три года. Я работал на Волгоградском Сталепроволочноканатном заводе. Год назад мне предложили перейти с должности старшего электромонтёра УСИП (участка сетей и подстанций) в отдел кадров завода на должность старшего инженера ОК и ТУ (отдела кадров и технической учёбы). Я в этом случае терял в зарплате целых сто рублей, но я учился на третьем курсе Саратовского юридического института (заочно) и надо же как-то расти в соответствии с будущей специальностью. Тем более, что мне прямо сказали, что наш начальник отдела кадров скоро уходит на пенсию и, если я покажу себя в отделе кадров, то видимо меня назначат начальником. А быть начальником отдела кадров пятнадцатитысячного, самого большого в районе завода – было заманчиво. Я согласился, а через год у нас уволился заместитель начальника и меня назначили заместителем.
  Завтра, в понедельник, я должен был явиться на работу к семи часам утра и отправить автобус с нашими заводскими девчонками на помощь сельскому хозяйству в один из районов области на целый месяц, во главе с назначенным старшим от завода. Я должен был проверить явку и факт отправления. Чтобы утром доложить начальству.
  Сегодня воскресенье и мы «отдыхали» на даче, стоя буквой «г» над грядками и опрыскивая сад. Приехали вечером, я помылся, поел и прилёг на диван перед телевизором. Тёща привезла с дачи красивый букет душистых пионов, поставила в вазе на столе. У моего изголовья был включённый торшер. Я что-то смотрел, но после активного «отдыха» на даче  меня «сморил» сон, в пьянящем аромате пионов, глаза сами закрылись...
   Вдруг я почувствовал, как  что-то легко скользнуло мне в ухо… Я ощутил резкую боль и в ухе раздался страшенный грохот, как будто кто-то бегал по железной кровле кованными сапогами. Мне показалось, что мне в ухо кто-то уронил косточку от черешни. Я упал на пол, орал и тряс головой вниз этим ухом, хлопал ладонью. Прибежали жена и тёща, закрыли дверь в комнату, чтобы не напугать детей, а я продолжал кувыркаться на полу от боли, сопровождаемой страшным грохотом. Я просил вызвать Скорую помощь. Совсем не скоро приехала помощь, но врач почему-то оказался окулистом. Со своим «зеркалом» на лбу он увидел у меня в ухе заднюю часть какого-то жука.  Он сказал, что может только обезболить анальгином, а завтра обращайтесь к врачу.
  - Жука!? Откуда он взялся!? Ах! Тёща поставила букет пионов, а я задремал под торшером. Жук видимо был в цветах и полетел на свет. Ударившись о торшер, он упал в ухо! Какой ужас! Это он по барабанной перепонке мне барабанит, как по железной крыше! После анальгина боль стала убывать, но к утру… А мне нужно в семь часов утра отправить людей в «колхоз», как у нас называли помощь сельскому хозяйству. У меня дома телефона нет, чтобы позвонить начальнику, а идти к автомату я был не в силах, да и телефоны у нас в основном были с оторванными трубками. Наше коммунистическое воспитание дало трещину. У детей почему-то произошёл излом сознания. Быть хорошим стало неприличным. Тон задавали ублюдки, а нормальные дети им завидовали, опасаясь родителей дома были хорошими… Вне дома,  они шли на поводу у всякой дряни: курили, нюхали клей, глотали «колёса», пробовали курить «травку» … Мои дети были  «белыми воронами» и защищать их было не просто…
  Примерно на час я забылся сном, а потом обезболивающее стало отходить, а боль опять подходить… Я не знаю как я мог забыть о том, что в нашей заводской поликлинике есть дежурный и дежурит заводская Скорая помощь. Может быть они бы оказали более действенную помощь. Но я забыл! В полседьмого я стал собираться на работу, в полубессознательном состоянии, с одним оглохшим ухом, я проводил людей и пошёл в поликлинику. Врачи работали с восьми часов. Тут я вспомнил про дежурного, пошёл к нему, но он отмахнулся:
- Я смену отдежурил, на ходу засыпаю! Сейчас придёт ЛОР  Шаульская. Этот ушёл, а та не торопилась… Пришла с опозданием и сказала, что ей надо приготовиться…  Наконец пригласила, надела зеркало, заглянула…
- Ну там же всё гаспухло и видно только что это жюк с пёгушками! Я ничего не могу сделать, напгавлю вас в гайонную клинику «Каустик», пусть вынимают опегативным путём.
  Позвонила в лоротделение  МСЧ «Каустик» о моём случае. Там видимо возмутились, что с такой ерундой меня к ним направляют и Шаульская долго доказывала, что ухо «гаспухло» и там «жюк с пёгушками». Меня выпроводили из кабинета и я пошёл на остановку троллейбуса. Тут я вспомнил, что я должен доложить начальнику об отправке людей и пошёл в отдел кадров. Доложил, пожаловался и выразил сомнение, что я доеду до МСЧ «Каустик». Начальник Николай Иванович возмутился, что меня отправили «самоходом»  и позвонил заведующей поликлиникой. Та прислала заводскую Скорую помощь и меня отвезли в МСЧ «Каустик». Там я едва нашёл отделение ЛОР и заведующую, которая встретила меня с возмущением:
- Совсем обнаглели «канатчики» уже жука из уха вынуть не могут самостоятельно! «Жюк с пёгушками!» - передразнила она нашу Лор-врача, но заглянув мне в ухо… она резко остепенилась и спросила, когда это случилось, я всё рассказал, почти теряя сознание от боли.
Она сказала, что найдёт того врача, Скорой помощи и сделает ему харакири, за то, что он бросил меня с посторонним предметом в ухе, так как любой врач знает, или должен знать о последствиях нахождения постороннего предмета в ухе!
    Она приказала медсестре сделать мне обезболивающий укол,  разложила передо мной страшные инструменты для «пытки» и стала  по частям выковыривать у меня жука из уха, причиняя мне, в дополнение к общей боли, острые, стреляющие боли,  предупреждая на мои подёргивания:
- Не шевелиться! В ухе острый предмет!
  Эта пытка продолжалась полтора часа! Мне закапали в ухо обезболивающее и отпустили домой. Я вышел на трясущихся ногах из главного входа клиники.
   Коленки у меня стучали друг о друга,  и я почувствовал, что мне хочется плакать! Не просто плакать, а рыдать от истрёпанной нервной системы. Однако, СПАСИБО ДОКТОР, что не пришлось резать моё ухо!
   Я пошёл в сквер, стараясь глубже и чаще дышать, сел на скамейку, склонил голову на спинку скамьи и … то ли заснул, то ли потерял сознание. Очнувшись, я пошёл домой пешком, потому что до остановки троллейбуса было идти не близко.
«Жюк с пёгушками» мне запомнился на всю жизнь,  и я теперь опасаюсь букетов цветов, особенно от тёщи,  и медиков дураков. 
Л. КРУПАТИН, МОСКВА, март 2021 г.

ЦИРКУЛЯРКА!

Демобилизовавшись из армии с первой моей Правительственной наградой, я как закалённый уже в пропагандистской работе, возглавлял партийные организации и работая на Волгоградском Сталепроволочно-канатном заводе в Красноармейском районе  Волгограда, я был награждён ещё двумя Правительственными наградами от Министерства Чёрной Металлургии. Последняя награда была за организацию социалистического соревнования по ленинским принципам, которые к тому времени почему-то подзабыли: открытость, гласность, сравнимость передового опыта, возможность повторения результата . Я организовал в своём Электроремонтном цеху, включавшем почти все вспомогательные службы завода, подведение итогов по баллам, в которых учитывались не только производственные успехи, но и участие в общественной жизни и даже личная жизнь (как например, воспитание детей, если у них хорошая успеваемость).
   Мною завод и район хвалились на городских и областных форумах,  но вдруг я узнаю от редактора нашей заводской  многотиражки «Сталеканатчик», членом редколлегии которой я являлся, что у нас на заводе в  основных производственных цехах, «соревнование» как было, так и осталось в руках начальника цеха, который по своему усмотрению  выдавал премию по старому, кто ближе к сердцу, создавая «дутых маяков», даже награждая «Орденом Ленина».  Я возмутился! А был я в это время уже не электриком, а заместителем начальника Отдела кадров пятнадцатитысячного завода. Меня ведь умышленно пригласили на перспективную должность с рабочей на  «итээровскую», чтобы я перешёл душой в номенклатуру, то есть понял свою зависимость от их власти. Я же писал критические, сатирические стихи почти в каждой газете, не жалуя и начальников. На меня этот перевод не подействовал и я объявил войну, в результате которой, по уходу на пенсию моего начальника, меня оставили в «зАмах», а  мне дали начальника отдела кадров из райкомовских пенсионеров, без юридического образования и сказали, что я его буду учить трудовому праву!
     Я, отработавший на заводе одиннадцать лет, и считавший его, по нашим «совковым» меркам,  своим родным… ушёл в адвокаты. С 1982 года я уже работал адвокатом и успехи у меня были не плохие. Ведь тогда и судьи были Народными, то есть, избирались народом и были подотчётны и отчитывались регулярно перед своими избирателями. То есть, действительно – работали на совесть!
     Ещё работая электриком на заводе, я состоял в гаражном кооперативе и наш кооператив построил на своей территории боксовые гаражи вместо железных. Я на строительстве этих гаражей не только не потратил деньги, но и заработал, потому что имел все строительные специальности: электромонтажник, электросварщик, огневик-пистолетчик (на двух типах пистолетов), грузчик такелажник, столяр-плотник, каменщик, водитель электропогрузчиков и электрокар и даже иногда замещал сторожей, так как жил через дорогу от кооператива. Ха мою ударную работу я даже получил право выбора гаража. Я выбрал гараж с очень упрощённым заездом. Естественно, внутреннюю отделку надо было делать самому, а у меня фантазия была с учётом моих навыков и способностей – сделать сказку. У меня был деревообрабатывающий станок с циркулярной пилой, фуганком и даже с приставкой для токарных работ по дереву. Ко мне как-то зашёл мой знакомый водитель пожарной машины с Мачтозавода и, увидев, как непроизводительно работает моя циркулярная пила с мелким зубом, привёз мне циркулярное полотно с крупным зубом. Я был в восторге. Моя работа по отделке гаража пошла значительно быстрее. Деревянных палок у меня хватало. Я возвращаясь домой с работы по вечерам, обращал внимание на складирование деревянной тары и упаковки возле рабочего входа магазинов Спортивный и Товары для детей. Если я видел наличие тары, то позже  вечером, когда людей почти нет, я разбирал тару, связывал в удобную связку и нёс в гараж. Сторожа смеялись:  «Васильич, ты печку себе в гараже сложил?»  Однажды в декабре вечером, работая в гараже, я строгал и пилил. У меня в гараже всегда вместе с включением рубильника освещения, включалась старенькая радиола, стоявшая всегда на одной волне: Радио Москвы. Я очень любил и люблю передачу «Встреча с песней». Когда я включаю станок, то звук радио я не слышу. Была как раз эта передача, я заслушался одной песней и дождался её конца, не включая станок. Песня кончилась, я под её впечатлением, включаю станок и, не сосредоточившись, начал пилить палку циркуляркой, распуская её вдоль. Приближался сучок на палке. Зная, какую опасность он представляет, я переношу левую руку к дальнему концу палки, чтобы тянуть палку от пилы… Пила палку вырывает и три пальца налетают на полотно пилы с крупным зубом!!!...
  Два пальца висят на шкурке, третий недопилил… Кровь хлыщет. Я хватаю висящее на стене полотенце, стряхиваю с него древесную пыль, осторожно приматываю пальцы по месту, хватаю ключи, вырубаю рубильник, выхожу за дверь, замыкаю. Перед тем как выключать свет, я глянул на часы: 22.45. Надо бы было из сторожки по телефону вызвать Скорую помощь, но я не сообразил. Сторожам я сказал, что отпилил пальцы и бегу в больницу. Больница № 24 нашего завода находилась на расстоянии примерно одного километра на высоком берегу Волги нашего Заканалья (за Волгодонским судоходным каналом). Бегу трусцой по улице Ломакина к этой больнице, в которой никогда не был. Левую руку, замотанную полотенцем, пропитанным кровью, я прижал к себе, к зимнему пальто правой рукой, как можно сильнее, чтобы препятствовать оттоку крови.  Забежал во двор и к главному входу. Дёргаю дверь, но она закрыта. Стучу ногой. Никого! Стучу ещё сильнее! Никого… Пытаюсь бежать вокруг здания, нахожу дверь с тыльной стороны. Закрыто! Стучу ногой. Никого! Стучу сильнее! Никого! Окна высоко. Не достать… Рядом с больницей остановка троллейбуса. А что если доехать на троллейбусе до Виноградной и в МСЧ «Каустик». Точно! Бегу на остановку. Стою и вижу, идёт автобус с противоположной стороны. Перебегаю улицу, но вижу, что этот маршрут, хоть и по пути мне, но он возле кассы Аэрофлота стоит минут пятнадцать. Спрашиваю у водителя в открытую дверь, не входя:
- Ты будешь стоять  возле аэрофлота? Мне в МСЧ «Каустик» добежать!
   Водитель глянул на окровавленное полотенце и сказал:
- Садись! Стоять не буду!
Я зашёл, он спросил:
- Что с рукой?
- Циркулярка в гараже!
 Он кивнул и помчался на повышенной скорости.
Возле Аэрофлота высадил пассажиров и опять помчал на повышенной скорости. После моста ВДСК он должен был ехать прямо по проспекту Героев Сталинграда к остановке Виноградная, а потом я бы бежал минут десять до МСЧ. Водитель прямо с моста повернул влево к МСЧ и подвёз к калитке. Я поблагодарил шофёра и побежал к поликлинике. Там я знал,  где дверь травмпункта и зашёл. Меня направили в приёмную. Две девушки медсестрички хотели развернуть моё полотенце, но я предупредил,  что пальцы висят на шкурке и стал осторожно разворачивать сам. Кровь стала течь сильнее, они подставили эмалированный тазик, предложили мне снять пальто. Я сказал, что пальцы могут в рукаве оторваться. Они не спеша, разыскивая то ножницы, то ножи,  распороли рукав до плеча и я осторожно вынул руку из рукава. Девочки сели за стол положили анкету побольше чем А-4 и стали заполнять её не спеша: Где, когда родился и прочее, а кровь льётся…  Мимо открытой двери по коридору проходит, прогуливаясь с сигаретой врач хирург -травматолог, равнодушно посмотрел на мою руку через плечо и пошёл дальше. Через пару минут он идёт назад, опять посмотрел на мою руку, а потом на меня… присмотрелся, узнал меня, поздоровался и на девочек заорал:
- Это что за безобразие?! Кровь как вода льётся! Может быть человеку больно?
  Мне быстро сделали обезболивающий укол. Минут через пятнадцать этот врач у меня спросил:
- Что ощущаете после укола, Леонид Васильевич?
- Как будто двести граммов водки вмазал без закуси! – ответил я.
- Точно! Кубик омнопона равен двумста граммам водки! Это вы точно определили. Пора в операционную. Меня положили на каталку и повезли, как будто я не мог сам идти.
  В операционную притащили портативный наждак и врач, отрезав от буты нержавеющей проволоки два куска, стал на наждаке затачивать на них концы с одной стороны, а другую изгибая в форму удобную для удержания в руке.
- Вы делаете шампуры для моего шашлыка? – спросил я с горьким юмором.
- Совершенно точно вы определили! У вас есть опыт? - удивлённо спросил врач.
- Так мне эти пальцы уже пытались отрезать, а врачи приклеили их назад таким вот способом.
- Вот это да! Невезучие пальцы на левой руке.
- Тогда досталось не только левой, но и правой руке, только на правой сухожилия не были задеты.
- А нападавшему вы ответили?
- Конечно! Я же был в сапогах.
- Ха-ха-ха! – засмеялся врач, - Я вспомнил старую присказку: напали на нашего Ваньку, а он в сапогах! Ну и какой итог?
- Реанимация…
- А потом?
- Потом не знаю…
- Да. Вы легко отделались. Пальцы вам сохранили врачи без последствий.
- Как сказать… - горько вздохнул я, - У того реанимация, а у меня пропала авиация. Врачам авиационным такие пальцы – не кондиция и я приземлился навсегда. Потом я узнал, что операция на пальцах это очень тонкое дело, равное по сложности операции на мозге, а не просто – собрать на шампурах, как мне собрали.
 Врач покраснел и, часто заморгав, стал оправдываться:
- Операции такой сложности делаются в московских клиниках, а нам куда уж до них…
  Он подошёл ко мне с «шампурами» и стал по очереди вкручивать их мне в кончики отпиленных пальцев, продолжая вкручивать и в не отпиленные… Боль волной накрыла меня!.. Я даже изогнулся, почти встав «на мостик»…
- Терпи казак! – сказал врач, - Вот такая у нас нейрохирургия… Леночка, сделай ещё, Леониду Васильевичу кубик омнопона.
   Мне добавили укол обезболивающего и боль медленно стала отступать, а врач приступил к «штопке», вернее, к пришиванию моих, собранных на шампурах пальцах.
 Когда медсёстры слали мне гипсовать кисть на шине, врач спросил:
- Ну как? Сейчас боль полегче?
- Да, конечно…
- Можно я потом к вам в палату зайду, поговорить о нашем режиме работы, как с адвокатом. А то у нас руководители злоупотребляют и часть рабочих часов засчитывают как свыше полторы ставки, а нам запрещено…
   Я перебил:
- Извините! В какой палате? Я должен домой явиться! У меня дома телефона нет, и я не могу сообщить! Жена кинется меня искать среди ночи! Вы что, шутите?
- Я не шучу! Я не имею права вас отпускать!
 Я встал со стола:
- Консультируйтесь сейчас! Вы не имеете права меня задерживать насильно! Я дам вам расписку, что не могу оставаться и ответственность за последствия беру на себя. 
- Хорошо! Мы вам сделаем сейчас ещё кубик омнопона, потому что к утру боль может стать невыносимой, а пока он подействует, мы поговорим.
  После укола мы с полчаса разговаривали, мозги мои были светлыми, а тема для меня была очень знакома, больше чем другим нашим адвокатам, потому что три года назад я  на заводе работал в отделе кадров и трудовое право для меня было главным в работе.
  В конце разговора я ему сказал:
-  Я уж не знаю, как это по наследству передаётся, но моему отцу тоже с левой рукой не повезло. В конце войны, уже в предместьях Берлина в локоть левой руки ему попал осколок. Руку ему чуть не отняли, но друзья однокашники из разведки уговорили хирурга спасти Ваське руку. Конечно, Ваську в Москву не отправляли, а в медсанбатовской палатке ему хирург два часа сшивал вены и нервы, сам валясь с ног. Однако,  руку отцу сохранил, хотя она гнулась у него в любую сторону, но ведро воды он ею носил, если правой рукой направит её на ручку, даже вёслами грёб. А могла рука оказаться в ящике для отходов.
   Врач опустил голову и ничего не сказал.   
  В какой-то момент я сообразил, что ноги у меня наливаются свинцом и я, наверное,  не смогу идти. Я встал, опираясь на подлокотник, подошёл к какому-то медицинскому плакату на стене и сделал вид, что я читаю. Строчки в плакате бежали стремительно и я даже не мог определить в какую сторону. Однако я постоял некоторое время и повернувшись к врачу потребовал чтобы мне отдали мои вещи и завязали в трёх местах рукав пальто, распоротый перед операцией.
   Врач молча распорядился, хотя посматривал на меня недоверчиво. Я и сам был не очень уверен в себе, чувствуя себя очень пьяным, но мысли были довольно трезвые об ответственности перед женой, что она знает, что я в гараже и, если я не явился, то может пойти в гараж, а там отвязанные собаки и пьяные сторожа. Если она будет настойчиво стучать в ворота, сторожа откроют, а собаки вырвутся и покусают. Так уже было не раз, хотя сторожей предупреждали, что собак нужно запирать или привязывать, а потом открывать ворота. О себе я думал, что если выйду на свежий воздух, то мне будет намного легче.
    Выйдя на улицу, я действительно ощутил прилив сил и глянул на мост ВДСК (Волгодонского судоходного канала) настолько большой и высокий, что под ним проходили суда не опуская мачты. А до него ещё нужно было добраться. Я посмотрел на берег замёрзшего канала, а он был в пятидесяти метрах от меня. Я пошёл к каналу. В толщине льда я не сомневался. Видел с моста из трамвая, что люди по нему ходят, а пацаны катаются с высокого берега, вылетая далеко на лёд. Фонари с моста слегка освещали ледяное поле канала. Этот берег был не высоким, я быстро перешёл на ту сторону, но место, где люди ходили через канал, я что -то не рассмотрел, а поднимаясь на удачу, я сваливался вниз, теряя последние силы. Кроме того,  я почувствовал, что моя загипсованная рука, находящаяся в сыром гипсе стала быстро замерзать. Меня сильно клонило в сон, но я понимал, что если я сдамся на соблазн прикорнуть на пять минут, то это будет
конец. Я полез в карман, нащупал складной нож, вынул… А открыть одной рукой я его не мог. Я вцепился в край выступающего лезвия и, засунув нож под коленку, открыл его. Правой, здоровой рукой я стал долбить ступеньки для своих ног. Правая рука с ножом, без перчатки, соприкасаясь со снегом стала быстро замерзать и выронил нож, а он скатился вниз, и я его не видел. Я решил не возвращаться за ним, а пробивать ногами ступеньки. В один момент, нога соскользнула и я полетел вниз и даже вниз головой, ударившись в лёд в окончании падения. Шапка смягчила удар, но несколько секунд я лежал, соображая, о последствиях падения… Вроде бы ничего, кроме левой руки не болит и её я держал вверх при падении.  Перевернувшись на живот, я увидел блеснувший передо мной мой нож с раскрытым  лезвием. Я возобновил подъём и выбрался на промежуточный тротуар, который возле моста выходил к переходу на перекрёстке. Мимо поста ГАИ я прошёл ускоренным шагом. «Гайцы» сквозь стекло будки посмотрели на меня извалянного в снегу с усмешкой. Домой я пришёл минут через двадцать. Тихо открыл дверь, разулся, не снимая пальто прошёл в зал и лёг на диван. Спасибо всем! Спасибо Ангелам Хранителям, спасибо врачу, который меня отпустил домой… Всем…  всем…
   Утром жена тормошит меня:
- Это что за новости? Ты что выпил что ли вчера?
- Да. В МСЧ «Каустик» два стакана «водяры» вмазал! – сказал я поворачиваясь к ней загипсованнной рукой, с проступившей сквозь бинты кровью. Жена отскочила от меня и упала в кресло.
 Через два дня, сбив температуру с 38 градусов до 37 градусов, обманув жену, я поехал в командировку в Астраханский Облсуд защищать по уголовному делу корейца. Подвести человека, сломать его судьбу,  я не мог. За 35 лет работы адвокатом в Волгограде и в Москве я ни разу не отложил дело по своим причинам. Ни разу я не воспользовался больничным, ни разу не был в отпуске… Удивляетесь? Жизнь у меня была очень напряжённая. Воевал за экологию Волгограда и не только Волгограда. На близлежащем полигоне Капустин Яр по договору с американцами уничтожали стратегические  ракеты. Для удешевления, делали это открытым способом. От взрыва до Волгограда километров около восьмидесяти, но опасные выбросы при взрыве поднимались на высоту более четырёх тысяч метров. В результате у нас и в астраханской области гибли овощи на плантациях и отары овец. Люди не бараны – их не посчитаешь, но мы потребовали прекратить и добились этого.  Воевал я за казачество, даже киллера на меня послали. Удар кастетом в переносицу должен был быть смертельным, но ангелы решили иначе. Три дня я был в стационаре нейрохирургии и ушёл, так как исполнял в Облсовете обязанности Председателя Постоянной комиссии по защите прав граждан, Экологии, и Возрождения казачества. Потом сбили меня машиной, когда я ехал на одиночке «Яве» по главной дороге, а «Жигули стояли за кустом слева. При чём, я убедился, что водитель меня видит и дал газ. Тот тоже дал газ… Я летел 19 метров по воздуху  и спиной врубился в стойку знака «Уступи дорогу». Стойка смягчила моё падение, но щиколотку мне распорол удар на 12 сантиметров. Здравствуй опять мой Травмпункт. Через пять минут на месте оказался следователь – сын того судьи, которого я не дал утвердить в судьях на Заседании Постоянной Комиссии за его нечистоплотность. На вопрос, откуда он узнал о происшествии, он не ответил. А мобильников тогда не было… Спасла меня не стойка знака, а мои Ангелы-Хранители, потому что я делал Святое дело, спасая людей. Я очень колебался… писать или не писать. Но напишу, а выводы делать читателю… лет через пять не стало этого отца – судьи, а потом и сына… по болезни умерли. Не стало на свете Главного строителя канала Волго-Дон-2, моего тёзки, который говорил: «Тёзка! Чего ты дёргаешься напрасно? Всё равно я докопаю эту канаву!» А я отвечал: «Мой отец защитил Сталинград от фашистов! А я не дам уничтожить Волгоград!» Пять километров я, с моими казаками и экологами,  не дал  докопать из  ста пятидесяти… Волгоград спасён! Надолго ли? Опять поднимается вопрос о восстановлении канала Волго-Дон-2 для пополнения обмелевшего Дона… Тех, которые творили чёрное дело, ангелы хранители не смогли спасти в ответственный момент и пошли они на божий суд. А я ещё не всё сделал на этом свете,  но стараюсь, хотя планы большие. Надо успеть управиться! Не хочу долги оставлять потомкам! Они не поймут… Прошу государственных людей принять всерьёз мою просьбу о спуске Цимлянского водохранилища с сохранением судоходства по руслу Дона и очищения естественных природных притоков Дона с возвращением к жизни плодороднейшей поймы Дона на 70 лет скрытой на дне моря вместе с моей родиной.
   Я часто вспоминал щофёра автобуса, который нарушил маршрут, чтобы  подвезти меня к травмпункту и врача, который проявил ко мне неравнодушие, когда узнал во мне адвоката и вспомнил, что ему нужно проконсультироваться. Представлял врача-хирурга медсанбата, который валясь с ног от усталости два часа выполнял нейрохирургическую операцию на левой руке моего отца перед взятием Берлина! Хотя понимал, что в бою отец уже бесполезен… Спасибо настоящим докторам!

Леонид Крупатин, Москва, апрель 2021 г.