Публика. Действие второе

Комедия колониальных нравов




Театр есть политическое искусство par excellence;
только здесь политическая сфера человеческой жизни
претворяется в искусство.
Х. Арендт.






ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:


Тошка Лыбин – начальник лаборатории
Тётя Мотя - его тётушка
Фига - ещё одна его тётушка
Мурена Сергеевна - и ещё одна его тётушка
Маркел Леонидович Зиманов – изобретатель бубна, доктор чудословия
Александра Васильевна Правотворова – старейшина лаборатории, доктор чудословия
Аркадий Поднебесный
Иван Подкаблучный     инженеры и лаборанты в одном лице
Наталья Замогильная
Валька Пулин – лидер лаборатории
Лёшка Тыров – бравый военный
Тип Антип – смотритель музея
Мухамор Кутафья – настоящий полковник
Владимир Валентинович Завгородний – председатель, доктор чудословия в коме
Алина Завгородняя – его невестка, медиум
Г-н Бабалович, г-жа Бабарыкина – репортёры
Пузодав и Бузотёр, они же Убью и Порву – служба безопасности
Старуха-алкоголичка, сосед-алкоголик, просто сосед, бойцы силовых структур «Бобр» и «Хопёр», заводной Гарик с группой неприкасаемых, сотрудники лаборатории и Данилкин, guest star, в роли тамады




Действие второе
Сентябрь 2008-го. Из тихой гавани в бурное море.


Сцена первая
Высоко в горах сторожка лесничего. Музей кафедры бубна.
Тип Антип разглядывает себя в зеркало.
Тыров оценивает экспонаты.

Тип Антип. Вид с утра немного помятый. Бородавка на носу вылезла, и в глазах пусто.
Тыров (вертит дирижёрскую палочку). Стильная вещица.
Тип Антип (сам с собой). Старым стал…
Тыров. Чё, в самом деле, ею Аванесян управлял?
Тип Антип. Управлял. Да когда это было? Ныне устарела модификация.
Тыров. А костюмчик от короля?
Тип Антип. О, этот даже не вспомню, от какого. Парик, рукава в кружевах. Может от Павла Петровича, убиенного, а может и от отца его Петра Фёдоровича, убиенного тоже. Оно ведь как? Одной властью казнишь, другой властью казнён будешь.
Тыров (примеряет парик.) Не, не моё. Вон тот мундир подай с галунами.
Тип Антип. Этот от Столыпина достался, убиенного. Голова-человек, нынешним не чета.
Тыров. Здоров был мужик. Широват в плечах.
Тип Антип. Барахло списанное. Силы в нём никакой. Разве что воспоминания. Ныне в бубне вся сила.
Тыров. Знаю. (Горделиво.) Звенел им в горах – в лаборатории двери вышибало.
Тип Антип. Ну вот. Земля плоская, но толстая! А это (машет рукой) дрянь. (Щедро.) Дарю!
Тыров. Мне всё дарят. Подарили лошадь, плохую. Наверно, сдохнет. (Тип Антип пожимает плечами.) Читал в «Вестнике лаборатории»? Напишет – переврёт тыщу раз. Редактора не сыскать. Он сегодня скажет, а завтра его повесят. Вот был хороший журналист Джон Рид – сделал репортаж, умер, похоронили. Пушкин несчастный был. Пристрелили. Лучше бы его не было совсем.
Тип Антип. Пуля – дура. (Вытаскивает кинжал.) Зацени – из коллекции убиенного генерала.
Тыров (с почтением). Хорош. За кого воевал генерал?
Тип Антип. За демократию.
Тыров (усмехается). За что боролся, на то и напоролся. О какой демократии речь, если две трети лаборатории – вечная мерзлота?!
Тип Антип. Ты, однако, тоже воюешь.
Тыров. Я пехотинец Пулина и защитник лаборатории. Много девонек подбегает ко мне, цветы дарит, влюбляется. Я их понимаю, но сделать ничего не могу.
Тип Антип. Я тоже прежде лабораторию защищал. А в благодарность – изгнание, якобы потому что деньги с лаборантов вымогал. Но вообще это была не моя инициатива – Мурены Сергеевны. Она всему голова. Она всему меня научила и суженый её, покойный, доктором чудословия был, Вальке Пулину речи писал. А Мурена – сила, почти что как бубен!
Тыров. Она страдает безумием.
Тип Антип. Она не страдает. Она им наслаждается. Нет-нет, не убеждай! Мурена не была распущенной. Что из того, что спала? Кое-что испытала. А деньги… Были бы деньги! Сущая мелочь!
Тыров. Ты подлодку по отсекам продал?
Тип Антип (скромно). Я… Ведь не беда?
Тыров. Железо – не беда. Ты ж вместе с матросами загнал. С телами матросов…
Тип Антип. Да ты что! Кто же знал?
Тыров. Есть люди, которые нам совсем не рады. Но тебя, лабораторную нечисть, не любит никто.
Тип Антип. Я пытался обеспечить себе минимальный прожиточный максимум. Только и всего. Это не преступление.
Тыров (передразнивая). Да ты что!
Тип Антип. Что же, Тёмка, ты чист? (Язвительно.) Сколько от Мухамора доллариев настебал?
Тыров. Мухамор мне ни цента не дал. (Цинично.) Если б дал, я бы взял.
Тип Антип (наигранно). Да разве?
Тыров. У меня чистые руки, но будут в крови, если займусь тобой лично.
Тип Антип. Если-если… Слишком много условий.
Тыров (хватает Типа Антипа за нос). Хочется без условий?
Тип Антип (в испуге). Ты чего? Ворон ворону…
Тыров (отпуская). То-то и оно!

Забирает кинжал, мундир, дирижёрскую палочку, вертит парик и, уходя, забирает до кучи.
Тип Антип напротив зеркала корчит разные рожи.

Тип Антип (подытоживает). Мощный старик! Внешность у меня на зависть многим. Другие мечтают, чтобы такую иметь. Пластические операции делают. А во мне всё гармония. Зайду в метро – девушки оборачиваются. Так отчего довольным не быть?

Пятится задом, кряхтит, млеет от удовольствия.




Сцена вторая
Пресс-конференция в лаборатории этики. Лыбин во главе президиума с Пулиным и Тыровым по правую и левую руку. Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина восседают рядом, скорее как партнёры, чем журналисты. Доктора, инженеры, лаборанты, сотрудники и другая публика на корточках, коленях, пятой точке рассажены полукругом.
Пузодав, Бузотёр, личный состав силовых структур «Бобр» и «Хопёр» в оцеплении.
За сценой слышен отсчёт: «Три, два, один. В кадре».

Г-н Бабалович (официально). Мы продолжаем нашу трансляцию из зала заседаний учёного совета лаборатории.
Г-жа Бабарыкина. Господин Лыбин (Лыбин делает умное лицо), к нам приходит много вопросов, связанных с прошлым лаборатории, с преемственностью традиций, с аватарами идей. Действительно ещё недавно у лаборатории была идея. Пусть она не овладела всеми, но были сотни тысяч, миллионы энтузиастов, на которых идея держалась. Как только энтузиасты разуверились и разбежались, лаборатория поменяла цвет с красного на триколор. (Лыбин важно кивает.) Однако с тех пор триколор не смог предложить своей идеи, ответить, так сказать, на вопрос кто мы, откуда, куда идём.
Лыбин. Благодарю за вопрос. Абсолютно согласен: ещё недавно у лаборатории была своя идея. В то время далеко не всегда мы всё видели на прилавках, но была градация – градация на цельное молоко и молоко, восстановленное из порошка! А это уже немало! Люди пили молоко и знали, что это порошок. И весь тренд развития был направлен от порошка к молоку, от кожзаменителя к дублёнке, от слов к делу, от болезни к здоровью. А ведь если не следить за здоровьем, современные нагрузки практически ни один организм выдержать не может. Надо стараться сохранять спокойную атмосферу и пить много зелёного чая!
Г-жа Бабарыкина. Спасибо за разъяснения. Разрешите обратиться к господину Тырову. (Лыбин милостиво кивает.) Корреспондент заморского канала Rich & Healthy интересуется, почему последнее время с экранов пропала ваша пресс-секретарь Наталья Э… впрочем, её имя настолько известно, что не нуждается в каких-либо пояснениях.
Тыров. Она неплохая девушка – сердце её больше чем грудь. Это я вам ещё раз подтверждаю и заявляю, глядя не только в камеры, но и всей лаборатории в глаза.
Г-жа Бабарыкина. Этот же корреспондент озабочен возможным нарушением прав человека при испытании экспериментального образца бубна.
Тыров (настырно). Какого человека? Был такой человек, у кого права отобрали?
Пулин. О чьих правах говорит ваш корреспондент? Имена! Явки! Фамилии!
Тыров. Вы скажите ему, что у них на островах права отбирают у всякого, кто на красный свет едет. Сам видел. А ещё бешенство коровье. От чего коровы с ума сходят? От их островной демократии. Что, не так?
Пулин. Вот именно! Не каждый попрётся с гор за деньгами.
Г-н Бабалович. Пожалуйста, уважаемая публика, вопросы из зала.
Пулин. Вон та девушка в красной кофточке давно руку тянет.
Правотворова. Дорогие коллеги, соратники! (Пузодаву.) Ужасно неудобно сидеть нараскоряку! Разрешите подняться!
Пулин (заботливо). Помогите девушке.

Пузодав и Бузотёр помогают Правотворовой подняться и уводят её под белы рученьки.

Правотворова (вопит). Куда? Я ещё не задала свой вопрос. Коллеги, соратники!
Пулин. У вас был вопрос?
Правотворова. У меня есть вопрос. О ДСК, о канализации… (Пузодав и Бузотёр силой выталкивают её из зала заседаний.)
Пулин (вежливо). Простите, о чём? (Г-же Бабарыкиной.) Когда камеры работают, хочется выглядеть хорошо, но голова отключается.
Правотворорва (из-за двери). О канализации самодвижущихся потоков природных ресурсов и финансовых средств.
Пулин (Лыбину). Похоже, это по вашей части, коллега.
Лыбин (свысока). Сейчас объясню. Вдумайтесь: вокруг лаборатории бушующее море. Всюду кризис, столпотворение, катаклизм! А у нас тихая гавань. Самое главное, чтобы в ближайшее время мы не свалились в какие-либо внутренние разборки, – а это в нашей лаборатории, к сожалению, бывает, – и не создали проблемы, с которыми придётся долго и нудно бороться!
Поднебесный (выкрикивает с места). Поконкретней можно?
Лыбин. Можно и поконкретней. (Ледяным тоном.) Парад безволия надо прервать! Являясь частью мировой экономики, мы должны принять правила, сложившиеся без нашего на то соизволения. А это означает (прерывается, затем деланно строго), что бесплатного газа ни для кого больше не будет!
Поднебесный. Позвольте, но для лаборатории сейчас важен не столько газ, сколько бубен!
Пузодав. Молчать в третьем ряду!
Поднебесный. Бубен открывает совершенно новые технологические возможности. Появляется перспектива резко поднять уровень жизни, раз и навсегда решить энергетические проблемы, очистить природную среду, заселить иные планеты.
Пулин. Продолжайте, будьте добры. (Бузотёру.) Кто такой?
Бузотёр. А! Инженеришка. Его мало кто знает.
Подкаблучный (прячась). Русский бубен на грани коллапса!
Пулин. Всё выковыряли из носа! (С тревогой.) Назавтра инженеришку может узнать вся лаборатория. (Поднебесному.) Так в чём, собственно, ваш вопрос?
Замогильная (тихо, Поднебесному). Аркаша, уймись. Подумай о детях.
Поднебесный (пытаясь подняться). А вопрос, собственно, касается… (Пузодав ударом в плечо усаживает его на место.) Вопрос, собственно, в том…
Замогильная (с укором). Аркаша!
Поднебесный. Что такое человек, господин Рыбин?
Пузодав (исправляет). Лыбин, дурень! (Тыкает по зубам.)
Лыбин. Хороший вопрос. Я не буду на него отвечать.
Пулин. Человек, согласитесь, значительно шире и больше своего желудка.
Г-н Бабалович (осторожно). А всё-таки? Публика просит.
Лыбин. В самом деле? Сейчас скажу. Я полагаю, человек по своей природе бобр, хотя и хопёр. Правда, бойцы?
Бойцы (чеканно). Так точно, гдин ховны чаник!
Г-н Бабалович. Может, песню о таком человеке сложить?
Лыбин (растроган). Сам я не буду, но у меня есть специалист, я его попрошу.
Пулин. Чудненько. Надеюсь, всем нам понравится. Потом споём на досуге под аккомпанемент на рояле.
Г-н Бабалович (с энтузиазмом). А мы прокомментируем в полном объёме!
Пулин. Комментировать в полном объёме не надо. Потому что мы не знаем этого объёма.
Подкаблучный (качает головой). Чудеса чудесатые!
Тыров (неожиданно). Единственное свидетельство патриотизма – поступок. Они нам большевиков в запломбированном вагоне прислали, а мы им ща вагон с моими джигитами запломбируем! Раз уж морда проявилась, давайте сделаем кулак.
Г-н Бабалович (поспешно). Слово для торжественного закрытия конференции, посвящённой семидесятилетию победы на озере Уяч, предоставляется верховному начальнику лаборатории господину Лыбину. (Аплодирует вместе с публикой.)
Лыбин (признателен). Конечно, конечно. (Вскарабкивается на стол.)
Пулин. Сюда смотреть и слушать! А кому неинтересно – те могут уйти.
Лыбин. Дорогая публика, очень приятно вознести своё величие на вершины власти и торжества. Я рад, что в эти трудные для мировой экономики дни, когда кризис и рецессия поедают наши капиталы, меня не оставляет забота и участие моего друга и ускорителя господина Пулина. (Аплодисменты.) Позвольте мне предоставить ему честь закрытия сегодняшней конференции, посвященной пятидесятилетию распашки солончаковых степей.

Бурные аплодисменты. Пулин легко запрыгивает на стол.
Крики с мест: «О чьих капиталах вы говорите? Своих или господина Пулина?»,
«Правда, что ваш доход превысил состояние Рокфеллера?», «Кому продали подлодку?», «Почему прячете бубен?»

Тыров (громогласно). Ещё недавно они вот так же стояли бок о бок – красавчег Валька Пулин и Тошка Лыбин! Тошка чист, молод, полон сил и энергии. Мы выбрали девственницу! Ура!

Аплодисменты перерастают в овации. Тыров браво вскакивает наверх.
Лыбину подают председательское кресло, и он вскарабкивается ещё выше.

Г-жа Бабарыкина (читает заготовленный текст). Господин Пулин – признанный лидер лаборатории. Давно прошли те времена, когда корреспондент заморской Healthy & Rich интересовался, кто вы, мистер Пулин. Сегодня имя Пулина известно в самых дальних уголках земного шара; его знают арабы, греки, китайцы и боливийский народ. Его славное боевое прошлое надолго запомнится германцам и англичанам. Его друзья в Италии, Франции, Венесуэле всегда рады новым изобретениям инженеров лаборатории. (Овации.)
Тыров (прикрикивает). Стоя, стоя аплодируйте, сукины дети.
Г-н Бабалович (возвышая голос). Слово для торжественного закрытия конференции, посвящённой трёхсотлетию взятия городка Тюх-Переплюх, предоставляется господину Пулину. (Аплодирует стоя.)
Пулин (простецки). Можете садиться.

Публика опускается на пол – на колени, корточки, копчики, кто на что горазд.
Лыбин усаживается в кресло председателя.
Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина поддерживают председательский трон за ножки.

Пулин. Уважаемая публика, я читаю ваши мысли, и уже давно, и не только ваши. Я хочу доложить, что группа сотрудников, направленная в командировку для работы под прикрытием в лаборатории, со своими задачами справляется. (Возгласы одобрения, аплодисменты.) Считаю, что всяческих корреспондентов заморских подозрительных группировок следует отправлять на кафедру бубна под патронаж господина Тырова, где им всё разъяснят в простой убедительной форме.
Тыров (одобрительно). Разъясним так, что больше ничем интересоваться не смогут.
Пулин. Любую нашу беду заморские злопыхатели пытаются использовать недобросовестным образом. Пытаются, я бы сказал даже грубее, раздувать какие-то политические жабры для того, чтобы заработать капитал какой-то и решить какие-то групповые интересы. Прямо скажу: этого не будет. (Бурные аплодисменты.) Не дадим прощелыгам наживаться на бедности и ограниченности потребления масс! (Аплодисменты переходят в овации.) Вскоре мы отменим всякое потребление. Вот тут всуе помянули бубен. А ведь это, уважаемая публика, абсолютное оружие. Нет такого уголка на Земле и выше, куда бы он не достал. Теперь мы сможем уничтожить всех врагов лаборатории, выудить всю эту мразь из самых дальних уголков мира.
Лыбин (твёрдо). Враг будет найден и уничтожен.
Пулин. Никакой пощады врагам! Будем преследовать врагов всюду. В аэропорту, так, в аэропорту. В туалете, извините, поймаем и в сортире замочим!
Поднебесный. Вам не позволят!
Г-н Бабалович (возмущён). Кто это нам не позволит?
Поднебесный. Народ, люди.
Г-жа Бабарыкина. Народ определился со своим лидером. Здесь нету вопросов.
Поднебесный. Тогда Бог не позволит.
Г-н Бабалович (насмехаясь). Сколько лабораторий, столько и богов и даже ещё больше. Какой из них, интересно знать?
Пулин (ставит точку). Нас не пугает зависть богов. В этом мире бог не в помощь, бог – это проблема. И это надо усвоить! Мы добьёмся своего, чего бы это не стоило. (Овации.) А если боги будут против – найдём и уничтожим богов.

Публика неистовствует в восторге.
Лыбин и Пулин расходятся по столу в разных направлениях, приветственно складывают ладони и, встречаясь, обнимаются. Г-н Бабалович и г-жа Бабарыкина из купели окропляют толпу.

 

Сцена третья
Лаборатория этики после пресс-конференции. Притушен свет, выключены микрофоны.
Поднебесный и Подкаблучный в коридорах моют полы.

Подкаблучный (яростно). Ну, скажи мне, какого чёрта я, дипломированный конструктор, вынужден подрабатывать половой тряпкой?
Поднебесный (иронично). Ты хочешь сказать, кто виноват, что ставка технички в нашей лаборатории не уступает окладу техника-инженера?
Подкаблучный. Я хочу знать, сколько это ещё продолжаться будет – голь, нищета, бардак.
Поднебесный (подражая пенсионерке-уборщице). А наследили-то, наследили-то бобры! Сапогами своими ходют и ходют. Каблуками, прикладами стучат и стучат, пока что не по голове стучат, хопры этакие, но зато вполне ощутимо.
Подкаблучный. Дети дома одни, хорошо хоть вечерами Наталья присмотреть может, отцов не видят совсем.
Поднебесный. На пиру у людоедов главное – правильно себя подать.
Подкаблучный. Дед Маркел подал: до сих пор из точки в точку телепортируется.
Зиманов (возникает у него за спиной). Теле… что?
Подкаблучный (вздрагивает). Тьфу на вас, Маркел Леонидович! Нечисть лабораторная!
Зиманов. Ну вот, изобретёт чего человек, сразу и нечисть. (Мелко потряхивает бубном.)
Подкаблучный. Извините, Маркел Леонидович. Не хотел вас обидеть. Вы у нас редкий гость, даже по праздникам не всегда заглянуть можете.
Зиманов (загадочно). Поспешаю не спеша.
Поднебесный. Где теперь обитаете?
Зиманов. Да тут рядом, в соседней комнате. (Жмурясь от удовольствия.) Там так тихо в тени изумрудных ветвей.
Поднебесный. С бубном, смотрю, не расстаётесь.
Зиманов. С бубном мне расставаться нельзя. Неизвестно, кто как трясти его будет! А коли стучать начнёт по дремучести своей непроходимой, бед натворит – полпланеты затопит, другую снесёт.
Поднебесный (показывает на голову). Шапка аксессуаром?
Зиманов. Да-да, прилагается по необходимости. Разве можно без шапки? Это ж с виду только ушанка.
Поднебесный. А на деле что?
Зиманов. На деле связь.
Поднебесный (опешив). Связь? С кем?
Зиманов. С ними! (Показывает наверх.)
Подкаблучный (соглашаясь). Угу! (Крутит пальцем у виска и продолжает яростно натирать полы.)
Поднебесный. Это что же за конструкция такая, бубен с шапкой-ушанкой в придачу?
Зиманов. А вот какая, Аркаша, конструкция! (Собирается, как перед прыжком. Вышагивает вокруг лаборантов.) Экстаз научного творчества! Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками.) Эх! Скучновато у вас здесь, ребята! (Встряхивает бубном над головой.) А я милого узнаю по походке… Музыка!

Раздаётся звон гитары, свист, переборы баяна, накатывает песня великого русского певца
Алёши Дмитриевича «Я милого узнаю по походке»

Поднебесный. Не слабый фокус.
Зиманов (тряся бубном). Погоди, то ли ещё будет!

Дежурное освещение сменяется цветомузыкой. Коридор наполняется множеством танцующих людей, хлопающих в ладоши, щёлкающих пальцами, дудящих в кулаки.

Зиманов (приплясывая). А шляпу он носит на панаму, ботиночки он носит «Нариман»!
Поднебесный. Это что, группа неприкасаемых и заводной Гарик?
Зиманов (довольный). Ага, узнали! А чего сами стоите? А ну пошли!

Ритмично бьёт в бубен.
Поднебесный и Подкаблучный устремляются за ним в танце.

Подкаблучный (ничего не понимая). Ни фига се!
Зиманов. Она ж, как тарелка эта прилетела, так меня и осенило! Брана, брана одна! Душа мировая! И все струны на ней. А ну как промеж этих струн вдарить?!
Поднебесный (в танце). И вдарили?
Зиманов. Да, да, да!
Подкаблучный (неожиданно для себя самого). А раньше ведь я этого не знала, теперь же я страдаю каждый час!
Поднебесный. А дальше, дальше как дело было?
Зиманов. А дальше было не дело – песня была! Эх, ребята, знали бы вы, в каких мирах побывать довелось, в тени каких изумрудных ветвей… Романс! Симфония!
Поднебесный. И как много этих миров?
Зиманов. Бесконечность, мой мальчик! Бесконечность! Да, да, да! В лаборатории не жизнь, только самый малый её кусочек. И я больше туда не вернусь! Оставил только карточку свою…
Поднебесный. О-па! А как же людям помогать?
Зиманов. Ага, молодца! Достойный интерес. Ценю. Помогаем, чем можем. А как дорастут до браны, мировой скорбью проникнутся, станут ближе софии, так и к бубну причастим.
Подкаблучный (очумело). А раньше ведь я этого не знала, теперь же я страдаю каждый час!
Зиманов. Да, дорогие мои. Ни Пулину, ни Лыбину, никакому верховному, главному, высочайшему такие технологии не снились. Черти земные, куда им до этого. На земле, на шаре трёхмерном, за ними глаз да глаз нужен, не уследишь, а уж за одиннадцатым измерением сорвутся – и себя загубят и саму идею. Не всем туда можно.
Поднебесный. То есть не видать Лыбину бубна?
Зиманов. Не видать, как своих ушей. А вам вот что скажу, ребята, – очень надеются на вас там…
Подкаблучный. Это где же? На бране?
Зиманов. За браной.
Подкаблучный. Как это? Чем это мы отличились? Узнали нас как?
Зиманов (куражась). Я милого узнаю по походке.
Подкаблучный (выкидывает коленца). Он носит, носит брюки галифе…
Зиманов. А шляпу он носит на панаму, ботиночки он носит «Нариман»!
Поднебесный (ошарашенный). Да, да, да!
Подкаблучный (ошалело). А шляпу он носит на панаму…
Зиманов (делает заключительный взмах бубном). Ботиночки он носит «Нариман»!

Музыка прекращается. Танцующие исчезают.

Подкаблучный. Уф!
Поднебесный (озираясь). А теперь, значит, уборку по новой.
Зиманов (смеясь). Скучно живёте! Вот вам и уборка и евроремонт. Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками. Исчезает.)
Поднебесный. Хрень-дребедень! Голова два уха! (Потирает виски.) Об отравительницах-то я ему ничего не сказал!

Коридор озаряется ясным белым светом. Стены и потолок сглаживаются, превращаясь в один большой блистательный мир. В распахнутые окна врывается тёплый сентябрьский ветер.



Сцена четвёртая
Коттедж на Золотодолинской. Званый вечер у Мурены Сергеевны.
Тётушки в вечерних платьях, украшениях и бриллиантах обхаживают гостей
с большими, как глобус, рюмками коньяка. По углам залы в полном боевом обмундировании
бойцы силовых структур «Бобёр» и «Хопёр».

Мурена Сергеевна (бойцам, будто бы навеселе). За вас, господа военные! И за Тёмку Тырова лично! (Возвращаясь в центр залы.) За вас, доктора чудословия! (Печально, вспоминая молодость.) Сколько мы с вами чудословили по весне, кажется, ещё вчера.
Правотворова (искренне). Вы нас скоро покинули. Невосполнимая утрата для лаборатории.
Мурена Сергеевна. Я ушла, да, а вы остались и стали настоящими чудословами.
Правотворова (горячо). Но вы, Мурена Сергеевна, вы ушли не в личную жизнь, как думали многие. Вы ушли в самую народную глубину, прониклись интересами и страстями публики и не ради страстей и интересов как таковых, но ради служения истине.
Фига. Да, она знает публику и в совершенстве манипулирует.
Мурена Сергеевна (растрогана, в чувствах). Спасибо, спасибо вам, Александра Васильевна, что не забываете меня, одну из малых сих, сирых, недостойных высокой степени доктора чудословия.
Пулин (решительно). А что, неужели учёный совет лаборатории не соберётся и не проголосует за присуждение докторской степени Мурене Сергеевне? По-моему, этот вопрос не терпит отлагательств. По своему развитию Мурена Сергеевна обогнала многих, и если дело только за научной работой чудослова…
Мурена Сергеевна (живо). У меня есть, есть научные откровения чудослова.
Фига. Это в которых тринадцать пунктов поэтической новизны?
Мурена Сергеевна (с укоризной). Двенадцать пунктов, Фигушка. Тринадцатый принадлежит Типу Антипу.
Тип Антип (расшаркивается). К вашим услугам. Да! И звучит этот пункт приблизительно так: если дамы не расстанутся с лабораторией, они всегда будут хорошо выглядеть.
Тётя Мотя. А как же публика? Публика что скажет?
Пулин (невозмутимо). Публика скажет: эта вымогательница Мурена Сергеевна – бесцветная, поедающая всё моль. Ей-то зачем присуждать? Это же трупный яд, и время смоет его.
Тётя Мотя (в испуге). Как же тогда быть?
Пулин (жёстко). Но ведь вы не согласны с этакой формулировочкой?
Фига (подобострастно). Я не согласна!
Мурена Сергеевна. Я против!
Тётя Мотя (подходя к каждому). Мурена против. Мурена против.
Фига (Тёте Моте). Молчи, дура. Нашла время слюни развозить!
Пулин. Такова наша публика.
Фига. Неблагодарная!
Тип Антип. Такова сэ ля ви! Я слышал, сегодня рухнули акции лаборатории.
Пулин (горячо). Ерундёжь и провокация!
Тип Антип (почесывая затылок). Да так ли?
Пулин (Типу Антипу). Вы хотите, чтоб я землю из горшка ел с цветами?! У нас лаборатория огромных возможностей не только для преступников, но и для начальства. (Мурене Сергеевне.) Что нам делать с этою публикой?
Мурена Сергеевна. Нужно найти активных, молодых и крепких парней-колонистов.
Правотворова. Где их взять, молодых да ещё и активных?
Пулин (указывая на бойцов «Бобра» и «Хопра»). Подумайте сами. У нас далеко не дураки в лаборатории.
Правотворова. А-а-а-а! Понятно.
Пулин. Когда я среди бобров, то чувствую себя не как среди близких друзей, а как среди близких родственников. А вообще тормозит наша публика, ведётся на всякую чушь, принимает всё – нужно только подать правильно. И пипл хавает, (как бы пробуя на вкус) хавает…
Мурена Сергеевна (озорно). Самая лучшая публика это публика умная, образованная и слегка под хмельком.
Зиманов (откуда ни возьмись). Вызывали? Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками.)
Мурена Сергеевна (непроизвольно). На ловца и зверь бежит.
Фига. Здрасьте, с приехалом!
Пулин. Добрый вечер, Маркел Леонидыч! Надеемся на вашу помощь в пустыне. Полковнику Кутафье сейчас ох как тяжело!
Зиманов (Типу Антипу). Послушайте что за мелодия. (Звучит «Танец Анитры».) Григ?
Тип Антип. Простите, я приезжий.
Зиманов. Ну, если только…
Мурена Сергеевна (Типу Антипу, шипя от ненависти). Ты что, не узнал? Берись, лодырь, за дело!
Тип Антип (уводя Зиманова под локоть). По мне, знаете ли, самое приятное зрелище смотреть, как привилегированный класс наслаждается своими привилегиями. (Обводя рукой залу.) Когда такие вот невероятные виртуозы своего дела пьют коньяк, мирно беседуют о том о сём, за вечер утраивая состояние.
Зиманов (отзывчиво). Понимаю. Подлинная классика баянного репертуара?
Тип Антип. Ща покажу те подлинную классику.

Волочит Зиманова под лестницу. Фига и Мурена Сергеевна вскидывают покрывало,
укрывая Зиманова и Типа Антипа.

Мурена Сергеевна (с гротескным воодушевлением). Дорогие гости, наш любимый племянник – начальник лаборатории Тошка Лыбин!

Лыбин быстро сбегает по лестнице. Присутствующие аплодируют,
бойцы «Бобра» и «Хопра» приветственно стучат прикладами.

Лыбин. Не надо формальностей. У нас сегодня милая домашняя вечеринка. Не будем размениваться по мелочам.

Под покрывалом слышны звуки борьбы. Удар бубном. Тишина.

Тётя Мотя (о своём). На горячее – рыба! Очень вкусно. Я пробовала.
Лыбин (серьёзно). Количество потребляемой рыбы – это признак цивилизованности лаборатории. Мне часто задают вопрос, много ли мы потребляем. Не знаю. Ни в одной лаборатории мира нет такой рыбы. Мы все пошли от фишки, которая происходит от рыбы фиш!

Покрывало откидывается. Тип Антип помогает подняться Зиманову.

Тип Антип (покаянно). Это ж каким гадом я был!
Мурена Сергеевна (злобно). Спятил.
Тип Антип (уставясь на Лыбина). Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда…
Пулин (Пузодаву и Бузотёру). Уберите гада.
Тип Антип (с пафосом). Нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда…

Пузодав и Бузотёр нещадно мутузят Типа Антипа, затем за ноги вытаскивают из залы.

Правотворова (в отчаянии). Зачем? Это же Пушкинские стихи!
Фига. Дело не в стихах, а в контексте.
Тыров. А я и прежде говорил – лучше бы этого Пушкина не было вовсе.
Лыбин (ни с того ни с сего). Хамство или недовольство со стороны пациентов действиями врачей должно приводить к уменьшению получаемых врачами денег!
Мурена Сергеевна (с облегчением). Да ведь это Тип Антип! Алкоголик!
Правотворова. Уверяю вас, это не так. Не надо оскорблений.
Фига (наполняя пару фужеров вином). Алкоголизм – это не оскорбление. Это болезнь, которая очень плохо лечится.
Пулин (Мурене Сергеевне). Правотворову больше не приглашать. (Правотворовой.) Давайте вот как: котлеты отдельно, а мухи отдельно. Я считаю себя абсолютным и чистым демократом. Но вы знаете, в чём беда? Даже не беда, а трагедия настоящая. В том, что я такой один, других таких в мире просто нет. После смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем.
Правотворова. Как же так? Оглянитесь вокруг.
Пулин. Оглядываюсь постоянно. И что я вижу? Сижу в машине, как таракан в бронированной банке.
Правотворова (безнадёжно). Да, наш народ миролюбив и незлобив: восемьсот лет провёл в боях и походах.
Пулин. Такова наша публика: над принятием законов думают сотни и сотни, а над тем, как обойти закон, – миллионы. И ничего тут не сделаешь!
Тыров (грозно). Бубен сделает!
Мурена Сергеевна (Тёте Моте, презрительно). Заставь Зиманова выпить вино. (Фига подаёт фужеры.)
Тётя Мотя (с вожделением). А мне можно?
Мурена Сергеевна (натянуто). Если хочешь, выпей с ним заодно.
Лыбин (обращаясь к присутствующим). Состояние дел в фармацевтической промышленности отвратительное! Одни жулики лекарства производят, другие жулики эти лекарства продают, а третьи жулики занимаются посредничеством, используя средства нашей с Валей программы!
Пулин. Увы, мы с трудом переживаем изобилие.
Правотворова. Мы платим самую высокую цену и за порок, и за добродетель.
Мурена Сергеевна (коварно). Всему миру известно, как изменчивы настроения публики. Существует немало печальных примеров, на что способна публика, когда захвачена аффектом.
Фига (мрачно). Если кто сорвёт задуманный нами план, мы обидимся на него всеми доступными нам методами.
Тётя Мотя (предлагая Зиманову вино). Выпьем?
Мурена Сергеевна. Вот дура!
Зиманов. Бумс! (Бьёт бубном по лбу.) Пшш! (Разводит руками.)
Тётя Мотя (нетерпеливо). Ну, выпьем же!
Зиманов. На брудершафт?
Тётя Мотя (обрадованная). На брудершафт! На брудершафт!

Пьют. Фига и Мурена Сергеевна не сводят глаз с бубна, выжидают.

Мурена Сергеевна. Сейчас, сейчас он выронит бубен!
Фига. Ну… Ну! (Тётя Мотя теряет сознание.)
Лыбин (сам с собой). Можно и без денег рожать, но лучше с деньгами!
Зиманов (трясёт бубном над тётей Мотей). Духи ада любят слушать эти царственные звуки…
Мурена Сергеевна (в сердцах). Что творит сволочь!
Фига. По головам идёт!
Мурена Сергеевна. Ничто его не берёт!
Лыбин (выбрасывая белый платок). Слава лаборатории! (Бодро взбегает по лестнице.)
Пулин. Кто хочет, пусть прячется. А кто не спрятался, я не виноват. (Устремляется следом.)
Зиманов (ворожит). Не проси об этом счастье, отравляющем миры… (Бьёт в бубен. Тётя Мотя приходит в себя.)
Тётя Мотя (как ни в чём не бывало). Долго же я спала!
Мурена Сергеевна (на взводе). Скотина! Придушу иуду!
Фига. Мурочка, что делать бум?
Зиманов. Эх! Скучно живёте, девочки! (Встряхивает бубном над головой.) Что вам? Лезгинку? Чардаш? Хаву Нагилу? (Тётушки молчат.) Пробудитесь, пробудитесь с радостным сердцем!
Правотворова (отчаянно). Давай, Маркел, жги!
Зиманов. Музыка!

Доносится бренчанье уда и гитар, напев флейты, пиликанье скрипки, барабанный ритм, залу наполняет старинная хасидская мелодия «Хава Нагила». Зиманов ударяет в бубен. Звуки усиливаются. Тётя Мотя пускается в пляс, Фига и Мурена Сергеевна повторяют движения. Тыров, бойцы «Бобра» и «Хопра» танцуют, взявшись за плечи.
Правотворова поёт низким грудным голосом, припев подхватывает хор,
танец ускоряется, публика кружится упоённо и слаженно, всем своим коллективным телом отмечая синкопы и сильные доли. В разгар веселья объявляются Лыбин и Пулин и отчебучивают самые несуразные па. Бубен бьёт, бьёт и бьёт, пока мелодия не обрывается и Зиманов не бухается на колени.

Зиманов (выбрасывая руки). Всё!

Свет ярко вспыхивает и гаснет. Зиманов исчезает.


Рецензии