Дагестан глазами Нажмутдина Самурского

«Дагестан» глазами Нажмутдина Самурского


После известных в Российской империи революционных событий в 1917 году, на место самодержавия пришла Советская власть. В данный период, дагестанский аул переживает ломку традиционных устоев, уклада жизни. Вместо индивидуального частного хозяйства создаются коллективные — колхозы. Советский этап историографии истории дагестанского села XIX — начала XX вв. исследователями делится на два периода: 20–40-е годы и 50–80-е годы. В трудах историков этих двух периодов показано социально-экономическое и политическое развитие дагестанского аула XIX — начала ХХ вв. В 20-е годы ХХ в. появилось несколько работ, в которых дана оценка уровня социально-экономического и политического развития Дагестана. К числу первых таких работ относится книга «Дагестан» Нажмутдина Самурского (1891–1938), изданная в 1925 г. Она была написана по заданию Комиссии ЦК РКП(б) по изданию национальной литературы. В книге 12 глав, в которых даётся краткая история Дагестана с древнейших времен до середины 20-х годов XX в. Прежде несколько слов необходимо сказать об авторе данной книги.


Нажмутдин (Али-)Панахович Эфендиев — лезгинский учёный, видный революционер, государственный, политический и общественный деятель Дагестана. Первый чиновник, занявший должность Первого секретаря Дагестанского областного комитета ВКП(б). Активный участник гражданской войны в Дагестанской области в 1918–1921 гг. Военный комиссар Хунзахского гарнизона. Начальник информации и политинспектуры (политотдел) XI Красной Армии (XI-я сухопутная армия РККА). Нарком ВД АДССР (1921). Входил в состав особой тройки НКВД СССР. Кандидат исторических наук (1933). Тема диссертации: «Турция от полуколонии к национальной независимости». Первый кандидат исторических наук в Автономной Дагестанской Социалистической Советской Республики (до 5 декабря 1936 года, далее Дагестанская АССР). Состоял в ВКП(б), с 4 июня 1917 г. и президиуме дагестанского комитета ВКП(б), с 1921 г. С 1921 г. состоял ВЦИК, а также и в ЦИК СССР. За работу по борьбе с последствиями голода, награжден золотым жетоном ЦК последгола (Центральная комиссия по борьбе с последствиями голода) при ВЦИКе. За боевые заслуги на фронтах награжден двумя орденами «Красного Знамени» и двукратно награжден золотым оружием на окружных съездах Аварского и Гунибского округов. Партийный псевдоним «Самурский».


По мнению Н. Самурского, специфику Дагестана определяют «три мощных, исторически обусловленных фактора: земельный голод, патриархально-родовой быт и религиозный фанатизм». Н. Самурский пишет, что «сначала благодаря неприступности гор, а потом — политике России, огородившей Дагестан второй каменной стеной, ни промышленный, ни торговый капитал не проникли в дагестанские горы, не разложили родовой общины, и в великую социалистическую революцию дагестанские горцы вошли с нетронутым, от веков окаменевшим, патриархально-родовым бытом». Н. Самурский считал, что пятидесятилетнее пребывание под игом самодержавной России не изменило миросозерцание дагестанцев, потому что покорение не приобщило Дагестан к внешнему миру, а наоборот, еще сильнее отрезало и изолировало его. Неизменяемость быта, застывшего в патриархально-родовой фазе, сохраняла неизменной подавляющую силу религии. Таким образом, Н. Самурский отрицал положительное воздействие Российской империи на ускорение социально-экономического развития Дагестана. Он считал, что после присоединения Дагестана к Российской империи его изоляция лишь только усилилась.


В первой главе автор рассматривает территорию и население Дагестана. Говоря о численности разных этносов, он считает, что единственная и последняя перепись 1897 г. не является точной, поскольку дагестанцы не сообщали о себе точных сведений. Не были достоверными, по мнению Н. Самурского, и сведения переписей 1917 и 1920 гг. В третьей главе работы рассматриваются вопросы экономического развития села, межсословных взаимоотношений. Автор отмечает, что в Дагестане разные народности находились на разных этапах культурного и общественного развития: от первобытного пастуха до рабочего, покрытого копотью фабричной трубы Петровской текстильной фабрики или нефтью и мазутом бакинских нефтяных промыслов. По мнению Н. Самурского, «нигде география так тесно не связана с историей, экономика с политикой, как в Дагестане». В сёлах внутреннего горного Дагестана земля совершенно не обеспечивала существование населения, отмечает Н. Самурский, и поэтому отхожий промысел и кустарная промышленность являлись главнейшими источниками существования населения горного Дагестана. Помимо промышленного и земледельческого, существовал ремесленный отход. Кроме того, дагестанцы устраивались охранниками, отыскивали себе заработок во всех видах физического труда.


Н. Самурский пишет, что «дагестанцы с осени, по уборке хлебов ежегодно отправлялись по губерниям и областям Кавказского края, Туркменской области, а также во внутренние губернии России, отыскивая себе заработок во всех видах физического труда. В конце весны они возвращаются на родину для обработки своих полей и садов, принося с собой заработок, остающийся у горцев благодаря их крайней умеренности в пище и одежде, почти целиком». По мнению Н. Самурского, число отправляющихся на заработок в одиночку доходило до 200 000 мужчин, из них около 25-30 тысяч приходится на г. Баку и его промысловый район. Как правило, это были взрослые мужчины, иногда — подростки. Помимо экономического значения отходничества, Н. Самурский считал, что через него в жизнь горцев проникали зачатки европейской культуры. Но вместе с ней проникали такие ранее не распространенные в дагестанских селах явления, как пьянство, сифилис.


Говоря о занятиях горцев Дагестана, Н. Самурский пишет, что большое значение в экономической деятельности населения, особенно в горной зоне, играла кустарная промышленность. Изделия кустарей находили сбыт не только по всему Кавказу и внутренним губерниям России, они проникали и заграницу, с которой у кустарей были непосредственные связи. Автор отмечает, что в дагестанских сёлах кустарным промыслом занимались мужчины и женщины. Исключительным занятием последних были пряжа, тканье сукон, ковров и других изделий из шерсти, вышивание золотом, серебром, отчасти гончарное производство. Мужчины обрабатывали металлы, дерево, кожу, минералы. Работу свою кустари производили почти повсеместно в жилых помещениях, учениками служили домашние. Н. Самурский также замечает, что ремесленники, помимо самодельных инструментов, стали использовать инструменты, купленные в городе, т. е. фабрично-заводского производства.


Н. Самурский пишет о влиянии города на село: «Близость города накладывает на горский быт и горскую действительность свой отпечаток, и те горцы, которые живут в городах, естественно, более развиты и лучше разбираются во всех явлениях повседневной жизни». Развивая эту мысль, Н. Самурский замечает, что «чем дальше находится горский аул от культурных городских центров, от фабричных районов, от железной дороги, тем консервативнее быт, массы более инертны и косны, тем влиятельнее и авторитетнее духовенство, тем сильнее религиозный дурман». Представляют интерес сведения Н. Самурского о сословных отношениях в дагестанском дореволюционном ауле. Он считал, что в Дагестане было три сословия: а) княжеское — беки, ханы, потомки прежних владетельных шамхалов, уцмиев и проч., сословие высшее, привилегированное, б) уздени — вольные жители, своего рода родовое дворянство и в) крестьянское — бывшие чагары, райяты, сословие, обязанное известной податью. И далее он пишет, что «...взаимоотношения князей, узденей и крестьян характеризовались скрытой враждой, которая крайне редко прорывалась наружу». Н. Самурский, характеризуя разные сословия, отмечает, что «князья, беки и ханы расценивали себя как избранников Аллаха, как высшие существа, из чего выводили свое право на «высокомерие» в отношении низших сословий. Уздени же находили, что солью земли являются только они, а не князья и холопы. Сословные притязания и высокомерное отношение к крестьянству проявлялись в дореволюционное время, во-первых, при всевозможных выборах на различные общественные должности, на которые выдвигались и проводились исключительно князья и дворяне, во-вторых, в вопросах брака с крестьянами. Брак с ними считался слишком унизительным, хотя действительность знает массу случаев похищения княжеских и дворянских дочерей сыновьями крестьян и, конечно, с согласия самих девушек. На этой почве происходили постоянные столкновения, почти всегда сопровождавшиеся человеческими жертвами».


В работе Н. Самурского «Дагестан» специальная глава посвящена революционным и оппозиционным движениям и общественно-политическим группировкам в Дагестане до Февральской революции. В ней автор пишет, что «благодаря почти полному отсутствию местного (туземного) пролетариата, российская социал-демократическая партия никогда не вела в Дагестане широкой работы. Организации её были слабы и мало сплочены, состав их текуч, участие местных людей незначительно. «Революционные движения до 1917 г., — пишет он, — носили характер крестьянских стихийных волнений, руководила ими фактически арабистская духовная интеллигенция, поэтому идеологически эти движения были борьбой за независимость Дагестана и за воссоединение его с мусульманскими странами. Лозунги независимости и панисламизма всегда прикрывали экономические причины, вызывавшие волнения народа».


Н. Самурский отмечает, какое влияние на уровень сознания дагестанских отходников оказывала их работа на нефтяных промыслах г. Баку. «Замечается тяга к просвещению, — пишет он, — появляется среди горцев цеховой элемент современного фабрично-заводского типа. Молодежь, не довольствуясь ролью простых чернорабочих, стремится в мастерские и на заводы. Бакинская промышленность занимает труд десятков тысяч дагестанцев: среди них поднимается культурный уровень и недовольство народа своим бесправием начинает выявляться в иных формах». И далее: «В эту пору, в 1903–1904 гг., появляются первые местные социалистические ячейки. Социалисты, такие как Коркмасов, Дахадаев и др., соединяют свои усилия и ведут энергичную подпольную работу среди рабочих, солдат, крестьян, учащихся». Выпускаются первые прокламации на тюркском, русском, кумыкском, аварском языках. Сельское население откликается на призыв интеллигенции. Представляет интерес информация о том, что пропаганда социалистов влияла на земельные споры сельских обществ с помещиками. Они часто превращались в открытые столкновения между ними, и властям приходилось вызывать всадников конного полка для их подавления.


По мнению Н. Самурского, под влиянием дагестанских отходников, вернувшихся в свои сёла с бакинских нефтяных промыслов, в 1905 г. аграрные волнения в Дагестане охватили несколько округов — Кюринский, Кайтаго-Табасаранский и Темир-Хан-Шуринский. И социалисты, и отходники из г. Баку призывали «к восстанию против русского самодержавия не во имя панисламизма, но во имя освобождения всех трудящихся от ига капитализма». Н. Самурский пишет о том, что события 1905 г. произвели громадный перелом в политическом сознании дагестанцев, следствием чего явилась политическая дифференциация, их тяга к разным партиям: многочисленное духовенство, кадии, муллы, хаджи стремились к образованию панисламистской группы; князья, помещики, чиновники примыкали к октябристам, кадетам; рабочие и крестьянская молодежь — к социалистам. В работе хорошо показано влияние дагестанцев, работавших в г. Баку, на политическое состояние и настроение в аулах Дагестана. С согласия бакинских подпольных рабочих организаций они в 1906 г. организовали общество взаимопомощи горцев Дагестана, в то время единственную возможную форму легального существования. Эта организация приобщила к работе и объединила проживавших в г. Баку 6–7 тысяч дагестанцев рабочих-кустарей, как пишет Н. Самурский, «элемента отсталого, всецело ушедшего в свое ремесло: их содействие было весьма полезно и необходимо для продуктивности революционной работы в нагорных округах». Таким образом, дагестанские отходники, работавшие в нефтяной промышленности, поднимали уровень политического сознания отходников-кустарей.


В работе Н. Самурского говорится и об антиписарских выступлениях в Дагестане в 1913 г. Он считает, что восстание, охватившее всё население области, протестовавшее против попытки военно-народной администрации ввести русских писарей в аулах для замены делопроизводства на арабском языке русским, вынудило военного губернатора отменить реформу. В главе восьмой «Октябрьская революция» он, как и в первых главах своего труда, утверждает, что дагестанское «крестьянство, живущее патриархально-родовым бытом, до революции не было задето капиталистическим развитием и потому совершенно не было расслоено». Через несколько лет ситуация несколько изменилась. В связи с проведением коллективизации сельского хозяйства насущной необходимостью стало выявление социальных групп дагестанского крестьянства. Н. Самурский попытался разобраться в этом вопросе.


В журнале «Плановое хозяйство Дагестана» за 1928 год, органе Госплана ДАССР, Н. Самурский опубликовал статью «О методе определения социально-экономических групп крестьянства в условиях Дагестана». Н. Самурский делает попытку систематизировать имеющийся у него и «в отдельных ведомствах» довольно значительный материал по классовой структуре и дать определение, кто такие в Дагестане бедняки, середняки и кулаки. Это было актуально в связи с проводимой в стране политикой коллективизации. Автор пишет, что «кулак — это крестьянин, постоянно эксплуатировавший чужой труд, т. е.: а) пользующийся постоянными наёмными рабочими, часть выработки которых остаётся в его хозяйстве в виде прибавочной стоимости, б) занимающийся торговлей (сюда не относится покупка товаров для собственного хозяйства и потребление, а также продажа продуктов собственного производства), в) дающий деньги, сельскохозяйственный инвентарь, посевные материалы или земельные участки под кабальные проценты, в аренду или в обработку».


В условиях Дагестана было сложно определить, кого относить к той или иной категории крестьянства. Н. Самурский считал, что в Дагестане в целом не может быть одной мерки, ибо экономическая мощность плоскостного и горского крестьянства слишком различна. Проанализировав материалы различных ведомств, автор приходит к выводу, что в процентном отношении отдельные группы крестьянства в Дагестане по имущественному положению составляют: бедняцкие хозяйства — 61,85%, средняцкие — 39%, зажиточные — 1,15%. Приводимые данные давали, по мнению автора, приблизительную картину расслоения дагестанского аула по экономически-хозяйственным признакам, но они не говорили о социальных отношениях, т. е. не указывали, какое количество хозяйств является эксплуатируемым и какое количество эксплуатирующим. Этот вопрос, пишет Н. Самурский, требует глубокого изучения.


В статье рассматривается и вопрос землепользования в дагестанском досоветском ауле. Н. Самурский указывает, что в Дагестане землепользование было чрезвычайно запутанным. Уродливые формы землепользования в горах (мюльки, сервитуты и проч.), пишет он, наряду с острым малоземельем, не обеспечивающим минимальный прожиточный минимум крестьянской семьи, способствовали до революции тому, что земля, находясь в значительном количестве на праве частно-подворного владения, именно владения, а не пользования, составляла предмет купли и продажи, что сосредотачивало известную часть её в руках зажиточного населения и заставляло бедноту, теряющую земельные участки, искать средства существования вне своего крестьянского хозяйства. На плоскости земельные просторы также позволяли более зажиточной части населения шире раскинуть своё землепользование, что не могло не отразиться на усилении капиталистических тенденций в их хозяйствах. В заключение статьи Н. Самурский отмечает, что поместил в журнале статью, рассчитывая, что этот вопрос заинтересует товарищей и заставит их высказаться, т. е. рассчитывал на дискуссию. В 1929 г. в том же журнале «Плановое хозяйство Дагестана» была опубликована статья В.М. Масленникова «Рабочий скот в крестьянских хозяйствах Дагестана», где приводятся данные о количестве рабочего скота в 1917 г. По его сведениям, до революции немногим более 1/3 всех крестьянских хозяйств Дагестана не имели совсем рабочего скота, почти 50% хозяйств имели до 1 головы рабочего скота, т. е. не более 2-х рабочих волов, и только 19% крестьянских хозяйств имели свыше 2-х голов волов. Таким образом, не имевшие рабочего скота крестьяне отдавали свою землю в аренду и уходили на заработки, в отход. Имевшие по 1 голове рабочего скота прибегали к супряге, и только 1/5 часть крестьян могла самостоятельно вести хозяйство.


В работе Нажмудина Самурского шестая глава посвящена влиянию царизма на культуру, показано народное просвещение в Дагестане. Автор в целом негативно оценивает все мероприятия царизма по развитию культуры народов Дагестана. «Русская власть застала в Дагестане развитую арабскую культуру, — пишет он, — носившую исключительно религиозный характер». Власти «с осторожностью и наружным тактом» начали борьбу с религиозной культурой. Открывать школы с преподаванием на местных языках российское правительство не пожелало, отмечает автор, поскольку это не отвечало их интересам. Русскому языку предстояло занять властное положение в деле насаждения светской культуры в Дагестане. Н. Самурский считает светские школы с преподаванием на русском языке питомниками, выращивающими отщепенцев от народа. Средние школы, отмечает он, готовили верных слуг с потомственно культивируемой кастовой идеологией пресмыкания перед медалями, чинами и орденами. Эта новая каста подтачивала старый патриархальный быт... И далее, обезличивание Дагестана и его своеобразных бытовых условий сулило народу нивелировку под мужицкий строй. По мнению Н. Самурского, русская школа, которая плодила чиновную власть, глядевшую, в лучшем случае, на родную почву с высоты ходульного чванства, не могла вызвать к себе никакого иного чувства, кроме презрения, и народ искал спасение от надвигавшейся на него опасности всё в той же религии, в той же религиозной школе, ставшей оплотом против русификации. Автор приходит к выводу, что политика насаждения светских школ в Дагестане путём агрессивной русификации потерпела поражение, и задача борьбы с теократической идеологией и фанатизмом целиком осталась на разрешении Советской власти.



Автор: ‘Али Албанви

На фото: Нажмутдин (Али-)Панахович Эфендиев.


Литература

1. Далгат Э.М. Историография дагестанского аула XIX — начала ХХ вв. — Махачкала: ИИАЭ ДФИЦ РАН. — Махачкала: АЛЕФ, 2020. С. 65–68.