Пилот тростникового самолета

1. Открытый урок

– Меня зовут Робин Джонсон. Я учусь на диспетчера. Диспетчера аэродрома! – гордо объявил вставший из-за парты высокий худощавый юноша.
– Что ж, похвально. – Президент Джон Симмонс одобрительно похлопал его по обнаженному плечу. – Хорошая, полезная профессия.
Постукивая деревянными медалями и орденами, покрывавшими голую грудь, Симмонс уселся на стул рядом с министрами финансов, обороны, медицины и образования. Последнего так и распирало от гордости за учеников. Это не ускользнуло от преподавателя института Ричарда Уокера, проводившего открытый урок. И, видимо, чтобы произвести еще большее впечатление на важных гостей, он попросил ученика:
– Робин, выйди к доске, покажи, чему тебя научили. Напиши формулы, которые мы проходили сегодня.
Джонсон выбрался из-за парты, поправил слегка сползшую набок набедренную повязку – единственную свою одежду, не считая нарисованной, – и, подойдя к огромному плоскому камню, прислоненному к стене, вывел на нем углем:
«iR:kdu?Yb 4-E) F=am 54g»
Президент и министры одобрительно закивали и захлопали в ладоши: все символы были написаны правильно, студент не ошибся ни в одной линии. Счастливый Джонсон вернулся на место.
– Молодец, – похвалил учитель. – Да все сегодня молодцы!
И в завершение открытого урока он произнес:
– Думаю, президент нашего замечательного острова Акледдоп и остальные главы всеми любимого правительства согласятся, что выпускники готовы к окончанию института и получению дипломов.
Симмонс вопросительно посмотрел на министра образования. Тот кивнул.
– Что ж, коли так... – Президент перевел взгляд на студентов и торжественно объявил: – Поздравляю с получением высшего образования! Завтра во время празднования Дня Независимости Акледдопа вам вручат дипломы, и вы станете важными и полезными членами нашей страны и общества.
– Ура! – громыхнули студенты.
Голопузые парни и девчонки радостно вскакивали с мест, хлопали друг друга, поздравляли. Все, кроме Мартина Аллена. Тот продолжал сидеть за партой, хмуро исподлобья поглядывая на ликование своих однокурсников. Впрочем, этому никто не удивился, Аллен всегда выделялся скверным характером, вечно был чем-то недоволен и задавал глупые вопросы. Учитель Уокер в который раз с сожалением и сомнением посмотрел на этого нерадивого студента и подумал: «Действительно ли этот юноша готов занять место в обществе? А ведь он учился на пилота – это такая сложная и ответственная профессия!»
– Чего ты дуешься? – ткнул Аллена в бок его лучший друг Джонсон. – Ты не рад, что мы окончили институт?
Тот ничего не ответил, лишь молча выбрался из-за парты и направился к двери. Джонсон попрощался с однокурсниками и поспешил следом. Покинув здание института, они не спеша пошли по главной улице Акледдопа. Джонсон улыбался, глазея на тянущиеся вдоль проспекта ряды многоэтажек, стоящие у тротуара сделанные из тростника автомобили, нарисованные на стенах витрины. Глядя на все это великолепие, он думал о том, как прекрасен их любимый остров, и о том, что он сам скоро сможет внести вклад в процветание их великой страны. Ведь годы учебы остались позади, а впереди его ждет взрослая трудовая жизнь. Аллен по-прежнему хмуро молчал.
– Ну, давай, говори, чего ты дуешься? – не выдержал Джонсон. – Чем ты опять недоволен?
– Тебе не кажется, что с нашим обществом что-то не так? – задумчиво спросил Аллен.
– Что не так-то? – Джонсон удивленно захлопал глазами. – Не понимаю, о чем ты.
– Просто мы делаем множество вроде бы важных, но совершенно непонятных вещей.
– Например?
– Например, это… – Аллен указал пальцем на две полоски, нарисованные синей краской у приятеля на боках.
– Ну ты и чудак! – рассмеялся Джонсон. – Это же карманы!
– Сам знаю, что карманы. Но для чего они?
– Ну... – Джонсон задумчиво пожал плечами. – Такие были у всех небожителей.
– Даже если и так, для чего они? Ведь это просто две нарисованные полоски! Зачем они нам?
– Так положено. У всех должны быть карманы.
– Или взгляни, например, на эти дома. – Аллен кивнул на сооруженные из тростника многоэтажки. – В этих зданиях по нескольку этажей, но используем мы только нижние. Так для чего строить остальные, верхние, если ими не пользоваться?
Джонсон посмотрел по сторонам: дома как дома.
– Потому что небожители так строили, – ответил он.
– Разве это нормально? – не унимался Аллен.
Джонсон покачал головой, мол, вроде взрослый человек, а задает тупые вопросы.
– Ненормально сомневаться в мудрости тех, кто умнее тебя! – строго сказал он. И, видя, как нахмурился явно не удовлетворенный его ответом приятель, примирительно сказал: – К чему вообще задумываться над вещами, в которых ничего не смыслим? Раз так делают, значит, надо. Гляди, солнце в зените. Наверняка уже еду выдают. Айда в магазин!
Пройдя два квартала, они повернули в переулок, где располагался продуктовый магазин. Аллен и Джонсон пристроились в конец длинной очереди.
– Что-то сегодня еще меньше, чем вчера, – возмущался один из покупателей, отходя от прилавка.
– Разве не слышал? – ответил второй. – Еще два добытчика не вернулись. Скорее всего, погибли.
– С такими темпами и ноги протянуть можно, – вздохнул первый. – Скорей бы небожители вернулись с продуктами.
Когда очередь дошла до Аллена, продавец выложил на прилавок два крохотных плода. Однако, когда тот протянул руку, продавец отодвинул обед, хмуро бросив:
– А деньги где?
Аллен раскрыл висящий на поясе матерчатый мешочек – кошелек, перевернул, потрусил, но из него не выпало ни одной монеты.
– Простите, забыл утром пополнить, – обреченно воскликнул он, жадно глянув на обед. Есть хотелось жутко. Тем более что в последнее время рационы сильно сократились.
– Нет денег – нет еды! – рявкнул продавец.
Аллен растерянно мялся у прилавка, а голодная очередь уже стала роптать.
– Я одолжу! – воскликнул Джонсон. Он высыпал на прилавок несколько плоских камешков, разделил кучку на две и придвинул к продавцу.
– Вообще-то у каждого должны быть свои деньги, – сердито сказал продавец. И все же сжалился и отдал приятелям еду, строго прибавив: – В следующий раз не забывай. У каждого должны быть деньги. Всему-то вас, молодежь, учить надо...
– Деньги, деньги... – проворчал Аллен, покидая очередь. – Не понимаю, какой в них смысл.
– Как это какой? – возмущенно глянул на него Джонсон. – Небожители всегда платят за товар деньгами!
– Пусть так. Но зачем? Нам ведь постоянно выдают еду, и всегда одинаковыми порциями независимо от того, сколько монет ты отдал продавцу. Тем более что, если кончаются деньги, мы просто пополняем кошельки в министерстве финансов. Для чего это все?
И, опередив Джонсона, ответил сам:
– Потому что так делают небожители. Да?
– Именно!
– Но ведь проще было бы выдавать еду просто так, без этих странных кружочков, называемых монетами.
– Это экономика! – скривился Джонсон. – Хочешь разбираться в таких вещах, надо было учиться на финансиста.
– Кстати, об учебе, – продолжал возмущаться Аллен. – Мы несколько лет изучали в школе и в институте различные символы. Ты так вообще выучил все наизусть и пишешь их без ошибок. Но задумывался ли ты когда-нибудь, что они означают?
– Вот прилетят небожители, у них и спросишь, – нервно ответил Джонсон. Его уже начали бесить эти странные вопросы, на которые он не знал ответов. Да, честно говоря, никогда об этом и не задумывался.
– Если прилетят, – буркнул Аллен.
– Обязательно прилетят. Если только такие, как ты, не будут сомневаться в их мудрости, уклоняться от важной работы и говорить глупости.

2. День Независимости

На празднование Дня Независимости на городской площади Акледдопа собрался весь остров. Это было радостное событие – в первую очередь потому, что в этот день щедрое правительство выдавало повышенный рацион. А еще он вносил хоть какое-то разнообразие в скучную жизнь Акледдопа, ведь в День Независимости на центральной улице проходил военный парад. Правда, никто из жителей острова понятия не имел, что означает название этого праздника, потому что за всю историю Акледдопа никто никогда не подчинял себе остров, потому и независимости ни от кого добиваться не приходилось. Но небожители всегда отмечали День Независимости, потому и островитяне время от времени устраивали это торжество – если президент желал объявить какой-нибудь день праздничным.
– Помню, какие парады были у небожителей! – воскликнул стоявший в толпе зрителей старик Блумба, глядя, как проходят мимо шеренги солдат с выкрашенными зеленой краской мускулистыми телами, с деревянными погонами и орденами, с бамбуковыми ружьями. – Вот это была красота!
Аллен с удивлением и недоверием глянул на Блумбу. Тот действительно был настолько стар, что мог помнить времена, когда Акледдоп посещали небожители. Да и имя ему дали явно еще до их прихода, а фамилии у старика и вовсе не было. Не то что у Аллена, получившего при рождении эту фамилию и названного Мартином в честь одного из великих пришельцев. И он подумал вдруг, что, если б не старцы вроде Блумбы, которые воочию видели небожителей, он бы вообще усомнился в их существовании. Ведь рассказы о таинственных людях с небес все больше походили на мифы.
– Гляди, гляди! Танк! – ткнул Аллена в бок Джонсон.
Мимо пронесли огромную сделанную из тростника машину с задранным к небу бамбуковым стволом на башне.
– А для чего вообще нужна армия? – спросил Аллен у старика.
– Как это для чего? – удивился Блумба. – Чтобы воевать!
– Это как?
Старик задумался:
– Не знаю. Но небожители воевали, когда к нам пришли. Да и вообще, как они говорили, у каждого уважающего себя государства должна быть крепкая армия. У нас – есть!
И он умолк, словно этим все объяснил. Однако Аллена ответ не устроил, и он уже открыл было рот, чтобы продолжить расспросы, но тут под бой барабанов начали водружать знамя – раскрашенную разными цветами тряпку на длинной бамбуковой палке, иметь которую также должно каждое уважающее себя государство. И Аллен запел вместе со всеми гимн Акледдопа:
«О макдона хад е фам ияияо
Енд он зе фам хи хе сом догс ияияо
Виз е баово енд баово зе
Хи е бав зе е вав евриве баво
О макдона хад е фам ияияо...»
«Интересно, о чем эта песня?» – подумал Аллен, повторяя заученные слова. Сам он текст гимна знал плохо, потому во многих местах просто мычал. Зато стоящий рядом Джонсон, один из лучших учеников, проговаривал каждую фразу, четко и торжественно, явно гордясь тем, что их гимн придумали сами небожители.
После поднятия знамени и исполнения гимна президент Джон Симмонс произнес торжественную речь о том, как прекрасен и могуч их родной Акледдоп, какое его ждет великое будущее, как многого они уже достигли и еще большего достигнут и как удивятся небожители, когда, вернувшись, увидят процветающей их славную державу. В окончание речи президент, как водится, вручил министрам награды – обмакнул в клей деревянные ордена и медали и каждому прикрепил на грудь. Затем были объявлены выборы, на которых жители Акледдопа традиционно единогласно проголосовали за кандидатуру действующего президента, избрав Джона Симмонса на двенадцатый срок. И вот наконец дошла очередь до вручения дипломов выпускникам института.
Аллена, Джонсона и других студентов вывели на середину площади и выстроили напротив ратуши – самого большого и величественного здания острова, в котором, правда, тоже использовался только нижний этаж. Президент Симмонс лично пожал каждому выпускнику руку и выдал диплом – кусок древесной коры с нанесенными на нее какими-то символами.
– Вы – наша гордость и опора. Ведь именно молодежь – наше будущее, – провозгласил президент. – С этого дня вы являетесь полноправными членами нашего великого общества и теперь сможете принести пользу своему народу на пути к могуществу и процветанию. Ура!
 Грянули аплодисменты, а учитель Уокер прослезился и сказал, что это его лучший выпуск. Впрочем, он говорил подобное всем своим выпускникам. Вчерашние студенты радовались, поздравляли друг друга. Лишь трое были мрачнее остальных – те, кто не преуспел в учебе, потому не получив достойных профессий, им надлежало стать простыми собирателями плодов.
– Можно было и побольше назначить собирателей, – заметил Аллен, когда выпускникам разрешили разойтись с площади. – И так питательные рационы сократили дальше некуда.
– Ты ведь знаешь, что в добытчики назначают лишь тех, кто ни на что больше не годен, – ответил Джонсон. – Плоды собирать любой дурак сможет.
– То-то и оно. Только мне кажется странным, что добывать пропитание отправляют самых слабых и глупых. Еды ведь с каждым годом приносят все меньше и меньше. Да и гибнут эти никчемные дурачки очень часто.
– И что ты предлагаешь – назначать на это дело толковых ребят вроде нас с тобой? Кто ж тогда станет диспетчерами, пилотами, полицейскими, бухгалтерами, журналистами?..
– Толку будет от всех этих профессий, если мы перемрем с голоду? – возразил Аллен.
– Не перемрем, – ответил Джонсон. – Нам и надо-то всего лишь дотянуть до дня, когда вернутся небожители.
– А если не вернутся?
– Опять ты за свое! – нахмурился Джонсон. – Ты, Мартин, вроде умный человек, даже на пилота выучился. Но порой несешь такую чушь, что только в добытчики и годишься. Суди сам. Да, мы можем перекинуть побольше людей в собиратели и насытимся плодами. Да только тогда нам и придется всю жизнь питаться этой однообразной невкусной едой. Но есть и другой путь – поступать так, как делали небожители. Тогда они заметят это, поймут, что Акледдоп – процветающая цивилизованная страна с развитой экономикой, медициной, наукой, образованием, со своим флотом, авиацией и могучей армией. Тогда они вернутся и привезут с собой много вкусной и разнообразной еды: консервы, хлеб, шоколад, заморские фрукты. Вот ты знаешь, что такое шоколад? Нет! А мой дед его пробовал. Он говорил, что ничего вкуснее в жизни не ел.
И Джонсон мечтательно уставился в небо, словно там вот-вот покажется долгожданный самолет.
– Но для того, чтобы это произошло, нужно много и усердно трудиться, – закончил он. – И так как мы получили образование, с завтрашнего дня сможем приступить к своим обязанностям и принести пользу нашей стране, а значит, внести свой вклад в общее дело и приблизить прилет небожителей!

3. Аэродром

Следующим утром Аллена разбудила заботливая мама:
– Мартин, просыпайся, дорогой. Тебе ведь сегодня на работу!
Аллен потянулся и встал с соломы, устилавшей земляной пол их трехэтажной хижины. Пока он хлебал кипяток с заваренными листьями из деревянной кружки, родители наблюдали за ним с гордостью и умилением.
– Вот и вырос наш сын, – едва сдерживая слезы радости, сказала мама.
После завтрака их семейство разошлось по рабочим местам. Мама отправилась в ратушу, где служила бухгалтером и выдавала населению монеты, отец – в порт, он был капитаном парохода. Пошел впервые на работу и Аллен.
Шагая по утреннему городу, он замечал своих бывших однокурсников. Вон полицейский Том Петерсон с важным видом прогуливается по проспекту с нарисованной на груди звездой и деревянным пистолетом на боку. Время от времени он подходил к спешащим на работу прохожим и пока еще неуверенным тоном спрашивал:
– Ваши документы!
Заметив Аллена, он поспешил и к нему, широко улыбаясь, явно довольный своими новыми обязанностями. К счастью, у того оказался с собой кусок коры, называемый паспортом, который каждый житель Акледдопа обязан был постоянно носить с собой и который Аллен вечно забывал дома. Еще не хватало в первый свой рабочий день угодить в тюрьму...
Вспомнив о том, как продавец вчера отказывался выдавать продукты без денег, Аллен заскочил в ратушу, в министерство финансов. Там он увидел вчерашнюю выпускницу Барбару Стилл, и та с важным видом наполнила его кошелек плоскими камешками. Видел он и Джеймса Ирвина, трубившего в порту на корабле в большущий рог, и журналистку Молли Таргет, гуляющую по окрестностям с деревянным бруском – фотокамерой, –  который она время от времени подносила к глазам и тыкала в него пальцем, и других вчерашних студентов, занятых важными взрослыми делами. Наконец он добрел до аэропорта, где его встретил встревоженный Джонсон.
– Где ты шляешься? Рабочий день уже начался! Иди доложи начальству!
Начальника аэропорта он нашел в двухэтажном здании, расположенном рядом с воротами. Когда Аллен вошел, тот сидел за столом, перекладывая из пачки в пачку исписанные символами небожителей большие сухие листья.
– Здравствуйте, я ваш новый пилот, – представился Аллен.
Начальник выбрался из-за стола, устало глянул на протянутый ему диплом и сказал:
– Идем!
Они прошли мимо высокой башни – командно-диспетчерского пункта, – около которой стоял Джонсон в наушниках, представляющих собой две закрывающие уши деревяшки, сверху соединенные палочкой, и подавал знаки, которым его обучили в институте.
– Первый борт, посадку разрешаю! – кричал он. – Второй борт, прием!..
Наконец Аллен с начальником вышли на взлетную полосу. Здесь стояли в ряд с десяток сделанных из тростника самолетов. На каждом сидел пилот, вращающий на веревке трещотку, отчего округу наполнял оглушительный рев.
– Свободных самолетов сейчас нет, – перекрикивая шум трещоток, объяснял начальник. – Потому машину ты должен сделать себе сам. Тростник возьмешь вон там, у реки. Там же нарежешь из кустарника гибких веток, чтобы связать. Самолет поставишь здесь. Все ясно?
Аллен кивнул: чего тут непонятного? Да, он не очень-то понимал смысла многих вещей и частенько по этому поводу ворчал, однако не зря провел несколько лет в институте – дело свое он знал. Потому, как только начальник ушел обратно в свою контору, Аллен взялся за работу: сходил к реке, нарезал тростника и гибких прутьев. Самолет он строил три дня, наконец у него получилась более-менее неплохая машина, как учили: с кабиной, крыльями, хвостом, шасси. Правда, один из опытных пилотов, пришедший проверять результат, проворчал:
– И чему вас только учат? Крылья коротковаты, хвост, наоборот, слишком велик. Такой самолет не полетит!
– А если все правильно сделать, полетит? – язвительно спросил Аллен.
Тот сердито зыркнул на него, мол, не приставай с глупостями, а делай как велено! После чего объяснил, где, что и как подправить. На следующий день, окинув переделанный самолет Аллена недовольным взглядом, пилот махнул рукой: ладно, на первое время сгодится, после чего выдал ему трещотку. Вскарабкавшись на свое тростниковое творение, Аллен завертел ею, добавив свой шум в общий аэродромный рев.
Занимаясь изо дня в день этим скучным делом, он все поглядывал на остальных пилотов. Сидя на своих крылатых машинах, те внимательно с надеждой вглядывались в небо. «Они ждут! – догадался Аллен. – Верят, что вот-вот появятся небожители». Спустя какое-то время он и за собой стал замечать, что все поглядывает вверх, словно в любой момент в небесах может возникнуть самолет. От этого ожидания работа пилота стала казаться не такой тоскливой, наоборот, даже важной, наполненной смыслом.
И вот однажды Аллен, точно так же пятившись в небеса, вдруг задумался: «Почему же они не летят?» И тут ему в голову пришла странная мысль: «А что, если они не знают о наших стараниях?» Его народ уже не одно поколение самоотверженно трудится, надеясь на возвращение небожителей, уже проделано так много работы, а их все нет и нет. А вдруг это потому, что те даже не догадываются о том, что их ждут? Ведь, если б они знали, наверняка бы уже прилетели! И от этих размышлений Аллену стало страшно: «Что, если небожители так и не узнают о тружениках Акледдопа и никогда не прилетят? Вот бы найти какой-нибудь способ сообщить им или хотя бы подать знак...»
– Слушай, Джонсон, – сказал он приятелю, когда они во время обеденного перерыва сидели на морском берегу, уплетая плоды и глядя, как суетятся портовые рабочие, перекладывая с причала на пароходы и обратно какие-то тюки. – Как думаешь, почему наши самолеты не летают?
– Не знаю, – пожал плечами Джонсон. – Быть может, у небожителей есть какая-то магия, приводящая технику в движение. Потому и наши машины не ездят, и пароходы не плавают.
– Или мы просто что-то делаем не так.
– Ты ведь не просто так спрашиваешь. – Джонсон глянул на Аллена. – Давай говори, что ты задумал.
– Мне в голову пришла вот какая мысль, – ответил тот. – Мы годами ждем прилета небожителей. Но почему бы нам самим не слетать к ним? Ведь у нас есть самолеты, точно такие же, как у них. Нужно лишь понять, как поднять их в воздух.
– Еще ни одному жителю Акледдопа не удавалось такого, – с сомнением сказал Джонсон. – Даже самым опытным пилотам.
– Быть может, потому, что никто и не пытался? – возразил Аллен. – Но что мешает попробовать? Хуже-то не будет. Зато представь, что случится, если удастся. Ведь это решит все наши проблемы! Можно будет слетать к небожителям и пригласить их на Акледдоп!
– А заодно ты наконец задашь им свои глупые вопросы. Да? – усмехнулся Джонсон. – Ну так дерзай!

4. Крылатая машина

Конечно же, Джонсон пошутил: не может же нормальный человек в самом деле решить, что он сумеет взлететь, словно птица, да еще и слетать в гости к самим небожителям. Однако его друг все принял всерьез. С той поры Аллен решил стать лучшим пилотом острова Акледдоп. Из занятий в институте он знал, что в его деле есть две важнейшие вещи: качество самолета и мастерство пилота. Причем первое даже важнее второго, ведь каким бы опытным и профессиональным ни был пилот, все его старания бесполезны, если он управляет плохим самолетом. Именно со своей крылатой машины он и решил начать. В нерабочее время, когда не требовалось вращать трещотку, он приставал с расспросами к другим пилотам, постигая секреты их мастерства, а также осматривал их самолеты: измерял палочкой размеры фюзеляжа, крыльев, хвоста. Затем полученные знания он применял на своем самолете, с каждым днем все более совершенствуя его. Одновременно с этим он тренировался с трещоткой, добивался, чтобы вращалась она как можно быстрее и равномернее.
– Слышишь, звук у тебя идет как бы волнами? – наставлял его коллега пилот. – Крути четче, чтобы получался ровный гул.
И, тренируясь вечерами, уходя подальше от города, Аллен достиг в этом деле просто невероятных успехов. Он замечал одобрительные и восхищенные взгляды других пилотов, и даже начальник аэропорта, услышав его трещотку,  восхищенно закивал, удивляясь, что столь молодой пилот смог достичь таких поразительных результатов.
– У парня большое будущее, – сказал он и прикрепил к груди Аллена деревянный значок аса.
И все же, несмотря на все эти успехи, самолет Аллена не взлетал. Даже ни разу не приподнялся над взлетной полосой. Юноша был в отчаянии. То, что и у других пилотов самолеты не летают, его не очень-то волновало. «Мы ведь все делаем так же, как небожители, но их-то машины поднимаются в воздух! – размышлял он. – Я не верю тем, кто говорит, что небожители обладают магией. Скорее всего, нам недостает их знаний, мы что-то делаем не так. Видимо, есть какой-то секрет, неизвестный островитянам, но которым владеют пришельцы с неба».
Поразмыслив, Аллен решил: если и можно где-то узнать секреты небожителей, так только в Музее. Следующим утром он встал пораньше, чтобы успеть осуществить задуманное до начала рабочего дня. Здание Музея небожителей располагалось на площади, рядом с ратушей. Он тут уже бывал раньше, школьниками и студентами их не раз приводили сюда на экскурсии. И каждый раз он входил в музей, словно в святыню. Когда он смотрел на экспонаты, прибывшие сюда из иного мира, его охватывал благоговейный трепет. Тут были цветные бумажки, называемые фантиками. Пачки, наполненные белыми палочками – сигаретами. Многие островитяне курили – держали во рту тростинки, но ни одна из них не издавала такого чудесного аромата, как сигареты небожителей. Были тут и тарелки с кружками, но не деревянные, а сделанные из твердого холодного материала – металла. А на полках стояли одни из самых ценных экспонатов – книги. Именно из них преподаватели школ и институтов брали символы, чтобы обучать учеников письму небожителей. Вот ради одной из таких книг и пришел сюда Аллен. Правда, интересовали его вовсе не символы. Дело в том, что в одной из книг был изображен самолет.
Найдя нужную страницу, Аллен долго и внимательно разглядывал картинку. Поначалу он не мог понять, чем различаются самолеты островитян и небожителей. С виду крылатые машины Акледдопа выглядели точно так же. И все же Аллену удалось обнаружить кое-какие несоответствия в конструкции. И, обрадованный, он помчался к своему самолету. Внеся нужные изменения, он еще раз все проверил и, убедившись, что его самолет идеален – выглядит в точности, как в книжке, Аллен забрался на кабину и завертел трещотку. Ну, давай же! Давай!..
«Мне показалось или самолет действительно слегка приподнялся?» – с волнением подумал он. Но увидеть, так ли это, с кабины он не мог – крылья загораживали шасси, и ему никак не удавалось разглядеть, действительно ли они отрываются от земли.
Сгорая от нетерпения, Аллен дождался обеденного перерыва и сразу же бросился к башне командно-диспетчерского пункта.
– Джонсон! Джонсон, иди скорее сюда!
– Куда ты меня тащишь? – возмущался приятель. – Пообедать не успеем.
– Прилетят небожители, тогда и наешься, – отмахнулся Аллен.
Он подвел друга к своему самолету, сам вскарабкался на кабину, завертел трещоткой.
– Ну? – прокричал он.
– Что «ну»?
– Приподнялся? Самолет оторвался от земли?
Джонсон взглянул на колеса и покачал головой.
– А так? – Аллен еще сильнее завертел трещоткой. – Ну хоть немного?
– Нет! – ответил Джонсон.
Аллен разочарованно спустился на землю.
– Не понимаю, что я делаю не так.
– Быть может, права пословица: рожденный ползать летать не сможет? – предположил друг.
Несколько дней Аллен бродил угрюмый. Даже работать стал из рук вон плохо. И все думал, думал, думал...
И вот однажды, когда он проходил мимо казармы и увидел на плацу упражняющихся с бамбуковыми винтовками военных, в памяти его всплыли слова: «Помню, какие парады были у небожителей!» Эту фразу произнес старик Блумба. А ведь этот человек знает о небожителях не понаслышке, он наверняка видел, как летают их самолеты! И Аллен, расспросив жителей, где живет старик, отправился на поиски его дома.
Старик Блумба жил за чертой города, на берегу моря. Аллен удивился, увидев его дом: это была не привычная многоэтажка, а низенькая хижина. Когда Аллен подошел к дому и заглянул внутрь, там оказалось пусто, но со стороны моря он услышал окрик:
– Вы что-то хотели, молодой человек?
Блумба стоял на берегу у странного приспособления, формой напоминающего пароход, каких множество стояло в порту, только намного меньше размерами, а еще без рубки и трубы. Да и сделано оно было не из тростника, а из ствола огромного дерева, в котором выдолбили пространство, отчего приспособление напоминало огромную длинную чашу. «Сделать такое невероятно сложно, – подумал Аллен. – К чему столько усилий, если из тростника смастерить легче и быстрее, а результат тот же?» Когда же он заглянул внутрь этой «чаши», поразился еще больше – на дне ее барахталось несколько рыбин.
– Откуда они? – восторженно спросил Аллен. До этого рыбу он видел только в море или в реке, но ни разу – на суше.
– Небожители с неба сбросили, – ответил Блумба. И, заметив округлившиеся от удивления глаза Аллена, рассмеялся: – Шучу, конечно. Я их поймал.
– Как?
– Как-как, на удочку. – Старик показал палку с привязанной к ней длинной веревкой и костяным крючком на конце. – Понимаю, сейчас этому не учат. Но когда-то каждый островитянин умел и рыбачить, и охотиться. А с той поры, как прилетели небожители, все только и ждут, что те всех накормят. Сами почти разучились добывать себе пищу... Но ты ведь не для того пришел, чтобы слушать ворчания старика, так?
Аллен рассказал о причине своего визита.
– Самолеты, говоришь?
Старик задумчиво наморщил лоб.
– Да, помню я, как они летали. Выглядели как огромные зеленые птицы. Мы, дети, постоянно бегали смотреть, как они взлетают. Выкатится такой на взлетную полосу, мчится все быстрее, быстрее, быстрее, а потом раз... – Блумба повел ладонью вверх. – …и он уже вверху. Многое бы отдал, чтобы еще хоть раз увидеть такое. Быть может, и доживу...
«Вот оно что! – размышлял потом Аллен. – Наши самолеты всегда стоят на месте. У небожителей же они двигались! Так, быть может, для полета нужно движение?»
Тем же вечером после работы он решил проверить эту догадку. Тростниковый самолет весил немного, Аллену не составляло труда его приподнять. Однако, когда он забрался под крылатую машину и взвалил ее на спину, возникла проблема: он не мог одновременно держать самолет и вращать трещотку. Но ведь без трещотки, если верить теории, самолет не полетит! У небожителей самолеты всегда издавали рокот! Да только выбора у Аллена не было, и он решил попробовать разогнать машину без трещотки.
Аллен вынес самолет на взлетную полосу, стал в самом ее начале. Ну, была не была! И, приподняв самолет, держа его за шасси, пилот помчался со всех ног. Он бежал все быстрее и быстрее. Поначалу ничего не происходило, и Аллен, отчаявшись, уже хотел оставить эту затею как очередную неудачную. Но вдруг спереди ударил поток ветра, и Аллен почувствовал, как его стопы оторвались от земли – он вместе с самолетом приподнялся вверх. Это продолжалось лишь пару мгновений, после чего и самолет, и обессилевший вконец Аллен снова рухнули на землю. И все же это был полет! Самый настоящий!
«Если мне не показалось, – с триумфом думал юный пилот, возвращая свою крылатую машину на место, – если мне удалось поднять самолет в воздух даже без трещотки, как же он тогда должен полететь с нею!» Правда, пока неясно было, каким образом этого добиться. Нужно было придумать способ разогнать машину и одновременно трещать. Аллену пришла в голову мысль, что можно попросить Джонсона бежать с самолетом, пока сам он будет вращать трещотку, сидя на кабине. Но он засомневался: вряд ли самолет сможет поднять в воздух двоих.
«Да как вы это делаете-то? – воскликнул он, глядя вверх, словно небожители могли ему ответить. И вдруг взгляд его остановился на вершине горы, что высилась сразу за городом. – Точно! Вот же оно, решение!»
Утром следующего дня на улицах Акледдопа царила суета. Островитяне, задирая головы, смотрели вверх, но не как обычно в ожидании небожителей. Их взоры были прикованы к вершине горы. Там на самом краю обрыва стоял тростниковый самолет, на котором восседал юноша с трещоткой в руках.
– Аллен, нет! – закричал Джонсон, сразу сообразив, что тот собирается сделать. – Ты разобьешься!
Пилот с высоты горы видел фигурку мчащегося по улице, размахивающего руками и кричащего друга. В какой-то момент Аллен вдруг засомневался: «А что, если мне показалось? Что, если никакого полета не было?» Но он отбросил прочь эти мысли и прокричал:
– Либо взлечу, либо погибну!
Раскрутив над головой трещотку, Аллен уверенно наклонился вперед, переместив тяжесть своего тела на нос самолета. Тот закачался и сорвался в пропасть...

5. Рожденный ползать

Аллен был в сознании, когда его окровавленного принесли в больницу. У него оказалось множество ссадин и переломов, но он был жив. «Дурень, что же ты наделал!» – сетовал Джонсон, глядя, как его друга заматывают бинтами из коры, пичкают камешками – таблетками, делают уколы заостренными бамбуковыми палочками… Врачи боролись за его жизнь, но при всем хваленом уровне медицины Акледдопа Джонсон понимал, что с такими травмами обычно не выживают. И все же, держа за руку друга, он попытался подбодрить его:
– Держись, Мартин! Ты еще полетаешь!
Аллен не ответил, лишь отвернулся к стене.
Потом Джонсон еще долго сидел у дверей больницы и, когда из них вышел человек с нарисованным на лбу красным крестом, приготовился услышать трагическую весть.
– Доктор, ну как он? – бросились к врачу родители Аллена.
– Мы сделали все, что могли. Теперь все зависит от крепости его организма. Но он парень молодой и сильный, надеюсь, выкарабкается.
И Аллен действительно выкарабкался. Правда, на больничной койке провалялся больше месяца. Джонсон навещал его каждый день после работы. Он рассказал новости, передавал приветы от коллег с аэродрома и бывших однокурсников, но приятель его был угрюм и молчалив.
– Знаешь, а ведь у тебя почти получилось, – как-то признался ему Джонсон. – Ты почти полетел!
– Вот только не надо меня ободрять небылицами, – отмахнулся Аллен. – Я не маленький мальчик, в сказки не верю.
– Да нет, правда! Когда ты прыгнул с той горы, самолет не сразу рухнул вниз, поначалу он пошел плавно над землей. И я подумал даже, что ты и действительно взлетишь...
– Говорю же, перестань! – резко оборвал его Аллен. – Слышать больше не хочу! Все это чушь! Ты был прав: рожденный ползать летать не может!
И, подумав, он тихо добавил:
– Да и вообще, может, и нет вовсе никаких небожителей. Может, все это выдумки, сказки. Россказни выживших из ума стариков вроде Блумбы. А если нет небожителей, то и полеты людей – полнейшая ерунда.
Джонсон решил его не переубеждать. «Ничего, – думал он. – Вот выздоровеет и снова станет прежним ворчливым Алленом, вечно везде сующим свой нос и задающим глупые вопросы. Пусть только встанет на ноги».
Аллен на ноги встал: сначала научился осторожно сползать с кровати, затем кое-как ходить, держась за стены. И наконец настал момент, когда он окреп настолько, что смог выйти на работу. Единственным напоминанием о падении остались лишь легкая хромота на правую ногу да шрамы.
Однако прежним Аллен не стал, оставался все таким же молчаливым и мрачным. Он каждое утро приходил на аэродром, забирался на свой отремонтированный самолет и честно весь день вращал над головой трещотку, отвлекаясь лишь на обед, вечером же ковылял домой. И Джонсон, которого раньше бесили вечные придирки Аллена к устройству их общества, теперь сам, пытаясь его разговорить, бывало спрашивал:
– Тебе не кажется, что рабочие в порту занимаются ерундой? Они ведь целый день перетаскивают груз с берега на пароходы и обратно. Какой в этом смысл?
– У каждого своя работа, – равнодушно отвечал тот. – Раз таскают, значит, надо.
Или Джонсон говорил, показывая пачку сухих листьев, исписанных закорючками небожителей:
– Гляди, писатель Питер Лоренс очередную книгу издал. Но он же сам наверняка не знает, что означают эти символы, которыми он покрыл все страницы.
– Символы как символы, – нервно отвечал Аллен. – Чего пристал?
В общем, то падение переломало не только кости неудачливого пилота, оно что-то надломило в его душе. С той поры Аллен никогда больше не смотрел по сторонам критическим взглядом и ни разу не вспоминал о полетах. Он стал обычным жителем Акледдопа, как все.
Да только теперь у Джонсона все не выходила из головы сцена, в которой Аллен срывается с горы на своем тростниковом самолете. Он ведь не соврал другу, сказав, что тот и правда, прежде чем рухнуть вниз, немного пролетел. Ощущение было такое, словно его самолет зацепился за ветер, удержался на нем, промчался немного и только потом все-таки сорвался вниз. «Что, если Аллен был прав и островитяне могут летать, как небожители? – размышлял Джонсон. – Если я смогу ему доказать, что он не ошибался, быть может, он снова станет прежним?»
И Джонсону пришла в голову идея повторить эксперимент друга. Нет, он вовсе не собирался прыгать с горы. Он выбрал более безопасный путь. Джонсон решил воссоздать произошедшее в миниатюре: ведь если сработает на малом, сможет и на большом. Он смастерил из сухой травы самолетик, маленький, размером с ладонь, а также слепил из глины человечка – пилота. Затем, разыскав за городом на морском берегу приличного размера булыжник, годившийся на роль горы, водрузил на него самолетик с пилотом и подтолкнул. Оба мгновенно сорвались в пропасть. Подумав, Джонсон сделал еще более точную копию самолета, но результат оказался прежним. Тогда он решил, что фигурка пилота слишком тяжела. Но и с более легким пилотом самолетик непременно падал вниз, даже не пытаясь хоть немного пролететь.
«Аллен, похоже, прав, – разочарованно вздохнул Джонсон. – Видимо, все-таки мы рождены ползать...»
Он сидел на камне, задумчиво глядя, как треплет ветер ветви растущего рядом куста. Один сухой листок, не выдержав яростных порывов, оторвался и устремился ввысь. И что-то в этом полете было таким знакомым...
– Ветер! – Джонсон вдруг вскочил.
Сорвав с куста лист, он положил его на гору-камень. Но чуда не произошло, тот лежал неподвижно – ветер стих. Наконец Джонсон потерял терпение и дунул сам. Лист сорвался с «горы» и умчался прочь.
Тем же вечером Джонсон рассказал о своем открытии Аллену. Тот выслушал без интереса и равнодушно ответил:
– Ты ничего не путаешь? Ведь это я – тот сумасшедший, что мечтал улететь в небо. По крайней мере, был когда-то таким...
– Ты вообще понял, о чем я говорю? – вскричал Джонсон. – Вдруг в этом и кроется секрет небожителей? Взгляни на птиц, они ведь тоже ловят ветер!
– Птицы, в отличие от людей, не падают со скал и не разбиваются, – нервно ответил Аллен. – Хочешь прыгнуть со своим листиком с обрыва? Так вперед! Но я больше в этих играх не участвую!
И Джонсон вдруг понял: ему страшно! И это неудивительно. Как бы он сам себя чувствовал, если б довелось пережить такое? Легко быть героем, не побывав на пороге смерти.
С той поры он решил больше не приставать к другу с полетами. Не хочет – значит, и не нужно. Ведь жил же он раньше без мыслей о небе...

6. Крыло

Самого же Джонсона теперь эти мысли никак не оставляли. Он усиленно гнал их прочь, говорил себе: «Я даже не пилот, простой диспетчер. Зачем мне это?» Но, стоя на своем посту у командно-диспетчерского пункта, нахлобучив на голову деревянные наушники и подавая знаки, как того требовали должностные обязанности, сам он постоянно смотрел на небо. И глядел туда не с надеждой, как другие островитяне в ожидании прилета полумифических небожителей, а с любопытством. Он наблюдал за мчащимися по небосводу птицами, пролетающими мимо насекомыми, и спрашивал себя: «Как они это делают?» Вечерами же он частенько уходил к своей маленькой горе и экспериментировал с ветром. Он не был пилотом и не знал теории – как должны быть устроены самолеты небожителей, – потому мастерил из листьев самые невероятные конструкции и, если какой-нибудь получалось хоть немного пролететь, пытался понять, почему это произошло.
В результате этих опытов у Джонсона получилось нечто вроде широкого птичьего крыла, вместо перьев состоящего из сухих листочков, скрепленных между собой палочками. Крыло это могло пролететь несколько шагов, не падая и не кувыркаясь в воздухе, правда, если только Джонсон пускал его при спокойном ветре. Это был пусть и небольшой, но успех. Однако оставалась одна проблемка: куда посадить пилота? Ведь главной задачей Джонсона было – отправить в небо именно человека. Он испробовал различные способы, усаживая своего глиняного человечка то спереди крыла, то позади, но каждый раз его летательный аппарат переворачивался и пилот непременно падал. Джонсон при этом едва ли не ощущал боль, представляя, каково пришлось бы ему, будь он на месте куклы, и вспоминал окровавленного Аллена в больнице. Такой результат, ясное дело, его не устраивал.
И вот как-то раз, проходя по городу, он увидел резвящихся детей. Один из них, вскарабкавшись на дерево, повис на ветке и раскачивался.
«А что, если подвесить пилота снизу?» – подумал Джонсон. Результат его поразил: с подвешенным к нижней палочке глиняным человечком его крыло полетело еще лучше.
– Смотри, что я построил, – похвастался он как-то Аллену. И продемонстрировал свое крохотное изобретение.
– Это что за ерунда? – спросил тот, с удивлением рассматривая это чудо.
– Самолет, – ответил Джонсон.
– Чего? Где ты видел такие самолеты? – И Аллен со знанием дела объяснил: – У самолета должны быть фюзеляж, крылья, хвост. А это похоже на опахало, чтобы мух отгонять.
– Но он летает! – возразил Джонсон. – Гляди!
Он запустил свое изобретение. И был весьма горд, увидев, что крыло пролетело с десяток шагов. Это был новый рекорд.
– Это, по-твоему, летает? Летать – это двигаться вверх, в небо. Твое же опахало просто медленно падает. – Аллен снисходительно покачал головой. – Знаешь что, дружище, не лез бы ты не в свое дело. Люди годами учатся на пилотов. Ты же – диспетчер. Так и оставайся диспетчером.
Джонсона очень расстроили слова Аллена. Он даже подумал: «Быть может, он прав? Быть может, я лезу в область, в которой ничего не смыслю?» Но тут же возразил себе: «Но у меня же получается! Пусть мой самолет не похож на правильные, пусть не летит, а медленно падает, да только у других правильные на такое не способны!» И, чтобы переубедить друга, Джонсон решил построить крыло такого размера, чтобы оно смогло поднять человека.
Конечно же, ему не удалось скрыть свое занятие от других островитян. Одни посмеивались над его стараниями, другие вздыхали:
– Еще один самоубийца! И чего вам спокойно не живется?..
Весьма обеспокоило строительство крыла президента Симмонса. Он даже попытался издать закон о запрете опасных экспериментов, на что Джонсон возразил:
– У нас прогрессивное цивилизованное государство, гарантирующее свободу личности. Ведь так? Как, по-вашему, небожители отнесутся к нашей стране, если узнают, что попираются права граждан?
Аргумент попал в точку, и Симмонс, не желая ударить лицом в грязь перед небожителями, которые вот-вот должны прилететь, махнул рукой. Правда, предупредил изобретателя, что со своей свободной личностью тот может поступать так, как ему вздумается, а вот подвергать опасности жизни других людей не должен. На том и договорились, и с той поры власти от Джонсона отстали. Только его родители продолжали сокрушаться:
– Ох, убьешься, сынок!
Но и у них не вышло переубедить свое чадо.
Однажды пришел посмотреть на строительство летательного чуда и Аллен. Он не смеялся и не отговаривал друга. Лишь обошел странную конструкцию, осмотрел со всех сторон и, сказав: «Это не полетит!» – ушел и больше проектом Джонсона не интересовался.
Тот же продолжал упорно трудиться, стаскивая к месту строительства широкие сухие листья, палки, гибкие прутья. Первая версия увеличенного крыла у него вышла слишком тяжелой, она не то что не взлетела – он сам с трудом оторвал ее от земли, чем еще больше повеселил скептически настроенных островитян. Неудачными получились и вторая, и третья, и четвертая модели. Однако Джонсон не сдавался, вновь и вновь переделывая свое творение: облегчал, укреплял, улучшал…
И вот настал день, когда Джонсон в очередной раз вынес обновленное крыло на песчаный морской берег. Островитяне до этого частенько приходили посмотреть на пытающегося взлететь чудака. Да только из-за сплошных неудач с каждым разом зрителей становилось все меньше, и настал момент, когда люди вовсе перестали интересоваться его провальными экспериментами. На этот раз посмотреть пришел только Аллен.
Джонсон изо всех сил бежал по пляжу. «Ну, давай! Лети!» – уговаривал он непослушное крыло, чувствуя на себе скептический взгляд друга. Но крыло никак не хотело подниматься вверх, несмотря на то что Джонсон был уверен: на этот раз точно получится. «Пожалуйста, давай!» – умолял он, изнемогая от усталости. Еще несколько шагов – и он упал бы обессиленный... Как вдруг Джонсон почувствовал, что крыло словно напряглось в его руках, будто кто-то могучий схватил его сверху и потянул. Вот только сил оторвать от земли крыло вместе с пилотом у этого невидимого исполина явно не хватало. Тогда Джонсон решил помочь ему – поджал ноги... И ощутил, что летит! Под его ступнями близко-близко проносился песок, да только он его не касался! Это был очень низкий, почти над самой землей, но полет.
– Я лечу! Лечу! – закричал обезумевший от счастья Джонсон... А в следующий миг его крыло зарылось носом в песок, разлетаясь на куски. Сам же пилот упал и катился до самой черты прибоя. Когда же он поднялся, увидел уходящего с понурой головой Аллена.
«Но у меня ведь получилось! – твердил себе Джонсон, стаскивая обломки крыла обратно к своему дому. – Я ведь летел!» И, припомнив сухой листок, с которого и начались его эксперименты, с сожалением подумал: «Это все ветер! Надо больше ветра!..»
И вот как-то утром на улицах Акледдопа снова началась суета. Островитяне, задирая головы, опять смотрели вверх, и вновь их взоры были прикованы к вершине горы. Там же, словно гигантская птица, расправив свое единственное крыло, стоял Джонсон.
– Совсем с ума посходила эта молодежь, – возмущались островитяне. – Себя не жалко, так хоть бы родителей пожалели.
Несколько сильных мужчин уже карабкались на гору, стараясь успеть остановить очередного безумца.
Аллен тоже вышел из дома и взглянул на вершину горы. Нет, он не кричал, не пытался помешать другу. Он прекрасно понимал, что это бесполезно: если человек решился на такое, рискнет непременно. Аллен лишь с сожалением покачал головой, так как на собственной шкуре знал, чем оканчиваются такие попытки. Вот только не всем так везет, как однажды повезло ему...
Он наблюдал, как Джонсон побежал, вцепившись в свое крыло... Как достиг обрыва... Как оттолкнулся и... полетел!
Жители Акледдопа ахнули, глядя, как проносится над островом необычный летательный аппарат. И это была не огромная птица, не самолет небожителей, которого все так ждали. Это был обычный человек – такой же, как они сами. Человек, оседлавший ветер!
– Лети! Лети! – зашептал Аллен, чувствуя, как внутри него разгораются прежние мечты и надежды. Он ощущал одновременно и зависть, и  гордость. Зависть – оттого что не он стал первым человеком-птицей, гордость же – не только за друга, которому удалось покорить небо, а за весь Акледдоп. Не только небожители, но и мы кое на что способны!
Но радость островитян оказалось недолгой. Вскоре стало ясно, что крыло с отважным пилотом-изобретателем все дальше уносит в открытое море. Да, Джонсону удалось оседлать ветер, но не укротить его. Даже с земли было видно, как юный пилот сражается с непокорной стихией. Его крыло беспощадно бросало то вверх, то вниз, то в стороны. С земли оно походило на беспокойную темную птицу.
– Давай, Джонсон, борись! – закричал Аллен.
Да только его друг, а вместе с ним и чудесное крыло уже превратились в черную точку среди синего неба. И последнее, что увидели выбежавшие на берег островитяне, – как эта точка обрушилась в море и исчезла в пенных волнах…

7. Небожитель

Поступок Джонсона долго обсуждался жителями Акледдопа. Кто-то повторял любимую пословицу: рожденный ползать, летать не сможет. Иные ругали безрассудность молодого поколения. Были и те, кто считал погибшего юношу героем, бросившим вызов самому небу. Однако постепенно разговоры умолкли, трагедия сгладилась в памяти островитян и жизнь на Акледдопе вернулась в прежнее спокойное русло. Правда, президент Симмонс, опасаясь новых происшествий, наплевав на гражданские свободы, все-таки издал закон о запрете рискованных экспериментов. Хотя это было излишне: после двух трагедий никто из жителей Акледдопа и не рискнул бы даже помыслить о чем-либо подобном.
Шли годы, а вместе с ними текла и жизнь своим чередом. Менялись президенты: за состарившимся Симмонсом остров возглавил Купер, за Купером – Ричардс, за Ричардсом – Уилсон. Но неизменными оставались военные парады в честь Дней Независимости на площади Акледдопа. Все так же люди по утрам спешили на работы и возвращались домой усталые вечером. В порту трубили пароходы, а грузчики таскали свои извечные ноши с берега на корабли и с кораблей на берег. Полицейские лениво проверяли паспорта. Писатели и журналисты покрывали страницы непонятными им значками. Толпились очереди у прилавков, и продавцы выдавали за горсти каменных монет с каждым годом все более скудеющий провиант. А на аэродроме все так же вращал свою трещотку пилот Аллен. И лишь иногда он бросал взгляд на торчащую у взлетной полосы башню командно-диспетчерского пункта и с тоской вспоминал, что был у него когда-то друг, отдавший жизнь ради несбыточной мечты.
И вот однажды во время обеденного перерыва Аллен отложил свою трещотку и собрался уже отправиться в магазин за обедом, как вдруг слух его уловил необычный рокот. Посмотрев по сторонам, он убедился, что никто из его коллег-пилотов не вращает трещотку. Однако рокот не прекращался, наоборот, нарастал, причем доносился он откуда-то сверху.
Аллен давно не смотрел на небо, так как еще в юности перестал ждать чудес. Впрочем, как и многие другие островитяне. Большинство из них выполняли свои обязанности не потому, что должны прилететь какие-то гости с небес, а по привычке: ведь этого требовало общество, так поступали предки, этому и они сами учили своих детей. Так надо! Небожители же стали для островитян чем-то сказочным, мифическим. Да и не осталось почти на Акледдопе людей, которые воочию видели этих загадочных пришельцев. Пожалуй, только Блумба и дотянул каким-то чудом до этих дней, да и то был настолько стар, что, как говорят, пережил даже своих внуков, не то что детей. Потому его россказням было мало веры. И только хранившиеся в музее необычные артефакты порой возбуждали у островитян вопросы: откуда взялись эти странные предметы? Одни поговаривали, что когда-то сами островитяне обладали искусством создавать подобные вещи, но утратили эти секреты. Другие шептались, что это часть какого-то тайного заговора – что эти вещи создало правительство, для того чтобы пудрить всем мозги, и скрывает от островитян правду. Хотя, для чего это правительству нужно, никто из них объяснить не мог.
И вот в небе над Акледдопом раздался необычный треск.
– Небожители! – воскликнул Блумба. – Они вернулись!
Конечно же, островитяне не поверили словам выжившего из ума старика. И весьма удивились, когда оказалось, что он прав. Ведь в небе появилось нечто напоминающее гигантскую птицу. Этот объект быстро приближался, и наконец стало ясно, что это летательный аппарат. А спустя еще немного времени на взлетную полосу Акледдопа опустился настоящий самолет: коснувшись шасси земляной дорожки, он промчался до командно-диспетчерской башни, замедляя ход, и наконец замер среди своих тростниковых собратьев. В фюзеляже распахнулась дверь, и высунувшийся оттуда человек прокричал:
– Привет!
Толпившиеся с опаской и интересом на краю аэродрома островитяне лишь растерянно перешептывались. Между тем к месту посадки спотыкаясь бежал Сэм Уилсон, действующий президент Акледдопа, а за ним – свита министров.
– О, это такая честь для нас! – залепетал Уилсон, от волнения позабыв специально подготовленную для таких случав речь. Никто ведь и не думал, что подобное действительно может случиться. – Мы так рады! Мы так ждали!
– Ну вот и дождались, – весело ответил пришелец. – А раз так, держите подарки!
И он принялся выбрасывать из самолета коробки. Радостные островитяне ловили их, раскрывали, доставали банки с консервами, экзотические фрукты, конфеты, плитки шоколада и многое, многое другое. Раздав свои дары, небожитель сошел на землю. Взгляд его метался от лица к лицу, словно он кого-то искал, и наконец остановился на Аллене. Тот не участвовал во всеобщем разборе подарков, его больше интересовал самолет. Аллен подошел к крылатой машине, прикоснулся к холодному металлу. «Так вот как на самом деле устроены эти загадочные аппараты, – думал он. – И рокот, оказывается, издают вовсе не трещотки, а этот пропеллер!» Аллену стало горько и стыдно за свой тростниковый самолет, и смешно – когда он вспомнил жалкие попытки поднять его в воздух.
– Аллен! – окликнул его кто-то. И голос этот почему-то показался Аллену знакомым. Посмотрев по сторонам, он с удивлением увидел, что к нему идет прилетевший на самолете небожитель.
– Ты не узнаешь меня? – спросил тот. – Это же я, Джонсон!
Аллен вздрогнул. Он внимательнее взглянул на пришельца. Тот был странно одет – тело его покрывали разноцветные тряпки. Это был довольно тучный мужчина с белыми от седины волосами, а вовсе не щуплый паренек с черными кудрями. Да только и самого Аллена время не пощадило: он обзавелся брюшком, а на голове и вовсе волос почти не осталось. И все же, присмотревшись к небожителю, он и правда узнал в нем своего друга. Это действительно Джонсон!
– Но как? – растерянно прошептал Аллен. – Ты ведь погиб! Упал в море!
– Да, упал, – кивнул Джонсон. – Но не погиб.
И он рассказал, как после крушения его целый день носило по волнам и единственным спасением были обломки крыла, не позволившие ему утонуть. К вечеру же обессилевшего, полуживого юношу подобрал проходивший мимо сейнер. Рыбаки привезли Джонсона в свою страну и передали в руки полиции. Та долго разбиралась, кто он такой и откуда, но так ничего и не выяснила. Кончилось тем, что за Джонсона поручился капитан сейнера, посчитавший себя ответственным за судьбу спасенного им дикаря. Он же выхлопотал, чтобы юноше дали гражданство их государства, а вместе с ним документы и свободу. Несколько лет после этого Джонсон трудился матросом на сейнере своего спасителя. Он был толковым, целеустремленным и усидчивым парнем, потому довольно быстро выучил чужой язык и даже обучился читать и писать.
– Представляешь, Аллен, а ведь ты был прав, когда говорил, что те закорючки должны что-то значить, – рассказывал Джонсон. – Да и вообще, как оказалось, ты тогда задавал вовсе не глупые, а правильные вопросы. Ведь большинство из того, чем мы занимаемся на этом острове, – полнейшая бессмыслица. Нет, само по себе все это важно: и медицина, и наука, и искусство, и образование, и армия... Но лишь в том случае, когда понимаешь, для чего все это нужно, какова в этом суть. И там, за морем, все это существует не просто так. Акледдоп же напоминает глупую обезьяну, которая повторяет за человеком, не понимая, что значат его действия.
Джонсон перехватил возмущенный взгляд друга.
– Я никого не хочу обидеть, – сказал он. – Но так оно и есть. Да ты и сам, я думаю, все прекрасно понимаешь, неспроста ведь задавал когда-то те вопросы. Например, помнишь, ты как-то спросил, для чего это?
Джонсон ткнул пальцем в нарисованные на боках Аллена полоски.
– На Акледдопе их называют карманами. Да только вот они, настоящие карманы! В них я храню всякую нужную мелочь.
Джонсон извлек из прорези в своей странной одежде связку металлических палочек – ключей (похожие хранились в музее).
– Или ты спрашивал, для чего нужны деньги. Честно сказать, на Акледдопе они и правда ни к чему. По крайней мере, так, как здесь их используют. Лишь оказавшись там, за морем, я понял, что такое деньги и зачем они. Там слово «экономика» не пустой звук, как тут. Я даже узнал, что такое День Независимости и почему его отмечают в той стране, где я сейчас живу. О, я о многом мог бы тебе рассказать. Но на это уйдут дни, если не месяцы, а в моем распоряжении лишь пара часов. Я к вам ненадолго.
Джонсон рассказал, что на сейнере он работал семь лет. Потом решил с него уйти. Капитан уговаривал остаться, но Джонсону хотелось осуществить мечту – его тянуло к самолетам. И он нашел себе работу на небольшом частном аэродроме.
– Конечно же, меня взяли туда вовсе не диспетчером. У меня ведь, по их меркам, не было специального образования. Да что говорить, для них  я даже школы не окончил. Наша, на Акледдопе, где нас заставляли зубрить непонятные значки и обучали бесполезным профессиям, не в счет. Все, на что я там годился со своим дипломом, – подметать в ангаре, чистить взлетную полосу, выносить мусор, таскать тяжести. Но мне и этого было достаточно, ведь я каждый день видел, как взлетают и садятся настоящие самолеты, как кружат в небе. Так бы мне и остаться до конца дней чернорабочим, но случилось чудо. Однажды владелец аэропорта мистер Браун, который хорошо ко мне относился и замечал, с каким восторгом я смотрю на крылатые машины, был в приподнятом настроении и спросил: «Робин, хочешь прокатиться?» Конечно же, я хотел! Мистер Браун даже позволил мне сесть рядом с ним на место второго пилота. Это была фантастика! Но самым чудесным стало то, что мистер Браун разрешил мне немного порулить. «О, да у тебя неплохо получается!» – воскликнул он. С той поры он стал понемногу обучать меня искусству пилотирования, а заодно и показывал устройство самолета. Быть может – от скуки, а может, потому что у хозяина аэропорта не было потомства и во мне он видел своего нерожденного сына. В общем, мистер Браун сказал, что у меня есть способности, и помог мне поступить в летную школу. После он стал частенько брать меня с собой в рейсы в качестве помощника, а потом даже доверять летать самому наравне с другими пилотами. Так что, Аллен, я больше не поддельный диспетчер, я – настоящий пилот!
– Выходит, ты теперь небожитель? – глянул на него Аллен.
– Да нет никаких небожителей, дружище, – возразил Джонсон. – Это обычные люди, такие же, как мы. Но между нами есть большая разница: они развиваются, постоянно движутся вперед, а не пытаются копировать у чужаков то, чего не понимают. Именно этому нам стоит у них поучиться.
– Не останешься на Акледдопе? – спросил Аллен.
Джонсон покачал головой:
– Меня здесь больше ничего не держит. Даже родители умерли. Там же у меня жена и сынишка, друзья, любимая работа. Просто мне очень хотелось еще хоть разок побывать дома, вот я и прилетел. А еще...
Он глянул на друга:
– Я ведь никогда не забывал о том, что вы ждете. Я же и сам когда-то с надеждой смотрел в небо. И, вспоминая об этом, я думал: вы должны когда-нибудь дождаться! А тут мне представился случай. Мистер Браун на несколько дней собрался по делам в другой город. Как только он уехал, я потратил все свои деньги, чтобы набить самолет подарками, и рванул сюда. Ох и влетит же мне, если узнают!..
Джонсон обеспокоенно глянул на часы (на настоящие часы, а не на дощечку с нарисованными стрелками, привязанную к запястью).
– Что-то задержался я. Пора возвращаться, пока самолета не хватились.
Он поднялся с бревна, на котором они сидели, пошел к самолету. И вдруг остановился, глянул на друга:
– Слушай, Аллен, поехали со мной, а?
– Я? – удивленно захлопал тот глазами. – К небожителям?
– Я серьезно! Ты ведь мечтал слетать к ним в гости. И там ты найдешь ответы на все свои вопросы, посмотришь мир. Я покажу тебе настоящие многоэтажки, и не просто в три-пять этажей – небоскребы! И все этажи там используются. В портах ты увидишь пароходы, огромные, размером с этот остров, и они не просто стоят у причалов, а пересекают моря и океаны. На улицах там не стоят, а мчатся машины. Между городами ходят поезда, похожие на гигантских змей, способные за один раз перевезти все население этого острова. И самолеты... Видел бы ты, какие огромные там самолеты!..
Аллен слушал  и с восторгом представлял себе этот сказочный мир. Однако он прервал восторженный рассказ друга:
– Нет, Робин, не поеду. У меня здесь тоже семья, дети, друзья и работа. Да и вообще, пусть тут все неправильно, пусть мы совершаем нелепые поступки, а наше общество далеко не идеально, но это наша родина и мы ее любим, какой бы она ни была.
– Ну, как знаешь, – Джонсон пожал ему руку. – Тогда прощай, друг. Не знаю, увидимся ли еще...
Он забрался в самолет, затарахтели винты, и крылатая машина, разбежавшись по взлетной полосе, оторвалась от земли и взмыла в небо. И еще долго островитяне кричали ей вслед:
– Возвращайся! Мы будем ждать!
А под деревом, уставившись в небо помутневшими глазами, неподвижно сидел старик Блумба. Он умер с улыбкой, ведь сбылась его мечта – он дождался возвращения небожителей.