de omnibus dubitandum 119. 347

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.347. БЫЛО БЫ СМЕШНО, ЕСЛИ Б НЕ БЫЛО ТАК ГРУСТНО…

    Ну, а 20 июня события развивались так…

    В половине десятого утра Гуго Юрген, как обычно, подал машину к «Астории» на Большой Морской улице, где жили ответственные большевики из Петроградских партийных и советских учреждений.

    Володарский сел в автомобиль с дамой и, доехав до редакции «Красной газеты» на Галерной улице, велел отвезти даму в Смольный.

    На Галерную улицу Гуго вернулся в половине одиннадцатого и до четырех часов стоял, пока не повез Моисея Марковича обедать. Кормили и Юргена, и Володарского в Смольном, но в разных столовых, естественно, за что БОРОЛИСЬ...

    С полагающимся прислуге пайком Гуго управился быстрее, чем Володарский со своей трапезой, и, дожидаясь шефа, он зашел в комнату № 3, чтобы взять наряд на следующий день.

    Тут он снова столкнулся с Петром Юргенсоном.

    «Мы разговаривали две-три минуты. Юргенсон спросил: «В какой комнате в «Астории» живет Володарский? Сегодня я должен дать окончательные сведения».

    Тут Гуго, явно не договаривает…

    Судя по показаниям Петра Юргенсона {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 100}, разговор был обстоятельнее, и Гуго жаловался, что «боится ехать с Володарским, ибо толпа кричит и орет».

    Но существеннее другое…

    За несколько часов до убийства Володарского его водитель говорит со своим приятелем об этом убийстве.

    Разумеется, на первом допросе Гуго не заикался об этих пикантных подробностях, они выяснились в ходе расследования, а 20 июня Гуго Юрген подробно рассказал лишь о том, как произошло само убийство…

    После обеда Гуго свозил Моисея Марковича в трамвайный парк на Васильевском острове, оттуда — на Средний проспект в районный Совет и снова в Смольный.

    Около семи вечера он отвез шефа на митинг на Николаевском вокзале.

    Что происходило на митинге, Гуго не знал, но понял, что Моисея Марковича хотели на митинге избить. Железнодорожники кричали: голодаем, жрать нечего, детишки пухнут от голода! Володарский снова и снова объяснял, что хлеба нет по вполне объективным причинам, и поэтому не надо волноваться. Слушать оратора-пулеметчика рабочие не хотели. Они требовали, чтобы на митинг немедленно приехал председатель Петроградского Совета Зиновьев.

    Володарский пообещал привезти Зиновьева и направился к машине, но его не пропустили. «Министру болтовни» пришлось бежать «через другие ворота, тайком от митинга». Расхристанный, он юркнул в свой «роллс-ройс».

    Что еще узнал Моисей Маркович на митинге, о чем он безотлагательно хотел поговорить с товарищем Зиновьевым — неведомо. Однако, видно, что-то узнал, о чем-то важном хотел поговорить, потому что остаток последнего в своей жизни вечера он посвятил поискам Григория Евсеевича.

    Можно сказать, что в тот вечер Володарский искал Зиновьева с каким-то маниакальным упорством.

    Из Смольного, захватив с собой сотрудниц секретариата Зиновьева, свою жену  Нину Аркадьевну Богословскую и ее подругу Елизавету Яковлевну Зорину, он едет в Невский райсовет. Но Зиновьева и там нет…

    Пока Володарский звонил по телефону, выясняя, на каком заводе выступает Зиновьев, мимо райсовета проехал Луначарский.

    Нина Аркадьевна Богословская остановила его машину, и Луначарский объяснил, что Зиновьев должен говорить сейчас заключительное слово на митинге на Обуховском заводе…

    Надо отметить, что сам А.B. Луначарский рассказывал об этом эпизоде иначе…
«Надо вспомнить в какие дни произошло убийство Володарского. В день своей смерти он телефонировал Зиновьеву, что был на Обуховском заводе, телефонировал, что на этом, тогда полупролетарском заводе, где заметны были признаки антисемитизма, бесшабашного хулиганства и мелкой обывательской реакции, — очень неспокойно…
Володарский просил Зиновьева приехать лично на Обуховский завод и попытаться успокоить его своим авторитетом. Зиновьев пригласил меня с собою, и мы оба часа два, под крики и улюлюканье… старались ввести порядок в настроение возбужденной массы. Мы возвращались с Обуховского завода и по дороге, не доезжая Невской заставы, узнали, что Володарский убит» {А. Луначарский. Володарский // А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. Силуэты: политические портреты. М., Политиздат, 1991. с. 282}.

    Неточность здесь — неподходящее слово.

    Все в воспоминаниях Луначарского — явная ложь.

    И близко Моисей Маркович не подходил 20 июня к Обуховскому заводу. И с Зиновьевым он не говорил, а только собирался поговорить.

    И опять-таки можно было бы сделать поправку на слабую память Анатолия Васильевича, но все равно странно, что подробности события, вошедшего в советскую историю, перепутались в памяти наркома просвещения именно наоборот, а не как-то иначе.

    Да и как можно было Луначарскому позабыть, что он сам и направил Володарского навстречу убийце, отправляя его искать Зиновьева на Обуховском заводе?

    «Луначарский уехал, а я побежала в Невский райсовет сообщить об этом Володарскому… — волнуясь, вспоминала потом Нина Аркадьевна. — Через несколько минут я с Володарским села в машину. Едва мы сели, как шофер поехал» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 181}.

    — Куда это едет шофер? — сказала Нина Аркадьевна. — Вы же ему не сказали, куда, на какой завод…

    — Да он знает из наших разговоров… — ответил Володарский.

    Проехав некоторое время, машина замедлила ход…

    Шофер, полуобернувшись к пассажирам, сказал:

    — Да… Пожалуй, весь бензин вышел…

    После этого «он сейчас же остановил машину» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 181}.

    Необходимо отметить, что ездил товарищ Володарский на автомобиле, принадлежавшем до революции миллионеру Манташеву. Этот «роллс-ройс» изготовлялся по спецзаказу и прежнему владельцу обошелся в кругленькую сумму — 125 тысяч рублей. Понятно, что и надежность этой, одной из лучших в Европе, машин тоже была повышенной.

    Поэтому осуществить план, предложенный Петром Юргенсоном, было просто невозможно. Внезапная поломка сверхнадежного мотора, конечно, насторожила бы Моисея Марковича. Но сейчас — видимо, план был доработан! — внезапно кончился бензин.

    — Эх ты! — в сердцах сказал Моисей Маркович и вместе с дамами начал выбираться из машины.

    И вот, надо же было случиться так, чтобы бензин кончился именно в том месте, где за углом дома с пистолетом в руках поджидал Моисея Марковича человек, чрезвычайно похожий на Петра Юргенсона.

    Едва Володарский сделал несколько шагов в сторону Невского райсовета, как раздался первый выстрел.

    «В это время мы стояли рядом, — рассказывала на допросе Нина Аркадьевна Богословская. — Я ближе от панели, на расстоянии полшага от меня Володарский. Зорина стояла по другую сторону от Володарского.

    Когда раздался первый выстрел, я оглянулась, потому что мне показалось, что выстрел был произведен сзади нас на близком расстоянии, но ничего кругом не увидела.

    Я крикнула: «Володарский, вниз!» — думая, что надо ему спрятаться под откос берега.

    Володарский тоже оглянулся.

    Мы успели сделать еще несколько шагов по направлению к откосу и, были уже посреди улицы, когда раздались сразу еще два выстрела, которые послышались ближе.
В этот момент я увидела, что Володарского два раза передернуло, и он начал падать… Когда я оказалась рядом, он лежал на земле, делая глубокие вдохи. Лежал он головой в сторону автомобиля, на расстоянии шагов трех от машины.

    Мы с Зориной стали искать рану и заметили одну в области сердца. Две другие раны я заметила на другой день при перемене ему льда.

    Когда я увидела, что Володарский уже умер, я подняла голову, оглянулась и увидела в пятнадцати шагах от себя и в нескольких шагах от конца дома-кассы по направлению к Ивановской улице стоящего человека. Этот человек упорно смотрел на нас, держа в одной руке, поднятой и согнутой в локте, черный револьвер. Кажется, браунинг. А в левой руке я не заметила ничего.

    Был он среднего роста, глаза не черные, а стального цвета. Брюки, мне показалось, были одного цвета с пиджаком, навыпуск.

    Как только он увидел, что я на него смотрю, он моментально повернулся и побежал… Предъявленный мне шофер Юргенсон Петр имеет большое сходство с убийцей лицом, особенно скулами, глазами и взглядом, ростом и всей фигурой» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 183–183}…

    Очень сходные показания дала и Елизавета Яковлевна Зорина.

    «Я поехала с Володарским и Богословской 20 июня из Смольного на Обуховский завод, но по дороге мы заехали в Невский райсовет. Оттуда поехали за Зиновьевым, но, проехав минут восемь, заметили, что автомобиль замедлил ход. Мы между собой завели разговор о причине этого. Шофер, отвернувшись, ответил, что, вероятно, бензина нет. Через несколько минут автомобиль совершенно остановился. Шофер вышел, потом опять сел в машину и сказал:

    — Ничего не будет. Бензина нет.

    — Где же вы раньше были? — спросил Володарский.

    — Я не виноват. Два пуда всего дали бензина, — ответил шофер.

    — Эх вы! — сказал Володарский и начал вылезать из машины.

    Выйдя, мы стали советоваться о том, что нам делать. Володарский предложил пойти в райсовет. Богословская предложила позвонить по телефону из кассы.

    Мы с Володарским несколько секунд обождали Богословскую, которая, увидев, что касса закрыта, направилась назад. Сделав десять шагов от автомобиля — все в ряд: Володарский посередине, я — в сторону Невы, близко от себя я услышала за спиной громкий выстрел, как мне показалось, из-за забора. Я сделала шаг к откосу, не оглянувшись, и спросила: «В чем дело?». Но тут раздался второй и через секунду третий выстрел — все сзади, с той же стороны.

    Пробежав несколько шагов вперед, я оглянулась и увидела на фоне дома-кассы позади себя человека с вытянутой рукой и, как мне показалось, с револьвером, направленным на меня. Человек этот выглядел так: среднего роста, загоревшее лицо, темно-серые глаза, насколько помню, без бороды и усов, бритый, лицо скуластое. На еврея не похожий, скорее похожий на калмыка или финна. Одет был в темную кепку, пиджак и брюки. Как только я его заметила, он бросился бежать по направлению за угол Ивановской улицы. Кроме этого человека, я ни одного его сообщника не видела.

    Я отвернулась сейчас же опять в сторону автомобиля и Володарского. Недалеко от себя я видела стоящего Володарского, недалеко от него, в сторону автомобиля, Богословскую.

    Через секунду Володарский, крикнув: «Нина!», упал. Я и Богословская с криком бросились к нему. Больше я убийцу не видела… В предъявленном мне Петре Юргенсоне я нахожу сходство с убийцей в росте, сложении, выражении глаз, и скул, и по строению лица» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 185–186}…

    Как мы видим, разночтения в этих показаниях практически отсутствуют, особенно если принять во внимание, что это событие произошло в считаные секунды. Зато очень разнятся эти показания с показаниями Гуго Юргена — третьего свидетеля убийства.

    «Когда мотор остановился, я, заметил шагах в двадцати от мотора человека, который смотрел на нас. Был он в кепке темного цвета, темно-сером открытом пиджаке, темные брюки, сапогов не помню, бритый, молодой, среднего роста, худенький, костюм не совсем новый, по-моему, рабочий. В очках он не был. Приблизительно 25–27 лет. Он не был похож на еврея, тот черней, а он был похож скорее на русского.

    Когда Володарский с двумя женщинами отошел от мотора шагов тридцать, то убийца быстрыми шагами пошел за ними и, догнав их, дал с расстояния приблизительно трех шагов три выстрела, направив их в Володарского. Женщины побежали с тротуара на середину улицы, убийца побежал за ними, а Володарский, бросив портфель, засунул руку в карман, чтобы достать револьвер, но убийца успел подбежать к нему совсем близко и выстрелить ему в упор в грудь.

    Володарский, схватившись рукой за грудь, побежал к мотору, а убийца побежал по переулку, по направлению к полям.

    Когда раздались первые выстрелы, то я, испугавшись, спрятался за мотор, ибо у меня не было револьвера.

    Володарский подбежал к мотору, я поднялся ему навстречу и поддержал его, ибо он стал падать. Подбежали его спутницы, которые посмотрели, что он прострелен в сердце. Потом я слышал, что где-то за домами был взрыв бомбы» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 159–160}.

    В этом рассказе Гуго Юргена безусловно верно лишь то, что, когда началась стрельба, он спрятался за машину. Все остальное — выдумка.

    Начнем с его рассказа об убийце.

    Если убийца стоял в двадцати шагах от машины и смотрел на нее, то женщины просто не могли не заметить его. Однако они обе показывают, что увидели убийцу, только когда тот начал стрелять.

    Теперь о трех выстрелах с трех шагов…

    С такого расстояния трудно промахнуться, но Гуго зачем-то потребовался и четвертый выстрел.

    После трех выстрелов, рассказывает Гуго Юрген, Володарский пытается вытащить револьвер, и убийце, погнавшемуся зачем-то за женщинами, пришлось вернуться и выстрелить Володарскому «в упор в грудь…». Но и после этого Моисей Маркович не упал, а возвратился к машине, чтобы умереть на руках любимого шофера.

    Наконец, Гуго не мог видеть, куда побежал убийца. С того места, где стоял автомобиль, заглянуть за угол Ивановской улицы просто невозможно.

    Конечно, путаницу в показаниях Гуго Юргена можно объяснить волнением.

    Попытаемся допустить также, что Гуго Юрген не придал значения уговорам Петра Юргенсона оказать помощь в убийстве Володарского.

    Но вот допустить, чтобы бензин в сверхнадежнейшей машине внезапно кончился, да еще именно в том месте, где стоял убийца, — невозможно никак... Это уже подрывает основы теории вероятностей…

    Если же сложить все наши допущения, то теория вероятностей вообще полетит вверх тормашками.

    Впрочем, еще «невероятнее» дальнейшая судьба Гуго Юргена.

    Просидев несколько дней под арестом, он, несмотря, на то что все факты свидетельствовали о его причастности к убийству Моисея Марковича Володарского, благополучно вышел на свободу.

    В коллекцию этих «невероятностей» следует занести и появление Г.Е. Зиновьева на месте преступления сразу после убийства.

    Всего несколько минут не дожил Моисей Маркович до встречи с человеком, которого искал весь вечер…

    «Володарский скоро помер, ничего не говоря, ни звука не издавая. Через несколько минут проехал Зиновьев, мотор которого я остановил» {«Дело об убийстве Володарского в 1918 году», л. 160}.

    Тело Володарского погрузили на грузовик и повезли «в амбулаторий Семяниковской больницы».

    «Нас долго, несмотря на наши стуки, не пускали, — вспоминала на допросе Елизавета Яковлевна. — Минут через пятнадцать дверь открылась и, вышел человек в военной форме. Взглянул на труп и сказал: «Мертвый… Чего же смотреть, везите прямо».

    Мы все запротестовали и потребовали доктора, осмотра и носилки.

    После долгих споров вышла женщина-врач, едва взглянула и сказала: «Да, умер… Надо везти».

    Я горячо настаивала на осмотре раны.

    Кое-как расстегнув костюм, докторша осмотрела рану в области сердца, пыталась установить, навылет ли он прострелен, но результатов этой попытки я не заметила»…