2. Воспоминания Алексея Маресьева

 Предыдущая: http://www.proza.ru/2021/03/12/783


 Еще впереди встреча с писателем Борисом Полевым, чья "Повесть о настоящем человеке" выйдет осенью 1946 года в журнале "Октябрь", и сделает Маресьева героем, на которого будут равняться поколения советских людей...

 В первой части описано  с чего начинался подвиг настоящего  Маресьева.

  Во второй  части описаны события до войны и  события после операции, когда Алексею Маресьеву пришлось добиваться  возможности летать.


ДО ВОЙНЫ. "НАТАСКАЛИ В АЭРОКЛУБ ГОРЮЧЕГО..."


"Родился в семье крестьянина в г. Камышине Сталинградской области. В 8 лет пошел учиться, окончил школу 1-й ступени, во второй ступени проучился до 6го класса, а потом перешел учиться в ФЗУ на лесном заводе. Там у меня работала мать и два брата. ФЗУ давало образование за семилетку. Учился я по специальности токаря по металлу. Проработал я по этой специальности на заводе до 34 года августа месяца, причем я все время работал и пытался поступить учиться дальше. Я учился без отрыва от производства на вечерних курсах рабфака при сельскохозяйственном институте, после его мог ехать учиться в этот институт.

Но так как у меня не было никаких средств для того, чтобы там учиться, то я не закончил его 4 месяца, так как прочел в "Правде", что начинается прием в МАИ.
Я послал письмо, чтобы мне выслали правила приема, а на свое предприятие подал заявление, чтобы меня отпустили бы учиться. Но с производства меня не отпустили, и послали меня в ДВК строить г. Комсомольск. А я с 29 года был комсомольцем.

Приехали мы туда, нам сказали, что строительству нужен лес, и мы работали на лесозаготовках в тайге. За хорошую работу меня перевели работать по специальности, и я там вскоре стал работать уже механиком-дизельщиком на водном транспорте. И там я работал до 1937 г. июля месяца. Здесь меня призвали в Красную Армию. В Комсомольске я окончил без отрыва от производства аэроклуб. Очень интересно, как мы его кончали.

Город только начинал строиться. Мы только устроили места, где можно было бы жить самим строителям. Я работал на водном транспорте, там было горючее, масло, бензин, а другой товарищ работал на авиационном заводе, и мы натаскали в аэроклуб горючего и вообще кто, что мог. Так мы учились и закончили аэроклуб.

После я попал в армию, на остров Сахалин, там я служил в пограничной авиации в пограничном отряде, работал мотористом, летать мне не давали, так как одному такому летчику дали полетать, а он поломал самолет. Но я дошел до командующего войсками, и он сказал: "Попробуйте дать, если он хорошо летает, то пусть летает". Пока меня стали проверять, командующий присылает специальное направление, что, если командир отделения соответствует требованиям, имеет образование семилетки, закончил аэроклуб и комсомолец, то послать его в военную школу.

 Меня вызвали и спросили, куда хочешь? Я сказал, что хочу в военную летную школу. И меня послали в Читу. Потом школу перевели в Батайск, и я ее там закончил.
Учеба мне давалась легко. За отличную технику пилотирования меня оставили работать инструктором, но я не хотел там оставаться, а хотел в часть. Но все же был оставлен инструктором в школе, где я и пробыл с 40 по 41 год август месяц.

Закончил возить группу, выпустил всех своих курсантов и стали меня посылать дежурить в Ростов, т.е. давали мне вроде как боевую работу. Я взял и написал докладную записку, чтобы меня взяли на фронт. Однажды я дежурю на главном аэродроме, и меня вызывает командир звена. Встречает он меня словами: "До свиданья, до свиданья". Я говорю: "Что это за до свиданья?". - "А ты улетаешь". Оказывается, по моей докладной записке меня направили на фронт.


НАЧАЛО ВОЙНЫ. "РАБОТАЛИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО  ПО  ШТУРМОВКАМ..."


6 августа 1941 г. несколько человек нас полетели на фронт. Попал я в 296 истребительный полк8 и начал воевать от Кировограда. Потом по мере отступления наших войск мы шли на Никополь, Запорожье. Как только мы прибыли на фронт, мы начали вести боевую работу. Работа была очень напряженная. Нашей группе пришлось работать самим и за техников, так как техники от нас немного отстали. Приходилось делать по 7-8 боевых вылетов в день. Работали мы на "И-16" исключительно по штурмовкам. Один раз у нас только была встреча пара на пару с "Мессершмиттами", но они, как обычно, боя не приняли.

После того, как мы поехали в Куйбышев на формирование, меня там перевели в другой полк командиром звена, и мы воевали на "Яках". Летчики у нас были молодые. С этим полком мы немного постояли под Москвой, здесь мы работали как бы на ПВО и одновременно тренировался летный состав. Тогда мы были в 580 полку. А потом уже в марте месяце 42 г. мы поехали на северо-западное направление, когда под Ст. Руссой была окружена немецкая 16 армия. Мы тогда работали на демянскую группировку
.
Когда я пришел непосредственно на фронт, меня назначили помощником комэска. На Северо-Западном фронте мне пришлось повоевать 7 или 8 дней. Здесь в нашу задачу входило уничтожение транспортных самолетов, которые подбрасывали 16 армии боеприпасы и продовольствие. Мы их сбили за 8 суток три штуки. А потом меня самого подбили".

 

О самом бое и  его спасении   написано в  первой части воспоминаний. После операции  начались мытарства за право  летать. Вот как об этом вспоминает Алексей Маресьев: 




КАБИНЕТЫ. "ВЫ ПРИШЛИ СЮДА ОЧКИ ВТИРАТЬ!"

Я приезжаю в госпиталь в Сокольники. Председатель комиссии там доктор Собейников. Они меня крутили, проверяли нервную систему, зрение. Особое внимание обратили на ноги.
- Хочешь все-таки летать? На каких же самолетах?
Я говорю:
- Если попросишься на истребителях, то вы все равно не разрешите, тогда уже на "У-2".

Один доктор засмеялся:
- Добросовестно, - говорит.
Собрался у них консилиум. Один что-то говорит, другой говорит. Потом подзывают меня.
- Решили допустить к проверочным полетам на самолете "У-2".
- Ну, а если я покажу хорошие результаты, то буду считаться годным к летной работе на "У-2"?
- Ну, думаю, не совсем хорошо, но все-таки нужно согласиться.

Я пошел с этим решением в управление кадров ВВСК[А]. Прихожу туда, направляют меня к полковнику Вальчугину. Тот читает бумажку. А там написали и так, что не годен, ампутированы обе ноги. И в самом конце написали, что допущен к тренировочным полетам на "У-2". Полковник прочел, что не годен, и больше не читает.
- Вы что пришли?
- Хочу на летную работу.
- Вы же не годны.
Я говорю, что комиссия мне разрешила. Он тут: "Что мне комиссия, мы сами можем здесь разобраться, да и здесь написано, что не годен и всё!".
Я говорю:

- Вы прочтите, что дальше написано.
А он здесь схватился и пошел:
- У вас ног нет, а пришли сюда очки втирать.
Меня это страшно задело. Я говорю:
- Ноги у меня, товарищ полковник, есть, но ноги деревянные.
- Но вы летать не будете, как это можно!
Я говорю:
- Почитайте дальше, мне врачебная комиссия разрешила летать на "У-2".
- Что мне врачебная комиссия, мы все равно вас не допустим.

Тогда я стал с ним по-другому говорить.
- Товарищ полковник, я буду летать, только прошу вас не давать сразу заключения.
А он уже спрашивает, кем я работал, и собирается искать вакантную должность для меня.
- Я прошу вас еще раз - заключения не давать. Я дойду до маршала авиации.
- Он все равно вас не примет.
- Нет, примет.
Ну, он здесь еще сильнее раскричался.
- Кто вам разрешит?
Я говорю:
- Приду по всем правилам и попрошу разрешения. И летать я все-таки буду.
- Нет, вы летать не будете.


- Нет, буду.
- Вы ходить не умеете.
Я тогда набрался нахальства и говорю:
- Это дело не ваше, как я хожу. Раз врачи дали мне заключение, что я хорошо владею протезами, я имею право просить, чтобы меня назначили на проверку, как это здесь указано.
Он начал еще что-то кричать, но я тут уже вышел.
Там стоял какой-то майор. Он спрашивает:
- Это ты там так разговаривал? А что такое?

Я ему все рассказал.
- Ну, куда ты хочешь теперь идти?
Я говорю:
- Пойду к командующему, генерал-лейтенанту Новикову.
- А у начальника отдела кадров ты был?
- Нет, не был.
- Сходи к нему, а то неудобно шагать через его голову.

И я решил пойти к начальнику отдела кадров. Прихожу к секретарю, тот докладывает, и начальник меня принимает. Как раз это был генерал-майор Орехов.
- В чем дело?
- Меня не устраивают на летную работу.
- Почему?
Я говорю, вот так и так, полковник Вальчугин отказывает. Приходит к нему Вальчугин. Он читает документы и говорит:
- Так вы без ног?

Я говорю:
- С искусственными ногами, товарищ генерал-майор.
- Нет, летать вы не будете, что вы, что вы!!!
- Почему, товарищ генерал?
- Так вы не сможете.
Тогда я вынимаю журнал и говорю:
- Вот, летают же люди, только англичане, почему же я не смогу?

Он прочел, отложил в сторону журнал:
Нет, - все-таки вы летать не будете.
- Товарищ генерал-майор, разрешите сказать.
- Говорите.
- Я летать буду.
- Вы - средний командир и должны слушать то, что вам говорит генерал.
- Я слушаю, но все-таки я летать буду.
- Зачем это надо?
- Во-первых, я многим еще могу помочь авиации, а во-вторых, это очень интересная вещь в авиации вообще.

- Ты подумал, как ты с этим справишься?
- Все обдумал.
Он попросил меня выйти, потом снова меня позвал.
- Ладно, - говорит, - попробуем.
Ну, думаю, если попробуем, то - всё. И, вот, единственный человек - этот генерал, который мне помог.


НАДЕЖДА. "НУ, ЛАДНО, ПОЛЕТАЕМ..."


Посылают меня в одну школу попробовать. Это в АССР, в Чувашию, в школу первоначального обучения. Приезжаю туда. Принимает меня там начальник школы:
- Ну, ладно, - говорит, - полетаем.
А он ничего еще не знает и не догадывается. Назначают в такой-то день летать. А потом уже кто-то сказал, что я на искусственных ногах. Начальник меня вызывает и говорит:
- Вы, что, без обеих ног?!
- Да.
- Как же вы будете летать?
Я говорю:
- Поэтому меня и прислали к вам.
- А я даже и не разобрался. Ну, ладно, попробуем.

Дают мне летчика, Наумова, он меня проверяет на "У-2". На этом самолете нужна хорошая координация, нужно уметь чувствовать ногами. Проверил. Потом он говорит:
- У меня ноги замерзли, может быть, сам полетишь?
Дали мне 4 провозных полета. Приходит потом командир эскадрильи, тоже проверил и сказал, что не могу даже сказать, что у тебя искусственные ноги. Потом начальник школы полетел на "У-2". Проверил. Дают заключение, что годен во все виды авиации.
Когда я сел в самолет, я даже сам удивился, никогда не знал, что можно так летать без ног.

С таким заключением я приезжаю в Москву, в штаб МВО. Командующий генерал-майор Сбытов был занят, меня не принял. Ему докладывал обо мне заместитель его Белоконь. Белоконь приходит и говорит мне, что он сказал, что меня нельзя направить в истребительную авиацию, и чтобы я отдохнул. Я говорю:
- Мне все же хотелось бы летать на истребителях. Но если вы обещаете меня послать на истребитель, то я соглашусь пока полетать на "У-2". Я буду в Москве и буду вам надоедать.
- Ладно, - говорит, - устроим, устроим.


ПОБЕДА. "Я НЕ ПОЛОМАЮ СЕБЕ НОГИ!"


Послали меня в эскадрилью связи в Москву. Там, правда, была хорошая работа, я отдохнул. Пробыл я там месяца три всего. Потом написал в МВО письмо, что чувствую себя хорошо, отдохнул, собрался с силами. Потом как раз та эскадрилья, в которой я был, принимала самолет от колхозников, и здесь был полковник Лякишев. Я своего командира эскадрильи попросил разрешения обратиться к нему. Он спрашивает меня:
- Вы писали командующему войсками?
- Писал.
- Какая-то резолюция там есть. Вас должны вызвать.

Я ждал-ждал, не дождался. Потом меня вызывает майор Ширяев и говорит, что командующий направляет вас в ЗАП в Иваново. Я спрашиваю:
- В истребительный?
- Да-да.
Я бросил все и стал готовиться. Поехал в Иваново. Там начали:
- Как это так, ты на "У-2" не умеешь летать.
- На "У-2" я летаю, - говорю, - у меня есть и заключение.

Но командир полка не решился сразу меня тренировать на истребителе. А получилось так, что у меня было вначале заключение относительно "У-2", а на истребитель меня уже послал сам генерал-майор Сбытов, но заключения врачей в отношении истребителей не было. Тогда командир полка говорит:
- Вам нужно пройти комиссию, и тогда я вас буду тренировать.
Я думаю, надо ехать в Москву на эту комиссию. Поехал в Москву. Приезжаю к тем же врачам. Собейников меня сразу узнал. Правда, когда я приехал из школы, я дал ему почитать заключение, и он очень удивился, что годен я во все виды авиации. И здесь он говорит:

- Нет, ничего не выйдет, на истребителе нельзя.
- Почему же, доктор?
- Там большие предпосылки к тому, что летчикам приходится садиться с парашютом. И ты поломаешь себе ноги.
Как раз в этом журнале описывался случай, как тот летчик прыгал с парашютом и поломал себе протезы. Потом он сделал себе протезы и летал дальше. Я говорю:
- Я не поломаю себе ноги, а поломаю протезы.
Говорили мы с ним, говорили, потом он говорит:
- Приходи завтра.

Прихожу на другой день, там сидит доктор Миролюбов. Он мне говорит:
- Давай поговорим по душам, что может с тобой получиться.
Я говорю:
- Если буду летать на истребителе, управлять я им сумею вполне, а, если с парашютом буду прыгать, то поломаю себе протезы.
- Я думаю, - говорит Миролюбов, - что ты поломаешь протезы и ушибешься, но управлять самолетом ты не сможешь.
А доктор Собейников сказал:
- Да, он поломает себе ноги, но управлять самолетом сможет.

И здесь у них получились разногласия. Я влез на стол, прыгнул и сказал: "Вот, так и получится!".
Наконец, Миролюбов склонился к тому, чтобы разрешить. Написал бумажку: разрешаем попробовать на самолете "УТИ-4", "ЯК-7"


ПОЛЁТ. "ГОДЕН НА ВСЕ ИСТРЕБИТЕЛИ"


Я думаю: ехать в тот полк, опять ничего не выйдет, так как там требовали, чтобы написали черным по белому, что разрешаем. Тогда я прихожу к майору Ширяеву и прошу, чтобы меня опробовали здесь. И я стал летать в Люберцах с майором Абзианидзе. Сделали мы с ним полет на "УТИ-4". Он говорит:
- Как себя чувствуешь?
Я говорю:
- Сижу, как в своей машине.
Он говорит:
- Я тоже ничего не могу против сказать.

В конце концов, написали заключение: годен на все истребители. Я с этим заключением - к врачам. Те читают и не верят. Я говорю: "Ну, что же теперь мне делать?". Они говорят: "Давайте начальника штаба этой части и летчика, с которым вы летали. Мы все соберемся и дадим окончательное заключение".
Я тогда пошел в отдел кадров просить, чтобы их затребовали в Москву. Они приехали на комиссию, и комиссия дала совместное заключение: разрешаем тренировочные полеты по специальному курсу обучения и, если покажет хорошие результаты, то считать годным в истребительную авиацию. И с этим заключением я поехал в ЗАП и там начал тренироваться.

 Окончил там курс нормально и попросил, чтобы меня отправили на фронт. Летал я там на "ЛА-5", "ЯК-7" и "УТ-2". До сих пор все идет нормально.
Все это получилось потому, что мне была сделана очень хорошо операция. Я помню еще в госпитале, я как-то в шутку спросил профессора: "Профессор, я летать буду?". Он сказал: "Это дело не мое, мое дело так тебя отремонтировать, чтобы ты через протезы все чувствовал бы". И действительно, где я ни прохожу комиссию, все удивляются, как хорошо сделана мне операция".

Июль 1943 года.

Начало: http://www.proza.ru/2021/03/12/783