Хроники русских марсиан

   Газеты сообщают, что две трети россиян мечтают улететь на другую планету Солнечной системы. Почти каждый четвертый гражданин готов к путешествию на Марс. Часть опрошенных предпочли бы Венеру, некоторые — Юпитер, а кто-то согласился бы попасть на Сатурн или даже на Луну.

     Кресло 1, Антон, безработный

     Повторял и повторяю: на Марс летать не стоит, особенно с детьми. Сам я больше от безнадеги согласился, от тоски, ну и для заработка. Но приличному человеку делать в этой глуши нечего. Если все же решитесь, учтите: под импортное топливо надо форсунки надфилем подточить, проследите за этим, иначе вам капец. А писакам, утверждающим, что в невесомости тошнит, не верьте. Да, тошнит, но не больше, чем в маршрутке в Бутово. А теплую одежду берите, прохватывает там капитально.

    Попал в экспедицию я случайно, буднично и просто. Затащил меня туда человек по кличке Супервизор. Такой типичный активный конформист и задавала. Раньше таких в комсомоле держали, а теперь они попадают в разные модные проекты. Дело было ночью, я вышел из дома, чтобы купить капель от насморка. Меня ринит измучил, который начался, надо думать, от этих самых капель, но что поделаешь.

     Завернул я в арку, вышел во двор, где у нас хоккейная коробка расположена. А на ней… бац, глазам трудно поверить, стоит такой бесстыдный металлический толстый член, направленный в небо, с красной звёздочкой на корпусе. Мы же любим Западу ракетами грозить, это была, очевидно, одна из них. Стальная махина, словно бензовоз взвился на дыбы. С одной стороны к ней приставили трап, а с другой зиял открытый грузовой люк. Двое таджиков грузили картонные ящики из припаркованной неподалеку фуры. А господин в модной дорогой шубке с вырезом на груди подкручивал какой-то вентиль снизу. Это и был Супервизор.

      — Эй, молодой человек, помогите мне! — крикнул он.

     Я из любопытства подошел. Он сунул мне в руки обычный отвес, каким на даче заборы выравнивают: веревка с гирькой на конце. Я прижал веревку большим пальцем к холодному корпусу ракеты, а Супервизор продолжал крутить вентиль, ориентируясь по красным рискам.

    — Ну вот, теперь порядок, — он разогнулся и посмотрел на меня. — Если не поставить вертикально, занесет к чертовой бабушке. Вы, кстати, не хотите с нами прокатиться? У нас одного не хватает.
    — Куда?
    — На Марс.
    — Вы шутите? Ролик для Ютуба снимаете?
    — Нет, решайтесь быстрее, мы и так нужное время упустили, придется орбиту корректировать… Если сомневаетесь, то учтите — вам щедро заплатят.

    Думал я недолго. Как ни крути, а космическая мечта у меня в генах. А в голове давно сидел такой маленький, беспощадный, истерзанный бытом Гагарин. И этот Гагарин постоянно требовал: давай, парень, вали из этого дурдома подальше! Я сплюнул на асфальт, утер сопли, прикинул, что терять мне нечего. Работы нет, семьи нет, перспектив — тоже. А попасть под раздачу из-за своего неуживчивого характера — это запросто. Короче, через минуту я уже взбирался по трапу.

     Внутри устроили уютный салон с хрустальной люстрой на потолке. Полукругом расположились светлые замшевые кресла, совсем как в кинотеатре. В креслах сидели прилично одетые люди, напоминавшие пассажиров бизнес-класса. Я насчитал девять мест, два кресла по краям оставались еще свободны. Я опустился в крайнее справа кресло и оглянулся. Рядом со мной сидела худенькая девушка в пальтишке, из-под и которого торчали острые коленки в чулочках.

     — Меня Люся зовут, — она приветливо протянула мне ладошку с длинными пальцами.

     На огромном экране впереди загорелась надпись: «Пристегнуть ремни!». Супервизор энергично вбежал вслед за мной по трапу, занял последнее свободное кресло. Я защелкнул на животе прочный ремень с резной пряжкой в форме двуглавого орла. Из бокового отсека появились две странные полуголые стюардессы в ночных рубашках. Они раздавали спиртное в прямо бутылках, конфетки и журналы. Я развернул конфетку и сунул ее в рот. Ощущался вкус мяты, но нос мой вдруг задышал нормально, а в голове возник сладкий туман, закружилась голова.

     Зажужжали какие-то скрытые механизмы, потом раздался страшный грохот. Зубы у меня клацнули, неведомая дикая сила вдавила тело в сиденье. Щеки отвисли, уши пронзила острая боль. Корпус ракеты задрожал, нас завертело и заболтало, словно мы попали в нутро огромной стиральной машины. Казалось, еще секунда и ракету разнесет в клочки. Потом я потерял сознание.

      Кресло 9, Супервизор, менеджер по продажам

     На орбиту мы вышли строго по плану, несмотря на глупую задержку. Перед вылетом одного добровольца забраковали: тест на вирус не прошел. Мне пришлось захватить первого попавшегося чудака из Бутово. Хорошо, что он под руку попался, когда мы продукты грузили. У него насморк, но ничего, сойдет. С этими санкциями все наперекосяк пошло. Хочется же, чтобы нормальная еда была, а не эти суррогаты из пальмового масла. Я, например, «Рокфор» уважаю под хорошее винцо, икру черную — в полете самое оно. Пришлось договориться, чтобы фуру через Беларусь прогнали. Анисовой водки запасли на весь полет – от невесомости помогает, не так тошнит. Всем раздали по литровой бутылке. И конфетки «Летные» со спецвеществами тоже. Последние – полный улет, но перебарщивать с ними нельзя.

     Со стюардессами вышла засада полная. Мало того, что андроиды, так еще и дуры. У них только базовые функции работают, а меню на японском — хрен переключишь. Подай, принеси, нагнись, — другого не понимают. В ночных рубашках прозрачных шастают, они раньше под заказ шли, как спутницы жизни для среднего класса. Потом их списали, и к нам. Зато корабль наш – чудо техники. Называется «Адонис» — в честь греческого бога красоты. Железо — дремучий совок с оборонных заводов, но электроника японская. На стенах экраны, управление через искусственный интеллект. Он «Якудза» называется. Только снова все на японском! Как мы будем с ним общаться – одному богу известно.

     Полет устроил наш спонсор, Абрам Моисеевич. Он следует библейским принципам, любит повторять: «Кому много дано, с того многое и спросится». Эту фразу он понимает так: проси из бюджета побольше, а если с тебя будут требовать результат, посыпай голову пеплом, вали все на объективные трудности, но назад ничего не возвращай. Сам он с нами не полетел, решил вначале испытать корабль на простых людях.

      Внутри судна сплошная роскошь. На полу, вместо ковров, — сибирские соболя, кресла оббиты кожей зверя редкой породы — сенегальского буйвола. В радиорубке передатчик стоит в виде малахитовой шкатулки по мотивам сказки Бажова. Одних бриллиантов — миллиарда на три. Мощность у него — зашибись, добивает до края видимой Вселенной. Только ограничение на длину сообщения: не более трех букв. А на прием пока не работает. Остальной корабль тоже в таком духе — новинки техники и дорогие материалы. Барная стойка из венецианского хрусталя. А Ватикан расщедрился на подарок: ванну-джакузи из кремового оникса. Эх, надо следить за ребятами, чтобы назад все в сохранности прилетело…

     Умеют же наши черти конструировать, когда захотят! Говорят, оборонные заводы загнулись. Ан нет! Броня-то на корпусе ржавая, но толстая – хрен чем пробьешь. И вообще, чем мы хуже Илона Маска? Да, у нас в стране главное не бизнес, а жертвенность. Сколько таких примеров: пионер Марат Казей, летчик Гастелло, банкир Петр Авен… Такими темпами мы скоро двинемся к Сириусу, непременно на гиперзвуковых ракетах…

     Эх, дух захватывает! Блин, реально дух захватывает. Что-то дышать нечем! Ешкин кот! Сирена завыла, на экранах надпись: «Критический уровень кислорода!» Придется разбираться! А ведь только вылетели.

      Кресло 8, Зураб, стоматолог

     Собаки истошно лаяли. Мне разрешили взять моих двух корги с собой. Оставить их я не смог. Их в часовне разместили, в клетках, прямо под иконами. Меня уверили, что для них маленький вездеход есть, «Горыныч» называется. А люди и пешком пройтись могут. В полет я в интернете записался, но потом пожалел. Обещали бизнес-класс. А только вышли на орбиту, сирена эта воет, дышать нечем. Мне в стакан с анисовой камешек с потока упал и зашипел.

     — Это что такое? — показываю стакан Супервизору.

     —Это метеоритный дождь, обшивку пробило! — сказал он, а сам бледный сидит.

    — Что делать будем, дорогой? — спрашиваю я.
    — Надо искать дырки в корпусе и замазывать эпоксидной смолой.

    — Эпоксидной? Ты уверен? Ты разве инженер?

    — Так на станции «Мир» делают, я читал.
    — Дорогой, а у нас вообще пилоты есть или техники? — спрашиваю я этого Супервизора.
    — Нет, — говорит он, — только эти две дуры, — он показал в сторону стюардесс, порхавших в проходе, почему-то вниз головами.
    — Слушай, давай им прикажем заняться нашей проблемой! — предложил я.
    — Да куда им… Они ж примитивней пылесоса. Надо нашего «Якудзу» просить…

   — Так давайте, просите, — вмешалась полная дама, ее Натальей, кажется, зовут.
   — Он только на японском шпарит, — вздохнул Супервизор.
   — У меня есть переводчик в телефоне, — крикнула Люся.

   — Может, лучше сами справимся? — сказал бородатый дядечка.

   — А вы что, разбираетесь в технике? — уточнил Супервизор.
   — Не очень, если честно, я религиовед по образованию.
   — О боги! Мы сейчас задохнемся! — орала Люся.
   — Как же такое могло случиться? Вы говорили, что обшивка бронированная, — засомневался я.
   — Бронь тоже стареет, наверное, еще при Королеве делали, — ответил Супервизор.
   — Мы все сдохнем!!! — надрывалась Люся.
   — Ну хорошо, — предложил я, — давайте подождем, пока на Земле станет известно о нашей беде, нам помогут, закон какой-нибудь примут…
   — Дорогой, вы, извините, совсем ку-ку? — накинулась на меня эта Наталья.
   — Спокойно! — крикнул Супервизор. — Есть идея!

   Он разделил нас на две команды. В первую попал я, религиовед Роман, эта толстая Наталья, она детским психологом оказалась, и парикмахерша Алена. Нам велели по стенам лазать, и дырки в обшивке искать. Как черепашки-ниндзя. Но в невесомости это несложно. Мы свечку зажгли: чисто теоретически пламя изгибается в сторону потока воздуха. Так оно и вышло. Две дырки мы нашли за чемоданами, в багажных полках. Развели эпоксидку, промазали, сверху еще скотчем заклеили. Все путем, сирена сразу замолкла.

    А вторая команда училась с «Якудзой» общаться через переводчик. Единственное, чего они добились — это нашим стюардессам еще две функции открыли: ползти по-пластунски и завязывать морской узел. И даже это вышло случайно. Японский язык, видно, сильно сложным оказался.


      Кресло 2, Люся, телеведущая

     Джакузи в космосе – это кайф. Ванна была огромная, устроили ее под стеклянным куполом, так что пока купаешься, звезды над головой горят. И вся конструкция вращается каруселью, чтобы притяжение создать. В центре ванны мраморная статуя Адониса, словно в музее. Только он мощную струю пускал, точно крупный бельгийский мальчик, очень прикольно. Правила правда дурацкие, как в английском отеле. В купальнике нельзя, однополым парам запрещено. Я пошла с Антоном, которого мы в Бутово подобрали в последний момент. Поначалу немного стеснялась, а он меня все разглядывал, словно голую девушку первый раз в жизни видел. Но потом анисовой выпили, разговорились.

    — Как тебя в Бутово-то занесло ночью? — спросила я.

   — Я там живу. У меня ринит, я заснуть не смог и пошел в аптеку за каплями. А тут ракета стоит, а Супервизор в ней ковыряется…
   — Значит, ты случайно попал?
   — Да, а ты?
   — Меня пригласили письмом, еще репортаж заказали на две минуты.
   — А ракета-то что в Бутово делала, на детской площадке?
   — Понимаешь, Супервизор хотел продуктами затариться. Вот, мы и заскочили для загрузки.

    — Ой, смотри, Марс появился! — Антон показал на купол.

    Мы вылезли из воды, сели на подоконник и прильнули к стеклу. Впереди по курсу корабля мерцал красноватый матовый шарик. Он походил на круглую конфету из «Ашана»: белый шоколад с вишневой прожилкой. И тут мне захотелось спросить Антона о чем-то личном.

    — Слушай, скажи мне честно, ты стал бы с андроидом спать?
    — Зачем?
    — Они же красивые такие, мягкие, вежливые, послушные.
    — Не думал как-то об этом…
    — Врешь! — разозлилась я.

    Парни всегда об этом думают. Даже здесь, в космосе. Из-за этого все мои отношения разрушаются. Я уже утомилась считать, сколько раз все так мило начиналось, а потом одно и тоже… Лучше было сменить тему, пока я не расплакалась.
    — А вот, скажи, только честно… Тебе никогда так не казалось, будто, ну… западный менталитет в мозги проникает?
    — Да, постоянно себя на этом ловлю! — признался Антон.
    — Я тоже… А как они это делают?
    — Может, через вышки пять-джи?
    — Наверное, или гены поменяли. Кстати, надо бы завтра педикюр сделать. Не прилетать же на Марс такой неряхой… А ты где работаешь?
    — Я безработный…
    — А до этого?
    — Тоже был безработный…
    — Это как же? — удивилась я.
    — Понимаешь, у нас в стране бывает два периода: когда все хорошо, и когда полная задница. По статистике у нас всегда полная задница, а по ощущениям – всегда все хорошо. А если тебе хорошо, то работать не хочется…
    — А если полная задница?
    — Тогда работать тебя уже никто не возьмет…
    — Бедненький, давай еще выпьем.

   Так мы еще долго сидели, а потом он меня поцеловал и назвал легким человеком, невесомым. Интересно, что он имел в виду?

     Кресло 7, Николай, ландшафтный дизайнер

     Такой мерзости я никак не ожидал от этого полета. Я вообще по натуре замкнутый, стеснительный. Думал, заведу новые знакомства… Первые три дня полета ни с кем особо не разговаривал. В джакузи только парами пускали, я себе пару не нашел. А потом Супервизор эту идиотскую игру всем навязал.

    — Так, правила простые, — сказал он. — Я раздам каждому по четыре карты. Кому выпадет бубновый валет — тот будет скрытым врагом… Пока карты никому не показывайте.

    Ну, понятное дело — у меня был бубновый валет. Я испугался, но ничего не сказал.

    — А зачем все это, дорогой? Враги какие-то? — спросил Зураб.

    — Это традиция!

    — Не понимаю… Зачем?

    — Я же сказал: традиция. Потом поймете. Теперь ваша задача — разоблачить врага. Для этого вы должны сначала разбиться на пары, пообщаться. А потом написать друг на друга доносы.

   — Что?! Ты с ума сошел? — возмутилась Люся.

   — Так! Попрошу проявить сознательность. Это древняя русская игра, ей уже сто лет. Нам ее не миновать. Такие указания мы получили. Давайте, начинайте. Время пошло! Задаем вопросы, потом пишем на соседа коротенький донос и сдаем мне. Используйте любую информацию.

    Все неохотно принялись спрашивать друг друга о всякой чепухе. Потом немного раздухарилась. Написали доносы, сдали листочки Супервизору.

    — Так, теперь я буду читать ваши доносы вслух. А вы будете голосовать. Кто наберет больше голосов — тот враг.

    — По какому принципу голосуем? — спросил Зураб.

    — На кого донос написан более ярко и достоверно, тот и враг.

    — Ты же сказал, что у кого бубновый валет…

    — А вот это мы и проверим. Если окажется, что по доносам мы вышли на настоящего врага, то переходим в финал. А если нет — повторяем первый раунд.

    Он стал читать доносы. И мне, естественно, досталось больше всего голосов. Я никогда не пользовался популярностью, ни в школе, ни в институте… А тут, с этим валетом в кармане, я совсем засмущался.

    — Превосходно! — обрадовался Супервизор. — Мы нашли врага с первого раза! Молодцы! Теперь финал — врага надо превратить в жертву. Каждый подходит по очереди к Николаю и высказывает ему претензии.

    — Какие еще претензии? — не унимался Зураб.

    — Любые, какие придут в голову. Главное — довести жертву до раскаяния. Не стесняйтесь, действуйте словно перед вами настоящий враг. Можете даже пощечину ему залепить. В конце мы его расстреляем понарошку, из ружья для пейнтбола.

     И тут начался ад. Ребята и девушки поначалу стеснялись, кое-кто налил себе анисовой. Но потом они вошли во вкус. На меня посыпались пощечины и даже удары. А уж в чем они меня обвиняли, это вообще передать нельзя. Девушки орали, вели себя так естественно, что я поверил, что чем-то оскорбил их. Такого унижения я никогда в жизни не испытывал. А в конце они стреляли в меня из ружья шариками с краской. Больно оно бьет, я вам скажу. Я не выдержал и бросился из салона в боковой выход. Мне хотелось заползти куда-то и спрятаться от всех. И тут я увидел люк аварийной эвакуации. Там оказалась удобная капсула. Я лег в нее, затаился… Потерял счет времени, потом заснул.


      Кресло 6, Роман, религиовед

     Хотя я чистый гуманитарий, из меня весь полет пытались инженера сделать. Наверное, потому, что остальные еще меньше разбирались в технике. Сначала я попал в ту команду, что дырки эпоксидкой замазывала. А когда мы легли на орбиту Марса, встал вопрос о посадке.

    — Нужно сделать расчёты, Роман, — обратился ко мне Супервизор.

    — Какие?

    — Наша ракета сделана лучше, чем американские. Обычное торможение двигателями с разворотом корпуса у нас заменили на одно изобретение…

    — И что?

    — Принцип работы этого изобретения простой: специальная пушка выстреливает сноп спрессованной ваты. Вата падает, расправляется, а корабль шлепается на нее, как на перину.

    — Гениально!

    — М-да… Только для каждой планеты нужно сделать расчёт параметров, чтобы ракета не шлепнулась впереди ваты.

    — Блин! Я в этом ни черта не понимаю!

    — Ничего, там есть инструкция и даже формулы. Введешь плотность атмосферы Марса, его массу, гравитационную постоянную… В общем, разберёшься.

    И я принялся делать расчеты, пока все наши приводили себя в порядок перед высадкой. Женщины наводили красоту. Мужчины пробовали завести четырехколесный крошечный марсоход «Горыныч». Мне помогала лишь детский психолог Наталья. Инструкцию напечатали на английском, но мы разобрались. С рачатами мы немножко забуксовали. Позвали на помощь Зураба, но у всех троих получился разный результат. Потом мы плюнули на эту ерунду, потому что инструкция ясно гласила: если не сработает вата, включится резервная система. Название ее было непереводимой английской идиомой, и мы придумали удачный эвфемизм: «попка младенца». Успокоившись, мы выпили анисовой, расселись по местам и стали ждать.

     Турбулентность при посадке превзошла все ожидания. Пострадала пара бутылок с анисовой. А когда падали на эту «попку младенца», тряхануло так, что кое-кто язык прикусил. А Супервизор, который раньше всех отстегнул ремень, сломал себе ногу. Врача среди нас не оказалось, и мы жутко намучились, пока пытались помочь нашему шефу. Неожиданно мы обнаружили медицинский блок программ у стюардесс. Те справились с задачей блестяще. Потом мы надели зимнюю одежду и столпились у выхода, совсем как пакетные туристы…

    Мы знали, что Марсе царит адская холодрыга. Впрочем, от зимней Москвы тамошнее экваториальное лето мало чем отличается. Такая же промозглость и нехватка кислорода. К спертости воздуха мы, городские жители, приучены с детства. Но все же инструкция требовала надеть кислородную маску и защитный скафандр. Этими мерами большинство из нас пренебрегло… Не любят наши люди ни прививок, ни масок, ни ремней в машинах… Так уж мы устроены.


      Кресло 5, Наталья, детский психолог

    Я потом, когда уже вернулась в Москву, отзыв о Марсе написала. Он правда почему-то попал в раздел о турецких отелях... Что вам сказать? Из плюсов: низкое атмосферное давление и слабое притяжение. Такая легкость ощущается, можно попрыгать, можно поорать — никто не услышит, если не в рацию. Рации, кстати, ни фига не работали — китайское барахло. А так — планета маленькая, скучная. Есть какое-то захудалое пересохшее озерцо, два или три неглубоких каньона. Две луны торчат в небе, и вся экзотика. Ни деревца, ни кустика, никаких культурных развлечений. Кстати, вай-фай ни хрена не ловит вдали от корабля. Напоминает Хургаду зимой, если отель далеко от моря.

     Я быстро замерзла и пошла назад к кораблю. А ребята надували и крепили статую русского космонавта. Красиво — бесформенная масса капронового полотна медленно поднималась, складки расправлялись, проступали знакомые очертания. Казалось, что гигантская фигура приплясывает и машет рукой – это коварный марсианский ветер заигрывал с тканью. Смотрелось жутковато, но красиво. Но потом фигура вдруг начала сдуваться. Космонавт наш словно умирал, содрогаясь от неизвестной тяжелой болезни: опустились руки, потом он согнулся и встал на одно колено. Через пять минут все кончилось. Капрон оказался бракованным.

     Я взобралась по трапу, в салоне сидели Антон с Люсей – эта неразлучная парочка. Мы выпили, закусили «Рокфором». Пошла всякая болтовня. Люся любит глупые вопросы задавать:

    — Слушайте, а я такое выражение слышала: «народ – вторая нефть», что имеется в виду? Нефть разве уже из мертвых делают?
    — Не знаю точно, скорей из живых, — неуверенно сказала я и поняла, что сморозила ерунду.
    — Думаешь, на Марсе есть нефть?
    — С чего ей тут быть? Тут даже государства нет…

    — А цветные металлы здесь есть?

    — Ты что, жена олигарха? Зачем тебе металлы? Все равно у тебя их отнимут.

    — А как эти их луны называются?
    — Фобос и Деймос, кажется.
    — А как на русский перевести?
    — Страх и Ужас, — сказал Антон.
    — Блин! Слушайте, давайте шторы задернем, не нравятся мне эти луны.
    — Забыл, где там в меню искать, признался Антон.
    — Стюардесс попроси.
    — А их нет, ушли, наверное, тоже гулять.
    — Вот дуры железные, — рассмеялась Люся, — ну нажми там что-нибудь наугад.

    — Кстати, — вспомнила я, — я видела, как стюардессы к каньону шли. Мне кажется, они туда могут шлепнуться. У них явно навигация барахлит…

    — Да уж! — подтвердил Антон. — Натуральный интеллект все-таки сильнее. Я, например, всегда приложение «компас» включаю.

   — Дебил! — закричала Люся, — Что ты сейчас нажал? Двери в туалеты заблокировались. Как я писать теперь буду?
   — Сейчас разберемся, — смутился Антон.
   — Слушай, а жизнь на Марсе есть? — не унималась Люся.
   — Ты что, «Аэлиту» не читала?
   — Я про других женщин книги не читаю, только про мужчин…
   — Понятно… Ну, там Алексей Толстой описал марсианский глубинный народ, они в тоннелях под землей прячутся.
    — Глубинный народ – это в России, — возразила Люся, — и никуда они не прячутся, наоборот, ходят и голосуют.

    — Слушайте, а где наш Николай? — вспомнил Антон. — Кто-нибудь его видел после той дурацкой игры?

    Все замолчали. Это был больной вопрос. Николай с тех пор пропал. Высказали версию, что одна из стюардесс его в капсуле в открытый космос выбросила. Мне хотелось верить, что он жив…

   Потом все наши вернулись с прогулки, кроме стюардесс. Те действительно попадали в каньон. Так им и надо! А Роман притащил какие-то окаменелости. На вид – спрессованное дерьмо. Но Роман утверждал, что это следы жизни. Я не ученый, но думаю, дерьмо оно и в Африке дерьмо…


     Кресло 4. Евгения, бухгалтер

   Хоть я и бухгалтер, меня припрягли поваром работать после пропажи стюардесс. Я решила напечь оладий на всех. Нашла несколько банок черной икры, между прочим, финской — вкуснятина. Сели мы за стол. Тут ребята стали спорить по поводу вчерашних окаменелостей.

    — Это останки живого существа! — настаивал Роман. — Прилетим, я их в Исторический музей отнесу.

   — А я вам говорю, никакой жизни тут нет! — орал Супервизор.

   Он так разозлился, что топнул своей сломанной ногой об пол. При этом со стены портрет свалился. Видимо, во время турбулентности он уже как-то открепился. Это, между прочим, плохая примета. Если портреты падают, либо воду отключают на два месяца, либо вообще все в стране меняется. Это мне еще бабушка в детстве рассказывала.

    Зураб бережно собрал осколки. Повертел в руках раму.

    — Смотрите, тут клеймо: «Геленджикская фабрика ритуальных изделий». Вот, не умеют у нас еще рамы прочные делать. Тут проушина оторвалась. Я попробую назад привесить. Принесите мне лестницу и дрель.

   — А дрель тебе зачем? — удивился Супервизор.

   —  Надо новую дырку просверлить и шуруп закрутить.

Потом начался какой-то абсурд. Зураб залез на лестницу, вогнал сверло в стену.

    — Эх, черт, в пустоту ушло! — выругался он.

    Он попробовал сверлить рядом – тот же результат. И вдруг из всех трех отверстий, что он успел насверлить, побежали тонкие струйки. В воздухе запахло чем-то едким. И сразу сирена заорала. На экранах появилась надпись: «Утечка ракетного топлива!»

    Как мы тут все забегали, не опишешь!

    — Ведра, ведра несите! — орал Супервизор.

     Да куда там, пока нашли ведра, соболиные меха на полу напрочь пропитались этой гадостью. Пришлось их отдирать и выбрасывать за борт. Вот потомки удивятся, откуда на Марсе русские провонявшие соболя. Через час мы кое-как залепили дырки эпоксидкой. Но тут наш «Якудза» показал нам расчет: теперь топлива не хватало на обратный полет.

     — Есть три варианта, — сказал Супервизор.

    — Начни с самого плохого, — порекомендовала Наталья.
    — Первый – остаться на планете и ждать помощи с Земли. Но у нас мало еды.
    — Так, а теперь постепенно переходите к хорошим вариантам…
    — Второй вариант – снизить вес корабля. Для этого надо сбросить все что можно: мебель, технику, джакузи…
    — Нет, без джакузи лететь просто несерьезно, — возразила Люся.
    — Даже если джакузи удастся демонтировать, снижение веса будет недостаточным. Надо будет двоих или троих оставить здесь…
    — Я же почти ничего не вешу. Меня же вы не бросите? — захныкала Люся и посмотрела на полную Наталью.
    — Хорошо, — смутилась Наталья, — этот вариант оставим для размышления. Перейдем к третьему.
    — Третий вариант самый оптимистический — лететь в надежде приземлиться на Луну.
    — Вот, блин! А на Луне-то нам что делать? — спросил Зураб.
    — Оттуда нас точно вытащат... когда-нибудь.

    — Да поцелуйте меня в зад с вашей Луной! — сказала Люся.

     Нашу дружную команду охватил приступ депрессии. Каждый в эту минуту, наверное, подумал: «Какого черта я сюда прилетел?» Героев среди нас не оказалось, и это не удивительно – нас же подобрали на улице. И тут кто-то настойчиво стучал в дверь с внешней стороны корабля.

      Кресло 3, Алена, парикмахер

    Когда нам сказали, что мы назад не вернемся, я перетрусила. Но потом кто-то в дверь постучал снаружи. Тут у меня волосы дыбом встали! Надо быть полным кретином, чтобы на чужой планете открывать шлюзы на первый стук. И наш Супервизор оказался как раз таким кретином.

    Из шлюза появилась фигура в скафандре и шлеме. Когда незнакомец снял шлем, под ним появилась добродушная физиономия чернокожего парня. Гость заговорил на ломаном русском языке.
    — Здравствуйте, я Джон с марсианской station. Мы ждем наш американский Space star, который заберет нас назад to USA.
    — Ну ладно, проходи, раз пришел, — сказал Супервизор.
Джона усадили за стол, налили анисовой. Угостили оладьями с черной икрой. Народ задавал вопросы, шутил. После третьего тоста за дружбу, мы рассказали американцу о своих проблемах.
    — Не волнуетесь, друзья. Я могу решить ваш problem. Я принесу вам канистру хороший rocket gasoline. Первый класс! Вы разовьете на нем большую power.
Нетрудно догадаться, как мы обрадовались. У всех отлегло от сердца. Сама собой стартовала незапланированная вечеринка. Принесли пиво, вино, включили музыку… И понеслось.

    А что было утром… Корабль все еще вонял топливом. На полу валялись обертки от космических конфет. Мы сожрали весь их запас! С люстры стекал какой-то жирный соус. Два экрана разбили. Вода из джакузи куда-то вытекла, а на дне ее уснули в обнимку Евгения и Наталья. Всюду валялись пустые бутылки. На голове статуи Адониса висели женские трусики. Кто-то добрался до малахитовой шкатулки и осквернил ее. Со стен сползали недоваренные макароны. Все туалеты безнадежно засорились. Шторы содрали, решетки вентиляции выломали.Американец исчез, думаю, ушел к себе на базу за топливом.

    Никто ничего не помнил из вчерашнего, но кто-то догадался включить запись с камер. Лучше нам было их не смотреть… Роман и Супервизор разделись догола и устроили сражение на шампурах для шашлыка, словно на шпагах, прямо на обеденном столе. При этом один из них ранил второго шампуром в ягодицу. Зураб снова схватил дрель и просверлил кучу отверстий в стенах, к счастью, вдали от топливных баков.

    А я… мне до сих по стыдно! Это все конфеты, не следовало их с водкой мешать. Я подстригла ножницами пучок проводов в распределительном щитке… А Антон с Люсей расколотили молотками хрустальную стойку бара.

    Джон пришел, как обещал, ближе к вечеру с двумя большими канистрами в руках.

    — Должен вам remind, — сказал он, — не забыть подпилить ваши форсунки под наше топливо. Иначе бум-бум.

     Какие там еще форсунки и каких подпиливать, мы понятия не имели.


        Кресло 1, Антон, безработный

     Честно говоря, путь назад я вообще не запомнил. После той вечеринки все были вялые, как фарш из мясорубки. Башка трещала. А тут еще эти форсунки… Никто не хотел с ними разбираться. Требовалось еще оттащить сноп ваты подальше от корабля, а еще убрать клоки «попки младенца». С этим мы кое-как справились, залили в баки американское топливо. Расселись по местам. Потом что-то рвануло так, что я вырубился напрочь.

    Очнулся уже в полной тишине и темноте. Уши словно заткнули ватой. Меня подташнивало, ломало. Я достал из кармана телефон и зажег фонарик. Все сиденья в ракете уже пустовали. Видимо, все наши разошлись. Я встал и двинулся к выходу. Двери были открыты, трап пристегнут. Я спустился вниз, держась за поручни, осмотрелся:знакомая хоккейная коробка, двор.

     Блин! Это же родное Бутово. Я так обрадовался, что меня вырвало прямо у трапа. Одежда на мне испачкалась и местами порвалась. Нос напрочь заложен. Я достал пузырек и впрыснул остатки капель в ноздри. Через пять минут я отпирал дверь в квартиру. Потом я разделся и залез в ванную. К счастью, в холодильнике оставалось три банки пива. Телефон мой тренькнул, и я увидел сообщение из банка: «Поступление на счет 523 тысяч рублей». Наверное, мой гонорар за полет.

     Отсыпался и отлеживался я целую неделю, выбираясь только в продуктовый и в аптеку. Иногда смотрел телевизор, пытаясь увидеть новости про наш полет. Но ничего такого не промелькнуло. Мне никто не звонил и не писал. Никому я не нужен.

     Через неделю я зашел в районную поликлинику. Все-таки хотелось проверить здоровье. Меня отправили на анализы, а потом к терапевту.
    — На что жалуетесь, молодой человек? — спросила пожилая вежливая врачиха.
    — Понимаете, я Марса только что прилетел…
    — Понятно… Это к психоневрологу в седьмой кабинет. Потом опять ко мне зайдите насчет ринита.

    Психоневролог только молоточком постучал по коленкам, заглянул в зрачки и отпустил, а насчет Марса вообще заострять не стал. Кому бы я ни пытался рассказать о путешествии, мне никто не верил. Ракеты на хоккейной площадке, естественно, уже не было. Разыскать кого-то из пассажиров мне так и не удалось.

     Хотя, один раз Люся промелькнула в телевизоре в коротком репортаже с Багамских островов. Я узнал ее телефон в студии и попытался дозвониться. Но Люся упорно не брала трубку. На ее голосовой почте звучало обращение: «Все мужики мрази!» Мне уже начало казаться, что вся история мне приснилась. Но однажды я встретил Наталью -—в вагоне метро, в центре. Она стояла с большой сумкой в руках у самых дверей.

    — Здравствуйте, Наталья, — сказал я.
    — А, это вы? Первое кресло, хронический ринит?
    — Да, это я… Хорошо, что вы меня вспомнили.
    — Ну как же, такое замечательное путешествие, так душевно отдохнули…. Ой, мне выходить сейчас, извините…
    Она вышла из вагона и быстро исчезла в толпе. Я кричал ей что-то вдогонку, но она даже не обернулась. Но на душе моей потеплело – значит, полет все-таки не приснился. Но организация… Знаете, что я думаю? С такой организацией полетов мы следующий раз дальше Бутово не сдвинемся.