Интернат

Как я уже сообщал в своих предыдущих заметках, школы пришлось мне менять даже чаще, чем перчатки. Не успеваю привыкнуть к одной, а вот она, другая школа, приглашает. Но мне уже до лампочки, даже нигде ничего не екает.А школа, куда к первому сентября следующего учебного года нас, с приключениями, доставили сначала на тракторной тележке, а затем автобусом, встречала меня вместе с сестрой. А это совсем другой коленкор.
   Но начнем с самого начала. Весь последний день августа прошел в хлопотах. Нужно собрать портфели с необходимыми учебниками и принадлежностями . Все книги , конечно , в портфель не влезают, поэтому заполняем сумочки, авоськи . узлы с чистыми постелями, узлы со сменной одеждой. В хате суета, поиски забытых вещей, сортировка по нескольку раз содержимого узлов, что - то добавляется, что - то выбрасывается. Но, слава Богу, все это дела не мои. Меня собирают Галка с матерью. Тем более, им обоим это уже знакомо по прошлому году. Сестра жила уже в интернате предыдущий учебный год. Вечером пораньше легли спать. Но какой там сон! В голове вопрос, как там? Но рано с утра все вопросы отошли на потом. Собрались отъезжающие возле прудов. Старшие весело переговариваются , довольны. Еще бы им недовольными быть ! Шесть дней относительной свободы от опеки родителей, от дойки коров, кормления свиней и чистки грязных катухов, с их ароматами. Родители в очередной раз дают наставления , как и что нужно сделать в станице, где находится интернат, у своих родственников, живущих там, что купить к субботе и в день отъезда на выходной домой. Мы, пятиклассники, жмемся к родителям, ведь впервые покидаем их на целую неделю. А мне - то что? Да ничто! Я то привычный, не впервой, и даже не во второй. Но новизна, все - равно, немного настораживает. Наконец, подъезжает трактор с огромаднейшей тележкой сзади. Узлы, баулы, сумочки и сумяры, авоськи и портфели загружают ее доверху. К первой тележке прицеплена вторая, поменьше. В нее загружаемся все мы, ученики. Мамки машут руками, кто- то из малышни заходится в неутешном плаче. Смех, рев, крики прощания заглушают даже рев трактора, хотя и старается  последний добросовестно. Тронулись под этот гам. Дорога знакомая, с горы на гору, с горы на гору, к трассе. По пути к ней девчата и ребята, кто постарше, запевают. Вроде и порядок с песней восстанавливается. Этот путь проделан мной уже не раз, и я вспоминаю непроизвольно события прошлого. Вот здесь арбуз для мамки катили, а вот здесь Екатерину Федоровну догнал, а вот и трасса, вечное начало и конец пути. Трактор гусеничный, другой здесь ненадежен, идет медленно, урча и кашляя. Пока дотянул телеги до шоссе подрастерял половину пассажиров. Устав глазеть сверху на медленное движение пейзажей, то один, то другой на ходу спрыгивают на землю и пешком идут вслед тележкам. При желании начинают бегать, то обгоняя нас, сидящих в кузовах, то пропуская вперед. На обочине стоит пазик, автобус, который повезет нас дальше. Вещи перегружают, грузимся сами и вперед. Едем , смотрим. По сторонам лесополосы, поля, канал, мост через него и поворот с основной трассы влево. Дальше незнакомые до этого места, по крайней мере для меня. Дамбы ГЭС, прудок, снова ГЭС, но другой, поля вдоль канала и ГЭС. Сколько же их? Но вот въезжаем в станицу. Здание интерната - копия детдомовского корпуса. Здесь нас встречает воспитатель - женщина. Она следит за расселением , за вещами, чтоб не перепутали, где чье. Галка помогает мне застелить кровать в десятиместной спальне, объясняет, где что. Нас зовут обедать. Столовая не здесь, на территории интерната. Она чуть дальше, в одноэтажном домике, видимо раньше чья - то хата, приспособленная под столовую, амбразура отделяет зал со столами от кухни. Веселая дебелая женщина гостеприимно раскинув руки, словно желая нас всех обнять, радуется:" Ой , та скольки ж новеньких! " Всех она помнит по именам, помнит кто и что любит проглотить. К нам, новеньким, подступает с вопросами:" А ты ж чейный? " Потом открывает амбразуру и оттуда появляются миски с парящим супом. Из амбразуры голос нашей кормилицы:" Оце ж ваши любыми галушки. Специально к приезду зробила. " Галушки вкуснющие, суп густой, наваристый, со свиным жирным мясом. И второе не менее вкусное. А компот с вишней , ух ты ж! " Нагнал аппетиту на вас, тех, кто читает эти строки? Пойдите перекусите, я же еще не раз буду хвастать. Когда есть за что, почему бы и нет? Наша повариха,, тётя Мария, так мы ее звали , готовила домашнюю еду, и готовила с любовью. Она раздавала нам миски и тарелочки, а сама усаживалась в уголок и наблюдала. Если кто - то из нас наелся привезённых приехавшей навестить мамкой  пирожков и ел без аппетита, она сокрушалась, и выпытывала, почему дите не кушает. :" Та хиба ж ни смачно,  чего и ишь? " Борщи у нее всегда были истинно украинские, наваристые, ложка стоит. Я не понимаю спора, который сейчас раздувают в СМИ, в отношении принадлежности борща Украине. Ну хочется им этого, да ради Бога, нехай буде. Тем более мы и сами называем его , такой, как у тети Марии, украинским. Вкуснее его другого рецепта не существует. А вареники, а пирожки с капустой, картошкой . В общем , если хотите отведать украинской стряпни - к тете Марии. Школа же , как школа, даже описывать не буду, чтобы не нервировать появившимся в настоящее время лгунов, очерняющих все советское, льющие помои на все то хорошее, что было в Великой стране Советов. Я , как принято говорить, живший в неблагополучной семье, никогда не был обделен заботой своего государства. Не видел махрового национализма, живя в мусульманском окружении, не видел равнодушия ни к кому, из какой бы семьи он не был. В школах не обдирали родителей под предлогом покупки новых штор или на ремонт помещений. Не разделялись дети на пришедших в импорте или в отечественные штаны. Отцы, если и приходили в школу что - то помочь, то добровольно , желая свое умение подарить детям. Именно подарить. А мое скитание по общежитиям только укрепило на всю жизнь, что жить надо не только для себя, научила радоваться больше даря, чем подарку. История настоящего времени уже показала пагубность отказа от советских ценностей, уже начали потихоньку возрождать к жизни многое из того времени. Да, было много страшного, преступного. Сталинские репрессии унесли много жизней. Но а те, кто были во власти, даже не верховной, ни при чем? Доносы сам Сталин писал? В колхозах отбирал последнее зерно Сталин. Его вина в репрессиях бесспорна, но и еще большая вина самого обывателя, пользующегося представившейся возможностью за счет горя ближнего получить кус пожирнее. А имя Сталина, вырывающееся из перекошенных ртов солдат, идущих в атаку, должно частично реабилитировать его в глазах современника. А главное, нужно любить свою родину любой, какая бы она ни была и в прошлом, и в настоящем, любить и хранить ее историю, какой бы она не была, любить людей, какие бы недостатки не были им присущи. Надо просто помнить о Боге, о первой его заповеди, " ВОЗЛЮБИ! ", о которой сейчас вспоминают только тогда, когда самому плохо. Воспользовался свободой слова и вылил боль на тебя, читатель. Извини.
.        В школе все шло как надо и , вроде как писать о ней, значит повторяться .  Уроки делали в группе продлённого дня, потому , прийдя из школы, мы были предоставлены сами себе. Ходили в кино в местный ДК, бегали к появившимся новым друзьям, вечерами устраивали игрища , в которых принимали участие и местные ребята. Часто вечером к нам приезжал Коля. Если на прямую, то от дома до нас по полям было всего двадцать километров. Пшик для парня на мотоцикле. Но я подозреваю, что ездил он меньше к нам, чем к местным красоткам. Парень он видный и девчата сами бегают за ним. А он со всеми ровный, что , скорее всего, и привлекает девушек. Он принимает участие в играх, и только  когда наш воспитатель приглашает интернатовских к отбою, местные расходятся, кто куда. Коля прощается со мной и Галей, а сам уходит с местной молодежью. Кто из нас не помнит свои молодые года, когда утром встаёшь и идешь на работу невыспавшийся, готовый упасть в обеденный перерыв там, где придется, чтобы вздремнуть. А вечером все повторяется. Так , видимо, и с Колей было.
.        Ничего, из рук вон , не происходило. Сидел на уроках, учил уроки , даже выбился в отличники. Учителя нравились, проходящие в школе внеклассные мероприятия нравились, одноклассники нравились. Даже сон в общей спальне нравился. Но однажды общая спальня отнеслась ко мне как - то не очень. На уроке у меня заболел живот. Учительница разрешила мне сходить в медпункт, который был не очень далеко. В медпункте мне дали таблетку , боль утихла, я вернулся в школу. Уже вечером, когда все легли в постели, но, как всегда, не могли угомониться, бегали по расстеленным кроватям, бросались подушками,  я почувствовал себя не очень хорошо, начал болеть снова живот. Я тихо лежал в постели, не принимая приглашения побеситься. Кто - то из ребят, перепрыгивая через мою кровать, задел меня ощутимо, и боль разорвала мои внутренности  . Я взвыл, все испугались, кто - то сбегал за сестрой. Она выяснила, что со мной, и убежала в больницу при станице. Пришел в себя я в районной больнице с разрезанным и уже зашитым животом. Аппендикс и перитонит. Если не считать боли и отказа в просьбах  попить водички в первые дни, даже приятно, как оказалось болеть. Дня через три я уже адаптировался и к резиновой трубочке, торчащей из живота, и к тому, что уколов много, но половина из них в трубочку и не больно. Зато взрослые дядьки с соседних кроватей соревнуются в дарении мне всяких всякостей, желая скрасить мое лежание под капельницами. Приезжал отец, привезший  Галю , не желавшую оставаться в интернате, не выяснив у меня самого о моем же состоянии. Видя, что я не очень - то и несчастен, она успокоилась и вернулась в интернат. Через некоторое время меня разрешили перевезти в станичную больницу. Тут, тем более, что мне было ещё веселей. Приходили одноклассники, учителя, даже наша кормилица тетя Мария. Чего так не болеть. Но что - то со мной было все - таки не то. Швы не хотели срастаться. Поэтому меня разрешили забрать домой с условием строгого постельного режима. Еще месяц я сачковал от школьных занятий, но от программы обучения не отстал. Попробуй тут отстать, когда каждый день к вечеру заявляется Пашкина мать, учительница местной начальной школы, и  пичкает меня вкусными солеными огурцами, принесенными из собственных запасов , и  математическими и грамматическими правилами. В общем, школа не пострадала. Я так же остался отличником до перехода в другую школу,  в связи с очередным нашим переездом. Я был отличником, но однажды... Стыдно рассказывать. Болезнь разбаловала меня. Да - да , в прямом смысле этого слова. Когда я вернулся к занятиям , все вроде как оберегали меня, старались помочь, оградить от каких - нибудь чрезмерных нагрузок. Мне разрешили не посещать группу продлённого дня, а уроки делать в комфортных условиях, в помещении интерната. Я решил , что можно и лёжа в кровати, с интересной книжкой в руках. Как - то учительница литературы и русского языка проверяет тетради в понедельник, у меня не выполнено задание. :" Саша, что такое? Почему? " К стыду своему, не помню ее имени, как впрочем и всех из этой школы, неяркие воспоминания о них, не примечательные. Так вот, отвечаю:", Да вот было то - то  и то - то( что врал, не помню, но, врал), вот поэтому". Учительница   с улыбкой поощряет меня :" Ну ничего страшного, сделаешь же! " " А как - же, да с превеликим своим удовольствием, все будет тип - топ и даже лучше! ". Завтра повторяется картина понедельника.  " Почему не выполнил уроки? ". " Потому". "Ну ладно" -, но уже без улыбки. В среду " ладно", в четверг" хорошо", пятница" хорошо же! ". Суббота, сегодня домой. Ух, прошла неделя, сегодня галушки любимые на обед( по субботам всегда фирменные галушки от тети Марии), отмучился болезный. И финал. " Значит так, Сашок, дай - ка ты свой дневничок с пятерками, я новизны в него маленечко добавлю". И добавила, и еще добавила. Открываю страницу а там!!! Понедельник - кол, вторник - кол, и по колу на каждый день. Смотрю на преподавателя в искреннем недоумении, а она улыбается мне, как в понедельник, да еще весело подмигивает, мол " ай да мы! ".  Круто , конечно. Кто еще мог похвастаться такими успехами; за литературу и русский язык шесть колов. Отец, правда, успокоил меня дома, глянунув в дневник:" Ну что ж, когда - и для хозяйства колы нужны, передний забор совсем покосился. Драть тебя надобно, конечно, но ты ж своим кольем отобьешься, поэтому не рискну". Я , конечно же , уже с понедельника взялся за ум. А неделя с кольями отпечаталась в памяти калеными буквами. Нельзя доброту чёловеческую перерождать в собственную наглость.
.    Зимой дорога из хутора в станицу, и из станицы к хутору отличалась только способом перевозки. Так же и в слякоть. Вместо телеги на колесах к трактору цеплялись огромные сани. Действительно, огромнючие. Метров десять, а то и больше в длину, они вмещали всех нас с баулами вместе, и еще половина их оставалась пуста. В мокрень и слякоть мы усаживались поплотней к друг другу, молодняк в средине, старшие по краям, и ехали не сходя с места до финиша. Но когда выпадал снег, картина менялась. Как и в солнечную теплую пору телега, так и в пору снегов сани пустели на ходу. Трактор идет медленно, догнать его когда - то шкету - мне  даже, ничего не стоило. Вот и садились на них для отдыха от беготни и спрыгивали кому когда вздумается. Эти поездки запомнились ярко, как и колы, и тетя Мария с борщами и пирожками, и Екатерина Федоровна со своими вкусными огурцами. Но уже к весне мы двинулись всем гамузом в село, совхоз, поближе к родственникам матери. А круглым отличником я больше никогда не был. Да и не стремился.