Заблудившиеся тунгусы строители

На следующий день мы решили ради интереса пробежаться по Каурцевскому путику, указанному Лёшей. Посмотреть на матерых охотников, как они участки обустраивают, какое зимовье имеют, ну и заодно разумеется капканы свои забрать, не оставлять же, хотя и «хороший человек- не побрезговал» (там правда солонка была ,в фильме ).
Погода стояла нормальная и мы через Лешину базу – старый  геологический дом, наполовину рухнувший в котором они отгородили клетушку, поставили буржуйку и  следили… только чтобы за шиворот вода не бежала, называя гордо -  «база», так вот через эту базу мы и «взяли» лыжню от указанной Керосином кедруши. Местами след терялся, заметённый снегом, но мы идя по линии наименьшего сопротивления, просто где удобнее, снова выходили на лыжню и двигались вперёд некоторое время, иногда ориентируясь на затёски, видневшиеся кое-где.  Места были интересные, охотничья тропа – путик шла, придерживаясь берега речки Неручанды… в основном. Но, иногда заворачивала в распадки, заныривала в овражки по ручьям, короче говоря, зверовая тропа – путик.
Все места, представлявшие для соболя интерес, надо было зацепить, обложить – капканы стояли довольно густо. Путик был устроен по-хозяйски. Возле лохматых, развесистых кедров положен валежник - шалашиком, устроена специальная жердь, чтобы зверю удобнее было подбираться к приманке, на пути к которой его ждал капкан. Кое-где стояли и крупные капканы на росомаху, видно не давал этот хитрый хищник покоя охотникам, делал свой обход по их тропе, снимая наживу, а то иногда и попавшего соболька… если повезёт, росомахе конечно, а не охотнику!
На бугорке, поросшем сосняком, мы потеряли просматривавшуюся до этого лыжню.
- Что пойдем назад? Куда тропа ушла не понятно -  будем бродить, петлять по лесу!
Я посмотрел на Олечку, ожидая ее реакции - молчит… думает.
- Ну чего молчишь, будем искать затески или вернемся, ты сильно устала?
- Мы же всего часа полтора прошли, время еще мало, давай прогуляемся!
Олечку медом не корми - дай только погулять, побродить по тайге, особенно по новым местам… неизведанным, - Гумбольтша моя, хоть и не Александра, а Ольга.
- Ну, давай прогуляемся, погода отличная… вон кукша села! Сейчас я ее подстрелю.
- Это не кукша, а кедровка!
Олечка у нас специалист, все уточняет и симпатизирует, оговорился - систематизирует!
Ну, а мне охота было пострелять, - дичи никакой не было, так хоть кедровку!
- Бах!
Выстрел нарушил тишину. Проклятая кукша перелетела на соседнюю елку, как бы дразня меня. Я подошел поближе и метров с тридцати снова выстрелил.
- Бах!
Мимо опять!
Олечка стояла на путике отдыхала, наблюдая за моей «охотой».
- Миленький, не трать патроны, зачем она тебе?
- Да зло берет… не могу попасть с такого расстояния!
Я перезарядил ружье и пошел снова за кедровкой, которая и в этот раз улетела не очень далеко, а с чего ей прятаться и убегать сломя крылья, бояться такого снайпера?
Опять два или три выстрела, но птица как заколдованная перелетала с дерева на дерево, оставаясь целой и невредимой и в дразнящей нагло досягаемости.
- Ну, перестань! Все патроны изведешь, пошли я затеску нашла.
Не солоно хлебавши, побрёл я обратно к Олечке и по зарубкам на деревьях мы снова вышли на путик. Через полчаса подошли то ли к болоту, то ли к озерцу, зимой не разберешь, а тропа, обогнув его, повернула обратно, и вдруг на холмике показалось зимовье.
Домик смотрелся в сосновом лесочке весело; солнышко освещало избушку и лабаз недалеко от него.
Вообще, когда идёшь по глухой тайге и до ближайшего человеческого жилья сотня верст и то, если не сбиться с направления на это жилье, а если сбиться то и не одна сотня, а то и вся тысяча - до океана дойти можно не встретив никого и никакого жилища, и вдруг – домик, избушка! Это непередаваемое чувство в душе… одновременно: удивление и радость, надежда и интерес! Любопытно же узнать, увидеть, «кто, кто в домике живет?». Как все устроено, сделано, какие предметы быта и бытия. Робкой искоркой теплится в душе детская надежда открыть какую-нибудь тайну, встретить что-то необычное… ну, или, в конце концов, просто отдохнуть в тепле возле печки, попить чайку;  отсидеться – отогреться в человеческом жилище.

Мы начали взбираться на бугорок к зимовью.
- Миленький, смотри! Там кто-то есть, дым из трубы идет!
- Я что-то не вижу, точно? Ты не ошиблась, против солнца не могу разобрать?
- Да нет, только что шел дым, вон и следы… сбоку чуть выше лыжня, видишь?
Я проверил ружье, зарядил на всякий случай картечь.
Мало ли чего и особенно «кого».
Свои местные – только Леша Наумов, тот на базе, да Володя Каурцев, этот дома у жены под боком. Если кто-то здесь бродит, то только залетные… вернее «захожие»,  крыльев то у них не будет, не ангелы поди… да, вполне могут оказаться  отнюдь не ангелами! Мы уже достаточно освоились, чтобы знать – в это время года и в этих местах чужому делать нечего… ну, абсолютно нечего.
Двери в избушку были приоткрыты, под навесом возле стены стояли две пары лыж.
Я вошел в зимовье и увидел, сидящих за столом и усердно работающих ложками, двух мужиков.
- Здорово, что решили пообедать? Дело хорошее!
Один из них - маленький щупленький тунгус, держался уверенно, бодро - нагловато.
- Да, все уже съели, вы опоздали.
Услышав скрип снега, он выглянул в двери и заулыбался, когда увидел Ольгу.
- А,- квартиранты Каурцева. Он рассказывал про вас. Ну как вы тут в тайге? Не мерзнете, не скучаете?
Тунгус был разбитной, любитель поговорить, надо было брать инициативу в свои руки.
- Да мы-то не мерзнем, а вы как здесь очутились?
Второй мужик, вернее парень лет тридцати, довольно крупного сложения, но какой-то измождённый, замученный, закончив со сковородой, тоже поднялся из-за стола.
- Я - Андрюха… Арпиульев.
Представился щупленький тунгус:
-  А это напарник мой – Гриха.
Мы познакомились, причем Гриша прятал все время глаза, как потом выяснилось не без причины.
Андрюха выскользнул из зимовья:
- Я тут соболька сетью обложил, ушел под корягу, надо посмотреть, не попался ли.
- Ну, пошли, посмотрим, где, не далеко?
Мне было интересно.
- Да нет, вон на бугорке под завалом, там видать валежина, вот он под нее и ушел!
Мы отошли с Андрюхой метров сто от зимовья. Возле снежного бугра-накоса стояли колья и на них была развешена сеть, но следов вокруг не было видно.
- А ты откуда знаешь, что соболь здесь, по следу увидел?
- Да нет, он у меня на глазах с дерева спрыгнул и под валежину ушел… было бы ружье, я бы его добыл.
- А у тебя, что ружья нет?!
- Да нету; было, потерялось, надо новое доставать. Говорят, у тебя ружья есть.
И тунгус хитро прищурившись посмотрел на меня.
- Есть конечно, одно мое, второе Ольгино. Рябец еще мелкашку давал на время, а лишнее откуда?
Я немного помолчал, а потом спросил напрямую:
- Андрюха, а что вы здесь делаете?
- А мы заблудились, третий день идем с тропы сбились, затесок не видно. Меня Володя Каурцев попросил зимовье построить на границе между нашими участками, у него здесь на базе продукты… он сказал, чтобы мы взяли себе, если что.
Меня взбесило! Этот деятель, мало того, что сам хорошо нас обсосал, еще и фарцует нашими запасами, тунгусов нанимает на стройку!
- У Володи на его базе, то есть в сарайчике, который он называет базой, нет ничего, ну, не считая старых кастрюль и дырявых сапог… вообще ничего из продуктов!
Арпиульев помялся, переступая с ноги на ногу!
- А он мне пообещал, что я возьму продукты, чтобы зимовье строить.
Я отвернулся от этого и тунгуса и разговора и пошел к избушке.
Ольга о чем-то разговаривала с Гришей. Это был типичный русский увалень, он уже немного «отошел» и даже улыбался, когда общался с моей Олечкой. Понятно, ему пришлось поневоле взбодриться, девчонка в такой глухомани, в тайге, выглядит спокойно и уверенно, мужику же и подавно хвост трубой держать положено.
- Олечка, что надо идти уже, пожалуй? Давай собираемся, а то нам в обратку вверх и вверх, сюда-то мы под горку шли.
Олечка встала на лыжи и застёгивая ремни, резонно возразила на мои слова:
- Но зато по лыжне пойдем, сюда-то по целику пришлось биться, так что то на то и выйдет.
- Ты что считаешь, что меньше двух часов идти будем?
- Нет, не меньше, я просто говорю, что по лыжне легче будет.
Андрюха, видя, что мы уже на лыжах, опять подошел ко мне.
- Так вы продуктов дадите, а то нам совсем есть нечего. На Каурца понадеялись, ничего не взяли, думали, что раз у него на базе есть зачем тащить лишний груз.
- Я же тебе сказал уже, что у него на базе нет ничего, а у нас осталась черная мука, горох и неочищенное, нерафинированное мало, если вас устраивает, то это могу дать.
- Нам черная мука даже лучше, она питательнее.
Обрадовался Арпиульев.
- Ну, тогда пошли… догоняйте.

На лыжи тунгус вспрыгнул махом, мы не успели отойти на сто метров, как он уже догнал  нас и, обойдя стороной, пошел впереди.
- Ты видел, как тунгусы на лыжах ходят, сейчас я покажу!
 И Андрюха побежал легко и ходко по нашей лыжне. Мне стало интересно, как тунгусы ходят, и я старался не отставать, наблюдая за ним метров с двадцати. Ход действительно легкий, но какой-то прыгающий. Тунгус не шел, как мы ходим – жёстко и деревянно, а раскачиваясь из стороны в сторону, как бы плыл по волнам, подпрыгивал как заяц.
Андрюха Арпиульев решил оторваться от нас Ольгой. Пару километров он шел в высоком темпе… я не отставал больше чем на полсотни метров, Олечка шла за мной в пределах видимости.
Скоро тунгус остановился, чтобы покурить. Когда я подошел, он скручивал самокрутку, разламывая и разминая окурки от «Примы», которые видно насобирал по зимовьям.
- Будешь курить?
- Ну, давай, если не жалко, только я скручивать не умею.
- Держи!
Андрюха щедро отдал мне уже готовую скрутку, а себе стал сворачивать другую.
Пока мы перекуривали, подошла и Олечка.
- А где Гриха?
Я задал Олечке вопрос, а сам отошел в сторону на пару метров, чтобы открылся лучший обзор на уходящий вниз распадочек, покрытый мелколесьем, посмотрел на нашу свежую лыжню - не видно никого.
- Оля, где Гришка?
Олечка, наконец-то, отдышалась.
- Я не знаю, но он с самого начала отставал, может с лыжами что?
- Андрюха, где твой напарник? Что-то не видно- убежал ты от него!
Тунгус особо не переживал, спокойно покуривал, присев на запорошенную снегом валежину.
- А чё ему будет, догонит.
- Надо подождать, вдруг лыжа сломалась?!
Я не понимал такого отношения к своему напарнику. Скорее всего, это была какая-то рисовка, бравада, а может быть за несколько дней блужданий по тайге, да еще на голодный желудок, мужички уже погрызлись между собой.
Наконец-то показался и Гриша; шел парень довольно тяжело, видно уже наломал ноги за несколько дней снежного похода по тайге, по глубокому рыхлому снегу.
- Что лыжа сломалась?
Спросил я, чтобы немного поддержать человека; хотя видно было, что ему просто тяжело идти.
- Да, нет… у меня камус не на всю лыжу.
И он поднял лыжу, чтобы я увидел - да, действительно ерунда какая-то! Камус покрывал только половину лыжи. Но у нас тоже на всю не хватило! Однако на наших лыжах камус стоял посередине, под стопой, где на лыжу приходилось самое большое давление, и где нужнее всего было сцепление со снежным покровом при подъеме, - иначе лыжи будут проскальзывать вниз и даже на небольшой бугорок и то уже без проблем не зайдешь, намучаешься.
А у Гриши камуса были даже больше, чем у нас с Ольгой, но у него они  стояли спереди лыжи и на самом центре, где был нужнее всего заканчивались! Естественно, на подъемах Гриша буксовал.
Я попытался что-то втолковать и объяснить Грише, при этом поглядывал на Андрюху - лыжи обтягивал скорее всего он.
Тунгус покуривал и кривил губы, мол:
- Болтай, болтай, - мы уже кучу лыж переделали, а ты сам первый день в тайге, а туда же, учить пытаешься.
- Ладно, пойдёмте, а то скоро стемнеет!
Олечке видно надоела эта бодяга, и она поторопила нас.
До базы Андрюха еще пару раз пытался вырваться вперёд, но я уже предупредил Олечку, чтобы она не волновалась, если мы далеко уйдем, а если вдруг что случится -  выстрелила бы два раза подряд и я сразу вернусь.
Теперь уже не беспокоясь сильно за Ольгу, я держал тунгуса на коротком поводке, не давая ему оторваться больше, чем на пять-десять метров. В конце-концов, Андрюхе, видно надоело показывать, как ходят тунгусы, и он спустил пар. Перед самой базой к нам и Олечка подтянулась.
- Андрюха, что-то напарника твоего опять не видно?  Ольга смотри – вон уже догоняет нас.
Я показал рукой на идущую к нам Олечку, которая держалась довольно бодро, хотя и видно было, что подустала.
Андрюха пошел к Лехе, в зимовьюшку базовую, а мы с Заинькой к себе в домик.
- Через час подходи, если хочешь пирожков; крупу и муку для себя потом у Леши возьмешь, там в углу в бутылках пластиковых, пороетесь – найдёте, а сахар мы тебе дадим в домике у нас.

Мы затопили печку. Я занялся чем-то по хозяйству, а у Олечки подошло тесто, и она напекла пирожков с горохом.
Вскоре подошел и Андрюха Арпиульев, Гришу он с собой не взял или тот сам постеснялся, а может быть и поленился после такого похода ещё куда-то идти. Мы попили чаю с пирожками, посидели - поболтали. Я пытался в разговоре узнать что-нибудь интересное… что-нибудь о таёжной жизни… из быта охотников, но тунгус всё что-то вынюхивал и выспрашивал, так толком и не понял, что он хотел.
Ольга дала мужикам на дорогу пирожков, и они на следующее утро убежали, хотя я им говорил, что Леша вот-вот подойдет и пусть подождут его. Но не тут-то было, они ушли сразу же.
Когда пришел с обхода Леша, я ему рассказал как мы нашли заблудившихся мужиков - охотников.
Леха-то их знал и сразу завозмущался.
- Что это они здесь делают. Никогда раньше никого здесь не было. Это вы навезли сюда всего, вот и начал народ шастать!
Меня возмутил такой подход к делу.
- А ты знаешь, Леша, мы с Ольгой никому не говорим и не могли сказать, так - как никого не знаем из ваших друзей, знакомых и товарищей! А вы с Володей Каурцем кучу народу привели, сами языками растрепали и еще кого-то виноватыми считаете!
- А кого мы приводили?
- Ты помощника брал и братца своего приводил Ильюшу!
- Ну, Ильюха приходил на гольцы посмотреть.
- Ага, на гольцы – зимой, ну-ну. Все хватит! Сами разбирайтесь, кто - кого нанимал и за чьи продукты домики - зимовья строить и тому подобное, короче – разбирайтесь сами!
- Я ему скажу, чтобы он больше сюда не ходил. Нечего ему здесь делать.
пообещал Лёша.

Я тогда еще не знал, что Андрюха Арпиульев личность широко известная, зимовьюшки с остатками зимних запасов он подчищает регулярно, в основном у своих знакомых или бывших напарников. Участка своего у него давно уже нет, а ружье давным-давно пропито.
К нам же он попал, действительно не случайно, продукты - продуктами, а главное шел он за пилой. Мужики-то все больше матерые вокруг нас были, опытные и не болтливые… ну короче говоря, настоящие таежники, поэтому слухи по тайге прокатились довольно быстро с подробностями.
Потом уже, через год Борька - станционный смотритель на Перевале рассказал, что Андрюха Арпиульев шел к нам и бился по снегам, по долам конкретно за пилой. Обрисовали ему охотнички, какая она маленькая, удобная и экономная, а тогда импортных пил в тайге почти не было, да, наверное не почти, а совсем не было. Вот, тунгуса бес и попутал! Поэтому и напарник его Гриха глаза прятал, видно совести маленько оставалось.
Всякое случается в тайге…; говорить, что в ней народ лучше и чище – глупо! Откуда он возьмется лучше? Приходит - то всё оттуда, откуда и остальные, из городов, поселков необъятной нашей…
Единственное - что совсем уж конченные сюда просто не дойдут, и в силу физических обстоятельств и по моральным соображениям… среда, условия здесь для отморозков неподходящие.
Был в Северо-Байкальском районе случай. Два брата то ли Бишаевы, то ли Башаевы – оба егеря убили мужика. Убили за то, что он сохатого, которого они ему подогнали, продал, а рассчитываться не спешил!
Как-то так получилось, что перед смертью мужик успел сообщить. При погоне за ними, эти братья постреляли из карабинов двух или трех милиционеров. Ну, тут уже началась облава по всему району. Пока их ловили, они еще двух человек на перевале Дабан убили и один из них опять милиционер!
Тут уже не то, что весь район, а чутьли не до Тайшета…
Мы с Олечкой как раз в цивилизацию выходили, вот все нас и запугивали.
- А вы не боитесь, а вдруг к вам пожалуют?! Что будете делать?
Ольгу и до этого женщины доставали, всё переживали за неё сердобольные: как это она одна в тайге и не боится (это, когда я ухожу на месяц-два в цивилизацию).
- Нет, не боимся! Вот по городу я боюсь ходить! Чем крупнее город, тем больше боюсь.
Мы были с Ольгой в Иркутске, в Новосибирске, это очень опасная вещь - современные города. Наверное, город всегда был опасным местом, но раньше это дело тех, кто жил раньше, а вот сейчас…
Идем по Иркутску, по центральной его части и на каждом углу лица… ну, скажем жгучие брюнеты, чтобы не было национализма, спрашивают, причем настойчиво, чтобы не сказать настырно.
- Золото не продаете?! Продаете золото? Золото… золото.
Стоят на каждом углу по двое, по трое… не понятно?
- Олечка, на что они живут? Ну, сколько человек им золото продадут за день, и по чем? Сколько им останется этим брюнетам дисконта, разницы в цене, навару на молоко и сигареты? А у них у всех шапки норковые и вообще, дети, наверное, много детей, не пойму, как они бедные концы с концами сводят?!
А потом все прояснилось… только мы отказали очередной парочке любителей золота, как к ним направился парень уже под кайфом, а второй вслед ему кричит:
- Две, две дозы бери, две сразу бери!
Вот все и стало на свои места. Обходится золото таким скупщикам бесплатно… ну или почти бесплатно. Погонят свой выводок детишек по зарослям конопли в жаркий июньский полдень или полночь, смотря по обстоятельствам, но обязательно голыми - вот и есть на килограммчик, на другой золотишка. Соскребут пыльцу с потных вонючих тел, скатают или как там дальше по технологии требуется и готов «золотой запас семьи»
Вот это страшно! В любом случае- и если пырнет из-за угла тебя, чтобы добыть на очередную дозу или две – плохо! А, если, защищаясь, ты ему челюсть сломаешь, а он болезный (это же ведь болезнь – наркозависимость!) затылком о тротуар, что тогда? Превышение необходимой.Да, чёрт возьми! Любая оборона, если она необходима – просто обязана быть «превышенной», а иначе с неё толк – то какой?
Это вот действительно опасно, жить в цивилизованных, благоустроенных городах, посёлках или деревнях, хотя и неблагоустроенных, но не отстающих по преступности! В один из выходов мы узнали страшную вещь – дочку нашего знакомого в Северобайкальске четырнадцати лет изнасиловали и убили потом, единственно чтобы не опознала… для подстраховки, для безопасности. Но подруга вродебы выжила и опознала…  опять – брюнеты! Никакого национализма, просто в таких ситуациях очень, очень не велик процент людей с голубыми глазами или светлыми волосами, почему-то.
Олечка обычно отвечает переживающим за неё:
- А кого мне там бояться?
У меня две собаки, ружьё – полуавтомат  – на десять патронов магазин, кто мне страшен, пусть меня боятся!
Все верно! Человек должен чувствовать себя человеком, быть сильным и уверенным в себе; а не объектом для добывания доз, лохом или фраером по выражению активного слоя народонаселения считающего труд ниже своего достоинства, но не умеющего добыть продукты умом, хитростью или наглостью, поэтому прибегающее к насилию.
Страшно в городе, где идешь голенький и даже нож в кармане боишься носить (не для обороны, а просто случайно забытый) -  вдруг  окажется не положенной длины… Но это ерунда! Сейчас вроде бы столько всяких средств защиты, допустимых, разрешенных. Только я не верю, что газовый баллончик остановит даже среднего хулигана… хотя бы одного. А в то, что если этот остановленный потеряет зрение или еще чего-нибудь и суд обяжет вас платить ему компенсацию, хорошо, если разовую, а не пожизненную пенсию, верю или скорее не исключаю такой возможности!
Вот и Андрюху не трогает никто за его мелкие шалости… просто жалеют дурака, ведь его и искать никто не будет, не говоря уже о том, что искать бесполезно! «А волк слушает и ест», вернее не волк, какой там волк уж… шакал.