Дом с окнами в небо

  Ноябрьский полдень выдался солнечным, а лёгкий морозец сковал тонким льдом всевозможные лужи и прибрежные воды ручейков и рек. Мороз за ночь сотворил такие красивые узоры, что прохожие засматривались на эту красоту, любуясь виртуозной росписью незримого «художника», зная, что – ближе к вечеру, вся эта красота, скорее всего, превратится в серую осеннюю воду. Николай Максимович Сенявин, был в тех летах, когда всё в мире уже представляется бессмысленной суетой – сует. Его единственной приятностью, стали долгие прогулки по старому, заросшему разнотравьем и придорожным кустарником, парку, с бывшей однокурсницей, и подругой жены Софии, Анастасией Савельевной Жарковой.
  - Я сейчас сама замечаю, что нынешнее поколение не хочет делать друг друга счастливыми, если им за это ничего не перепадет взамен, - говорила Анастасия Савельевна, поглядывая по сторонам в надежде поймать взглядом ромашку, или на худой конец – Анютины глазки, - Это означает только то, что все мы к старости морально голодаем. И чем дальше мы углубляемся в подвалы памяти, тем больше видим разницу между нами и ныне живущими. Правда, симптомы этого недуга проявлялись не только у нашего поколения.
  - Да, но именно - сегодня Настенька, очень актуальны такие выражения, как – «Если не хочешь, чтобы тебе сели на шею, не кланяйся низко», или – «Не падай к ногам — не наступят тебе на голову». Какие пословицы выходят на первый план жизни, такая и сама жизнь. Это только в сказках добро и любовь обязательно вознаграждаются, а в жизни всё не так, а чаще - наоборот. Добротой пользуются, пока её источник не иссякнет, а потом и "спасибо" не скажут. Или с недоумением посмотрят – «А что это ты перестал делать то, к чему мы уже стали привыкать»? Нынче, если тебя хвалят, то непременно насторожись, возможно, от тебя что-то хотят. Не ведись на лесть, как ворона в басне, а ешь свой сырок в одиночку, не обращая внимания ни на какие уговоры и словоблудия, ты этот ломтик не украла. А коль тебе его Бог дал, то тем более – заслужила!
  - Ты «Ники», как всегда прав, хотя не знаю, хорошо ли это в твои-то лета?! Смотреть на мир печальным взглядом, это есть -  преждевременное отречение от всего, что называется – радость жизни. А для пожилого человека, это не очень полезно.
  - Сегодня Настенька, всё вредно, сегодня вредно даже пить крепкий чай с лимоном, говорят - желудок разъедает. Ты лучше расскажи, как тебе живётся, на новом месте?
 - Ничего нового там нет, тем более, что я встретила наших старых знакомых, Илью Воронкова с исторического факультета, Лену Докучаеву с прифронтового госпиталя, у «Калининского разъезда».  Ах - да, моя мама тебе привет передаёт, смешная стала. Наденет цветастую юбку, повяжет свой любимый оранжевый платочек с белыми ромашками, и бегом к роднику за водой, ну - матрёшка – матрёшкой.
  - А Софи?
  - Нет, не виделись, она ведь пять лет назад переехала, раньше меня на три года. Может встречу ещё, или сам потом повидаешься? Ничего о ней пока не могу сказать.
  - Хотел бы я знать, не держит ли она на меня обиду.  А то - вон как обернулось, наше расставание. Не мог я с ней попрощаться, как положено, в тот чёрный для меня день, четвёртого мая, не мог. Дочь срочно в больницу отвозить пришлось. От врачей выслушивал «дифирамбы», хорошо хоть не матерные. А я что?! Разве я разбираюсь в болезнях, думал - спина у неё болит, а то оказалось сердце прихватило. Но с Божьей помощью спасли, и на том спасибо, успели-таки. Вот и пришли. Дальше Настенька не провожай меня, я сейчас бриться буду, да надо кое какие указания дать, после опять погуляем.  Ты далеко не уходи, побудь вон у той деревянной беседки.
Николай Максимович торопливо пошагал к воротам, своего дома.
  - Ты – папа, опять сам с собой разговаривал? Это же явный признак полного человеческого одиночества, когда он сам с собой разговаривает, - заговорила с горечью в голосе,  дочь – Татьяна, - Сходил бы к дядьке - Ивану, он недавно спрашивал о тебе. Спрашивал, чего не заходишь, не проведаешь его, а годы летят, ему уже девяносто стукнуло?!
  - Ничего доченька, разговаривать вслух, это не так уж и плохо, речь родную не забываю значить. А дядьке Ивану передай привет от Насти Жарковой. Не забыл ли он ту, которая ему жизнь спасала дважды?!
  - Папа, - всплеснула руками и чуть не закричала Татьяна, - Какие приветы, от кого?! Анастасия  Савельевна умерла три года назад, ты опять..?! -  дочь посмотрела на отца, с такой горечью и жалостью, что – заметив её взгляд, Николай отвернулся и ушёл в свою комнату, не пытаясь объяснять, причины своего, более чем странного поведения.
  - Ты мне воды согрей, бриться буду, - пробурчал он из своей комнаты.
К десяти вечера, Николай был чисто выбрит, и стоял у зеркала, рассматривая на себе накрахмаленный воротничок рубахи, отглаженные брюки и пиджак с орденами и медалями, серебряные запонки, и начищенные туфли, которые ему когда-то купила Софи. Ах – Софи! Николай знал, что Настя, непременно отведёт его к ней! Предстоящая встреча волновала душу, сердце стучалось в грудь, как в молодости, перед первым свиданием с единственной любовью, всей его жизни. Как долго он не видел её – свою родненькую Софи!  Как долго он скучал по, чуть уставшим её глазам, по родному голосу, по рукам, тепло от которых, он помнил все эти годы, без неё. Сколько раз он ловил себя на том, что – жадно ищет взглядом в толпе прохожих, родной силуэт, как он оборачивается на чей-то голос, выкрикнувший его имя. Николай искал слова, которые он обязательно скажет ей, при встрече. Ах, как много хочется ей сказать, от волнения он стал бояться -  а вдруг забудет, или упустит что-либо, очень-очень важное?! Он взял листок бумаги, карандаш, сел за стол и начал писать, чуть дрожащим почерком.
  - Доброе утро доченька!Настоящая любовь начинается тогда, когда ради нее отдашь все, что имеешь. Все в духовной жизни зависит от того, насколько ты можешь отказаться от самого себя.Сегодня я иду на свидание с твоей мамой, так бывает в жизни, пришёл срок нам встретиться…
Николай рвал листки и начинал сначала, вычёркивал предложения и целые абзацы, но через час письмо всё-таки было готово. Он аккуратно свернул его, вложил в конверт и положил на видное место и прилёг перед дорогой.
В окно тихо постучали, так тихо, словно кто-то боялся разбудить дочку – Таню, Николай встал, посмотрел на часы, было три часа ночи. Взглянув напоследок в зеркало, он вышел из дома и направился к деревянной беседке, выискивая глазами Настю, с которой договорился о встрече. Но какова была его радость и удивление, когда у беседки он увидел её - Софи, улыбающуюся родную, любимую Софи! Она смотрела на него, словно говорила, – «Ну здравствуй родной, мой любимый! Здравствуй мой - самый лучший на свете!»
  - Ты почему так долго не приходила ко мне, - зашептал Николай, обняв её с ходу, - Я так устал без тебя, я смертельно устал без тебя, мне всегда казалось, что ты обиделась на меня, потому не приходишь!
  - Как же я могла прийти к тебе, если «окна», разделяющие нас, всегда были закрыты?! Я ходила вокруг нашего дома, заглядывала в них, прислушивалась к тому, как ты спишь, я дважды хотела пробраться в форточку, чтоб поцеловать тебя, но мне было запрещено нарушать твой покой.
Вдруг Николай услышал чей-то плач, он резко оглянулся, крепко сжал руку Софи, и они поспешили к своему дому. Они остановились у окна, в котором горел свет, и молча смотрели, как на постели лежит мёртвое тело Николая, в чёрном костюме с орденами и медалями на груди, а возле него, на коленях, уткнувшись в свои руки,  плачет их дочь Татьяна.
  - Софи,  а где твоя скрипка? – тихо спросил Николай, глядя мокрыми глазами на жену, - Ты не разучилась играть Вивальди?
  - Она со мной, друг мой, она всегда со мной, - Софи повернулась в сторону беседки, - Я оставила её вон там, в беседке.
  - Я сейчас, я быстро, - прошептал Николай, дрожащим голосом, и побежал к беседке, удивляясь, как легко его слушаются ноги.
Когда Софи открывала футляр, то было заметно, как она волнуется, - Как давно я не играла итальянскую музыку, - сказала она, грустно и виновато улыбаясь.
Она положила подбородок на упор скрипки, и взглянула в глаза мужу, он кивнул ей, - Не робей Софи, я теперь всегда буду с тобой!
Первые звуки, хрустальными нотками рассыпались по траве и листьям на ближайших деревьях.  Таня подняла глаза, пытаясь понять, откуда льётся эта, до боли знакомая, музыка. Эту музыку она уже слышала, давно, ещё в детстве, её играла мама. Она, как заворожённая поднялась и пошла к окну. Она всматривалась в полутёмное окно, она видела молодого парня и, идущую рядом с ним красивую девушку, с распущенными волосами, которая играла на ходу на скрипке. Эта - странная парочка, медленно шла по улице, удаляясь всё дальше и дальше в рассветную даль. По всей, ещё спящей улице, разлетались звуки музыки Вивальди. Они, то взлетали к вершинам деревьев, блуждая среди ветвей и пожухлых листьев, то рассыпались мелким дождём по крышам домов и холодной земле, словно весна, вопреки времени года, разбрасывала сказочные лепестки райских цветов, на сердца каждого живущего и влюблённого на земле.
  - Ах, как они похожи на моих  родителей, папу и маму, - шептала она, утирая слёзы, - Только много-много лет назад, когда они были очень-очень  молодые…