ты мне не друг, не враг, скорее подельник

дождь-бездельник моросит в понедельник.
ветер-забияка бьёт в лицо метко наотмашь.
ты мне не друг, не враг, скорее — подельник.
возьми кисть и мною же кровью по холсту мажь.

мы с тобой по уголовному вместе сядем.
наша жертва — любовь. помнишь, она сидела в засаде..
ждала нас, когда шли за ручку.
нож к горлу, висок к виску.

она нас убить хотела, помнишь...
а мы всего лишь защищались...
она сердце разрывала на сотню осколков,
а мы в тот миг поцеловались...

помнишь, как она душила нас ночью:
привязывала руки к кровати, била плетью.
мы хотели её обесточить — вырвали шнур с кровью...
мы хотели её обездвижить — вкручивали в изголовье.

помнишь, как она извивалась змеёю по шее.
ползла по ней, словно по окопу-траншее.
помнишь, её адски ледяное запястье, пальцы, когти.
как она извинялась, смотрела в сторону и сжимала локти.

она топтала нас, как танцор бьёт чечётку.
её мысли ясны, а действия убийства чётки.
она разрывала нас — по ветру летели клочья.
помнишь, убийство свершилось той ночью?

мы всё просчитали: она приходила обычно в полночь.
ты сжимал шнур, а я путалась в проводах.
она пришла не одна — зачем-то привела дочь.
мы накинулись на неё, она успела сказать "ах"

мы хотели по-тихому, чтобы без крови, без шума.
просто задушить её, как она каждый раз душила нас.
дочь была тиха, мила и обольстительно угрюма.
мы долго ржавым железным ломом пробивали её наст.

вдруг хлынула кровь горлом, словно пробили источник.
дочь закрыла глаза, и побледнела её кожа.
оказывается с её смертью вырвался наш позвоночник.
оказывается с её смертью и умерли мы тоже.

нас судил не священный Бог, а великий дьявол.
мы были сосланы где-то между жизнью и смертью.
мы были сосланы где-то между раем и адом.
мы были прибиты гвоздями и скованы цепью...