Материнское сердце

—Ты знаешь, что у них произошло?
—Она сломала ему руку. А когда он заплакал, она схватила его за волосы и ударила головой об стену. Говорят, удар был таким сильным, что она пробила ему череп. Но я думаю, это не правда. Мартин не вдаётся в подробности, но я точно знаю, что мальчик мёртв. Её, разумеется, задержали.
—Господи!

Пегги закрыла лицо руками.
—Она набросилась на него, потому что он не прибрался в комнате, представляешь? Бедняга лишился жизни из-за слоя пыли,— хмыкнула Мерил. — Где ты купила этот чай? Потрясающий вкус!
—Что?
Мерил повертела в руке чашку.
—Я говорю, чай у тебя потрясающий, Пегги. Где ты его взяла?
—Джон привёз, — пробормотала Пегги, — из командировки.
—Он был в Индии, верно?
—Да.
—Я мечтаю побывать в Индии, — Мерил закусила губу, — специи, слоны и, — она постучала наманикюренным пальцем по ободку чашки, — потрясающий чай!
Пегги ссутулилась.
—Я видела его, когда забирала Тома из школы.

—Кого?
—Мальчика. Никак не могу вспомнить его имя, — она надавила на виски.
—И как он выглядел? Я имею в виду, он был в синяках или в рваной одежде?
—Нет. Он ничем не отличался от остальных детей. Обычный мальчик.
Мерил наклонилась к соседке.
—Послушай, Пегги, Мартин рассказал мне о вашем разговоре. Ты напрасно винишь себя в случившимся. Ты видела мальчика, он выглядел счастливым, откуда ты могла предугадать, что когда он вернётся домой, мамаша рассечёт ему череп? Даже он не мог это предугадать. Случайность, его смерть — всего лишь досадная случайность.
—Мы говорим о беззащитном ребёнке! — возмутилась Пегги. — И я не сказала, что он выглядел счастливым! Возможно, если бы я подошла к нему, пообщалась с ним, то сейчас он был бы жив. Мы не знаем, избивала его эта сумасшедшая или нет.
—Мартин выяснит, избивала она мальчишку или нет.

Пэгги откинулась на спинку стула.
—Неужели тебя не трогает его смерть?
—Нет, — ответила Мерил. Хладнокровие, звучащее в её голосе, било по сердцу сильнее, чем мысль, что мать убила собственного ребёнка. — Я не придерживаюсь позиции, что все дети безвинные ангелы. Некоторым из них не помешала бы хорошая порка. Ты знаешь, о ком я говорю.
—Том сказал мне, что это больше не повторится.
Мерил кивнула.
—Фред тоже сказал мне, что это больше не повторится. Но ты же не думаешь, что я поверила его обещаниям?
—Ты избила его? — Пегги привстала из-за стола.
—Не избила, а оставила напоминание о его обещании.
—И у тебя поднялась рука на родного сына?
—Если мой родной сын не перестанет прогуливать школу, то у меня поднимется на него и вторая рука. Серьёзно, Пегги: они с Томом шатаются по городу вместо уроков. Ты не видишь в этом никакой проблемы?
—Я вижу проблему. Но насилие не есть её решение.

—Я поняла, — Мерил вскочила на ноги, — я забыла, что твой Бог решает все проблемы исключительно через молитвы. Но молитвы не помогут нашим сыновьям поступить в колледж, или ты хочешь, чтобы Том сгнил здесь вместе с тобой? Имей в виду, Пегги: если я снова поймаю их в городе в учебное время, то не стану защищать перед администрацией школы. Подумай о будущем своего сына и начинай копить деньги: грант он не получит.
— Ему всего двенадцать.
Мерил усмехнулась.
—Мы открыли счёт на имя Фреда сразу после его рождения. Нельзя надеяться только на Бога.
Пегги скривила губы в фальшивой улыбке.
—Я провожу тебя, — сказала она, когда Мерил уже дёрнула дверную ручку. — Не бей, пожалуйста, Фреда. Насилие порождает страх. Ни одно живое существо не заслуживает жизни в страхе.
Мерил махнула рукой.
—Я предупредила тебя.

Пегги закрыла дверь. Когда семья Мерил поселилась в доме напротив, Пегги обрадовалась: при знакомстве женщина показалась ей порядочной. Но чем чаще они пересекались, тем сильнее менялось мнение Пегги о новой соседке: Мерил курила, скандалила (впрочем, она извинялась, если была не права), не посещала церковь (Пегги не исключала, что Мерил вообще не верит в бога), но хуже её поведения были её методы воспитания. Она кричала на сына, наказывала и бралась за ремень шириной в два дюйма, если два предыдущих метода не помогали, и Пегги не понимала, как сердце Мерил — её материнское сердце — не рвётся на части, когда Фред верещит от боли на всю улицу.

Пегги не понимала, потому что не касалась сына с иной целью, как приласкать: несмотря на безобразное поведение Тома, портящееся с каждым днём, она не предпринимала никаких мер, кроме разговоров, которые на него не действовали. Джон тоже не мог повлиять на сына, хотя трёпка, которую он задал ему на восьмой день рождения, привела Тома в чувства почти на месяц.

В тот день он получил в подарок щенка. Погода стояла неважная: грязь, образовавшаяся после дождя, облепила сад, и Джон с Пегги, планировавшие барбекю на свежем воздухе, перенесли праздник в гостиную, где под восторженные крики приглашённых детей и аплодисменты их родителей подарили ему щенка. Маленький ретривер не впечатлил Тома, а под вечер и вовсе разозлил: он сгрыз колесо игрушечной машины именинника, а также сломал корабль, который они с отцом в течение трёх недель готовили к школьному конкурсу. Том поймал щенка за заднюю лапу, поднял и ударил об пол. Ретривер заскулил и Том повторил свои действия. Третьему разу помешал Джон: услышав рыдания детей, он влетел в гостиную вместе с другими родителями, бросил взгляд на сына, который с равнодушным лицом держал извивающегося щенка за заднюю лапу, подбежал к нему, надавил на запястье, чтобы Том отпустил собаку, и, схватив сына за воротник футболки, потащил его в сад. Открыв дверь, он толкнул его в спину: Том завалился лицом в грязь, а когда поднял голову, Джон вцепился в его волосы и возил носом по мокрой траве на глазах у гостей, спешивших покинуть их дом. После Джон наказал Тома: на месяц посадил под домашний арест, лишив его сладостей, телевизора, магнитофона и даже книг. Всё, что ему разрешалось — смотреть в потолок и думать о своём поведении. Щенка отдали в другую семью.

Пегги, возмущённая жестокостью супруга, отменила наказание, которое продлилось лишь два часа, пока они ругались с Джоном. Она говорила о насилии, о том, что «насилие порождает страх», и не слушала мужа, утверждавшего, что «безнаказанность порождает насилие». Они спорили до хрипоты: Пегги игнорировала слова Джона, плакала и молилась и Джон сдался, что позже привело к его нескончаемым командировкам: Австралия, Мексика, Индия, — он соглашался на любую рабочую поездку, лишь бы меньше проводить времени дома с обезумевшим Томом и ослепшей от любви к сыну Пегги.
Она поднялась на второй этаж и застыла перед комнатной дверью Тома. Двенадцатилетний мальчик, ходивший с мамой по воскресеньям в церковь, облепил дверь изображениями голых женщин. Пегги перекрестилась и, поборов отвращение, постучала: срывать плакаты она боялась, знала, что тем самым разозлит сына; агрессия приведёт к насилию, а насилие — к страху. На её стук сын не отреагировал.

—Том? — она открыла дверь.
Том сидел в кресле, закинув ноги на стол, и слушал музыку: он придерживал наушники и с закрытыми глазами мотал головой в такт песни.
—Том?
Он не слышал.
Пегги, набравшись смелости, сняла с него наушники.
Том уставился на мать.
—Чего тебе?
С виноватым видом Пегги обратилась к сыну:
—Приходила Мерил, мать Фреда. Она сказала, что вы снова прогуляли школу.
Том усмехнулся.
—Фред предупреждал меня, что его мамаша тебе нажалуется. Что ж, кому-то сегодня влетит, — он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в мир музыки.
—Том, — Пегги стащила с него наушники и спрятала их за спиной, — это третий прогул за неделю. Так нельзя.

—Ты хочешь меня расстроить, да?
—Нет.
—Ты хочешь. Ты делаешь всё, чтобы я расстроился. Хорошо, — Том подобрал ножницы, валявшиеся на ковре, и развернулся лицом к Пегги,— тогда я тоже тебя расстрою. Отплачу тебе той же монетой, — он нащупал под футболкой крестик, достал его и, не сводя с матери глаз, разрезал верёвку. Крестик со звонким звуком стукнулся об пол. — Бога нет, мама. А ты — сумасшедшая.
Пегги дала пощёчину Тому. Он встал и, направив на мать ножницы, пошёл на неё.
—Насилие порождает страх, мама. Ты помнишь?
—Том, — она прислонила руки к губам, — я не хотела тебя ударить.
—Но ударила. Ты получаешь удовольствие от того, что причиняешь мне боль? Ты такая же, как мать Фреда? Как мать погибшего мальчика? — Том прижал Пегги к двери. —Я буду защищаться, мама. Я не дам тебе меня убить! — он вонзил остриё ей в живот и вернулся к креслу.

Пегги вскрикнула, вытащила из живота ножницы и пошатнулась, увидев кровь. Она попятилась к лестнице, выставив перед собой лезвие, когда сын прихватил со стола канцелярский нож и кинулся на мать. Её рука дрогнула. Остриё застряло в шее Тома. Мальчик захрипел и навалился на мать: они скатились с лестницы.
—Том, — Пегги подползла к умирающему сыну и погладила его по щеке, — ты не должен был прогуливать школу, слышишь? Образование — это очень важно, Том, — она перешла на шёпот и поцеловала мальчика в губы, — очень важно, — Пегги положила голову на плечо Тома.
*
—Уезжаешь, Джон? — спросила Мерил, заметив, как сосед закидывает вещи в автомобиль.
—Да. Не могу смотреть на этот дом. Прошёл месяц, а я до сих пор вижу в гостиной их мёртвые тела, — он закрыл багажник.
— Жаль, что так вышло. Пегги была хорошей матерью.
Джон кивнул Мерил, сел за руль и навсегда уехал из города.
Мерил, проводив его автомобиль взглядом, вернулась в свой дом, где её ждал Фред, занятый уроками. Она сказала ему, что поступит также как Пегги, если он не начнёт учиться — убьёт его.
*
Через год Фред, доведённый побоями и угрозами матери до психоза, выбросится из окна.