дорога в небо. эпизод 6

- Кто там?

- Это я, Сулила! Я вернулся!

Дверь, застонав пружинами под силой толчка, отворилась, и будущий писатель увидел перед собой усталую от бытовых невзгод и ожидания любимую жену. Сулила замерла на пороге бесплотным призраком и не могла поверить в возвращение мужа. Скребли её сердце кошки, оставляя глубокие раны и нагнетая тревогу, а зловещий и непонятный шепоток изо дня в день насюсюкивал мерзким скулящим хрипоточком, что Брендт не вернётся, сгинет в пути, сдохнет, как последняя тварь, превратится в тряпьё заблудившегося путника.

А бренные его останки сожрут шакалы, которых никто не видел, но люди верили в их существование: внушение дело тонкое! Только попробуй глоток неправды из уст ближнего своего, как неправда заколышется явью, и с каждым днём вместо одного шакала появятся два, затем - три, а через месяц от них и отбиться невозможно будет.

Сулила, как простая смертная, поддалась влиянию слуха и мерзкого шепотка и не чаяла уж увидеть мужа в живых. Потому несколько минут стояла, как вкопанная и лишь таращилась на пришедшего, а из - за спины выглядывал пятилетний сынишка Вир и подмигивал папке, намекая: "Подожди чуток. Сейчас мамка очухается и обнимитесь, и поцелуетесь!".

"Всё-то знает дитя малолетнее," - пронеслось сквозняком в голове у Брендта, и он сделал робкий шаг навстречу окаменевшей женщине, чтобы поцеловать её, снять чары зловещие и вернуть Сулилу к действительности.

Признав мужа живого и невредимого, бросилась Сулила на Брендта и покрыла всё лицо мелкими поцелуями. Муж ответил тем же. Подхватил жену на руки и в порыве страсти, уронив рюкзак на пол и крикнув мелкому: "Спрячься в комнате! Папа маму долго не видел!" - начал обнажать тело супружеское.

Только Вир с места не тронулся: вредный был до невозможности, как все дети в его возрасте, как и некоторые взрослые, как старые люди - все до единого. Вир усмехнулся и пробормотал: "Так-так, шоу начинается!". Брендт поперхнулся от услышанного, и Сулила всей своей красотой едва не сверзилась с могучих рук мужниных на дощатый пол.

"Ах, ты!" – пробубнил, совладев с собой и трясясь от уплывающего вдаль желания, Брендт. Сына обидеть не мог: добрый был до отчаяния. Взлохматил шевелюру Вира и уселся на табурет. Сулила, очнувшаяся от мимолётного желания, простонала слегка, тронула горячий лоб рукой, выдохнула, погладила сына по голове и, словно пьяная, подняла рюкзак с пола. Несколько минут прошло, пока муж и жена приходили в себя.

- Проголодался с дороги? - Сулила достала с плиты гречневую кашу с курицей, бутылку минералки поставила, чай, щи постные, но со сметаной – кушай, дорогой муж . Брендт взял ложку и навернул две тарелки щей и миску каши, запил минералочкой, а от чая вежливо отказался, заварка - редкость в Барбарии после остановки предприятий. Знал, что Сулила заваривала, когда он уходил в поход, и жена нисколько не скрывая, подтвердила его опасения.

- Виделся с Богом? – спросила она, усевшись напротив мужа и наблюдая, как тот, осоловев от еды, довольно откинулся на стуле.

Брендт в подробностях всё рассказал, ни единой детали не утаивая, как повстречался с кудрявой девочкой, как увиделся с неземной Матушкой. Единственно, о плагиате утаил: хоть и не был случайностью, но как-то неловко даже при мысли о нём становилось.

Лицо наливалось румянцем, как у девицы-красавицы после непристойного анекдота, услышанного из уст бравого солдата офицерской наружности, при рыжих закрученных усах, да с саблей на поясе. Сулила слушала мужа внимательно, Вир крутился и прыгал мячиком, привлекая внимание к себе, как мог, но ничего не получалось.

Даже кубики с динозавром разбросал с ошеломляющим грохотом, только папа смотрел на мать и, махая рукой в сердцах, всё рассказывал историю, оторваться не мог ни на минуточку. Вир обиделся, губки надул и произнеся во всеуслышание: "Папа меня не любит", закрылся в детской комнате.

Сулила мало что поняла из рассказанного: атмосферная мрачность страны забирала с каждым днём всё больше и больше её разума, превращая в усталую старушенцию, но смогла понять, что каждое мужнино слово не ложь и не выдумка, а чистого родника правда!

Каждому слову поверила, каждую фразу оценила. Проник в неё страх с голосками зловещими, нашёптывающими, что нельзя мужу позволять писательство: сам погибнет и всех утянет за собой в разверстые пасти преисподней, в самое её жерло, где Дьявол в печи невинные души жжёт и посыпает пеплом головы мучеников.

- Смотри! - Брендт извлёк из рюкзака тетрадь с началом романа и, раскрыв её на нужной странице, протянул жене. Сулила восхищённо читала написанное, снова покрывая лицо мужа поцелуями, и страхи гадкими пауками корёжились в судорогах при виде этой любви и счастья.

Сулила начала доказывать Брендту, чтобы тот продолжал писать, что нельзя ему бросать начатое, а будущий писатель в свою очередь согласно кивал головой, обнимая жену за талию, прижимая к себе и целуя в нос, в губы, в глаза, в лоб, готовый уже уронить Сулилу на стол. Но тут из приоткрывшейся двери детской появилась вихрастая голова Вира и вредный голосок огласил комнату: "Если что я не сплю и всё вижу!".

Родители отпрянули друг от друга, расцепив объятья подобно составам, открепляющимся от локомотива на железнодорожных узлах. Улыбаясь, глядели друг другу в глаза и смеялись задорным смехом ребяческим. Брендт, уронив табурет, поднялся и одним лёгким движением оказался рядом с сыном, подхватив его на руки, стал целовать его в щёки, в лоб и закружился с ним по комнате.

Вир смеялся и голосок его звучал, словно песенка весны, от которой цветы распускаются, от которой зеленеет жизнь и душа просыпается от зимней спячки. Сулила глядя на двух своих мужчин, сама улыбалась их выходкам. Опустившись на только что поднятый табурет, она взирала на очарование праздника, окутывающего зачерствевшую душу, глубоко внутри которой пролетали образы, что веселье весны некогда жило в Барбарии, был не плоским мир, а праздничным и солнечным, лучился колосками света, пока не пришёл тёмный человек или кто - то в человеческом обличье.

Как и что произошло, память не фиксировала, и лицо незнакомца осталось неузнанным. Образы таяли, словно наваждение, и Сулила, видя, что муж опустил довольного сына на пол, попросила продолжить историю. Хоть немножко, хоть чуточку! Все знают, как умеют просить женщины. Если просят - никогда не откажешь, а не то война , голод, мор и бесчисленные ругательства с повторами.

- Прямо сейчас?

- Да, - улыбнулась Сулила.

- Хорошо, я попробую, - выдохнув, Брендт сел за стол, подвинул блокнот к себе, взял ручку и на мгновение замер, рассматривая пишущее устройство. А потом опустив на чистую страницу, заметил, что ручка заскользила по белому листу, оставляя за собой предложения. У Брендта возникло ощущение, что не он пишет, а сам Бог водит писательской рукой и вкладывает в голову ему сочинения.

"Я люблю тебя, Мимбль," - шепчет при первом свидании Катлак. Роковая красотка понимает абсурд положения: им не быть никогда вместе. Кто такой он и кто - она?

И не любит красотка парня ни грамма. Она дочь старейшины, а значит, муж должен быть под стать! Как минимум он должен быть богат, чтобы обеспечил любимую возможностью посещения театров, светских раутов и балов. А что может дать бедняга Мимбль? Приюты и пивные с кабаками? Нет! Такая любовь не для неё! Не лишилась ума Мимбль!

Найдёт принца в белом фраке и родинкой на щеке, влюбит в себя и закружит светской барышней при нарядах. Будет личный кутюрье, заигрывание с молоденькими офицерами. Бедная любовь ничего не даст. Мимбль резким ответом обрезает будущее между собой и бедным Катлаком..."

- Это здорово! Давай ещё! Садись пиши! Я хочу продолжение! – требовательно заявила Сулила, заглядывающая через плечо мужа и восторженно глотающая слово за словом выскальзывающие из-под пера творца строки.

Любимой женщине отказать нельзя - это непреложный факт! Но Брендт продолжать не мог. Воздушное пространство пронзила ревущая издалека сирена, несущая горе в массы, боль и ужас, мор и проклятия. Вдалеке раздавались голоса, слышались звуки погромов и ругательства. Улыбки, только что украшавшие лица обитателей домика, разбиваются об пол недоразумением.

Брендт, поднявшись из-за стола, подошёл к окну, где увидел дерущихся вопящих людей, что-то друг другу доказывающих. Прожектора освещали вечно погружённую в темноту территорию.

- Оставайтесь дома и не выходите никуда! Я узнаю, что там происходит, - произнесённые обречённым на поражение голосом слова повисли в воздухе, и Брендт несмело двинулся к выходу. Жена, схватив мужа за рукав, дрожащим голосом прошептала: "Не ходи. Останься с нами!". Вир заплакал.

- Я должен идти, - устало сказал Брендт. Он взял тетрадь с написанным и положил в карман ручку. - Кажется моя миссия начинается .

Сулила посмотрела внимательно в глаза мужа, не отрывая взгляда и всё понимая, хотя существование в Барбарии и отнимало разум, заволакивая его пеленой тьмы и оплетая паутиной страха. Сирена выла, как ненормальная. Женщина медленно, обречённо опустилась на табурет и ласкала сыночка, чтоб не плакал и успокоился. Брендт, вздохнув, вышел из дома, веря, что вернётся через минуту или две, но на всякий случай велел запереть на засов входную дверь.

- Постучу тремя короткими ударами, тогда и отворите. Никому другому не открывайте!

Сулила почувствовала, что теряет мужа, что тот сейчас уйдёт и больше не вернётся никогда, слёзы брызнули у неё из глаз, оставляя мокрые дорожки на побледневших щеках. Она протянула руку к отдаляющемуся мужу, а до него уже не дотронуться: вышел из дома в неизвестность.

Лишь услышала голос с другой стороны створки: "Закрой дверь", да быстро удаляющиеся шаги. И в это мгновение Сулилу охватило желание броситься вдогонку за мужем, но как же оставить родного сына одного? Да никак! Не оставить... Сулила дрожащими от нахлынувшего нервного озноба руками затворила дверь на засов и, прижав к себе сына, стала нервно вслушиваться в звуки, раздававшиеся в прорезаемой лучами прожекторов темноте.
3.04. 2021. р.