дорога в небо. эпизод 8

Старейшина держал за рукав Катлака. Парень попытался вырваться. Шум заставил Мимбль стряхнуть с себя путы сновидений. Девушка присела в кровати и протёрла сонные глаза.

- Что здесь происходит? - пробормотала девушка.

- Недоносок пробрался к тебе в спальню! Наверняка хотел напасть на тебя пока ты сонная! Напасть и изнасиловать! – проревел подобно заводской трубе Старейшина. - Место таким, как он, в тюрьме. Теперь, Катлак, за всё ответишь!

Парень попытался вырваться: в тюрьму не очень-то и хотелось из-за глупого недоразумения. Старейшина злой и богатый человек - с него станется! Как пить дать - отправит в застенок! Вся полиция у него по карманам рассована. Сейчас надо вырваться и бежать, а уж потом делать новые попытки доказать свою любовь.

Но Старейшина, словно свинья недорезанная, вопил до хрипоты, брызгая слюной. Дочь кричала, чтобы отпустил Катлака: он же романтик законченный, ничего бы сделать не посмел. Старейшину не остановить. Он же знал своё правосудие! Он верил, что он и есть сущая Правда на земле, и каждое слово несёт глубокий смысл и заключает в себе бесспорную истину. Катлак - нищий бандит, а бандитам место в тюрьме, среди им подобного окружения! Парню удалось вырваться, и он крикнул Мимбль: "Я люблю тебя! Идём со мной!".

Мимбль оборвала его, разразившись резким смехом, который не добавил очарования её светскому личику. Старейшина наотмашь ударил по лицу парня, и Катлака отнесло к ближайшей стене. "Я покажу тебе любовь!" - проревел зловещий папаша и навис над бедным парнем.

Катлак отчаянной антилопой рванулся к дверям. Но расторопный Старейшина преградил ему путь и прыгнул на парня в надежде скрутить того, подобно вратарю, мечтающего об остановленном в последние мгновения мяче, летящем в ворота.

Катлак почти вырвался из стального захвата Старейшины, раз - рванулся, но старческая рука сцапала ворот, и оказавшийся на коленях парень едва не задохнулся от сдавившей горло ткани. Рывок – и маленькие белые пуговички с характерным стуком посыпались на пол и покатились в разные стороны. Катлак, следил пустым взглядом за движением одной из них, в то время, как Старейшина, словно заведённый, вопил своё коронное: "В тюрьму!".

Мимбль кружила вокруг чёрным вороном и пыталась вразумить обезумевшего отца. Но не достучаться никак до папеньки: зарыл сущность в панцирь безумия, совершая ритуальный танец с повизгиваниями вокруг влюблённого юноши.

Нервы у парня не выдержали, дали слабину – закричал он зверем и оттолкнул спятившего Старейшину на его дочь. Оба с отборной бранью повалились на пол. Катлак, выпрыгнув с балкона второго этажа, понял, что неудачно приземлился, почувствовав острую боль в ноге. Видимо вывих или не дай бог перелом!

Пошёл прочь, подволакивая ногу. А у него за спиной на балконе появился Старейшина с ружьём - весь закон теперь в руках его зажат. Прицелившись в хромающего юношу, он нажал на курок. Ружье дало осечку. В ярости Старейшина заорал на лысого охранника, чтобы немедленно догнал и обезвредил. Только внезапная тишина погрузила всё действо в безмолвие. Мимбль с папашей окаменели на балконе, как и всё вокруг, кроме Катлака.

Остановившись и поморщившись от боли, вытерев проступившие на глазах капельки влаги, Катлак оглянулся и в недоумении окинул взглядом всё вокруг, с трудом осознавая произошедшее. Внезапный крик вырвался из груди юноши птицей небесною, но не полетел далеко - камнем упал, разлетевшись вдребезги на гранитные кусочки.

Некое существо, приняв в человеческое обличье, чеканя шаг приблизилось к парню. На голове незнакомца фетровая шляпа, а на груди значок с непонятной надписью "Мэр Барбарии". Катлак попытался бежать, но попытка была нелепой и походила на тщетные потуги раненого птенца, выпавшего из гнезда, удрать из цепких лапок преследующей его кошки. Превозмогая боль, он пытался отдалиться от внушавшей ужас фигуры подальше. Но удалиться от проклятого места не удалось. Звериный бас остановил его, окликнув по имени: "Катлак!". Грозно выкрикнутое слово, отражаясь эхом зазвучало со всех сторон: "Катлак!", "Катлак!", "Катлак!".

Парень замер, подобно окружавшим его статуям, сердце от страха стучало с перебоями. Мэр подошёл и заглянул юноше в глаза. Улыбнулся, отчего лицо его исказило: улыбка более походила на звериный оскал, растянутый до невозможного.

- Хочешь быть богатым и знаменитым? Хочешь иметь в жёнах Мимбль? Убей папашу и станешь мэром Барбарии! Ты спросишь, почему я тебе предлагаю это? Всё по шаблону! Заплатишь душой по смерти. Иди! Перережь горло этому чучелу! Всё равно хорошим не был Старейшина! Никто его не любил: ни служащие, ни дочка. Но есть одно условие. Богатство и жена будут у тебя, будешь вести светские рауты. Всё, что хочешь! Всё, что пожелаешь! Только никогда не говори фразу: "Я люблю тебя!". Приведёт она тебя к гибели! Её Бог придумал. Фраза настолько сильна, что миры стирала! Если не хочешь превратиться в адский пепел раньше времени, никогда, ни при каких обстоятельствах не произноси эту фразу! Будешь жить-поживать до старости, и страна будет петь по-новому. Соглашайся! Другого шанса не будет.

Катлак, ненадолго задумавшись, согласился и подписал адский контракт кровавыми чернилами. Боль в ноге исчезла, хромота пропала, а сам Катлак почувствовал себя уверенным. Незнакомец водрузил свою шляпу на макушку юноше, прицепил ему на грудь значок, а в ладонь вложил остро наточенный кривой нож.

Катлак медленно шёл по направлению к особняку и терзался сомнениями. Неизвестные голоса зловещим шёпотом рвали барабанные перепонки: "Убей его! Убей его! Убей!". Отбросив нож, зажимая уши, он мотал головой, пытаясь избавиться от навязчивых фраз, но всё было тщетно: некто завладел всем его сознанием.

Доведённый голосами до отчаяния, юноша подобрал нож и дрожащей рукой перерезал Старейшине горло. По телу статуи пробежала трещинка. Она становилась всё шире, от основной в разные стороны побежали мелкие ответвления, из которых посыпался тонкими струйками песок. С треском окаменевшее тело рассыпалось на крупные и мелкие камни, при падении окутавшиеся дымкой мелкой взвившейся в воздух пыли.

Не успел юноша ужаснуться содеянному, как мир ожил, а незнакомец пропал. Издалека донеслась попсовая мелодия. Мимбль забыла, что у неё был отец, обняла новоиспечённого жениха и увела в спальные покои.

Через сутки сыграли свадьбу. Катлак заменял "Я тебя люблю!" другими фразами, похожими по смысловой нагрузке. Жили мирно долгие годы, посещали балы и выступления. И, казалось, счастье никогда не кончится.

На день рождения, в шестидесятилетний юбилей приобнял он жену, никогда его не любившую, а за деньги с ним проживающую. Ради неё под старость решился на отчаянный шаг. Хоть раз, но произнести пылкое признание. И прозвучало громогласное: "Я тебя люблю!" в эпицентре праздника. Гости, приглашённые в дом, вмиг попадали в нелепых позах на пол. С одного взгляда было понятно, что все они мертвы.

Мимбль уставилась безумным взглядом в пространство и, промычав что-то нечленораздельное, подбежала к окошку и, в прыжке разбив стекло своим телом, выбросилась в сад. Сам Катлак превратился в дерево - многослойное и старое. Рядом с ним возник тот самый Незнакомец с топором, зажатым в руке и начал кромсать стонущее дерево, ствол которого обливался кровавыми реками, струившимися в русле трещинок коры.

"Любовь убивает всё и всех!"- заревел тёмный человек. – Наказание за твой проступок непременно последует! А ведь я тебя предупреждал! За твоё неповиновение отработаешь Зверем Дьявола! Твоя цель: уничтожить страну Барбарию! Лишь тогда обретёшь покой: лишишься воспоминаний и разума, а до тех пор живи в мучениях, как маньяк-убийца психоделический.

Катлак снова обрёл тело человеческое в тот момент, когда чёрный человек испарился. В голове ежеминутно звучали голоса, мелькали, сменяя друг друга образы. Каждую минуту резал горло Старейшины, каждую минуту убивал гостей и видел жену, прыгающую сквозь дождь осколков в окошко. Затихало всё, когда Катлак приносил стране и народу боль. В такие моменты отпускало господина мэра. Молодел, как тридцатилетний стал. Потерял имя, забылось оно, канув в анналы истории. И всё чаще оборачивался Зверем и терзал невинные души.

Погрузил Барбарию в хаос, сам забыл о прошедшей жизни и о любви. Понравилось ему на адской службе: вроде бы всемогущим стал. Что хочет, то и творит. Развалил на камни, кирпичи всю страну, захлестнутую вирусами и кризисами. Сам ходил, смеялся безумцем и смотрел на народ погибающий.

Иногда в ночи приходил непонятный женский образ и крутился в кругу света. Мэр вскакивал от ужаса и холода. Делал зло и успокаивался. Видимо, душа жены пыталась достучаться до бывшего романтика, только поздно было! Не осталось от романтики и следа, погрузилась сущность во тьму адову.

***

Как говорила Матушка: "Не бывает случайностей"? Верно, как-то так она говорила.

Брендт ошарашенно смотрел на приближающегося к нему Зверя. Вместо глаз - колючие шарики, шерсть торчит острыми деревянными кольями, пасть разинута в диком оскале и вырывается из него адовой сиреной вопль нечеловеческий. После промелькнувших перед мысленным взором образов, что начал возводить в книге, Брендт понял, зачем он это написал. Всё ради спасения человечества. Воином Божьим стал и теперь отвечал за Барбарию. Но, пока финальная схватка не вступила в свои права, обратился Брендт к наступающему Зверю:

- Ведь ты Катлак и есть?

И чудовище замерло.
3.04.2021.р