дорога в небо. эпизод 10

Светлячок влетел в помещение и закружился ярким фонариком над головами суетящихся людей. Негромко шурша крылышками, он приземлился на стол, деловито прополз мимо посуды, словно о чём-то раздумывая. И снова взлетев, он закружил светлым ангелом под потолком.

Оттуда с высоты он обнаружил лежащее на кровати героическое тело, опустился на нос Брендта, сложив прозрачные задние крылья под жёсткие светящиеся передние, образующие защитный панцирь, и, со всей ответственностью оценивая сложившееся положение, взглянул в чуть приоткрытые глаза. Брендт не видел жучка: плотной пеленой мути застило взор, чувствовалась лишь боль во всём теле, да щекотка на носу. Рука подошедшего доктора смахнула светлячка, и жук, закружившийся в воздушном водовороте, поспешил прочь.

- Доктор, мой муж выкарабкается?

Слёзы Сулилы лились беспрерывным ручьём из покрасневших глаз, а пятилетний Вир, сидевший в углу, повторял снова и снова, как заевшая пластинка: "Папка…" и раскачивался, подобно маятнику часов, из стороны в сторону.

Врачеватель ничего нового не внёс своими словами: вещал общими шаблонными фразами: "Всё будет хорошо", " Ваш муж - крепкий человек". Выписав лекарства, некоторое время он повертелся около кровати больного, и полы белого халата порхали крыльями огромной птицы. Наконец, доктор удалился, и Сулила склонилась над мужем, покрывая его лицо поцелуями. Вир заплакал и в очередной раз сорвался в истерику. Мама качала сына, усадив на колени и прижав к груди, и на ухо тихо нашёптывала перенятый от доктора шаблон: "Всё будет хорошо. Всё обязательно будет хорошо!".

Без приглашения заявились беспардонные юные дамы, заявляющие, что горды Брендтом и очень высоко оценили его деяния, направленные на возрождение города. Мол, даже если герой не выживет, то непременно останется в их романтических и трепетных сердцах. Сулила попыталась прогнать нагрянувших фанаток, но сделать это оказалось не так-то просто. Фанатки не обращали ровно никакого внимания на горе человеческое: у них свои цели и задачи. Шурша и выкрикивая ругательства, отбивались от Сулилы, приводя тысячи доводов, почему им самое место около больного.

Сулила, уставшая и поникшая, присела на табурет и снова обняла сына. А фанатки целовали её мужа по очереди в лоб, как покойника, и лохматили ему причёску, словно сенбернару. Сулила не выдержала, вскочила, схватив со стола первое, что под руку подвернулось. Оказалось, чугунная сковорода. На лице - ярость, в руках – тяжеленный сотейник. Ещё бы немного, и выплеснулся бы гнев, обратившись в припадок, в невменяемость. Обескураженные дамы ушли с недовольным видом: хотели сфоткаться на фоне героя, но не получилось, а жаль…

А тут как раз заявился священник. Спрашивал, к какому религиозному течению принадлежал умирающий. "К Божьему!" - вышла из себя разгневанная Сулила и едва не перекрестила святого отца сковородой. - "Он живой! Понятно?! Он не умирающий! Он всех вас спас..." - речь Сулилы оборвалась на полуслове и сковорода с грохотом упала на пол, а Вир продолжал, всхлипывая, безутешно плакать.

Прошло время, но страна, солнечная и прекрасная, по-прежнему не забыла своего героя, хотя внимания ему оказывалось уже куда меньше, чем в былые времена.

Брендт превратился в "овощ", лежал на постели, искусственно получал питание посредством иголок и трубочек, а кривая на мониторе дорогостоящего прибора, установленного доктором, отображала биение жизни в неподвижном теле.

Заводы работали, а в школах новые поколения получали знания, праздники отмечались с небывалым размахом, ярмарки возобновились. В городе появился новый мэр: красавец с голливудской улыбкой и пока что на проводимую им политику город не жаловался, да и городская управа довольна была.

В новогоднюю ночь кривая линия на мониторе в изголовье кровати Брендта сгладилась и стала прямой. Сердце прекратило бег, и жизнь Брендта замерла, балансируя на границе чистилища. Сулила, не желая верить в подобный исход, начала трясти бесчувственное тело мужа, заливая лицо любимого слезами.

И тут внезапно раздался удар, такой оглушительный, что Сулила, перестав причитать и плакать, замерла и с удивлением уставилась на мужа. Удары звучали один за другим, нарастали, и сердце запустило жизнь заново.

"Герои не погибают," - пробормотала Сулила и потеряла сознание. Вся эта ситуация не могла пройти для неё бесследно, да и падение было неудачным: при ударе об пол она получила серьёзную травму, и когда Сулила пришла в себя, то заметила странную неподвижность тела. Она лежала на больничной кровати, парализованная. Мычала, в попытках узнать, что с мужем и сыном. Доктор понял её без слов: о чём ещё могла спросить любящая мать и жена в первую очередь? Врач успокоил Сулилу, гладя по голове и вводя успокоительное, попутно сообщив, что муж в клинике, а сын у тёти, явившейся в ту самую ночь, когда с ней случилось несчастье. Матушкой назвалась. Услышав новость о Матушке, Сулила успокоилась: то ли от ввода лекарств, то ли видела Матушку в раздробленных сновидениях, сопровождавших её всё время, пока она находилась в бессознательном состоянии.

Спустя время город выделил двум неподвижным телам новые хоромы и ряд персональных медсестёр. Жизнь протекала в довольно неплохих условиях. Брендт вышел из состояния комы, но как и Сулила двигаться не мог. Так и лежали вместе, а вокруг бабочками порхали люди в белых халатах.

В пятнадцатилетнем возрасте Вир вернулся домой с горы, где жил у Матушки и учился правильности и святости. Возжелал надеть сутану и постричься в монахи, о чём и сообщил родителям с огромной улыбкой, целуя лежащих неподвижно стариков, пообещал молиться о них денно и нощно.

В день, когда Брендту исполнилось восемьдесят лет, явился мэр с толпой горожан. Сообщил, что страна не забыла своих героев, и за ними будут ухаживать, пока старуха с косой, горбатая и седая, не явится и не возьмёт заботы о них на себя. Школьники у постели мужа и жены рассказывали стихи и пели песни. Мэр мастерски, как оскароносный актёр, играл свою роль, произнося прочувствованную блестящую речь. Погорланив, выпив и закусив, делегация отчалила восвояси, оставив стариков одних.

В ночь юбилея мужа и жену посетила Матушка. Долго гладила их по седым шевелюрам, роняя кристально чистые слёзы. "Брендт, залежался ты. И жена твоя залежалась…". Матушка легко поднялась и в несколько шагов оказалась у выхода. В последний момент остановилась и обернувшись, прежде чем уйти, тихонько задумчиво произнесла:

"Брендт, ты не написал книгу". Створка двери, скрипнув едва слышно, затворилась.

К утру произошло чудо: лежавшие столько лет старики попытались слезть с кровати. Давление стучало в висках паровыми молотами. Казалось, ещё момент, и сердца разорвёт в клочья, но ничего такого не происходило. Медсёстры подлетали птахами, ворковали и щебетали, кружились в суете вокруг старичков в попытках уложить их обратно. И им это почти удавалось.

- Нет, - прохрипел Брендт, закашлявшись. - Помоги нам сесть к окну, - и медсёстры вынуждены исполнять желание.

Чуть живые, но гордые и счастливые старики, улыбаясь, смотрели на первый снег: жизнь не закончилась! Супруги понимали случившееся.

Спустя полгода начали ходить помогая друг другу, отпустили медперсонал. Иногда появлялся доктор, проверявший всё ли в порядке, и лишь недоумённо пожимал плечами: такое в его практике было впервые. Он неизменно исполнял заведённый в этой семье ритуал: оставался на чай с бубликами, вёл разговоры на тему будущей книги. И в восемьдесят шесть лет Брендт, оклемавшись и стряхнув с себя дряхлость, приобретённую во время бесцельного лежания, начал работу над романом. И Сулила всегда была рядом с ним, подсказывая фразы и предложения. Иногда радовал своими посещениями сын - теперь сурового вида святой отец. Правда, в кругу семьи становился мягким и весёлым. Все вместе усаживались в кресла (больше нет табуретов) и у очага рассказывали разные истории.

КОНЕЦ
3.04.2021.р.