продолжение просто жизнь

 Стоял январь. Пора рождественских морозов. Утро было ясное, безветренное. Воздух острый, колкий, словно битый хрусталь - свежести, тайги и, еле уловимый, арбуза.
        Я вышла со двора за ворота встречать рассвет, как когда-то вместе с бабой Машей. День уже потихоньку прибывал, и заря румянила край неба. На её фоне ёлки щетинились чернотой.
        Наконец, показался солнечный край и, с грустью приветствуя его, я  пожаловалась на утерю своей наставницы.               
  За спиной проскрипела калитка.
- Встречаешь? – это вышла Любаша. - Баба Маша, почитай, каждое утро встречала солнышко, хоть зимний поздний рассвет, хоть в летнюю пору с петухами, – в голосе печаль. - Ну, что, Наталья, пойдём наследство разбирать?
Мы вернулись в дом.
- Обувь не разувай, в кладовушке морозно, – Люба нажала пуговку выключателя на кухонной стене, в дальнем уголке, сняла с гвоздочка ключ, да прихватила электролампочку. Мы вышли в сени. Люба долго открывала висячий замок на двери в кладовку.
- Замёрз, язви его! –тихонько ворчала себе под нос. – Нужно было тряпицей обернуть.
Наконец дверь открылась. Тёмное помещение, сруб, продолжение избы, под потолком - малое оконце, покрытое морозной изморозью.
         Люба прошла к дальней стене, повозилась там, и в углу вспыхнул свет, слабо осветив
помещение. По периметру полки, не в один ряд заставленные банками, баночками, коробками, мешочками, под потолком венички из трав, у входа кадки маленькие и побольше, деревянные и металлические, покрытые крышками и кусками ткани. Так. Понятно. Это кладовая для хранения запасов. Что же тут предназначалось для меня?
         - Проходи сюда, – позвала Люба, – вот здесь то самое, что для тебя.
В дальнем правом углу стоял стол странной конструкции, заваленный коробками, рядом - солидных размеров кованый сундук, также, как и стол, нагруженный пачками газет, перевязанных крест-накрест. Стол меня удивил. Он явно не вписывался в местный интерьер. Под его столешницей располагались в три ряда несколько ящичков с очень изящными ручками и витиеватыми личинами для ключа. Эта конструкция подпиралась изогнутыми ножками, но, видать, достаточно прочными. Я вспомнила шкафчики в горнице бабы Маши – это точно родственная мебель.
         - Давай разбирать, да разбираться, – деловито сказала Люба. – Это всё твоё. Я тебе буду говорить, что куда, – и она принялась снимать с сундука вязки газет и какие-то ящики.
Скоро всё свободное место оказалось завалено и, наконец, освободилась крышка сундука,
где тоже находился маленький навесной замок. С трудом- замёрз или заржавел - Люба его открыла и откинула к стене крышку.  Внутри лежал старый, потёртый гобелен, она его аккуратно свернула и отложила на кучу коробок.
          Открылись корешки книг в старинных переплётах. Я замерла, разглядывая открывшееся передо мной богатство.
          - Наталья, ну что ты обмерла? – это Люба вернула меня в действительность. – Бери сколь, да занесём в избу, – она взяла из кучи первую же коробку. – А то уже и ноги дубеют, мороз своё дело знает.
          Я бережно брала верхние книги и, не выбирая, укладывала их в коробку. Мы обе с Любой были в нитяных перчатках и пальцы мёрзли до боли.  Прижимая коробку к груди,
понесла её в дом, где мне показалось очень тепло, о чём я сказала вслух.   
         - Не скажи! Протопить нужно. К ночи мороз крепчает, - и Люба выскочила во двор, за дровишками, а я, осторожно вынимая книги, раскладывала их на кухонной кушетке.
          Боже! Да это же раритет! Сокровище! Книги явно ровесники прошлого века. Я взяла в руки тяжёлый том Н.В.Гоголя, о чём сообщал тёмно-коричневый кожаный переплёт.
На лицевой обложке книги тиснёный золотом профильный барельеф всемирно известного великого писателя.
          Книгу даже открывать страшно. Страницы очень плотные, пожелтевшие, как будто спрессованные от длительного хранения. Печать текста достаточно крупная, близка   современной, но с употреблением твёрдого знака и странно читаемой буквы Е.
           Солидный томик стихов Сергея Есенина! Издание 1924 года!  Книга издавалась ещё при жизни поэта! Да ей просто цены нет!
            Просматриваю другие книги «Сборник целебных растений» - еле прочитала, потому что издание на белорусском языке, с цветными иллюстрациями зарисовок различных, мало мне известных цветов, трав и ягод, но картинки-то почти знакомые. Издание – начало века.
«Сборник народных примет, заговоров на все случаи жизни, гаданий».
Господи! Что же это за библиотека и откуда она взялась в это таёжной глуши?
            Я ринулась в кладовушку за новой партией книг, их там ещё много оставалось, и столкнулась с Любашей, которая несла дрова для печи.
            -Ты что такая всполошенная?!
            -Там ещё книги! Ах, какие это книги! Ты-то знала ли Любаша?
            -Ну, знала, конечно, хоть и не всё. Да мне и не до книг было. Дел много.
            Ах, ты боже мой! Вот темнота-то таёжная! У неё дел много! А тут такое богатство!
Я, не выбирая, подряд набрала книг из сундука и ревностно смотрю – много ли осталось.
Вошла Люба в кладовушку. Я сунула ей, то что держала в руках и опять в сундук.
           - Да успокойся, ты, всё твоё будет! Кроме тебя никому и не нужно. Никуда не денется.
А я за мясом зашла. Нужно же что-то есть, готовить, стряпать надо.
          - Потом! Всё потом!
         - Ох, ты и чудачка, Наташка! Правду баба Маша сказывала, что только ты сможешь оценить то, что она тебе завещала. Давай-ка мы сперва позавтракаем, а потом отомкнём ящички, думаю в них тебя тоже что-то заинтересует.
         Люба занялась плитой и готовкой, а я разбираю небольшие сборнички.
Издание 1912 года, Х.М. Шиллеръ – Школьникъ «Новый курс гипнотизма», «Новая кабалистическая астрология» - цена 80 коп., «Верное средство познать себя и других»,
Миллер Г.Х. «Сонник или что происходит во сне», «Искусство заклинания».  Что это всё?!
        - Люба, а ты не знаешь, откуда всё это?
        - Что-то слыхала, что-то баба Маша говорила… Но я как ты не схожу с ума от книг.
        - А баба Маша?
        - О! Она была блаженная! Её так и называли. Любил её народ. Уважал, но и сторожился. Больно много знала да умела. Ведь к ней шли по-всякому делу и всех она могла рассудить, научить, подсказать, да и полечить. Вот и на тебя теперь смотрят как на её приемницу. Народ ведь всё видит, всё примечает. Так что жди – теперь к тебе, как и к ней потянутся. Во! Глянь! Первая птаха. – Ворота скрипнули и какая-то женщина шла по двору к крыльцу. Да это же Мироновна! Соседка наша.
          Войдя в избу, женщина перекрестилась на передний угол.
        -Мир дому вашему! Праздник, девки! Рождество Христово. Баба Маня убралась
в светлые деньки. Царство ей Небесное, а вы молодцы, всё ладно устроили, - женщина выложила на стол свёрточек. – Я вот вам творожничков принесла.
         Открыв свёрток, Люба переложила на тарелку комочки замороженного творога с ягодными глазками.
        -Изюм-то у нас в дефиците, – приветливо улыбается женщина, – а вот клубники, да брусники хоть ковшом ешь, – и на меня глядя, – так что не обессудьте.
Оказывается, это такое сибирское рождественское угощение. В творог добавляют сахар, яйца
и ягоды, да кругляшами на мороз. Любимое лакомство детей, и взрослое поколение с удовольствием грызут это мороженое.
        - Чаёвничать с нами, – приглашает Люба, – только ладим готовить. Ну чем богаты.
         В избе тепло, печь радуется дровишкам и явно собирается нас накормить.
        -Наталью вон из кладовушки не вынуть. Нашла бабы Манины книжки. да и зарылась там.
        -Откуда это литературное богатство? – задаю вопрос. - Давно ли Баба Маша приехала в ваш посёлок?
         Женщина, Мироновна, не намного по возрасту младше бабы Маши, может, что и расскажет. Она с удивлением, чуточку растеряно, поглядела на меня, но увидала только моё ожидание.
        - Приехала Баба Маша, вместе со своим мужем, наверное, в тридцатые годы. Не помню.
А может чего и путаю, сама-то я совсем малая была. Вон у Любиной родни и поселились, – и, повернувшись к Любаше: – Ты же знаешь, что молчишь?
        - Что молчу?! Меня тогда и на свете не было!
        - А и правда твоя! Ну, значит, поселились и стали жить. Баба Маша была ума палата, народ скоро оценил и потянулся к ней. Не смотри, что «пришлые»-то. А кто такие, да откуда? Времена были смутные, ещё недобитые беляки по тайге шастали. Вот никто вопросов и не задавал. А тут вскоре наш поселенец, говаривали из ссыльных, старенький совсем, и преставился, царство ему небесное, – женщина коротко перекрестилась, – он в этой избе и жил. Вот сходом и решено было избу-то эту Марье отдать. Чего пустовать-то. Мужик у Марии был молчун, а охотник знатный, да и Мария другой раз с ним в леса уходила. Народ, помню, дивился: Вроде пришлые, а в тайге, словно в своём дому.
      -  Получается, книги от прежнего жильца остались? – перебиваю воспоминания соседки.
      - Кто ж теперь знает? Может, что и от него. Баба, которая прибиралась у него в дому, говаривала, что он всё что-то писал много. К нему иногда шли с просьбой какую-нибудь писульку сочинить. Газеты он любил читать. Всегда на почте караулил.
      - А он сам-то откуда?
      - Кто ж его знает!? Тайга большая. Места всем хватит. А кто да откуда? Богу ведомо.
Вот и поговорили. Ничего не ясно. Моему любопытству нет предела. Где бы что разузнать.
Почаёвничали мы с соседкой и пошли во двор проводить её. Уже вечерело. Дни в январе ещё короткие. Гляжу, а у сарая, во дворе волк! И не убегает.
      - Тю! Чарлик объявился! – Люба пошла к нему. – Где ж тебя, бедолагу, носило?
И, поди, жрать хочешь? Погодь, сейчас покормлю.
      - Это же волк! - насторожилась я.
      - Наш это волк, – со скрытой гордостью говорит Мироновна. -  Да и не совсем он волк.
      - Как это не совсем? Разве так бывает?
      - Всяко бывает. Особливо у нас. Объявился у местной сучки волк в полюбовниках, вот и получился волчий приплод. Вышли знатные сторожа, вот только лаять не умеют. Всё молчком.
Вышла Люба с миской в руках.
      - Чарлик, поешь. Кашка-то мясная! Балую я тебя. Иди, иди, ешь! Да не стану я тебя привязывать. Пёс, или как теперь его называть, на меня косился, но, видать, голод не тётка – подошёл, стал есть.
      - Нету твоей хозяйки – вздохнула Люба –Живи теперь как хошь. Любовь у них с бабой Машей была взаимная. Они и в леса вдвоём ходили. Он ведь тоже старик. Недолго гулять осталось.
      - Вот ведь, что интересно – задумчиво заговорила Мироновна, – от этого помёта приплода нет ни у кого. А жаль! Порода больно хороша получилась.
       Проводив соседку, мы с Любой вернулись в дом.
      - Ну что, в кладовушку пойдём? Или уж завтра, с утреца?
      - Там в сундуке, на самом дне, два больших пакета. Ты знаешь, что в них?
      - Должно быть, тоже книги, - Люба строго на меня взглянула, - но ты погоди их даже в руки брать. Она присела к столу, где я сидела ожидая ужина. – Баба Маша мне не говорила, что там, но строго-настрого наказывала не соваться в эти пакеты. – Любашка смешно наморщила нос и сказала пренебрежительно: – Да мне и не больно-то интересно.
Вот для тебя наказала отвезти эти пакеты в монастырь. Просто передать и всё. Сказывала, мол там им и место.
       - Куда увезти?! В какой монастырь?
       - Монастырь мужской. Город ты знаешь. Где-то на северном Урале. - Люба задумалась, припоминая. – Да у тебя с бабой Маней разговор про тот город был.
       - Да. Был разговор, – в раздумье произнесла я – Этот город называется Верхотурье.
Приходилось мне там побывать. Рассказывала я ей, как с подругой и её детьми устроили вояж по святым местам. Старинный русский город, богатый церквями да нищенствующим поселением, впечатлений осталось очень много и самых разных.
       - Баба Маша и сама могла бы отвезти, пока была в силе, да всё говорила пока рано.
Мол, чем позже попадут в людские руки, тем надёжнее.
Ох, как же мне стало любопытно! Что за тайна в тех пакетах?
       - Может, на сегодня хватит? Давай-ка ужинать, да на боковую.
Я умерила на время своё любопытство, но для себя решила «заглянуть» в пакеты, не вскрывая. их.
        На следующий день мы с Любой опять направились в кладовую. Когда она открыла ящики под столешницей, я там увидела стопки старых школьных тетрадей, какие-то растрёпанные амбарные книги и просто стопки вручную сшитых листов исписанной бумаги, очень похожей на обёрточную. Всё находилось в образцовом порядке, конечно, мне пока непонятном.
        - Что-то интересное нашла? - это ко мне подсунулась Люба.
        - Пока не знаю, – задумчиво ответила я, перебирая верхние тетрадки, – очень похоже на дневники. Нужно смотреть, читать.
          Да, это действительно были дневники. Перебирая рукописи, поняла, что в левом порядке ящиков находятся записки прежнего жильца этого дома, а в правом - уже бабы Машины.
          Взяв одну тетрадку из правого ящика и пухлый журнальчик из левого не выбирая, я пошла в дом. Всё же заниматься чтением в кладовке было совсем не комфортно – уж очень холодно.
Оба автора явно личности не равнодушные, неординарные, российские самородки.
Несмотря на вековую, по времени разницу, их одинаково волновали извечные вопросы:
«Отчего?» и «Что делать?». Попытка понять, оценить, вникнуть в события, происходящие в России и в мире. Попытка изложить свои умозаключения, анализ, свой личностный взгляд
отражалась в написанном.
          Я бегло просмотрела, что смогла. Всё вперемежку. Тут и кратко описанные местные легенды, псалтыри, и какая-то информация о стремительно меняющемся общественном строе,
образуя личные повести временных лет.
          Даже поверхностное ознакомление с рукописями говорило об их исторической ценности.
Я задумалась. Что же делать со всем этим богатством? Передо мной была живая история, красной нитью прошившая, простегавшая поэтапно жизнь отдельного «маленького человека».
Мне понятно, что все, или почти все, эти дневники, заметки, повествования необходимо определить в надёжное место. Единственное место, которое я знаю это краеведческий музей и скорее всего в г.Тюмень.
          Размышляя, я приняла, как мне казалось, единственно правильное решение. Нужно ехать домой. Пока домой, но через Тюмень, где необходима встреча с заинтересованными, квалификационными историками – краеведами. Домой ехать надо, чтобы завершить кое-какие дела. Как-то нужно подготовить Любу к моему отъезду. Уже чувствую, как она огорчится, растеряется. Она уже признала в моём лице новую хозяйку. Это ощущалось в её трогательной заботе обо мне. Она старалась предугадать любые мои действия и желания.
          - Любочка, мне нужно вернуться домой, – и предупреждая всполошенность Любы: - Не волнуйся, ненадолго! Я вернусь весной, а летом мы вместе поедем в Верхотурье.
          -А как же я-то?! Как же я-то без тебя тут? – Люба говорила скороговоркой и взволнованно, испуганно глядела на меня.
         - Ну, если очень тяжело, поехали со мной.
         - А как же дом?
         - Надеюсь, кто-то присмотрит пока нас нет, а там и мы вернёмся.
         -Ой, не знаю. Не знаю…Разве что до Тюмени. К Дашке…А там посмотрим.
Решение принято, и мы стали потихоньку собираться в дорогу. До отъезда я намеревалась
«заглянуть» в пакеты и попросила Любу меня не беспокоить, закрыла изнутри дверь в кладовушку.
           Хорошенько расслабившись, сконцентрировала всё внимание на пакете, обшитом тёмной кожей. Меня охватил страх и ощущение контакта с запредельным. Состояние менялось резко толчками. Словно сквозь аквариум, мне виделась отвратительная, злорадно смеющаяся рожа
в ореоле шевелящихся гадов. Я чувствовала непреодолимое  желание разорвать обшивку пакета, а он на глазах  шевелился, двигался и, кажется, даже подпрыгивал.
         - Да это же ловушка! –мелькнуло в моей голове. И, собрав  все силы, я отбросила дьявольское  мереченье и захлопнула крышку сундука. Вот это да!!! Ну и наследство!
Немного успокоившись, поняла, что это я своим любопытством расшевелила какую-то мерзость.
Не напрасно баба Маша предупреждала не совать носа. Старших нужно слушать
         Потёрла лоб, раздумывая, что же взять с собой сейчас. Добралась до самого нижнего ящика и наткнулась на вполне современный конверт. Перевернув, с изумлением читаю:
«Тебе, Наталья». Сердце ёкнуло. Что там? Прощальное послание или конкретные указания?
Пропускаю обычные обращения, но замечаю ласковый тёплый тон. Ниже текст: «…Люба, конечно, девка честная, но даже ей доверить не могу»…  «Под бумагами свёрток…», « Отвезёшь вместе с пакетами»… «Эти вещи принадлежали  прежнему жильцу, Микаэлю Яновичу. Я общалась с ним при его жизни и он самолично их мне передал»  «Я так понимаю,что ты уже пыталась заглянуть в пакет? Наверно трудно было? Не пугайся. Тёмный пакет внутри обёрнут слоем фольги. Не вздумай разворачивать. Вези как есть».
         Я запустила руку на дно ящика и, нащупав свёрток, извлекла его. Небольшой свёрток серой бумаги, перетянутый бечёвкой, достаточно весомый.. Открыть или нет?  Жёстких указаний не было. Осторожно развязав бечёвку развернула бумагу и…просто ахнула! Какая красота!
Панагия Пресвятой Богородицы размером с гусиное яйцо, исполненная на золоте в окружении драгоценных камешков на солидной, золотой же цепочке. Тут же лежал крупный католический крест из серебра, усыпанный темно-вишнёвыми гранатами, будто каплями крови.
        Внизу маленькая иконка Спасителя в терновом венце, писаная на тёмном дереве, насколько я разбираюсь, скорее всего кедровая дощечка. У меня дух захватило. Стало жарко.
Держу в руках эти сокровища и дышать не смею. В голове мысли крутятся, скачут, наперегонки.
Как всё сохранить, уберечь? Ведь я же собираюсь уехать. Куда всё это спрятать и надо ли?
Может оставить как было? Ну кто полезет рыться в старых бумагах, тетрадках, вырезках из старых, вековой давности газетах? Дрожащими руками завёртываю всё в ту же бумагу, стараясь сделать как было и прячу дальше на дно ящика, прикрывая ворохом бумаг.         
 
    
.       Осторожно завернув вещи в ту же обёрточную бумагу, я засунула свёрток в самый дальний угол ящика, заложив его разными бумагами, что под руку попало. 
       Осознав, что теперь я являюсь не только хранителем исторических документов, но и истинных драгоценностей, я испугалась ответственности за их сохранность.
Взяв несколько, по моему мнению, интересных рукописных материалов, я попросила Любу тщательно запереть все ящики и даже завалить стол связками старых газет, пустыми коробками и различным хламом.
        Оглядев результаты своих стараний, я немного успокоилась. Думаю, что вряд ли кому-то придёт в голову рыться в этой куче старья, надеясь отыскать сокровища.
         Теперь я хотела как можно скорее уехать, но с тем чтобы быстрее вернутся назад и завершить порученное дело, которое угнетало меня тем больше, чем я глубже погружалась в него.

         До Тюмени мы добрались на попутке и, конечно же, прямиком к Дашке.
Встретили нас очень тепло, радостно, по-родственному. После первых минут встречи экспромтного застолья и моего знакомства с Настениным папой - сегодня вся семья оказалась в сборе - Дарья распорядилась: мальчики наверх, девочки остаются внизу.
        Любаша с видимым удовольствием возилась с Настенькой, играла с ней, помолодела и расцвела улыбкой. Все её не затребованные материнские чувства выплеснулись на этого ребёнка. Взаимопонимание у них было полнейшее.
         - Дети заняты собой, - довольная, наблюдала эти игры Дарья. Обратилась ко мне: - Поговорим, подруга? Что-то ты какая-то смурная. Что с тобой? Что-то случилось?
         - Знакомлюсь с наследством, - криво усмехнулась я. – Дарья, приподняв одну бровь, глядела на меня, ожидая продолжения. – Радости мало. Одни проблемы и страх.
         И я поведала Даше всё, с чем столкнулась, разбирая завещанное мне бабой Машей.
Рассказывала всё-всё, со всеми красочными подробностями. И, озвучивая свои переживания, впечатления ещё острее оценила весомость доверенного мне исторического материала. Но я испытывала необходимость поделиться этими знаниями с близким, каким для меня являлась Дарья, человеком, подсознательно переложив на неё часть груза.
           Я выложила перед ней привезённые рукописи и спрашиваю:
          - Что с этим делать? Это мизерная часть всего, что там есть.
          - Ты-то что собираешься делать? Как жить дальше?
          - Первое, что я обязана сделать - это отвезти всё порученное мне для передачи по назначению, - задумалась, вообразив предстоящее дело. - И как можно скорее избавится от ответственности, просто давящей, угнетающей меня.
           - А как ты думаешь всё везти? Ведь не на автобусе же?
           - Хочу тебя просить помочь с транспортом. А пока смотаться домой. Проверить, как там сын, но вернусь быстро… Туда и обратно.
           - Знаешь что, девушка, а не пора ли тебе иметь свой транспорт. Теперь это уже становится необходимостью.
           - Ну, ты даёшь!! – я просто глаза вытаращила.
           - А, что такого? Я имею в виду права на вождение машиной.
           - Озадачила, –я растерялась, - подумать надо.
           - Да некогда раздумывать! Времени нет!- затараторила Дашка. - Приедешь к себе  и ищи автоклуб. Два месяца обучения и права в кармане, а там только опыт,- Дарья уже загорелась идеей. - Пока суть да дело, я постараюсь здесь подыскать тебе машинку. Самое подходящее – это «Нива,» - и смеётся, - на иномарочку, внедорожник у нас тобой деньжат не хватит, а по нашим дорогам, да нашим доходам «Нива» в самый раз.
           Я понимаю Дашкину правоту. Машина действительно очень нужна, но уж больно крутой очередной судьбинский поворот. Мысленно прикидываю маршрут своих действий.
           - А Любаше ехать с тобой не стоит, - Даша вклинилась в мои размышления, - негоже дом оставляя бесхозным, особенно сейчас, после твоих сообщений. Всё же ты-то что думаешь? Чем заняться и где? Мне почему-то кажется, зацепила тебя таёжная глубинка.
           - Похоже, Даша, зацепила, - вздохнула,- веришь - нет, я даже мысленно не могу отключиться. Так и стоят перед глазами старики, живущие там. Сила и красота сибирского края, его вековое величие и такая заброшенность.
           - Да, когда-то там было и деревообрабатывающее производство, и пункт по сбору таёжных даров, и даже маленький консервный заводик по их переработке.
           - Вот видишь! И люди не бежали оттуда в город. Я надеюсь что-то изменить, как-то повлиять в лучшую сторону. Чем-то помочь. Быть нужной.
           - Ого!! Планы генеральские! Это интересно. А не сбежишь? Ноша – то, ой как тяжела! А ну как устанешь? Заскучаешь, да сбежишь?
            -А ты на что? Поможешь!
           - Придётся, .- в раздумье, испытующе глядя на меня говорит Даша. - Придётся. Как ни как, а баба Маша роднёй мне доводилась. В честь её памяти придётся.
           Люба уже убаюкала Настеньку и похоже сама уснула. На дворе ночь. Небо чистое, звёздное, только Луны нет, видать, не её время. Мы с Дарьей сидим на её кухне, как
когда-то. Сколько же времени прошло? Кажется, целая вечность.
            -Ну, что не спросишь? - Даша нарушила молчание.
           - А что спрашивать? Вижу, что ты довольна, спокойна, домовита и счастье поселилось в твоём доме.
           - Руслан из Средней Азии, - Дарья насторожено глянула на меня. Я молча жду. - Приезжал к нам за лесом. Повредил на делянке обе ноги, а ни полиса, ни регистрации - ничего нет! Из знакомых только поставщик. Первую помощь оказали, а долечивался у меня, - вздохнула, мимолётно улыбнулась. - Вот до Настёнки и долечились.
Да, видать та «собачка», про которую говорила баба Маша, всё же добежала сюда
и оказалась как раз «ко двору». Это уже я додумала Дашин рассказ.
           - Ну что ж, жизнь свои дороги кладёт, что за поворотом не всегда углядишь.
           - Вот ты и говоришь прям, как баба Маша.
           - Дня не проходит, чтобы я её не вспоминала, не разговаривала с ней мысленно.
           - Съезжу домой. Разберусь, что к чему и назад. А по весне или летом в Верхотурье.
 Хочу Любашу взять с собой.
           -Вам бы ещё мужика взять в дорогу. Сопровождающего, надёжного проводника.
Всё не одни в пути.
           - Опасно. Чужого не возьмёшь, а своего в наличие не имеется.
           - Да, нужен свой, надёжный. Может моего с вами отправить? Технику знает, права есть, а посвящать во все подробности не надо. Подумаю. Поговорю с ним. Время есть.
А так, ну подумаешь, две тётки по святым местам поехали. Подумаешь! Делов-то!
           - Даша,- прошу её, - покажи ты эти тетради в местном музее. Не сочти за труд.
Да скажи там, что это только часть. Я почему-то надеюсь, что найдутся заинтересованные специалисты.
           - Ты хочешь сразу ехать?
           - А что тянуть? Цель есть – права!
           - Хорошо. Не волнуйся. Сделаю. А почитать-то можно?
           - Спрашиваешь! Конечно можно! Полнее узнаешь свою бабку. Ох! Какой же это необыкновенный человек! Сильный духом, мудрый разумом и добрый сердцем!

             


               Расставаться с близкими мне людьми было грустно, но я знала, что вернусь и довольно скоро.
продолжение следует....