Югозапад Вязьма Нахимов

Из Талашкино мы поехали в Вязьму. Вообще-то, до поездки я планировал ночевку в Хмелите – музее-усадьбе Грибоедова. Созванивался неоднократно с директором Кулаковым Виктором Евгеньевичем. Он говорил, что гостиница у них официально в строй не введена. Причем, это он говорил еще в прошлом году, когда мы собирались в эту поездку. Но тогда мы вообще не поехали. И уж через год, я думал, все будет готово. Ан, нет. И в итоге, когда я позвонил из Смоленска, директор рекомендовал нам остановиться в гостинице «Вязьма». Этот вариант я и так держал про запас. Но Кулаков начал говорить, что в пятницу к нему из Москвы приезжают двое, и потому пустить нас в гостевую квартиру в ночь с четверга на пятницу он не может. Короче, кинул нас.
Оно, может, и к лучшему, что кинул. Иначе мы не увидели бы Вязьмы и Иоанно-Предтеченского монастыря, и военного городка с гарнизонным общежитием. Но, по порядку.
Сначала мы ехали по окружной дороге вокруг Смоленска. Потом выехали на Смоленский тракт. Почти до Вязьмы эта дорога представляет собой автомагистраль с тремя полосами в каждую сторону, отбойниками по середине и по бокам и идеальной поверхностью. Светофоров практически нет. Подумалось, что эту трассу построили, чтобы из Европы до Москвы ездили в идеальных условиях. Но на следующий день от Вязьмы до Москвы уже было не так хорошо. «Минка» - двухполосная в обе стороны без разделительной полосы и отбойников. Кое-где с ямками. Так что участок Смоленск-Вязьма остался загадкой.
Примерно на 80-м километре трассы пересекли Днепр, и, несмотря на возражения женщин, я сбегал к реке и окропился. Карабкался с большим трудом, а Ирина даже не смогла перелезть ограждение.
Гостиница «Вязьма» предложила нам «тройку» по 200 р. безо всего, даже без умывальника. Администратор позвонила в другое место. Там нас хотели разместить в двухместном номере без окон. Супруга, естественно, этого не поняла. Третья, и последняя, гостиница в Вязьме была где-то за городом. Но мы туда поехали, и на территории военного городка нас поселили в двухкомнатной квартире в гарнизонном общежитии за 1250 рублей.
В доме, где мы ночевали, жили молодые офицеры с семьями. Орали малые детишки, шумела в трубах вода, но в итоге выспались мы хорошо.
В военном городке есть небольшая деревянная церковь Александра Невского. Гарнизонное общежитие. Словом, мы не жалеем, что нас занесло в это довольно отдаленное место – молодой росток, проклюнувшийся из одного из семян, брошенных на российскую землю Советской властью. Суждена ли ему долгая жизнь?..
Вязьма. Из Википедии:
Город расположен на реке Вязьме в 175 км от Смоленска и в 210 км от Москвы, на Вяземской возвышенности, в районе, где река резко меняет направление своего течения с южного на северо-западное. Узловая железнодорожная станция Вязьма на линиях Москва — Брест и Торжок — Брянск. Город расположен на Старой Смоленской дороге, издавна соединявшей Москву с европейскими государствами.
День рождения города традиционно отмечается в День Святой Троицы. Впервые в письменных источниках Вязьма упоминается в 1239 году — тогда город был отдан в удел Андрею Владимировичу Долгой Руке, сыну великого князя Киевского Владимира Рюриковича. При этом Вяземское удельное княжество уже являлось составной частью Смоленского Великого княжества. На Соборной горе в Вязьме обнаружено кладбище, которое существовало во второй половине XIV — начале XV веков.
В 1403 году Вязьма в числе удельных городов Смоленской земли была захвачена Великим княжеством Литовским. Но уже в 1493 году в период Русско-литовской войны 1487—1494 отошла к Русскому государству. Во времена Ивана Грозного Вязьма была приписана к опричнине (1565). Иван Грозный посещал город в 1563 и 1566 годах и присутствовал на богослужении в соборной церкви.
В Смутное время в окрестностях Вязьмы происходили крестьянские волнения, после вторжения польских войск город неоднократно переходил из рук в руки. В 1612 году Вязьма направила в ополчение князя Пожарского свой отряд. После окончания войны город отошёл к Русскому царству, здесь происходил обмен пленными между сторонами. Тем не менее, продолжались набеги поляков на Вязьму, в 1630-х царь Михаил Фёдорович приказал возвести в городе новые укрепления. К 1632 году была создана новая крепость — Большой нижний город.
С 21 октября 1654 года по 10 февраля 1655 года Вязьма временно стала резиденцией российского правительства: возвращаясь из Смоленска с войском, царь Алексей Михайлович из-за разразившейся в Москве эпидемии чумы вынужден был остановиться в Вязьме. Сюда прибыли патриарх Никон и вся царская семья. В городе был построен деревянный дворец.
В Отечественную войну 1812 года около Вязьмы русские войска 22 октября (3 ноября) нанесли поражение отступавшей наполеоновской армии. В честь этого события в городе сооружены два памятника. Особо отличился пехотный Перновский полк, первым ворвавшийся в город.
К середине XIX века Вязьма становится крупным торговым центром. В 1850 году в Вязьме действовали 8 пряничных фабрик, из которых наиболее известными были фабрики, принадлежащие купцам Ечеистовым, Кустаревым и Сабельниковым. Лучшими пряниками, заслужившими мировую известность и составившими славу Вязьме, считались пряники, выпекавшиеся на фабрике Сабельниковых. 30 августа 1869 года в Вязьме была открыта Александровская мужская классическая гимназия, основанная на средства Смоленского губернского земства. Это было первое земское образовательное учреждение в стране и второе по счёту среднее учебное заведение в Смоленской губернии.
Летом 1918 года в Свято-Духовском монастыре коммунистами был арестован и под эскортом красногвардейцев доставлен в местный революционный комитет епископ Вяземский Макарий (Гневушев), имевший большой авторитет у местных жителей. Он был подвергнут издевательствам и побоям, осенью чекисты перевезли его в Смоленск, где расстреляли.
Осенью 1941 года в ходе операции «Тайфун» под Вязьмой во вражеское окружение попало множество соединений Красной армии: 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК и полевые управления четырёх армий, общим числом до 600 000 человек, в том числе 10 дивизий добровольцев-ополченцев из Москвы в возрасте от 16 до 60 лет. Из 15 тыс. ополченцев столичной 7-й Бауманской дивизии народного ополчения около 14 тыс. погибли под Вязьмой. Всего в октябре 1941 года в боях под Вязьмой погибло около 400 000 советских граждан. В ходе прорыва из окружения вышли 85 000, однако в плен попали около 688 000 советских солдат и офицеров. 7 октября 1941 года город был оккупирован немецкими войсками. 12 марта 1943 года войсками Западного Фронта в ходе Ржевско-Вяземской операции город был освобождён силами 5-й и 33-й армий. В ходе боёв город был практически полностью разрушен, каменные и кирпичные здания взорваны, деревянные — сожжены.
В 2009 году городу было присвоено звание «Город воинской славы».
В Вязьме существовали как минимум два немецких лагеря для военнопленных и мирного населения СССР — Дулаг № 184 и Дулаг № 230. Пересыльный лагерь (Дулаг № 184) был создан в октябре 1941 года и просуществовал до марта 1943 года, когда город был освобождён советскими войсками. В лагере содержались попавшие в плен советские воины. Пленных зачастую не кормили и не давали воды. Зимой 1941—1942 годов смертность в лагере составляла до 300 человек в день. По данным СМЕРШ, в списках погибших от ран на территории лагеря — 5500 человек. На территории — 40 (по другим данным — 45) рвов, по площади равным примерно четырём футбольным полям, в которых захоронено, по разным данным, от 70 до 80 тыс. человек. По состоянию на 2009 год, на захоронениях располагаются огороды, гаражи местных жителей, машиностроительное предприятие и Вяземский мясокомбинат, в здании которого лагерь размещался. В другой пересыльной тюрьме в Вязьме (Дулаг № 230) в октябре 1941 года в ходе проверки, проведённой офицером абвера, было обнаружено 200 евреев и 50—60 политруков, через несколько дней там же было выявлено ещё 40 евреев и 6—8 политруков. Все они были расстреляны. В декабре в лагере военнопленных в Вязьме выявлено и расстреляно 117 евреев.
По воспоминаниям находившего тогда в немецком плену будущего советского историка М. М. Шейнмана: «В начале октября 1941 года, под Вязьмой, часть, в которой я служил, оказалась в окружении. Мы сразу же очутились в тылу у немцев. 12 октября во время атаки я был ранен в ногу. С ноября 1941 года по 12 февраля 1942 года я находился в Вяземском "госпитале" для военнопленных. Люди помещались в полуразрушенных зданиях без крыш, окон и дверей. Часто многие из тех, кто ложился спать, уже не просыпались — они замерзали. В Вязьме истощённых, оборванных, еле плетущихся людей — советских военнопленных — немцы гоняли на непосильно тяжёлые работы. В "госпиталь" попадали немногие — большинство гибло в лагере.
В Вязьме госпиталь помещался в полуразрушенных, брошенных жителями домиках, на окраинах города и в развалинах корпусов маслозавода. В домиках всегда было холодно и темно. Раненые валялись на голом полу. Даже соломы не было для подстилки. Только к концу моего пребывания в Вязьме в домиках были сооружены нары, но и на них больные лежали без соломы, на голых досках. Медикаментов не было. Вшивость в госпитале была невероятная. Бани за три с половиной месяца моего пребывания в Вязьме не было ни разу».
В честь защитников Отечества за чертой города, на трассе Москва — Минск установлен мемориальный комплекс. В 2009 году в окрестностях Вязьмы, где в 1941 году проходили бои, открыт мемориал «Богородицкое поле». Захоронения, где покоятся десятки тысяч погибших в лагере смерти, на территории действующего мясокомбината, отмечены часовней в память о погибших военнопленных.
Награды.
- Почётное звание Российской Федерации «Город воинской славы» (27 апреля 2009) с вручением грамоты от Президента России — за мужество, стойкость и массовый героизм, проявленные защитниками города в борьбе за свободу и независимость Отечества;
- Общественная награда орден «Великая Победа».
Вязьма — узловая железнодорожная станция Смоленского (Белорусского) направления Московской железной дороги. На станции останавливаются все поезда дальнего следования, идущие по Смоленскому ходу. Конечными пунктами проходящих через город поездов являются: Минск, Брест, Могилёв, Гомель, Гродно и Полоцк в Белоруссии; Москва, Смоленск, Архангельск, Новосибирск, Калининград, Санкт-Петербург в России; Варшава, Прага, Париж, Ницца — в Европе.
Достопримечательности
Монастыри и храмы
- Церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. В основной части этого здания расположился историко-краеведческий музей. Здесь представлены экспонаты, освещающие историю города с древнейших времён до середины XX века. Экспозиция рассказывает об археологических находках, Отечественной войне 1812 года, вяземских храмах, дворянском, купеческом и крестьянском быте, богатой театральной истории города, а также о событиях Великой Отечественной войны и послевоенном быте вязьмичей. В музее представлены личные вещи композитора А. С. Даргомыжского, актёров Николая Плотникова, Людмилы Касаткиной и Анатолия Папанова, командарма генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова.
- Иоанно-Предтеченский монастырь, в том числе Церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери Одигитрии (XVII в.)
- Троицкий собор (XVII век) с Аркадиевской часовней (2009 г.)
- Церковь Петра и Павла.
- Аркадьевский монастырь (храм Спаса Всемилостивого, святые врата, богадельня, просфорня, башня ограды).
- Спасская башня (единственное уцелевшее строение Вяземской крепости XVII века, принадлежавшее позже Аркадьевскому монастырю).
- Церковь Рождества Христова (Ямская)
- Екатерининская церковь (XVIII век).
- Спасо-Преображенская церковь (XVIII век).
- церковь Спаса Преображения
- Введенская церковь (XVIII век).
- Церковь Рождества Христова (Ямская) (XVIII век).
       Памятники 
- Памятник защитникам Отечества 1941—1945; 1914—1918 (скульптор А. Ромашевский), установлен в 2020 году.
- Памятник-самолёт МиГ-17, на котором С. Савицкая проходила переподготовку, установлен в 1984 году.
- Самолет-памятник МиГ-17, дважды Героя СССР Савицкой С. Е.
- Памятник-бюст адмиралу Нахимову
- Памятник Папанову А. Д. Скульптор Чумаков И.
- Памятный знак М. И. Горецкому и жертвам политических репрессий, установлен в 1993 году
- Памятник Александру Сергеевичу Даргомыжскому
- Памятники в честь Отечественной войны 1812 года: памятник «Доблестным предкам» героям 1812 года и памятник Перновскому полку (деньги на его сооружение были собраны военнослужащими полка в 1912 году. Установлен в 1912 году, разрушен в 1920-х годах, восстановлен заново в 1962 г.).
- Памятник Карлу Марксу, установлен в 1959 году.
- Памятник командующему 33-й армией генерал-лейтенанту М. Г. Ефремову (скульптор Е. В. Вучетич).
- Памятник В. И. Ленину.
- Памятник-бюст адмиралу Павлу Степановичу Нахимову.
- Памятник Св. Герасиму Болдинскому в Иоанно-Предтеченском монастыре (скульптор И. Чумаков).
- Стела «Город воинской славы» (открыта 12 июня 2011 г.)
- Памятник Анатолию Дмитриевичу Папанову, актёру театра и кино, народному артисту СССР (открыт 31 октября 2012 г., в день 90-летия со дня рождения артиста. (Скульптор И. Н. Чумаков).
- Памятник Михаилу Афанасьевичу Булгакову (открыт 14 октября 2012 г.)
- Памятник Максиму Ивановичу Горецкому белорусскому писателю, расстрелянному в Вязьме 10 февраля 1938 году.
- Памятник Александру Сергеевичу Даргомыжскому (открыт 26 мая 2013 г., в рамках празднования 200-летнего юбилея композитора. Скульптор И. Н. Чумаков)
- Мемориал советским военнопленным, погибшим в немецком пересыльном лагере «Дулаг-184».
Другие достопримечательности
- Город имеет свою гастрономическую достопримечательность — вяземские пряники.

Оказалось, что Вязьма большой и интересный город, но мы его фактически не увидели. Это был последний день нашего путешествия, и надо было торопиться.

Иоанно-Предтеченский монастырь.
Из видеосъемки:
Еще один незапланированный монастырь. Здесь тоже цветоводство бурно развивается. Весьма симпатичный женский монастырь. Стал женским недавно, в 90-м году. А до закрытия в 30 году он был мужским. Был сильно разорен и сожжен. Подсобное хозяйство. На колокольне идет ремонт. Сестринский корпус. Храм смоленской иконы Божьей матери. Внутри идет восстановление. Иконостас. Ремонт. Закрыт он.

Сначала мы поехали в музей-усадьбу Грибоедова, Хмелиту, а потом уже пошли в музей Нахимова, который находится напротив. Но я здесь расскажу о Нахимове и его музее.

Павел Степанович Нахимов родился 5 июля 1802 года в сельце Городке Спас-Волжинской волости Вяземского уезда Смоленской губернии. Был седьмым из 11 детей небогатого помещика, секунд-майора — Степана Михайловича Нахимова и Феодосии Ивановны Нахимовой (в девичестве Козловская). Кроме Павла, его родители имели ещё четырёх сыновей — Николая, Платона, Ивана и Сергея. Все братья Нахимовы были профессиональными моряками.
Принят в Морской кадетский корпус гардемарином 3 мая 1815 года. Ходил в плавания на бригах «Симеон и Анна» и «Феникс». С мая по сентябрь 1817 года в числе немногих лучших учеников, назначенных на бриг «Феникс» по воле Государя, вместе с другими кадетами, в числе которых были В. И. Даль, П. М. Новосильский и А. П. Рыкачёв, заходил в Стокгольм, Копенгаген, Карлскруну. Окончил курс корпуса в 1818 году, шестым в своём выпуске.
9 февраля 1818 года, был произведён в мичманы и зачислен на службу во 2-й флотский экипаж, служил в Петербурге. В 1820 году ходил по Балтике на тендере «Янус». В 1821 году был отправлен в Архангельск, в команду строившегося там корабля. Из Архангельска он вскоре был вызван обратно в Петербург и назначен на фрегат «Крейсер», предназначавшийся вместе с 20-ти пушечным шлюпом «Ладогой» в кругосветное плавание. Начальником экспедиции и командиром «Крейсера» был капитан 2 ранга Михаил Петрович Лазарев, знаменитый впоследствии адмирал, под руководством которого произошло становление многих славных русских моряков. «Крейсер» предназначался для охранения российско-американских колоний, а «Ладога» — для доставления грузов в Камчатку и колонии. Современники единогласно утверждают, что подобное назначение человеку без протекций в то время, когда кругосветные плавания были чрезвычайно редки, служит неопровержимым доказательством того, что молодой мичман обратил на себя особое внимание. Нахимов с первых дней плавания служил "24 часа в сутки", не вызывая при этом упреков за желание выслужиться со стороны товарищей, быстро уверовавших в его призвание и преданность самому делу.
17 августа 1822 года «Крейсер» вышел из Кронштадта и, посетив порты Копенгагена и Портсмута, бросил 10 декабря якорь на рейде Санта-Круца. Перегрузившись в Рио-де-Жанейро и не надеясь, по позднему времени года, обогнуть мыс Горн, Лазарев счел за лучшее идти в Великий океан вокруг мыса Доброй Надежды и Австралии. 18 апреля 1823 года вошли на Гобарт-Таунский рейд, где экипажам дан был отдых на берегу и где изготовились к дальнейшему плаванию к острову Отаити и далее к Ново-Архангельску. В последнем пункте «Крейсер» сменил наш станционер, шлюп «Аполлон», и поступил в распоряжение главного правителя колоний. Совершив зимою 1823 года плавание в Сан-Франциско для возобновления припасов и оставаясь затем у колоний до половины октября 1824 года, «Крейсер» был сменен прибывшим из России шлюпом «Предприятие», обогнул мыс Горн, несколько задержался в Бразилии и прибыл в Кронштадт 5 августа 1825 года.
Трёхлетнее кругосветное плавание под начальством Лазарева принесло в 1823 году Нахимову чин лейтенанта, а по окончании экспедиции — орден Святого Владимира 4 степени, воспитало в нём качества прекрасного моряка, сблизило его с Лазаревым, оценившим дарования подчиненного и наставлявшим его для дальнейшей службы во флоте. Всю последующую свою службу Нахимов находился под начальством Лазарева до самой кончины адмирала, то есть до 1851 года.
По окончании кругосветной экспедиции Нахимов в том же 1825 году получил назначение в Архангельск, откуда в следующем году пошел в Кронштадт на 74-пушечном корабле «Азов» под командой Лазарева. Нахимов по-прежнему служил на «Азове» под командой Михаила Лазарева, когда флагман принял активное участие в знаменитом Наваринском сражении. Флагманский корабль русской эскадры уничтожил 5 турецких кораблей, в том числе фрегат командующего турецким флотом, получив при этом 153 попадания, из них 7 ниже ватерлинии.
Во время Наваринской битвы на «Азове» проявили себя будущие российские флотоводцы, герои Синопа и Севастопольской обороны лейтенант Павел Степанович Нахимов, мичман Владимир Алексеевич Корнилов, гардемарин Владимир Иванович Истомин. За боевые подвиги в сражении линейному кораблю «Азов» впервые в русском флоте был присвоен кормовой Георгиевский флаг. Щедрые награды Царя были розданы и храбрым морякам. Нахимов, особо отличившийся в бою, был произведен в капитан-лейтенанты и награжден орденом Святого Георгия 4 степени и греческим орденом Спасителя.
Весь 1828 год Нахимов провел в дальних походах, а в следующем году был назначен командиром 16-пушечного корвета «Наварин», трофейным турецким кораблём, носившем ранее имя «Нассабих Сабах». В мая 1830 года на этом корвете Нахимов возвратился в составе эскадры Лазарева в Кронштадт и на нем же крейсировал по Балтийскому морю в кампанию 1831 года.
В 1832 года Нахимов состоял членом комитета, учрежденного с целью предохранения Кронштадта от появившейся тогда холерной эпидемии, и вскоре получил в командование фрегат «Палладу», заложенный на охтинской верфи. Нахимов лично следил за постройкой этого корабля и ввел на нем некоторые, впервые примененные усовершенствования. На новом фрегате Нахимов крейсировал по Балтике в 1833 году в эскадре адмирала Беллинсгаузена. Во время плавания он лично проверял правильность хода корабля, шедшего в строе эскадры, первый обнаружил в одну из ночей неправильность курса и поднял сигнал: «Эскадра идет в опасности!». Суда быстро изменили курс, но передовой корабль «Арсис», не рассмотревший сигнала Нахимова, наскочил на камни и едва не затонул. Наградой Нахимову были милостивые слова Государя: «Я тебе обязан сохранением эскадры. Благодарю тебя. Я никогда этого не забуду».
В январе 1834 года Нахимов был переведен на Черноморский флот, перешедший тогда под командование вице-адмирала Лазарева, и назначен командиром 41-го флотского экипажа. 30 августа того же года он был произведен в капитаны 2-го ранга, а в 1836 году получил под команду строившийся линейный корабль «Силистрия». На «Силистрии» же, совершая обычные практические плавания, получил 6-го декабря 1837 года чин капитана 1 ранга.
Непрерывное многолетнее плавание, различные лишения, связанные с крейсерством в далеких морях и при переходах через океаны, участие в боевых действиях и неусыпные труды подорвали здоровье Нахимова. Презирая всякие удобства жизни, мало обращая внимания на советы докторов, он пренебрегал зачатками болезней, вскоре принявших угрожающий характер. Радикальное лечение сделалось для него прямой необходимостью, и он должен был расстаться на время с родной стихией. По ходатайству начальника главного морского штаба, князя Меншикова, Нахимов был уволен в октябре 1838 года с сокращением содержания за границу, где и пробыл 11 месяцев.
Оправившись от недугов, Нахимов вновь вступил в командование «Силистрией», участвовал на ней в 1840 году в перевозке сухопутных войск к черноморским берегам Кавказа и содействовал истреблению контрабандного судна, за что был отмечен Императором. 1841—1845 года он провел в крейсерстве по Черному морю и в Севастополе, оказав 30 августа 1844 года помощь Головинскому укреплению, осажденному горцами, за что вновь удостоился Высочайшего благоволения.
13 сентября 1845 года Нахимов был произведен в контр-адмиралы с назначением командиром 1-й бригады 4-й флотской дивизии. До 1852 года включительно он плавал по Черному морю. 30 марта 1852 года, назначенный командующим 5-й флотской дивизией, он поднял свой флаг на корабле «Двенадцать Апостолов», а 2 октября того же года был произведен в вице-адмиралы с утверждением в должности.
Личные качества Нахимова.
К этому времени Нахимов имел прекрасную репутацию на флоте. Убежденный холостяк, человек спартанских привычек, ненавидевший роскошь, он не имел никаких личных интересов, был чужд всякого эгоизма и честолюбия и был беззаветно предан морскому делу. Простодушный и всегда скромный, Нахимов избегал показной стороны и на службе, и в общественной жизни. Но все, знавшие адмирала, не могли не понимать, какое величие души, какой сильный характер таил он в себе под своим скромным и простодушным видом.
На берегу Нахимов был старшим товарищем своих подчиненных, был покровителем матросов и их семей. Помогал словом и делом, а нередко и своими средствами офицерам; вникал во всякие нужды морской братии. В Севастополе на Графской пристани почти ежедневно можно было видеть адмирала, являвшегося в сопровождении адъютанта своего к ожидавшей его толпе просителей — отставных матросов, убогих стариков, женщин, детей. Не за одной помощью материальной обращались эти люди к "матросскому батьку", просили подчас и только одних советов по всяким делам своим, просили третейского суда по ссорам и семейным неурядицам.
На море, на корабле, Нахимов был, однако, требовательным начальником. Строгость его и взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе не знала пределов. Самые близкие его береговые приятели и собеседники не имели ни минуты нравственного и физического покоя на море: требования Нахимов возрастали в степени его привязанности. Его постоянство и настойчивость в этом отношении были истинно поразительны. Но в минуты отдыха от служебных занятий, за обеденным столом в адмиральской каюте Нахимов снова делался добродушным собеседником. Требовательный к подчиненным, Нахимов еще более был требователен к себе, был первым работником на эскадре, служил примером неутомимости и преданности долгу службы. Плавая на «Силистрии» в составе эскадры, Нахимов потерпел однажды аварию. Во время эволюции флота шедший контргалсом и очень близко к «Силистрии» корабль «Адрианополь» произвел столь неудачный маневр, что столкновение оказалось неизбежным. Быстро оценивший обстановку, Нахимов спокойно отдал команду к удалению людей от наиболее опасного места, а сам остался именно на этом месте, на юте, в который ударил вскоре «Адрианополь», сорвавший с «Силистрии» значительную часть рангоута и огромный катер. Осыпанный обломками, но не изменивший позы, Нахимов только по счастливой случайности остался невредимым, а на упреки офицеров в неосторожности наставительно ответил, что подобные случаи представляются редко и что командиры должны ими пользоваться, дабы судовая команда видела присутствие духа в своем начальнике и проникалась к нему уважением, столь необходимым на случай боевых действий.
Близко изучивший технику кораблестроения, вложивший в нее много личного творчества, Нахимов и как кораблевожатый не имел соперников. Его детища: корвет «Наварин», фрегат «Паллада» и корабль «Силистрия» — были постоянно теми образцами, на которые все указывали и которым все стремились подражать. Всякий моряк, встречаясь в море с «Силистрией» или входя на рейд, где она красовалась, принимал все меры, чтобы показаться в возможно лучшем, безукоризненном виде зоркому командиру «Силистрии», от которого не мог скрыться ни один шаг, ни один малейший недостаток, так же как и лихое управление судном. Его одобрение почиталось за награду, которую каждый черноморский моряк старался заслужить. Все это привело к тому, что Нахимов приобрел репутацию моряка, все мысли и действия которого были направлены постоянно и исключительно на общую пользу, на неутомимое служение Родине.
13 сентября 1853 года с началом Крымской войны в Севастополе было получено приказание из Петербурга немедленно перевезти в Анаклию 13-ю пехотную дивизию с двумя легкими батареями, всего 16393 человека и 824 лошади, при соответственном количестве войсковых грузов, — тяжелое поручение это было возложено на вице-адмирала Нахимова и выполнено им блестяще. Флот под его командой в составе 12 кораблей, 2 фрегатов, 7 пароходов и 11 транспортов[1] изготовился к плаванию и принял десант в четыре дня, а еще через семь дней, то есть 24 сентября, войска были высажены на кавказский берег. Дебаркация началась в 7 часов утра и окончилась через 10 часов. Распорядитель операций Нахимов «за отлично усердную службу, познания, опытность и неутомимую деятельность», был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени.
С кавказского берега флот немедленно вернулся в Севастополь, а 11 октября, еще не зная об объявлении войны, Нахимов вышел в море с эскадрой, в состав которой входили: корабли «Императрица Мария», «Чесма», «Ростислав», «Святослав» и «Храбрый», фрегат «Коварна» и пароход «Бессарабия». Эскадра предназначалась для крейсирования в виду анатолийского берега, на путях сообщения Константинополя с восточным берегом Черного моря, и для обеспечения тем наших владений на этом берегу от внезапного нападения. Нахимову была дана инструкция — «отражать, но не атаковать».
1 ноября к Нахимову на пароходе «Владимир» прибыл начальник штаба Черноморского флота Корнилов и привез манифест о войне. Тотчас же по эскадре был отдан приказ: «Война объявлена; отслужить молебствие и поздравить команду!». Составлен незамедлительно и другой приказ, обширный и ясно выражавший требования адмирала, из которого выделяют следующую фразу: Уведомляю гг. командиров, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело. Нахимов П.С.
Прошло еще несколько дней. Погода ухудшалась, и 8-го ноября разразилась буря. Линейные корабли «Святослав» и «Храбрый», фрегат «Коварна» и пароход «Бессарабия» потерпели столь сильные аварии, что их пришлось отправить для починки в Севастополь. Нахимов остался с тремя кораблями, но крейсерства не прекратил.
В это же время турецкий адмирал Осман-паша также появился в Чёрном море с эскадрой, состоявшей из 7 фрегатов, 3 корветов, двух пароходов и двух транспортов, всего из четырнадцати военных судов. Буря заставила турецкого адмирала искать убежища. Он укрылся на рейде Синопа. У входа на рейд не замедлил появиться и Нахимов с тремя кораблями, составлявшими всю силу, какая была в то время в его распоряжении. Думая, что русский адмирал заманивает турецкий флот в открытое море, Осман-паша не решался выйти из гавани. 16-го ноября к отряду Нахимова присоединилась эскадра контр-адмирала Новосильского, состоявшая из линейных кораблей «Париж», «Великий Князь Константин» и «Три Святителя» и из фрегатов «Кагул» и «Кулевчи». Русский флот располагал артиллерией в 712 орудий, вражеский — в 476, но турки находились под защитой шести береговых батарей, на которых стояло 44 орудия крупных калибров, значительно более сильных, нежели тогдашние образцы судовой артиллерии. 17-го ноября Нахимов собрал к себе всех командиров, и тогда же была составлена подробная диспозиция для боя и отдан приказ по эскадре. План был продуман до мелочей и на деле начал исполняться как на маневрах, однако содержал приказ и такие слова: В заключение я выскажу свою мысль, что все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг. Нахимов П.С.
Синопское сражение. Утром 18 ноября шел дождь и дул шквалистый ветер, самый неблагоприятный для завладения неприятельскими судами, ибо, разбитые, они могли легко выброситься на берег. В 9 часов утра русская эскадра спустила гребные суда, как обыкновенно поступал деревянный флот перед боем, а в 9:30 был поднят сигнал приготовиться к атаке. В полдень корабли направились на Синопский рейд. Несмотря на дождь и туман, неприятель скоро заметил атаку, и все турецкие корабли и береговые батареи открыли огонь.
В 12:30 «Императрица Мария» под флагом Нахимова была засыпана ядрами и книппелями, большая часть ее рангоута перебита, у грот-мачты осталась только одна нетронутая ванта. Но корабль, имея ветер с кормы, бесстрашно шел вперед, действуя батальным огнем по неприятельским судам, мимо которых проходил, и отдал якорь против турецкого адмиральского фрегата «Ауни-Аллах». Не выдержав получасового огня, турецкое флагманское судно снялось с якоря и выбросилось на берег. «Императрица Мария» обратила тогда свой огонь исключительно на 44-х пушечный фрегат «Фазли-Аллах» — русский «Рафаил», захваченный турками в 1828 году — и заставила его последовать примеру первого судна.
Не отставали от адмирала и другие командиры русских судов, проявляя одновременно и отвагу, и умение. В особенности блестящи были действия линейного корабля «Париж» под флагом контр-адмирала Новосильского. Любуясь его прекрасными и хладнокровными маневрами, Нахимов в самую жаркую минуту боя приказал было изъявить «Парижу» свою благодарность, но поднять сигнал было не на чем; все фалы «Императрицы Марии» были перебиты. Полная победа русского флота обозначилась скоро — почти все суда турок выбросились на берег и там горели; прорвался лишь один 20-ти пушечный пароход «Таиф», принесший впоследствии печальную весть в Константинополь.
В 13:30 у Синопского рейда показался фрегат «Одесса» под флагом генерал-адъютанта Корнилова, а с ним пароходы «Крым» и «Херсонес». Бой продолжался, но главным образом с береговыми батареями. Турецкие военные суда, выбросившиеся на берег, были в самом бедственном положении; транспортные и купеческие суда затонули от ядер. Вскоре вражеские фрегаты начали взрываться, огонь передался на городские постройки, возник сильный пожар. В пятом часу вечера все было кончено: весь турецкий флот, кроме парохода «Таифа», уничтожен; разрушенные батареи безмолвствовали. До трех тысяч турок было убито; оставшиеся в живых сдались в плен вместе со своим адмиралом, раненым в ногу. Наши потери ограничились 1 офицером и 33 нижними чинами убитыми и 230-ю ранеными.
Ночью пароходы отвели наши корабли от берега во избежание возможности наноса на них горевших остатков судов вражеского флота. Тогда же команды приступили к починке основных повреждений, оказавшихся весьма значительными. На одном только корабле «Императрица Мария» было 60 пробоин. Все повреждения под непосредственным руководством самого Нахимова были исправлены в 36 часов настолько, что эскадра смогла предпринять обратное плавание через все неспокойное Черное море. Уже к ночи 22 ноября победители входили на рейд Севастополя. Грамотой 28 ноября Государь Император, «исполняя с истинной радостью постановление статута», пожаловал Нахимову орден Святого Георгия 2-й степени. Весьма характерным является то обстоятельство, что в подробной своей реляции о Синопском бое Нахимов совершенно забыл о себе.
Оборона Севастополя. 23 декабря англо-французский флот общей силой в 89 боевых кораблей, в их числе 54 парохода, вошел в Чёрное море, обратил Варну в свою морскую базу и стал снаряжать там огромный десант с явной угрозой Крыму. Союзники выслали в открытое море сильные отряды, которые не замедлили прекратить движение торговых судов вдоль русских берегов. Русский парусный черноморский флот, значительно уступавший вражескому и по численности, и, в особенности, по качеству, был обречен на пассивную деятельность.
9 февраля 1854 года вышел манифест о разрыве с Англией и Францией, 9 апреля союзники бомбардировали Одессу, а 2 сентября в Евпатории высадилась союзная армия: 28000 французов, 27000 англичан и 7000 турок с соответственным количеством полевой артиллерии и с 114 осадными орудиями. Тотчас по высадке англичане и французы двинулись к Севастополю.
Севастополь к началу Восточной войны был укреплен довольно сильно с морской стороны. Вход на рейд обстреливался 8-ю батареями. По флоту, подходящему к Севастополю, могли действовать только крайние батареи — Константиновская и № 10, им могла помогать в этом деле только часть орудий прочих батарей.
Весной 1854 года были построены еще три внутренние батареи — Двенадцать Апостолов, Парижская и Святославская — и две внешние, на морском побережье к северу от Константиновской. Все эти батареи были вооружены 610 орудиями. Кроме того, для обороны Севастополя на воде, — на рейде, в полной готовности к выходу в море, стояла эскадра Нахимова из 8 кораблей и 6 фрегатов; далее, при входе в южную бухту, эскадра Корнилова из 4 кораблей, 1 фрегата и 4 пароходов, наконец, в глубине рейда — флотилия мелких судов.
С сухопутной стороны Севастополь был почти не обороненным. На северной стороне находилось большое, но старое укрепление, возведенное еще в 1818 году, а на южной только предполагалось построить ряд бастионов и соединительных между ними оборонительных линий. Укрепления сухопутной обороны начинались у Килен-бухты бастионом № 1, им, а затем бастионом № 2, Малаховым курганом (Корниловский бастион) и бастионом № 3 защищалась Корабельная сторона Севастополя, далее бастионами № 4—7 оберегалась Городская сторона.
После неудачного для нас сражения 8-го сентября на реке Альме, где союзная 62-тысячная армия была встречена 34 тысячами наших войск, Князь Александр Сергеевич Меншиков отступил к Бахчисараю, поручив временное заведование обороной южной стороны Севастополя Нахимову, а северной — Корнилову. Союзники, подступавшие к Севастополю с севера и осведомившиеся у татар о полной необороненности южной стороны, переменили первоначальный план, обосновались в Камышевой и Балаклавской бухтах и намеревались штурмовать город с юга. Но к этому времени на южной стороне деятельными усилиями Нахимова, Корнилова и Тотлебена, уже была возведена линия укреплений. Неприятель не отважился на атаку открытой силой и приступил к правильной осаде крепости.
Гарнизон южной стороны состоял из 6 резервных батальонов и флотских команд, всего до 5000 человек. Считая невозможным с такими силами отстоять Севастополь, Нахимов после решения Меншикова отвергнуть Корниловский план вступления с неприятелем в морской бой принял меры к затоплению судов своей эскадры, дабы не отдать их врагу и пресечь доступ вражескому флоту на рейд, а 14 сентября отдал следующий приказ: Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона. Я по необходимости нахожусь вынужденным затопить суда вверенной мне эскадры, а оставшиеся на них команды с абордажным оружием присоединить к гарнизону. Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться как герой. Нас соберется до трех тысяч. Сборный пункт на Театральной площади. О чем по эскадре объявляю.
Работы на южной стороне закипели. Нахимов вместе с Корниловым неусыпно заботился о доставлении всех средств флота, порта и других частей морского ведомства Тотлебену, который энергично приступил к усилению оборонительной линии. Привлеченные к работам матросы, одушевленные личным примером своего достойного начальника, отличались, по свидетельству Тотлебена, особой неутомимостью, ловкостью и расторопностью. Для обеспечения сообщения Корабельной стороны с Городской, Нахимов устроил по своей личной инициативе мост через южную бухту, воспользовавшись для того бригадами, шхунами и плотами.
Наступил памятный день 5 октября — день первого бомбардирования Севастополя. Тучи ядер и бомб посыпались на бастионы, которые, спешно насыпанные, плохо сопротивлялись неприятельским снарядам. Самый сильный бой разыгрался на Малаховом кургане и на 5 бастионе. На первый направился Корнилов, на второй Нахимов. Переходя от орудия к орудию, Нахимов сам наводил пушки, давал советы, следил за полетом снарядов, ободрял сердца защитников крепости. Презирая всякую опасность, он чуть было не погиб в самом начале боя: раненый в голову, раненый на счастье легко, Hахимов старался скрыть это, не желая волновать обожавших его матросов. «Не правда-с!» резко и с неудовольствием ответил он одному из офицеров, громко воскликнувшему: «Вы ранены, Павел Степанович!». Не так снисходительна была судьба к Корнилову, погибшему в тот день на Малаховом кургане.
Бой 5 октября, веденный союзниками одновременно и с суши, и с моря, закончился весьма незначительными повреждениями береговых батарей, но печальными результатами на стороне сухопутной. Оборонительная линия пострадала в такой мере, что почти не представляла препятствий для штурма. К счастью, неприятель не воспользовался этим, на штурм не отважился. К Севастополю стали подходить подкрепления и оборона получила возможность сделаться длительной и упорной.
Для характеристики личности Павла Степановича, как защитника Севастополя, достаточно привести следующие строки его боевого товарища Эдуарда Ивановича Тотлебена, признаваемые автором лишь «слабым очерком того, что был Нахимов для Севастополя»: Нахимов ежедневно обходил оборонительную линию, презирая все опасности. Своим присутствием и примером он возвышал дух не только в моряках, благоговевших перед ним, но и в сухопутных войсках, также скоро понявших, что такое Нахимов. Всегда заботливый к сохранению жизни людей, адмирал не щадил только себя. Так, например, во время всей осады он один только всегда носил эполеты, делая это для того, чтобы передать презрение к опасности всем своим подчиненным. Никто лучше его не знал духа русского простолюдина-матроса и солдата, не любящих громких слов; потому он никогда не прибегал к красноречию, но действовал на войска примером и строгим требованием от них исполнения служебных обязанностей. Он всегда первым являлся на самые опасные места, где наиболее нужны были присутствие и распорядительность начальника. Боясь опоздать, он даже ложился спать ночью, не раздеваясь, чтобы не терять ни одной минуты на одевание. Что касается административной деятельности адмирала во время обороны, то не было ни одной части, о которой не заботился бы он более всех. Он сам всегда приходил к другим начальникам, хотя бы и к младшим в чине, для того, чтобы узнать, нет ли каких-либо затруднений, и предложить им свое содействие. В случае несогласия между ними он всегда являлся примирителем, стараясь направить всех и каждого единственно на служение общему делу. Раненые офицеры и нижние чины не только находили в нем опору и покровительство, но всегда могли рассчитывать на помощь из его собственного небогатого кармана.
По словам современников Нахимов был душой обороны Севастополя. Но помимо нравственного воздействия на гарнизон, Павел Степанович сыграл известную роль также и в организации обороны. В декабре 1854 года по его настоянию были построены три батареи для обстреливания Артиллерийской бухты, в которую могли прорваться неприятельские суда вследствие повреждения бурями заграждения рейда. В половине февраля следующего года он устроил вторую линию заграждения у входа в Севастополь. В конце июня, допуская по тогдашним обстоятельствам возможность прорыва на рейд неприятельского флота, он усилил оборону входа еще тремя батареями, из коих одна, двухъярусная на 30 орудий, помещенная на мысе между Константиновской и Михайловской батареями и действовавшая как по рейду, так и по французским осадным работам у Херсонеса, была впоследствии названа Нахимовской.
Его февральский приказ, устанавливавший общий порядок службы и деятельности на бастионах, относится к разряду тех исторических документов, которые стоит прочесть полностью: "Усилия, употребленные неприятелем против Севастополя 5-го октября и в последующие затем дни, дают основательный повод думать, что, решившись продолжать осаду, враги наши рассчитывают на средства еще более громадные; но теперь шестимесячные труды по укреплению Севастополя приходят к концу, средства обороны нашей почти утроились, и потому — кто из нас, верующих в правосудие Божие, усомнится в торжестве над дерзкими замыслами неприятеля?
Но разрушить их при большой потере с нашей стороны не есть еще полное торжество, а потому-то я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую, именно, предварительно озаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах и без дела, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайней необходимостью. Заботливый офицер, пользуясь обстоятельствами, всегда отыщет средства сделать экономию в людях и тем уменьшить число подвергающихся опасности. Любопытство, свойственное отваге, одушевляющей доблестный гарнизон Севастополя, в особенности не должно быть допускаемо частными начальниками. Пусть каждый будет уверен в результате боя и спокойно останется на указанном ему месте; это в особенности относится к гг. офицерам.
Я надеюсь, что гг. дистанционные и отдельные начальники войск обратят полное внимание на этот предмет и разделят своих офицеров на очереди, приказав свободным находиться под блиндажами и в закрытых местах. При этом прошу внушить им, что жизнь каждого из них принадлежит Отечеству, и что не удальство, а только истинная храбрость приносит пользу ему и честь умеющему отличить ее в своих поступках от первого.
Пользуюсь этим случаем, чтобы еще раз повторить запрещение частой стрельбы. Кроме неверности выстрелов, естественного следствия торопливости, трата пороха и снарядов составляет такой важный предмет, что никакая храбрость, никакая заслуга не должны оправдать офицера, допустившего ее. Заботливость об охранении города, вверенного Государем нашей чести, пусть будет ручательством за меткость и хладнокровие наших молодцов-артиллеристов».
Как известно, в начале обороны Севастополя Павел Степанович занимал скромную должность начальника морских команд на южной стороне. В этой должности 11 января 1855 года он был награжден орденом Белого Орла. 1 февраля Нахимов был назначен помощником начальника севастопольского гарнизона. Назначение это не открыло, однако, новой деятельности адмиралу, который с самого начала осады постоянно принимал самое близкое участие во всем, что касалось обороны.
С 18 февраля Нахимов временно исполнял должность начальника гарнизона, за отъездом князя Меншикова и назначением Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена командующим полевой армией. 27 марта он был произведен в адмиралы. В ночь на 27 мая во время штурмов французов на редуты за Килен-балкой и на Камчатский люнет Павел Степанович подвергся большой опасности: прибывший с вечера на «Камчатку» и лично руководивший отражением штурма адмирал, выделявшийся своими эполетами и мощной фигурой, чуть было не попал в плен. Матросы буквально вырвали его из рук неприятеля.
28 июня Нахимов, объезжая оборонительную линию, направился на 3-й бастион, а оттуда на Малахов курган. Поднявшись на банкет батареи впереди башни, он начал рассматривать в зрительную трубу неприятельские работы. Стоя совершенно открыто и резко выделяясь от свиты черным цветом своего сюртука и золотыми эполетами, Павел Степанович не замедлил обратиться в цель для французских штуцерников. Напрасно сопровождавшие адмирала офицеры умоляли его сойти с банкета: «Не всякая пуля в лоб-с!» отвечал он. Вот пуля ударила в земляной мешок, лежавший перед Павлом Степановичем. Он и тут остался на месте, спокойно промолвив: «Они целят довольно хорошо!». Почти одновременно с этим вторая пуля ударила Павла Степановича именно в лоб, над левым глазом, и наискось пробила череп. Адмирал упал без чувств на руки сопровождавших его и тотчас же был отнесен на перевязочный пункт Малахова Кургана.
Когда ему спрыснули лоб и грудь водой, он очнулся, что-то проговорил, но что именно — разобрать было трудно. После перевязки, его понесли на простых солдатских носилках в Аполлонову балку, а оттуда на шлюпке на Северную сторону. Всю дорогу Нахимов был в сознании и что-то шептал, но в госпитальном бараке вновь лишился чувств. У постели тяжелораненого собрались все врачи гарнизона, и на следующий день адмиралу стало как будто лучше. Павел Степанович шевелился, рукой дотрагивался до повязки на голове, а на попытки ему в этом помешать возражал: «Эх, Боже мой, что за вздор!». Это были единственные слова, разобранные окружающими. 30 июня в 11:07 адмирала Нахимова не стало.
Еще при начале обороны Севастополя Нахимов и Корнилов изъявили желание быть погребенными в склепе, где покоился прах М. П. Лазарева, то есть на Городской стороне, близ библиотеки. Место тогда оставалось в склепе на две могилы. Одну занял Корнилов, другую Нахимов уступил для погребения праха Истомина. Однако друзья-сослуживцы нашли возможность исполнить волю покойного.
Начальник севастопольского гарнизона почтил память Павла Степановича следующим приказом: "Провидению угодно было испытать нас новой тяжкой потерей: адмирал Нахимов, пораженный неприятельской пулей на Корниловском бастионе, сего числа скончался. Не мы одни будем оплакивать потерю доблестного сослуживца, витязя без страха и упрека; вся Россия вместе с нами прольет слезы искреннего сожаления о кончине героя Синопского. Моряки черноморского флота! Он был свидетелем всех ваших доблестей, он умел ценить ваше несравненное самоотвержение, он разделял с вами все опасности, руководил вас на пути славы и победы. Преждевременная смерть доблестного адмирала возлагает на нас обязанность дорогой ценой воздать неприятелю за понесенную нами потерю. Каждый воин, стоящий на оборонительной линии Севастополя, жаждет — я несомненно уверен — исполнить этот священный долг, каждый матрос удесятерит усилие для славы русского оружия!»
Крымский историк В. П. Дюличев такими словами описывает похороны Нахимова:
От дома до самой церкви стояли в два ряда защитники Севастополя, взяв ружья в караул. Огромная толпа сопровождала прах героя. Никто не боялся ни вражеской картечи, ни артиллерийского обстрела. Да и не стреляли ни французы, ни англичане. Лазутчики безусловно доложили им, в чём дело. В те времена умели ценить отвагу и благородное рвение, хотя бы и со стороны противника.
Грянула военная музыка полный поход, грянули прощальные салюты пушек, корабли приспустили флаги до середины мачт.
И вдруг кто-то заметил: флаги ползут и на кораблях противников! А другой, выхватив подзорную трубу из рук замешкавшегося матроса, увидел: офицеры-англичане, сбившись в кучу на палубе, сняли фуражки, склонили головы…
В то же время в период, когда Севастополь был захвачен союзниками, крышки гробов адмиралов были проломлены мародёрами, которые похитили золотые эполеты с их мундиров, о чём свидетельствует «Акт о глумлении англо-французских захватчиков над могилами русских адмиралов М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова, В. И. Истомина», датированный 23 апреля (11 апреля ст.ст.) 1858 года, составленный по результатам осмотра усыпальницы адмиралов.
В 20 веке усыпальница адмиралов, уже как «споспешников царского режима», вновь оказалась взломана и засыпана мусором, и наконец, в 1992 году состоялось перезахоронение останков:
Останки адмиралов, помещённые в гробы, накрытые Андреевским флагом, из Оборонительной башни Малахова кургана по Аполлоновой балке офицеры доставили на стоящий у пристани тральщик. Корабль с приспущенным флагом проследовал мимо кораблей, которые отдавали русским адмиралам почести и салютовали. Останки адмиралов были доставлены во Владимирский собор, где и были захоронены. Весь Севастополь вышел на улицы, тысячи севастопольцев сопровождали кортеж с останками адмиралов.
В 1946 году режиссёр Всеволод Пудовкин снял историко-биографический художественный фильм «Адмирал Нахимов», сыгравший огромную роль в прославлении среди советского народа П. С. Нахимова как величайшего русского флотоводца, героя Синопа и Севастополя. Роль Нахимова исполнил актёр Алексей Дикий (за эту работу получивший Сталинскую премию I степени и ставший лауреатом Венецианского кинофестиваля в номинации «Лучший актёр»). В 1947 году Дикий ещё раз исполнил роль адмирала в фильме «Пирогов».
В романе-эпопее С. Н. Сергеева-Ценского «Севастопольская страда» (1939) подчёркнут образ адмирала Нахимова как народного героя, талантливого полководца, выделяющегося демократизмом и пользующегося ответной сыновней любовью рядовых матросов. Книга использовалась в методической партийной работе во флоте.
Пьеса И. В. Луковского «Адмирал Нахимов» (1939) неоднократно ставилась в театре, легла в основу одноимённого фильма (режиссёр Пудовкин, 1946) и позже была переработана автором в историческую повесть. В этом сюжете Нахимов вновь отличается как демократичностью, так и политической дальновидностью, предстаёт прогрессивным, требовательным к себе и подчинённым руководителем.
Во время Великой Отечественной войны были созданы военно-морские Нахимовские училища. В 1944 году Президиумом Верховного Совета СССР были учреждены ордена Нахимова 1-й и 2-й степени, а также — медаль Нахимова.
В 1952 году имя П. С. Нахимова присвоено Черноморскому высшему военно-морскому училищу.
В 1959 году в Севастополе воздвигнут памятник адмиралу Нахимову работы скульптора Н. В. Томского (бронза, гранит). Он заменил стоявший у Графской пристани памятник работы Шредера и Бильдерлинга, снесённый в 1928 году в соответствии с декретом Совнаркома «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской Социалистической революции» (имевшее место в советской литературе утверждение, что памятник был разрушен гитлеровцами в период оккупации Севастополя, неверно — на пьедестале памятника Нахимову в начале 1930-х был установлен памятник Ленину, и уже этот памятник был уничтожен в 1942—1943 гг.).
Семья Нахимова после его кончины. Из братьев Павла Степановича Нахимова — Платон Степанович (1790 — 1850) оставил морскую службу в чине капитана 2-го ранга, был инспектором студентов московского университета, а затем главным смотрителем Странноприимного дома графа Шереметева в Москве; Сергей Степанович (1802 — 1875) служил также во флоте до 1855 года, когда, в чине контр-адмирала был назначен помощником директора Морского Корпуса, а затем — директором; в последней должности он находился в течение четырех лет, 1 января 1864 года С.С.Нахимов был произведен в вице-адмиралы.
 
На флоте о нем говорили, что он «служит 24 часа в сутки». От экипажей кораблей Нахимов требовал высокого уровня боевой выучки, сплоченности и дисциплинированности. Однако требовательность Нахимова сочеталась с заботой о подчиненных. Он входил в мельчайшие подробности их жизни, помогал словом и делом. Офицеры и матросы, не стесняясь, приходили к Нахимову за советом. Такое отношение к людям, естественно, привлекало к нему сердца людей.
Система воспитания Нахимова основывалась на глубоком уважении к личности матроса и твердой уверенности в его высоких боевых и моральных качествах. Нахимов требовал от офицеров человеческого отношения к матросам. Он неоднократно повторял, что решающая роль в бою принадлежит матросу. «Пора нам перестать считать себя помещиками, — говорил Нахимов, – а матросов крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля; матрос бросится на абордаж, ежели не будет смотреть на службу, как на средство для удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных, как на ступени для собственного возвышения. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительно слуги Отечества…». Требовательный к подчиненным, Нахимов еще более был требователен к себе, служил примером неутомимой преданности долгу службы. В это время Нахимов уже пользовался заслуженным авторитетом в военно-морском деле. Он принимал участие в составлении проекта Морского устава, свода морских сигналов и других документов. Широкое распространение получили его высказывания о путях дальнейшего развития морской тактики. Придавая большое значение достижению внезапности в бою, он был убежденным сторонником решительных действий.

Видео-съемка в музее Нахимова. Экскурсовод пришел с нами из музея Грибоедова.
Музей организован с 2001 года. До этого здание было одноэтажным. Имение было приобретено на территории Печерского района. Долгое время считалось родиной Нахимова. Но оказалось, Нахимов родился в сельце Городке Спас-Волжинской волости Вяземского уезда Смоленской губернии. Здесь метрическая книга, где видно, что он крещен в церкви в селе Городок. Были обнаружены остатки имения Нахимовых и остатки церкви. Представленные здесь вещи предоставлены потомками Нахимова.
В семье Нахимовых было пятеро сыновей. Все они связали свою жизнь с морским делом. Поднимаемся на второй этаж.
Комната оформлена в виде такого корабля. В 1813 году Нахимов пишет прошение о зачислении в морской кадетский корпус, но за неимением вакансий он проходит службу на судах, и только в 1815 году зачисляется гардемарином. Учился Нахимов блестяще. Его имя было занесено на мраморную доску.
По окончании корпуса он был оставлен на Балтийском флоте. Но необходимого стажа не было, и по ходатайству Лазарева он уходит в кругосветное плавание. В этом плавании закалился его характер, он превратился в настоящего моряка. По возвращению из кругосветки он получает блестящую аттестацию от Лазарева. Нахимов считал Лазарева своим другом и учителем.
В 1827 году Нахимов получает назначение на корабль Азов. На этом корабле он участвует в сражении при Наварине, где получает свое первое боевое крещение. Был награжден орденом Святого Георгия 4 степени. В 1853 году Нахимов на корабле «Святая Мария» принял участие в сражении при Синопе. За участие в этом сражении он получает орден Святого Георгия 2 степени.
Осенью 1854 года Нахимов принимает участие в обороне Севастополя. В этом сражении погибли Корнилов и Истомин и получил ранение писатель Тотлебен. Сам Нахимов на Малаховом кургане был смертельно ранен в висок пулей. Во владимирском соборе он был похоронен.
На этом экскурсия окончена.
Фуражка Нахимова, картины и макеты кораблей. В итоге Севастополь сдали, но экскурсовод считает, что Севастополь не сдали, хотя Крымскую войну мы проиграли.

Вышли на улицу. Здание той мифической гостиницы, в которую обещал директор нас поселить и не поселил. Но это даже и к лучшему – не увидели бы Иоанно-Предтеченский монастырь, военный городок.

Если Вас, неизвестный читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru