Светлый уровень Небытия. Безликий. Часть-9

Занятый размышлениями Всеволод не заметил как оказался на улице. Он не планировал конкретного перемещения, все как-то получилось само собой. Оказавшись возле первого попавшего на глаза здания, он поднялся на крышу. Это сказалась ещё жившая в нём черта человеческой привычки: ведь с таким же успехом он мог бы оказаться на облаке.
Перед ним раскинулся портовый город, с современными высотными зданиями самой разнообразной конфигурации, среди которых встречались и старинные постройки. Вдоль улиц и во дворах росли деревья, зелеными островками выделялись парки и скверы.
Всё это Чудокеев рассматривал стоя на краю вентиляционной шахты, возвышающейся над плоской крышей крытой рубероидам. И вдруг, он заметил, как рядом с ним медленно проплыло небольшое розовое облачко, чем-то похожее на полупрозрачную медузу.
Все встречающие, и он в том числе, когда оказывались на границе реальности и потустороннего мира,  наблюдали какое-то непонятное явление - снизу медленно поднималось и уплывало куда-то ввысь, что-то похожее на лёгкое, еле заметное глазу, испарение. Среди этой пелены довольно часто попадались и такие вот непонятные медузы. Что это такое, никто не знал. Но поскольку оно никак не влияло на самих встречающих и их обязанности, то со временем их просто не замечали. Теперь же, когда у Чудокеева появились определённые возможности, он не раздумывая ими воспользовался: пройдя сквозь крышу, оказался в странной комнате.
В общем-то, странность этой комнаты заключалась лишь в том, что он, при жизни, никогда в ней не бывал, по той простой причине, что она являлась гинекологическим кабинетом.
Здесь было всё белым - стены, потолок, пол. Ближе к окну находилось специальное кресло, на котором в определённой позе сидела молодая женщина.
"Аборт" - мелькнуло у Всеволода в сознании и от этой мысли снова сработал человеческий инстинкт внезапного смущения: Чудокеев сразу же выскочил из комнаты.
 В памяти ещё отпечатался эпизод, увиденный за короткое мгновение: врач, в белом халате и белом колпаке,  сидя на табуретке, склонился к промежности той женщины.
"Всё верно - рассуждал Чудокеев, справившись наконец с чувством неловкости - Ведь в сущности, сразу после зачатия, когда уже пошёл процесс развития, это уже и есть жизнь. И что-то её определяет, организовывает, направляет. А когда она так вот неожиданно прекращается, то это невидимое что-то возвращается к какому-то изначальному состоянию. На Земле каждое мгновение кто-то рождается и кто-то умирает, начиная от простейшего одноклеточного организма, заканчивая сложной многоклеточной структурой. Сама жизнь, как явление, это какой-то промежуточный момент, зависимый от этих двух крайностей - не было бы смерти, не было  бы жизни и наоборот".
Чудокеев стоял посреди улицы, через него проходили люди, а он этого не чувствовал. А те в свою очередь даже не догадывались о его  существовании.
Жизнь вокруг шла своим чередом - самые разнообразные организмы убивали друг друга, поедали друг друга, испражнялись, может быть даже друг на друга, размножались. Человек отличался тем, что всегда хотел испытывать наслаждение, удовольствие от жизни, и в этом стремлении вёл себя несколько неадекватно с точки зрения других организмов, которые в частности, служили ему пищей. К примеру - ни одна свинья не станет употреблять спиртное перед едой, в то время как человек делал это с удовольствием.
Чудокеев сам не заметил как, когда, в какое время остановился возле кафе с интересным названием - "На рогах". Здесь, кроме зала внутри здания, имелись ещё столики на открытой веранде. За одним из них, возле которого остановился Всеволод, сидел молодой мужчина. Ему принесли жаренное бедро цыплёнка и литровый бокал пива. При жизни Чудокеев тоже любил перед обедом осушить пинту хорошего пива. К месту вспомнилось, что он теперь обладает способностью вселяться в тела людей.
Мужчина взял в руку бокал и вдруг, словно что-то вспомнил, выпрямил спину и огляделся по сторонам. Затем он почти залпом выпил весь бокал и удовлетворённо выдохнул. Но он, конечно, не мог и предположить, что наслаждение от этого испытывает теперь не он один.
Напиток Чудокееву понравился, а вот соус, в котором подавался цыплёнок, по его мнению был резковат. Однако, поскольку мужчина был голоден, то ел всё это с удовольствием. Такое же удовольствие испытывал и Всеволод. Более того, он так увлёкся едой и нахлынувшими воспоминаниями по этому поводу, что совершенно забыл о своём положении. Ему вдруг захотелось спиртного покрепче, он поднял руку и щёлкнул пальцами.
- Эй, человек!
- Слушаю вас - сказал подошедший официант.
- А принеси-ка мне, любезнейший, водочки...
Удар был резкий и очень сильный. Создавалось впечатление, что по Чудокееву стукнули огромной мухобойкой и он, оставив тело, отскочил на три метра в сторону. Всеволод считал, что он уже не может испытывать чувство боли, но теперь понял, что ошибался и очень сильно. Казалось, его тело, которого по идее не существовало, со всех сторон жгли паяльной лампой. Боль была нестерпимой и радовало лишь то, что она продолжалось недолго.
- Изменение реальности, изменение реальности, изменение реальности... - даже сам того не сознавая, повторял он как заведённый.
А мужчина тем временем недоумённо вращал головой пока не наткнулся взглядом на официанта.
- Какой водки вы хотите? - спрашивал тот.
- Что? Я? Водки? Я водки не хочу...
- Но ведь вы только что просили...
- Когда?
"Что такое изменение реальности? - лихорадочно думал Всеволод - Это значит, что другая, или изменённая реальность не совпадает с запланированной, или той которая уже была, или с какими-то другим шаблоном. Включается механизм защиты. Да, с реальностью лучше не связываться".
Однако, придя к такому заключению, Всеволода тут же стали одолевать сомнения.
"Но если я наделен такой способностью, значит, кем-то планировалось и её применения. А если вдруг возникнет необходимость, а я не буду знать всех тонкостей процесса?"
Чудокеев, всё-таки, решил попробовать ещё раз вселиться в тело, но уже не повторять ошибок. Он перенёсся во времени, но... Теперь у него не получилось вселиться в этого человека. Все попытки напоминали неумелое вдевание нитки в игольное ушко дрожащими руками - постоянно мимо.
"Ошибки здесь не исправляются... - заключил он - Значит их нельзя допускать".
Его интересовало:  теперь он не может вселиться только в использованное тело или в тело вообще? Чтобы это проверить, пришлось выбрать другого человека.
Не то чтобы Чудокеев сильно хотел водки, просто он подобрал ситуацию которая не слишком отличалось от предыдущей. В помещении кафе, расположенного внутри здания, нашлась подходящая кандидатура.
За сдвинутым столами сидела разношёрстная компания из десяти человек. Видно отмечалось какое-то событие. По их внешнему виду Чудокеев решил, что они, в какой-то степени, принадлежат к некой прослойке интеллигенции. А судя по сервировке стола и напиткам, это были люди не бедные.
С краю расположился уже не молодой мужчина с длинными, до плеч, волосами. Скорее всего по причине седины они были окрашены в чёрный цвет, что сильно бросалось в глаза.
Может от того, что он уже пропустил пару рюмок спиртного, вселение в его тело произошло легко и свободно. Правда  Чудокеев делал это осторожно и медленно, словно погружался в холодную воду.
- Как вас зовут? - спрашивал мужчина сидящую рядом моложавую и сильно накрашенную женщину.
- Николь - отвечала та.
- Николь Кидман...
- Нет, Гачанова я.
- Ну, это не важно. А я Шейзман-Симовский. Слышали может?
- Вы поэт?
- Нет, милочка, нет... Я пишу презренную прозу.
- Почему же презренную?
- Потому что связать пару слов легче чем их срифмовать. Для поэзии нужен талант. Даже для хреновой поэзии нужен талант.
- А для прозы?
- Ну, если он есть, то проза только выиграет. А если его нет, то нужен фарт, связи, деньги.
Мужчина налил себе рюмку водки поднял её в сторону женщины, тем самым предлагая составить компанию. Та в свою очередь взяла высокий бокал, наполовину наполненный вином цвета рубин и они слегка чокнулись. Мужчина резким движением опрокинул содержимое рюмки в рот, а женщина лишь пригубила. Затем мужчина положил себе в тарелку маринованные грибы и с аппетитом стал закусывать.
- Вы  недавно говорили, что не любите грибы - произнесла собеседница.
Шейзман-Симовский весь замер, остановил осоловелый взгляд на блюде перед собой, потом медленно пошевелил челюстям.
- А ведь действительно...  С какой стати? Не знаю... - сказал он и, немного подумав, приблизился к девушке вплотную - А вы, вообще, здесь какими судьбами?
- Меня пригласила Света Нюховцова.
Женщина глазами указала на даму, которая сидела рядом и увлечённо что-то объясняла мужчине по левую сторону от себя.
Шейзман-Симовский всем корпусом наклонился к столу и, бросив на Нюховцаву короткий взгляд, тут же снова выпрямился.
- Вы корректор? - спросил он нахмурив брови.
- Пока что нет, но Света обещала  познакомить  меня здесь с нужными людьми и тогда...
- Всё ясно... - оборвал её на полуслове Шейзман-Симовский, быстро налил себе ещё рюмку водки и так же быстро выпил.
- Вот что я тебе скажу, девочка моя... - он снова приблизился к ней вплотную и начал говорить вполголоса - Сюда тебя заманят сладкими обещаниями, а потом накинут удавку на шею, затянут и заставят  "по-чёрному" пахать. И ты будешь пахать как вьючная лошадь, потому что будешь зависеть от них, потому что у тебя не будет другого выхода. Здесь такая политика: любыми способами сделать человека зависимым и в дальнейшем использовать его как раба. Видишь, там, в центре сидит мужик с квадратной мордой?
- Я здесь ещё никого не знаю... 
- Ну тот, который плешь прикрывает левой прядью. Видишь? Так вот, это он затянет тебе удавку на шее. Он наш издатель, наш бог. Все наши творения проходят через него. Но чтобы он изволил нас издать, мы должны принести ему жертву в виде определённого количества денежных знаков, сладких речей и шикарно накрытой поляны. И самое главное - мы день и ночь, как негры, должны пахать на его репутацию.
Вдруг он махнул  рукой над столом, едва не опрокинув бутылку с водкой. Потом взял её, налил рюмку и тут же выпил.
- Девочка моя... - прогнусавил Шейзман-Симовский, снова приблизился к женщине и, уперев взгляд внутрь её глубокого декольте, продолжал - Ты знаешь что такое высокое искусство? Это такая тонкая материя требующая настоящего таланта, где всё основано на чувствах... Как у Пушкина - "И чувства добрые я лирой пробуждал". Добрые, понимаешь, добрые... Я создаю высокое искусство но... - он выпятил нижнюю губу и издал фыркающий звук - Но пипл хавает дермейцо... Пипл в большинстве своём не понимает высокого искусства. А большая масса пипл, это большая масса денег... И вот я вынужден создавать это дермейцо, потому люблю вкусно покушать, выпить и повалятся на песчаных пляжах острова Бали. Вы читали мою книгу под названием "Неизбежность страсти"?
- Нет - ответила девушка.
- И не надо. Дермо из дерьма - он снова налил себе и выпил, и снова продолжал  без закуски - А этот, с квадратной мордой, решает, кто будет кормить пипл. И ведь не в порядке справедливой очередности, а по объёму денежной массы - кто даст больше. Он, вообще-то, обнаглел. Раньше издатели назначались на определённый срок: согласовывались с Союзом писателей, исполкомом, идеологическим отделом и так далее. Потом времена поменялись, идеологического отдела не стало, нравственные рамки расширились, можно даже сказать почти исчезли. А всё потому, что вдруг выяснилось - пиплу не надо идеологическое воспитание и высокая мораль. Ему надо обычное дермейцо. И все кинулись его производить. Этому подфартило - он стал руководить издательством, срубил много бабла и приватизировал издательство. Подчёркиваю - не выкупил, а приватизировал за символическую плату. Были связи, знакомства, всё этому сопутствовало. Ну и, конечно, на всё наложил  свою лапу, преемственности не стало. Сначала кое-кто возмущался. Но что значит чей-то голос против кучи бабла?
Ещё не закончив последнюю фразу, Шейзман-Симовский наполнил рюмку и потом тут же выпил. Затем, поставив локоть на стол и подперев голову ладонью, стал медленно произносить слова, при этом сильно гримасничая и кривляясь.
- И кто он такой? Кем он был? Обычный редакторишка зачуханного журнальчика с мизерным тиражом. По сути - он не написал ничего путного: вроде где-то было пару статеек. А теперь он, видите ли, бог. Теперь я, человек который может создавать высокое искусство, вынужден писать всякое дерьмо и поклоняться этому плешивому дерьму, чтобы он разрешил мне немножко покормить пипл. Засранец он а не бог.
На этот раз, когда мужчина выпивал очередную рюмку водки, слишком высоко запрокинул голову. Возвращая её в исходное положение, не смог удержать тело вертикально и со всего маха плюхнулся лицом в тарелку с грибами. Затем он сразу же поднялся, стёр ладонью со щеки грибную слизь и, вставая, этой же рукой опёрся о плечо дамы, испачкав ей платье.
Люди, конечно, обратили на него внимание, стали что-то советовать, предлагать помощь. Он отказался, заверил, хотя и заплетающимся языком, что справится сам, и зигзагом, на полусогнутых ногах направился в сторону туалета. Лишь только открыв дверь кабинки, ноги подкосились окончательно и он упал за унитаз, больно ударившись головой о сливной бочок. При попытке подняться, желудок сдал и человек начал блевать сам на себя. От сильных потуг, содержимое прямой кишки и мочевого пузыря, пошло наружу. Несколько минут он оглашал помещение дикими воплями, после чего бедолаге стало легче. Вонючий и обессиленный он намочил руку в унитазе и стал вытирать лицо. В этот момент Чудокеев оставил его тело.
Он оставил бы его и раньше, когда тот стал вливать в себя алкоголь рюмка за рюмкой, но где-то, в чем-то произошёл какой-то сбой, в следствии чего у Всеволода почему-то не получалось выйти  из тела. В итоге ему пришлось испытать далеко не приятные ощущения.
"Ужас... - мысленно произнёс он после освобождения - Хуже чем в аду".
- Ну ты, Шейзман-Симовский, свинья... - напоследок сказал он человеку обнимающему унитаз и пошёл прочь.
От жутких ощущений он избавился довольно быстро и, не смотря на все неприятности,  всё-таки сделал положительный вывод о выгодности своего положения.
"Только что был пьяный, в прямом смысле до усрачки, вышел из тела и абсолютно трезвый. Никаких последствий".
При жизни Чудокеев был в подобном состоянии всего один раз. Тогда они отмечали победу над нацистской Германией и вся эмиграция сильно напилась. Может потому, что поднимая бокал за победу, они молча, уже навсегда, прощались с Россией? Конечно, до испражнений в штаны, дело не дошло, но ему было плохо целую неделю.
"Почему же я не мог освободиться? Я ведь не менял реальность даже мысленно, полностью подчинялся хозяину тела? - спрашивал он себя сидя на скамейке под высоким развесистым тополем - Может это влияние алкоголя? А если нет? Если существует такая возможность застрять в чьём-то теле?"
Всеволод пришёл к заключению, что хотя он и не знал того тела, но застревать
в нём, даже на время, совсем не хотелось.
"Просто надо быть осторожным. К примеру, я ведь могу заглянуть в будущее, узнать что произойдёт и ориентироваться уже по известным событиям".
На улице уже стемнело, включились фонари. К дому, неподалёку от которого Всеволод присел на скамейку, подъехало такси. Из него вышла молодая девушка, держа в руке большой букет белых цветов. Машина всё ещё стояла с открытой дверью, из чего можно было заключить - второй человек рассчитывается с водителям.
- Лена, у тебя мелочь есть? - послышался мужской голос изнутри автомобиля.
Девушка покопалась в сумочке, достала кошелёк, но  открыть не успела, потому что тот же голос сказал, что уже не надо. Вскоре из машины влез парень, захлопнул дверь и такси уехало. Девушка взяла его под руку и они не спеша вошли в подъезд.
Невидимый людям Чудокеев неподвижно сидел на скамейке и тупо смотрел перед собой. План уже созрел в его сознании, но он колебался - стоит ли воплощать? Когда в окне на третьем этаже зажёгся свет, он, всё-таки, решился...
                ***
Всеволод лежал в постели под лёгким одеялом в волнительном ожидании предстоящих чувств. Когда девушка легла рядом, он осторожно протянул руку и коснулся её груди.
- Неужели у тебя ещё хватит сил на это? - хотя и тихо, но с игривостью в голосе спросила она.
Что ответил тот парень, Чудокеев даже не понял. Ему казалось, что это теперь его сердце учащённо бьётся, его лёгкие глубоко дышат, его мозг набухает от приливной волны предстоящей страсти.
Девушка положила свою ладонь на его руку и сопровождала все её движения по своему телу.
Оставив обласканную грудь, его пальцы прошлись по животу, опускаясь всё ниже и ниже. Вдруг он суетливыми движениями приподнял подол её ночной рубашки и...
Чудокееву показалось, что он коснулся небритого подбородка. От неожиданности он резко поднялся и вышел из тела.
Всё-таки, между им и телом существовала какая-то связь, потому что парень тоже вскочил и стал возле кровати.
- Что случилось? - удивленно спросила девушка, приподнимаясь на локтях.
- Я не знаю... - сбивчиво отвечал парень - Я... я чего-то испугался...
- Чего там можно испугаться? Как вчера, так ты почти с головой туда залезал, а сегодня испугался. По-моему ты там всё знаешь лучше меня...
Всеволод переместился в ванную на тот момент когда девушка принимала душ и быстрым взглядом осмотрел её обнажённое тело.
"Теперь понятно"- сказал он сам себе и вышел.
И вдруг волна стыда за свои поступки мощным потоком накатила на его сознание.
- Вот натура человеческая: даже на том свете грешит - упрекнул он себя.
- Иди, иди ко мне, я пожалею твоего маленького пони... - доносилось в это время из спальни.
Всеволод решительно стал перемещаться прочь отсюда, проходя сквозь стены, потолки, мебель, бытовую технику, пока, наконец, не остановился у детской кроватки.
Девочка, которой было годика четыре, спала безмятежным крепким сном. Ровная полоска блёклого света от молчаливых улиц ночного города, прокрадывалась через неплотно зашторенное окно и, словно лёгкое марлевое покрывало,  ложилось на нежное личико и тем самым будто бы защищала её тихий, спокойный сон.
"А ведь и я когда-то тоже спал так безмятежно... Как давно это было..." - подумал Всеволод.
Сначала он медленно завис над ребёнком, потом просто лёг рядом и наконец окончательно влился в её маленькое тельце...
Чудокеева разбудил чей-то женский голос.
- Маруся, Марусечка, вставай деточка, пора в садик...
- Какой садик? Вы о чём, сударыня? - пробормотал спросонья Всеволод.
- Ой, сударыня! Она назвала меня сударыней! Слышишь, папа,  иди сюда, она меня назвала сударыней.
В дверях показался молодой парень в семейных трусах и махровым полотенцем через плечо.
- Наверно в садике нахваталась. Где ж ещё больше... - сказал он.
Всеволод наблюдал эту сцену уже со стороны, потом развернулся и вышел через закрытый балкон.
Оказавшись на крыше, он осмотрелся, распрямил плечи и со стоном потянулся как будто у него на самом деле были человеческие мышцы, затёкшие от длительного пребывания в одном положении.
"А ведь действительно выспался" - подумал он и, немного постояв, вновь вернулся к открытой папке.
Вспомнив прошедшие события, ему тут же захотелось забыть их.
"Бог всё видит..." - тут же вспомнились слова, сказанные в детстве бабушкой.
- Нет, ничего здесь нет... - произнёс Чудокеев и  решительно захлопнул вторую папку.
Где-то в подсознании всплыло - "Может рано?" - но чувство стыда тут же перекрыло эту мысль.