Развязка

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


  Серия взломов была предотвращена по наводке. Об этом человеке ходили легенды. Он организовывал кружки с разными забавами: от больших чудачеств до шалостей, которые ему сходили с рук. Его любили? Пожалуй, нет, но и врагов нажил немного: о таких говорят: "Генератор идей". Он самый и был. Однако пустился во все тяжкие и организовал группу по хищению чужого имущества: "Экспроприируем", – говорил он, но революционером не был. Так вот, этого человека хотели арестовать, а он исчез.
  - Как исчез?! – кричал возмущённый следователь. – Он не мог...
  - Как же не мог? – отвечал помощник, разводя руками. – Вот ведь нет, обыскались уж.
  - Уж поди не очень-то искали. Сам возьмусь. Вот вы, Пётр Игнатьевич, мне помогаете – помощником числитесь, а я на сей счёт вот что сказать хочу...
Тут в помещение, где происходил разговор, ворвалась тётка, разнаряженная, как кукла.
  - Что за балаган? – закричал следователь.
Девушка запищала тоненьким голоском.
  - Убивают, господин следователь.
Следователь улыбнулся.
  - Ну-ка раздевайся, клоун, - он признал в куче разноцветных материй своего доносителя.
  - Не могу, господин следователь, мне выходить ещё.
  - Признали?
  - Нет ещё, но признают, если буду следовать вашим инструкциям, - он говорил своим голосом – довольно приятным баритоном, - сейчас за проститутку сойду, - он перешёл на писк, - потом надо меняться, не в бордель же мне идти и так за задницу хватают.
Это развеселило следователя и помощника.
  - Ну-ну, ты не доводи.
  - Вот что я узнала, - не выходя из роли, стал перечислять доноситель, - не много осталось у него друзей, способных справиться с задачей, но готовятся... к штурму.
  - Что штурмуют? – издевательским тоном следователь дал понять, что не верит.
  - Ни что, а кого. Будут грабить Пятницкого, его особняк – это точно. Хотя, если врут, то другого на той же улице.
  - Постойте, я, конечно, вынужден вам доверять, но поймите: точность это...
  - К вам полицмейстер, вот как, - последние слова вошедший произнёс себе под нос.
  - Принесла нелёгкая, - так же под нос пробурчал следователь: говорить нечего, только догадки и самого упустили.
  - Я на минутку, Павел Антонович, - это не обещало ничего хорошего, - проездом...
Нагоняй был знатный, докладывать губернатору было нечего и полицмейстер нервничал: не вызывал – сам ездил к подчинённым, вот и сегодня.
  - Так кто это был у вас? – он увидел выскочившую перед ним проститутку. – Лицо знакомое.
  - Это не проститутка, мой доноситель.
  - А-а!
Это сказано невзначай, а резонанс – убили. Разболтал полицмейстер по дружески кому не нужно, любитель был поговорить, и нет человека. Следователь не сомневался, что стал причиной смерти своего доносителя: "А полицмейстеру наплевать, что выболтал". Корни заговора уходили в верха, значит, там могут знать больше, чем все уличные попрошайки, которых допросили по второму разу и ещё будут допрашивать.
"Нет, не ограбление затеяли, не станут рисковать свободой за пару тысяч, которые можно взять наличными, а сбывать награбленное я им не позволю – выловлю как миленьких одного за другим, - так думал следователь, делая мысленные упрёки себе, - так кто первым сказал, что будет серия ограблений?" Дальше шла череда событий – ни одного ограбления и убийства, только не связанные с грабежом – по пьяни.
"Кому первому?.. Первое убийство – подошёл близко: к чему? Он сказал "штурм"... и кого, а не чего. Не успел расспросить как следует... по пятам шёл... полицмейстер... или? Зачем полицмейстеру?.." Было много вопросов.
  - Пётр Игнатьевич, прошу ко мне, вы мне нужны, - в своём помощнике следователь не сомневался: работали давно, вместе раскрывали много дел, - так вот, дорогой мой, - он так не обращался, это был особый случай, - будем расследовать убийство, а серию ограблений потом как-нибудь.
  - Я тоже об этом подумал, Павел Антонович, ложный след: а для чего? Что такого нужно сделать?..
Он замолчал.
  - Ну, говорите, что пришло вам в голову? Покушение? На кого? На государя императора? Чушь! Не будут, он уехал, не вернётся в ближайшее время – готовится сейчас. Бедный Ибрагим... –доноситель имел кличку Ибрагим, а звали Петром и на татарина не похож, - а за что прозвали? – следователь силился вспомнить.  – Вспомнил. Дело об убийстве... так и не закрыли, не нашли, - он порылся на столе, - не здесь, нераскрытые дела там, в шкафу, много накопилось, а давайте, Пётр Игнатьевич, полистаем старые дела.
  - У меня на столе, уже листаю, - догадался помощник.
  - Вы у меня молодец: и что там, с Ибрагимом?
Оба вспоминали с теплотой погибшего, подкидывали ему денег на семью из своего кармана, слишком дорог был каждый шаг доносителя. Уже забыли, как он выглядел в жизни – всегда в гриме. И тогда нарядился абреком, смеялись, шутили, а он язык знал, мог без запинки строку-другую из Корана прочитать (когда учил – не сказал). "Ну, вылитый абрек", - смеялись. Потом роли менял, а абреком Ибрагимом так и остался.
  - Что там с абреком, Пётр Игнатьевич? – повторил свой вопрос следователь.
  - Выходит, убийца где-то тут, рядом, и в том деле неясного много, вот и не нашли – доказательств не было, а так... положим... эти двое подходят. Ножи у них разные, а колол один: разрез раны от этого ножа.
  - Да-да, только всё на том, одни разговоры: "... у него такой нож, а этот носил... вот эту..." А постойте! Разговоры к чему вели? Виноваты? Хотели подставить? Говорили не боясь, свидетелей слушать... Всё указывало на другого, если бы не ножи... но в этих "дырках" мы спецы, нас не проведёшь. Годичной давности дела все поднимем, там искать будем.
Год прошёл с тех пор, а здесь ниточка. Оба следователя всерьёз занялись расследованием старого дела – причина в нём. Опросы свидетелей – всё подробно описано, место преступления – есть рисунок.
  - Поедем сейчас, пока не стемнело.
  - Сколько воды утекло, Павел Антонович, стоит ли?
  - Раскроем два дела сразу – есть связь, чувствую. К полицмейстеру пока ни ногой в моё отсутствие, если только прикажут. Вот дела, которые можете преподнести – раскрыты, можно трубить. А не раскрытые дела – наши, вы не в курсе. Приеду, сам разберусь.
Командировка намечалась давно "По обмену опытом": кто такое придумал? Опыт в каждом городе разный, но спорить не стал: "Поеду", - сказал. "Вот и славно", - замминистра одобрил решение.
  - Через день уеду.
Но уехать не пришлось.
  - Пятницкого убили, его секретаря и двоих слуг тоже – одного ранили ножом, без сознания, - такой доклад застал с утра следователя уже на месте преступления.
  - Ещё тёплые.
  - Кто обнаружил? – помощник вёл опрос полицейского, первого прибывшего по свистку дворника.
Городовой говорил внятно, слегка заикаясь.
  - Это контузия, - оправдывался он, - мешает говорить.
  - Ничего-ничего, я понимаю вас хорошо, продолжайте.
Опрос длился не долго, свидетелей не было, убили всех, кто мог донести о нападавшем.
  - Так одного видел? – спросили у дворника.
  - Одного, другой там стоял.
  - Не мог один, там выстрелов два, два ножевых – не могли бы справиться и двое. Били точно и одновременно... почти, - следователь это говорил уже себе.
Два выстрела одновременно, в разных местах дома, их было слышно на улице, кроме дворника ещё двое слышали. Свисток! У дворника свисток для полицейского или спугнуть пацана-хулигана, на то свой "вызов": хитрые дворники горазды на выдумки, городовые в курсе, по каждому зову не бегают. А тут свист – "грабят-грабят, убивают". Двое городовых сразу бегут "свой" и соседний – так положено. Уж потом вызывают следователя и остальных.
  - Значит, не видели? – допытывался следователь.
  - Только двое. А как будут показываться, если хотели...
  - Понимаю, а вдруг.
"Свидетели", которых видел дворник, во время выстрелов были на улице – оба, другие видели их с улицы.
  - Никакие они не свидетели, и на "шухере" не стояли даже – забулдыги местные, все их знают, с утра пьют, - Пётр Игнатьевич всё вызнал, доложил, - следов не оставил, - только это, - он вынул из кармана газету, - на полу нашёл.
  - Специально подбросил?
  - Читаю, ищу зацепку. Ведь сложена так, я и в карман отправил, следовательно, в кармане преступника лежала, могла лежать, - поправился помощник.
  - Да-да, ну и о чём пишут, интересно? – иронизировал. – Вы, Пётр Игнатьевич, не сердитесь, важно, конечно, будет, но пока – вот пуля, достал доктор: о чём говорит? Военный стрелял, наверное, поправляюсь сам, а точно – когда поймаем. Кто приходил за последние два дня?
  - Опрос веду. Кухарка осталась, да и то кухня-прихожая – её угол обзора, не знает, носом шмыгает: "Мне бы приготовить что, а так..." - говорит, - не знает. Помощник убит, секретарь, - поправился, - и камердинер, у себя застрелен.
  - Не тащили? Проверили?
  - Не похоже: обут, как обычно, шнурки завязаны, крови нет на ковре – рана большая, всё стекло сюда, матрас пропитался. Жалко...
  - Что жалко, Пётр Игнатьевич?
  - Ребёнок у него.
  - Нет, это картинка, такая же в журнале, а жалко...
  - Документы пропали.
  - Откуда вы знаете?
  - Здесь лежали документы, - это приехал двоюродный брат убитого, не наследник, а наследником считается родной брат, "если не изменил завещание", - сказал уже сам наследник, прибывший на место трагедии последним.
  - Ужас! Ужас! – начал он. – Как могли такое сотворить? – и ещё множество восклицаний было сказано.
  - В армии не служили? – задал вопрос Пётр Игнатьевич.
  - Как же-с-с, служили-с-с, - все обернулись, за несчастного брата говорил его слуга, было неожиданно.
  - А сами что скажете? В каких войсках, позвольте полюбопытствовать?
  - Артиллерия, пах! – он прицелился из пальца и "выстрелил".
  - Вашему брату, Семён Егорович, теперь не до смеха, оценить не сможет: одним точным выстрелом в сердце, вот вам и пах! Оружие с собой носите?
  - Зачем? Здесь на каждом углу полицейский, свистну, - он засунул пальцы в рот и очень похоже свистнул, полицейский тут же оглянулся, - вот, зачем мне пистолет? За меня выстрелят.
Было забавно, но улыбнуться ни кто не решился.
  - Ладно, мне брата жалко, брат всё же мне, хороший был, жалел, денег давал, не много, - он погрозил кому-то указательным пальцем, но давал, мне хватало на первое время, потом снова просил...
Было видно, наследник весельчак: он рассказывал анекдот за анекдотом, пока не развеселил "публику", а сам заплакал. "Противоречивая натура, - подумал Пётр Игнатьевич, - сдался наконец, пожалел", - но продолжал следить за новоявленным богачом. Дела у Пятницкого шли в гору, много новых поступлений сулили богатство.
  - Рудники? – помощник следователя ещё не разобрался, на чём разбогател покойный.
  - Нет, что вы? Заводы. Начал, - показал щепоткой, - такусенький, а сейчас два, - показал во всю ширь, - таких и вёл переговоры...
Дальше беседа продолжалась у следователя, всё записывалось секретарём, помощник следователя задавал вопросы, следователь лишь отчасти интересовался допросом, листая брошюры, делая вид, что занят другим делом. Наблюдение привело к мысли, что подозреваемый что-то скрывает, может, не значительное, но всегда уходит от вопроса: почему он был на месте преступления и скрывает это? По косвенным уликам он был там незадолго до выстрелов, не исключено, что не причастен, однако, обнаружилось...  Всё тот же двоюродный брат покойного доложил, что встреча состоялась и деньги были вручены в его присутствии, после чего он уехал и тому есть свидетели (и вправду, нашлись). Что было потом, он "догадывается". Однако, не всё так просто: при обыске у брата не было обнаружено ни пропавших документов (они были подписаны обеими сторонами), ни выданных ему накануне денег: "Не получал", - был ответ. "Так кто врёт?" – думал следователь.
  - Хорошо, в камеру! – дальше вести допрос было бессмысленно.
Повторный опрос свидетелей, видевших накануне убийства обоих братьев, показал – один уехал точно, его видели двое и наш дворник перемолвился словом насчёт мальчишек, второго видели "не точно" выезжал ли, видели только кучера, показывали на шапку "уж больно высока", а самого барина... пожимали плечами.
  - Значит, за шапкой барина не заметили, а этого видели все, подтвердить могут. Интересно получается, Пётр Игнатьевич, вот два брата: один бедный, ну, по меркам крупного заводчика, другой "воротила", деньжищами ворочает. А ну, как нам углубиться в эту тему, а? Пётр Игнатьевич? Бухгалтера ко мне, срочно!
С бухгалтером решали недолго – банкрот!
"Что же такое? Тихо, молчком, банкротят завод один, другой. Документы пропадают на третий, потом убивают одного за другим..."
  - Он в опасности. Приставьте к нему охрану. Да-да, к братцу двоюродному...  Жаль не сказал всего тогда, ну, что ж, выходит, перехитрил всех и себя в первую очередь, - сказал после того, как узнал, что кузена убитого переехало коляской.
  - И ведь как переехала, - докладывал городовой, - будто стояла на нём – не ехала, я потом подбежал, мой пост там, за углом. Люди? Глухонемой разве, в сторону машет – уехал, шапку показывает на голове.
  - Высокая?
  - Заметная, её заметил сразу.
  - Опять он. Хотя, может, разыгрывают: слишком уж театрально. Ко мне этого убийцу! Уверен, не найдут. Надо провести вскрытие, тщательно посмотреть характер переломов. Это не несчастный случай – уверен, что-то знал, хитрил, с кем-то в сговоре был, убрали, чтоб не разговорился.
Брат разговорился, узнав о смерти кузена.
  - Слишком дорог, чтобы молчать? – спросил помощник следователя.
  - Пётр Игнатьевич, просите поконкретней, я уезжаю, вести следствие вам.
Убит был главный инженер завода, а ехать двести, больше, вёрст от города.
  - Завод стоял, описывалось имущество, рабочих... кого поувольняли, кто уволился сам, видя, какой бардак стал твориться со сменой хозяина.
  - Кто хозяин ваш теперь?
Кивнули на мужчину в цилиндре.
  - Нет, это адвокат.
  - Может, приедет ещё.
Спрашивать было некого, все были случайные люди: входили, забирали бумаги, уходили. "Специально устроили неразбериху, - было ясно, - полицейские лишь добавили, жаль Петра Игнатьевича со мной нет, всё заметит такой, да и помощь необходима". Убийство приписали мастеру недовольному работой.
  - Как такое может быть, когда завод стоит? – спросил следователь.
На месте уж полицейский допытывается и вопросы задаёт: "За что и по какому праву?.." Что на это может сказать мастер цеха, который сам без работы уже как двое суток, больше? Зачем ему убивать? Просто оказался на месте, когда и труп уже остыл.
  - Вижу, не дышит...
А дальше полицейский из свидетеля преступника сделал.
  - Разберусь, вы идите, распорядитесь не трогать документы до полного расследования.
Возражения доверенного лица нового хозяина, коим оказался небезызвестный Смирнов, вышел из попов, быстро пошёл в гору, там-сям делишки, но чтобы завод сразу? С такими оборотами? "Перепродаст" – не его, настоящего хозяина в бумагах нет. Юристов на каждый завод два, а то и больше: договора, контракты – всё проверяют по нескольку раз, а тут "уволен", "уехал", "не видно что-то".
Два дня понадобилось Петру Игнатьевичу, чтобы разобраться с новым убийством двоюродного брата застреленного заводчика, и он по вызову следователя приехал помогать Павлу Антоновичу.
  - Сейчас, важно здесь разобраться, Пётр Игнатьевич: как лихо закручено? Убийство случайное, возможно. Не хотели привлекать внимание, привлекли: убийство просто так не спустят – знают. Помогите, хоть это долг ваш, работа, но здесь другое – соперничают с вами, со мной: хотят показать, как мы немощны. Они предупреждают – мы смотрим не там, убивать стали, а мы опять?.. Как это, а?
В первый раз Павел Антонович сетовал на себя так прилюдно. Другом не считал Петра Игнатьевича: "Куда ему до меня?" – думал. А вот силы оставили будто, сказать захотелось – "помогите".
  - Я держу себя в руках, не думайте, но сейчас, как никогда, мы нужны вместе – этот клубок мы распутаем сообща.
  - Я привёз вам важные вести, - неумолимо спокойным голосом помощник следователя продолжил вести расследование, - никто его не убивал, он был отравлен, грудная клетка была продавлена потом, посмертно – выяснилось после вскрытия. Труп подброшен, свидетелей не нашлось – идут впереди, вы правы. Дом обыскал тем же вечером, документов не нашёл. Он следующий в борьбе за наследство. Да, забыл сказать, арестанта тоже пытались отравить. Он заподозрил неладное, запах не понравился, видите ли, закричал: "Сдайте на анализ, прошу!" Сейчас, без меня, ведут опрос свидетелей, быстро найдут, если этих не уберут свои же.
  - Что ж, вы молодец, Пётр Игнатьевич, а здесь мы для того, чтобы выяснить, для чего столько убийств, банкротств и подлогов – цирк какой-то! Ни одного стоящего свидетеля не нашёл. "Убийцей считаю мастера", - это мне старший полицейский. Я ему: "Это потому, что первый нашёл?" "Нет, - отвечает, - а кому ещё?" Вот такое расследование, Пётр Игнатьевич. Убийцу я нашёл, но не того. Любовница его убила: понимаете? Мы здесь, а его любовница... Успел выяснить до того, как вы приехали, даром времени не терял. А сейчас к нам тащат истинного виновника... не верите? А вот увидите. Полистайте пока документы, вот эти. Если б не ревнивая любовница, мы бы тыкались у себя в следственной – искали убийц, а убийца здесь, - он потыкал в документы, - потом расскажу, как я достал их. Вот идут...
Все убийства были раскрыты за считанные часы. Всё было связано между собой: и Ибрагима убийство, и убийство в предшествующий год, и убийства братьев; только главного инженера не удалось связать с ними – случайное совпадение.
Шайка под предводительством "Серого" (серая шинель, носил когда-то), была на подхвате у "воротил" крупного и мелкого бизнеса. Работали чисто, следов не оставляли – поймать доставляло большого труда: кого ловили, тут же убивали, не доводя до суда, дела "разваливали" на стадии следствия. Насилием не занимались: "... чтоб без баб, от них один грех", - так сказал один "фигурант" на следствии. Свои не болтали, старались не попадаться, иначе смерть – знали. Завистников не было, "конкурентов не держали", в слободке про них знали – не пересекались намеренно: если "работа" Серого не брали даже, когда предлагалось – закон. Серого это не касалось, мог "забрать" подходящую работу себе, такое случалось не часто, но два раза было (во время следствия такая ниточка и вывела на другого "фигуранта"). Скоро раскрутился клубок, тщательно закрученный криминальным талантом Серого. Некогда офицер, ушёл со службы, по наивности веря в "торжество демократии", но потом "остепенился" и стал работать на себя, не отдавая деньги "дармоедам", видя, как они спорят между собой, просаживают деньги, пуская их "на ветер". Сбил банду из крепких ребят, не пропойц, многие послужили в армии, а один на флоте: молодые и не очень – все годились, лишь бы умели стрелять и языком не болтали. Стали грабить банки, но образумились вовремя: быстрее поймают – банкиры терять не любят, заплатят, только бы нашли, и полиция с ними во всю работает, не даёт продыху, ловит. Пётр Игнатьевич достал дело, в котором он отличился: застрелил преступника, только денег при нём не оказалось. Это первые дела, деньги от которых шли в казну революции. Дальше бандиты были осторожны, поняли хватку полиции, отступили, но лишь на время. Разрабатывали планы захвата заводов, подставных искали: два завода "банкротили" сами, получалось нехорошо, родственники забеспокоились, суды вставали на сторону собственников, один всё же "отбили", правда и доходу с него... "чуть сами по миру не пошли", - потом смеялись. С Пятницкими так не должно получиться – решили. Готовились долго, много опасных маневров и – "ход". Всё расписано по минутам: и брат – вечный должник, игрок, и кузен, рассчитавший свои "силы" на наследство. Пришлось убрать слуг и секретаря, но это было рассчитано заранее (два выстрела одновременно, ножами работали тоже одновременно, второй умер в больнице от потери крови – знали, куда бить). Документы... с ними пришлось повозиться, но "выправили" и их, если бы отравление брата Пятницкого прошло успешно (его пытались отравить дважды: первый раз за игорным столом, но пить не стал, а потом поперхнулся, и опрокинул бокал на колени соседу). В успехе не сомневались и готовили кузена занять место главного заводчика, но он заартачился, не захотел подписывать передачу всего имущества, за него подписали, заверили у продажного нотариуса, а самого отравили, предварительно успокоив, что всё равно своё он получит. За несчастный случай могло бы сойти убийство, но полиция уже была настороже: её недооценивали напрасно, думая, что раскрывать не умеют, не ловят (их до сих пор не поймали, не поймают и сейчас – окрепли в решимости продолжать). Второе отравление было раскрыто, но заказчика бы не нашли – "серые" умели прятать концы. Кого будет интересовать обанкроченный завод? Убит хозяин? Нет, не был уже: задним числом завод уже убитому не принадлежал – причина в другом. Всё казалось выверено, убийцу инженера только не просчитали – его любовницу. Если б не её ревность, взять поддельные документы не представлялось бы возможным. Человек в цилиндре держал именно их, это успел заметить Павел Антонович, и взял их из рук, самым безобидным образом, попросив подержать, пока тот завязывает развязавшийся шнурок, предварительно наступив на него.
  - А, вот как хорошо, вы-то мне и нужны... – только взглянув на документы, сказал Павел Антонович.
Юрист был слаб здоровьем, схватился за сердце.
  - Что ж вы, батенька, себя так мучаете? Присаживайтесь, поговорим...
Юрист и сам не чаял выпутаться, понял, что лучше отсидеть за мошенничество и подлог, "чем убитому быть", - так и сказал. Следствие долго продолжалось, то и дело заходя в тупик: исчезали доказательства и "фигурантов" убирали свои, сеть оказалась разветвлённой. Многие дела поднимались, пересматривались снова – больше года шло расследование. Наследник проиграл всё состояние, оставшееся от брата и, будучи уже бедным, рассказал всю историю по-своему: брат ему ещё "должен" – спился.
Про второй завод юрист поведал, что дело о банкротстве передано в суд, не минуемо и он должен был закрыться: оба завода имели единый технологический процесс и зависели друг от друга. "Что бы стали делать с нерентабельными заводами новые собственники", - юрист покачал головой. "Кто знает?"