Без шансов выжить

               
                Без шансов выжить. Первая охота.

                Из цикла «Заполярье…»

           Охота – это всегда риск! Ты осторожно идёшь с оружием на изготовку и, невзначай, можешь принять встречного - за крадущегося зверя! Может наоборот - встретишь человека с ружьём и не известно с какими намерениями! А возможно, просто не внимательного, «туповатого», со слабым зрением …
 
          В Заполярье, все риски увеличиваются многократно из-за неимоверной дикости природы, порой просто непроходимости, труднодоступности, непредсказуемости погоды, способной в миг измениться на критическую (об этом в рассказе «Судьбе скажи спасибо»), безлюдности, отсутствием связи, да и много чего другого, которое нельзя предвидеть! Поэтому охотятся за шестьдесят девятой параллелью только рисковые парни, испытывающие потребность не в добыче, а в адреналине, зашкаливающих эмоциях, приключениях, проверке себя в неоднократных критических моментах. Охота, на мой взгляд, это только повод для многих настоящих мужиков взять оружие, провиант и рвануть подальше в поход.

           До первого похода в зимнюю лесотундру, многое узнал заранее об её особенностях у местных ветеранов, с которыми трудился в одной бригаде, и нашёл общий язык - они любили поболтать при случае в свободное время. Моя заинтересованность в познании былых сложных ситуаций, явно нравилась «дедам» (здесь это те, кому далеко за сорок лет), импонировала, стимулировала на разговор, развязывала языки. А я умел внимательно слушать воспоминания, иногда нескладные, несвязанные, перепрыгивающие из одного события на другой; вопросами сориентировать рассказ в нужное мне русло.  Старые сибиряки разъясняли как вести себя в тех или иных обстоятельствах, но разве всего учтёшь! Одинаковых случаев не бывает!

                ***
          Таки вернёмся к моей охоте. К ней готовился основательно: учёл расстояние, которое могу преодолеть за недолгий октябрьский световой день, наполнил необходимым запасом рюкзак, как учили: – «Идёшь в лесотундру на пару часов, бери продукты на день, - идёшь на день, запасайся на три!». Решил уехать подальше на транспорте от жилых мест, а затем встать на лыжи. Раненько утром отправился с рабочей сменой на рудник «Комсомольский» искать новых впечатлений.

             Сразу за последними промышленными постройками начался чистый снежный покров, нарушенный только многочисленными цепочками мелких следов лемминга. Их и на нашем руднике «Октябрьский» везде полно - они как домашние хомячки (кстати, очень на них похожи), человека особенно не бояться - возле него и поживиться чем-то можно, да и теплее в капитальных сооружениях. Достал из рюкзака ружьё, подпоясался патронташем, встал на широкие, крепкие охотничьи лыжи и быстро углубился в дебри лесотундры.

           Вокруг нетронутая «целина»!  Удивительно – неужели здесь, за границей шахты, никто не бывал за четыре дня после последнего большого снегопада!? Почему-то ранее представлялось, что таких как я непосед должно быть побольше. Возможно у них другие маршруты…
         
           Вскоре звуки крупного, старого рудника растворились в абсолютном безмолвии многочисленных берёзок, лиственниц, холмистой местности, небольших и маленьких, в основном круглых озёрах, прикрытых толстым, серебристо-белым, искрящимся мягким покрывалом. Хорошо, что солнце вскоре спряталось за дымкой лёгких облачков и не слепило глаза, отражаясь от нежнейшей, девственной поверхности снега. Среди деревьев его было гораздо больше, чем на тундровой равнине – он лежал на каждой веточке, был усердно навален на любой выступающий из земли предмет, превращая всё в сугробы округлой формы.
            
           Опытные охотники предупреждали, что порой, даже на невысоких берегах водоёмов, ветрами могут образовываться так называемые снеговые козырьки. С бугра их не видно, сверху, кажется, что до самой водной поверхности идёт ровный уклон, а на самом деле можно прилично сорваться с обрывчика, провалиться в береговые намёты-козырьки у воды и, в лучшем случае, сломать лыжи. Несколько раз съехал по диагонали со склонов холмов (если начнёшь проваливаться, то сгруппируешься, свалишься на бок и просто сползёшь до упора) и убедился в их правоте. Коварные приозёрные западни! Но воды нигде не увидел – она или прикрылась, спряталась под толстым пушистым слоем, или превратилась в лёд после недавних двадцатиградусных морозов.
         
          Тишина стояла неимоверная! Ни пения-щебетания птичек, ни каких-либо звуков или просто шорохов не слышно. Правда, пару раз заставило вздрогнуть и напрячься падение снега, накопившегося на отдельных ветках. Наслышался от ветеранов разных баек, про полярных волков, бывших бандитов, вышедших на волю из местных лагерей строгого режима, и могущих тоже быть «на охоте», вот и нервничаю…
         
           Так что, с ножом или ружьём в походах чувствуешь себя безопаснее. В одном стволе всегда заряжена пуля или картечь, в другом – дробь, рассчитанная на дичь, которую ожидаешь встретить сейчас.

           Следов куропаток везде - полно! Вот цепочки крупных птичьих лапок опоясывают торчащие из-под снега верхушки кустов ивняка, а потом стайка перебежала (они предпочитают на небольшое расстояние ходить, а не летать) на соседний бугорок и обклевала не засыпанные почки там. А здесь - явно ночевали или долго отдыхали – об этом говорят ровненькие, гладкие, немного обледенелые края довольно глубоких лунок в снегу.  Заячьи следы встречались редко, были одиночные, не понятна цель их передвижения – видно просто «гуляли» по своим делам. Но, увы, сегодня день был неудачным. Не мой! Ни зайчика, ни белой полярной куропатки я не увидел.
         
         Неожиданно, на некоторое время опять выглянуло солнце, окрасив всё в розоватый цвет с лёгкой желтизной. Я даже остановился от очарования, исходившего от заискрившегося снега на ровных просторах озёр. Некогда белые покрывала на ветках, на сугробах, вершинах холмов стали вдруг немного алыми и чуть золотистыми, приобрели невероятные, феерические полутона нежнейших, невиданных мною ранее лёгких, серебристо-оранжевых оттенков.
         
         Вдруг ко мне подлетела красногрудая, с тёмно-серой спинкой и крылышками птичка размером со скворца – возможно снегирь или северная синичка. И как они выживают среди таких снегов и морозов! Смело села в четырёх метрах передо мной на ветку берёзки, нахохлилась, стала пухленькой, чтобы казаться круглее (понятно, что из-за мороза приподняла пёрышки) и смотрит. Кто, мол, таков и почему забрёл в мои края? Посмотрели друг на друга улыбаясь, помолчали и разошлись. Интересная встреча, неожиданная! (Потом оказалось, что это была единственная живая душа, увиденная мною за весь поход!)
         
          Половина светового дня пролетела незаметно быстро! Пора возвращаться. Сколько я прошагал? Сбился со счёта! Все чувства были обострены, эмоций получил массу! Красот насмотрелся вдоволь! Порой, взбираясь на очередной холм, обходя озёрца, заросли невысоких деревьев и кустарников, взмокала спина, но усталости, как таковой, не чувствовалось. Их поглощала в себя прелесть открывающихся видов, чистота белейших снегов, дикость, нетронутость окружающей природы.

           Вокруг только светло-серые худенькие берёзки, растущие поодиночке или маленькими семействами, коричневые стволы тёмно-зелёных, укутанных как в вату, пихт, совершенно голых высоких лиственниц, в большинстве случаев, наклонённых почему-то в разные стороны, особенно у водоёмов и явно ручейков-протоков между ними. Скорее всего от того, что оттаивающий летом верхний слой почвы медленно «плывёт» вместе с корнями под уклон, по вечной мерзлоте подстилающего слоя грунтов. Изредка попадались небольшие рощицы высоких, близко растущих друг к другу, и поэтому практически непроходимых, плотненько засыпанных снегом елей – они собой уже больше напоминали тайгу, чем заполярную лесотундру.
         
           Перекусил и тронулся в путь. Не люблю ходить обратно одной и той же дорогой, чтобы получить больше впечатлений от вновь увиденного. Взял немного в сторону, крюком, и неспешно, настороженно продвигался вперёд, продолжая, как и прежде, держать ружьё наготове. Желания просто попалить в воздух, как делают некоторые от переизбытка чувств, не возникало – тульскую двустволку шестнадцатого калибра и заряды, которые, кстати, набивал сам в латунные многоразовые гильзы, до этого я уже проверил, отстрелял в лесу под посёлком.
         
          Небо стало серым, солнышко больше его не «пробивало».  Из морозного воздуха начал сыпать лёгкий снежок, своими иголочками больше похожий на вымерзающую туманную влагу. Они за короткое время серебристым, сверкающим, как бы колючковатым ворсистым настилом, покрыли мою шапку; легли на ветки, освежили своим блеском и без того чистейшее, пушистое белое убранство земли, добавляя всему окружающему виду состояние нереальной, неземной прелести! Ветра не было совсем, ничего не колыхалось и не отвлекало от общей красоты увиденных мест.

                ***
          Вышел на рудник, как и предполагал, примерно на четыре километра южнее – вот виднеются его высокие постройки и мощная труба большой котельной - попробуй протопи в лютые морозы все помещения и много километровые выработки под землёй! Передо мной открылась ровная гладь озера, заваленного снегом. Оно раскинулось в длину километра на три и местами до трёхсот метров в ширину. Я вышел на берег в его нижней половине. Идти напрямик самым коротким путём, почему-то не захотелось. Что меня насторожило?! Не знаю. Может интуиция.
 
           Закинул ружьё на плечо и пошёл по краю влево, к самой узкой его части. Но заливчик, извиваясь как речка, всё никак не кончался и лень обходить его полностью (не известно, насколько он ещё тянется) меня начала одолевать. Когда до противоположного берега осталось метров сорок, свернул на мягкую заснеженную поверхность. Первые мгновения был насторожен, но шагалось легко, и немного отвлёкся, рассматривая противоположный, бугристый берег, прикидывая, где проще выбраться…
         
          Вскоре почувствовал, но не успел придать этому особого значения, что лыжи стали скользить чуть хуже, явно снизу что-то на них прилипло. Внезапно под ногами и вокруг меня с характерным хрустом немного просел пласт снега диаметром до трёх метров (знаком с этим звуком ещё с лыжных пробежек в Прибалтике), по бокам и вокруг начали образовываться видимые трещины. Резко оглянулся назад, чтобы оценить обстановку. След от лыжни на глазах темнел и начал наполняться водой! Это означало только одно - льда под снегом не было! Я просто шёл по сырому толстому насту, подмёрзшему сверху! Сразу понял: провалюсь - шансов выбраться на сушу - не будет! Какая глубина под ногами – не известно, но метров двадцать от берега я уже точно отошёл! Моментально жар прихлынул к голове, взмокла и без того влажная от предыдущих нагрузок спина, вспотел лоб и волосы под шапкой.

          Удивительно, но растерянности, испуга не успел почувствовать. Они не охватили, не «затормозить» меня для принятия решений. Кто-то изнутри, или «сверху» в миг взял полный контроль над всей нервной системой! Команды послушному, не закрепощённому страхом телу и мышцам выдавались чётко, без промедления:
          - «Не стоять! Двигайся быстро и только вперёд! Шире расставляй лыжи! Ружьё снять с плеча, взяться руками за его концы и поднять вверх над головой!» (До сих пор не знаю, почему именно так «приказано» было действовать! Может, если начну проваливаться, выбросить руки вперёд и упасть, увеличить площадь тела, оставшегося на поверхности, а затем использовать как рычаг для движения вперёд!? – Эти указания, к счастью, не поступили!).

          Как и с какой скоростью было пройдено оставшееся расстояние до берега – не помню. Стёрты из памяти как отдельный файл! Пришёл в себя на твёрдом грунте в состоянии полностью физического и психического истощения! Даже живот свело от пережитого в эти секунды! Очень хотелось просто упасть в снег и немного полежать, прийти в себя. Насколько далеко я был от гибели - трудно сказать, но стресс перенёс просто невероятный! Неимоверный! До этого такого со мною не было! Да и после, что-то не припоминается, чтобы меня ужасом, страхом (а были ли они? - ведь контроль над телом не был потерян!) так шарахнуло по голове.

           Отдышался. Успокоился немного. Взобрался на ближайший холмик, осмотрелся и только теперь осознал, понял, что это скорее всего не озеро, а искусственный водоём - охладитель для огромной котельной и, возможно, для сброса подземных шахтных вод. То есть, они могут быть не только тёплыми, но также содержать в себе растворённые соли горных пород, что мешает быстро превратиться в лёд. Через заливчик виднелся мой след, тёмный от воды, с характерным круглым, уже мокрым большим пятном по середине, где я задержался всего на какие-то доли секунды.

          Последние километры до рудника проделывал автоматически, весь в мыслях о пережитом! Минут через пять лыжного шага начало возвращаться нормальное сознание. Влажную от пота одежду и тело быстро стал пробирать мороз, меня всего от него стало колошматить, ощутимо дрожали, трусились отдельные мышцы. А может это последствия от пережитого стресса, отчаянного броска на берег? Во рту всё пересохло. Посмотрел на часы и понял, что до ближайшего автобуса есть ещё время, можно успеть зайти погреться в столовую рудника.

                ***         
           Не помню, как на меня смотрели в почти пустом зале её сотрудники-девчонки (почему-то было абсолютно всё равно), но три стакана горячущего чая «вошли» в меня без остановки! Я сидел, развалившись на стуле, разомлевший и влажный от количества выпитой практически залпом воды. Лыжи оставил на входе, фуфайка и шапка лежали на соседней скамейке, а рюкзак со сложенным ружьём валялись рядом на полу.

             В воспалённой, взбудораженной голове, перед закрытыми глазами всплывали пережитые и другие возможные варианты развития событий: большое, влажное пятно оседающего снега, тёмная мокрая лыжня на белой глади озера, ведущая в преисподнюю! И я там, посередине, барахтаюсь в уходящем под воду насте мокрого снежного покрывала, пытаюсь подтянуться вперёд, а наст просто ползёт под меня, притапливается…

           Быстро намокает одежда, увеличивая вес моего тела, ледяная вода могильным холодком струится по телу, сковывает мышцы... Кричать, звать на помощь – смешно! Никого вокруг нет! Облегчить тело - снять патронташ, рюкзак – потерять ещё несколько невозвратно драгоценных секунд. Отстегнуть лыжи – значит набрать ещё больше влаги в без того сырую фуфайку. А потом, если выкарабкаюсь, как дальше добираться без них до людей по глубокому, до метра и поболе снегу, местами плохо проходимой лесотундре, по холмистой, поросшей кустарниками местности?!

           Что меня спасло в тот критический миг? Не знаю! Начни с перепугу разворачиваться назад, задержись на секундочку – неминуемо бы провалился! С непонятными последствиями! В лучшем случае выкарабкался на берег весь мокрый… А если остался без лыж – реально мог не дойти и замёрзнуть – сердце остановилось бы от спазм переохлаждённых мышц!

          Судьба ли сохранила, спасибо ей, или сработал предыдущий «теоретический» опыт – не знаю до сих пор! Было ясно только одно: в таких переделках нужно сразу убирать блокирующий тело испуг. Должна побеждать вера в себя и непрерывное движение, обязано превалировать понимание того, что из любой сложнейшей ситуации спасти себя можешь только ты сам! И главное – это действовать!

         Кто-то скажет, что не надо попадать в подобные ситуации и, безусловно, будет очень прав. Но жизнь многомерна, непредсказуема, неизвестно, что случиться с вами в следующий её миг, и будет ли время подумать, как спастись в критических моментах. На мой взгляд, лучше к этому подготовиться заранее и попробовать, проверить себя в каких-то делах на стрессоустойчивость! Знать заранее, как ваша голова и тело отреагируют на возникшее, на первый взгляд, непреодолимое, опасное испытание. В дальнейшем это может очень пригодиться!
 
         В приключениях и походах в Заполярье были ещё разные опасные и интересные случаи, но об этом уже в других рассказах…