Не просто Мария

                I

Как-то раз я решил убраться у себя в комнате. Выкинув все
обрывки бумажек с непонятными записями и номерами телефонов,
я сгрёб с книжных полок ненужные подарки, даренные мне на день
рожденья, вплоть до засохших шоколадок и мягких игрушек.
Немного притомившись я присел на диван, чтобы вытереть руки
влажной салфеткой и вдруг отчетливо услышал у себя под
задницей писклявый, тонкий голос: - Я люблю тебя!
От неожиданности я слегка привстал и заметил под собой зелёную
фигурку дракончика с красными бусинками глаз. Из чистого
любопытства я надавил ему на его поролоновое брюшко
и он точь-в-точь повторил прежде услышанную мной фразу.
Что за чертовщина? – пронеслось у меня в голове – Неужели эта
та самая машина игрушка, которую она подарила мне семь лет
назад? И тут, как в сюрреалистическом мираже я вдруг увидел
вместо глупой говорящей ящерки - лицо миловидной бурятской
женщины, три раза подряд проговаривающей эту фразу лёжа со
мной в постели. Господи, какой-же я дурак! А ведь всё могло быть
не так скверно, как сейчас. Даже не знаю, была ли это любовь или
это было что-то другое? Но мы были счастливы вместе около года.
А, впрочем, стоит наверно попробовать воспроизвести некоторые
интересные детали наших встреч и взаимоотношений, чтобы
в полной мере разобраться в чём причина нашего разрыва. Начну
пожалуй, с истории нашей встречи. Все мужчины, даже если им
слегка за сорок, хотят создать семью, найти принцессу домашнего
очага, и подарить ей все стихи, все цветы, и все звёзды.
Единственная проблема, где и при каких обстоятельствах
произойдёт эта романическая встреча, особенно если ты
малообщителен и закомплексован. Для этих целей и существуют
брачные агентства. Я никогда не думал, что вот таким странным и
нелепым образом можно вообще с кем-то познакомиться, не то что
сдружиться. Но в жизни иногда случаются сюрпризы. Судите сами.
В тот день, когда разочаровавшись в услугах очередного брачного
агентства, я ехал в его контору, чтобы расторгнуть контракт, мне на
сотовый позвонила какая-то девушка с приятным голосом и
сказала, что хочет встретиться со мной, как раз по рекомендации
той фирмы, в которую, собственно говоря, я и ехал. В первый раз в
жизни я поменял путь своего следования на 180 градусов за две
минуты. Очевидно в моей голове что-то перемкнуло, раз я вышел
на следующей остановке и пересел на маршрутку следующую
в кардинально противоположном направлении. Мы условились
встретиться на бульварном кольце и немного погулять.
Я делал это десяток раз с другими девицами и уже наизусть знал
расположение всех кафешек и ресторанов в радиусе трёх
километров. Лишь бы, думал я, она была симпатичная и не толстая.
Когда я вышел из салона автобуса меня окликнула по имени
невысокого роста бледнокожая девушка с каштановыми волосами,
стриженная под каре.  Она была одета в белую синтетическую
блузку и чёрные расклешённые брюки в стиле 60-х. Но больше
всего, меня поразила её голливудская улыбка на монголоидного
типа лице, всё сплошь покрытое веснушками.
- Маша: представилась она, и по-мужски протянула мне узкую
розовую ладошку лодочкой.
- Алексей: - я машинально пожал маленькие наманикюренные
пальчики.
- Ну, что прогуляемся?
- Пожалуй.
И мы не сговариваясь пошли вверх по бульвару.
Она что-то рассказывала мне про своего деда и про свою собаку,
а я уже хотел побыстрее отделаться от неё. Мне хотелось прийти
домой, хапнуть пивка и завалиться перед телеком на диван.
Если честно, её внешность и её кавалерийская жестикуляция при
разговоре, мне не особо понравились. Но вот тембр голоса, мягкий
и бархатистый меня убаюкивал. Я даже не сразу заметил, что мы,
сделав круг, опять оказались на бульварном кольце. Несмотря на
на то, что было ещё светло, июнь как никак, я вдруг понял, что
мы гуляем уже целых четыре часа. Нестерпимо хотелось есть и
пить. Но эта термоядерная девушка ни о каких: - «попить чаю или
кофе» и слышать не хотела. Её розовые босоножки одинаково
бойко семенили и по асфальту, и по траве. Лишь когда мы вышли к
остановочному павильону, на углу бульвара Строителей и
проспекта Октябрьского, она вдруг смущённо спросила:
- А, вы меня домой не проводите? Я живу здесь недалеко.
И она махнула рукой в сторону Шалготарьяна.
- Ага, конечно. Тут недалеко осталось каких-то полтора километра,
нарочито бодро ответил я.
Когда мы наконец дошли до её подъезда сияла уже не одна луна,
а две, второй луной было её лицо, сиявшее от счастья.
Пожелав Марии спокойной ночи и пообещав ей позвонить,
как-нибудь на неделе, я вернулся домой и благополучно забыл о её
существовании, что было чистым жульничеством с моей стороны.
И через неделю девушка напомнила о себе телефонным звонком.
- Привет. Это Маша. Может быть погуляем?
Такого ещё никогда не было, что бы женщины мне перезванивали
сами, да ещё и приглашали на прогулку.
- Да, конечно. Где и во сколько?
И мы опять гуляли в «бермудском треугольнике»; проспект
Октябрьский – бульвар Строителей – проспект Ленинградский.
Местом нашей встречи, надолго, стала остановка кинотеатр
«Аврора». До меня, с пятой или с шестой прогулки, стал наконец
доходить смысл её скороговоркой сказанных слов. Она была
одинока, и как все нормальные женщины, которым слегка за
тридцать, хотела завести семью, возможно даже детей, но, пока
завела лишь собаку, пуделя по кличке Соня. Работала она где-то в
центре в проектном управлении. А всё свободное время тратила на
деда Гришу, который из девяноста своих лет, двадцать прикован к
кровати после инсульта. Каждый раз, придя с работы, Маша
спешила в квартиру матери, кормила и поила немощного старца, а
так же мыла его, и меняла ему памперсы. Её рассказ, напомнил мне
про мою мать. Она правда не двадцать, а лет десять, тоже так
мучается, и мне тоже приходится за ней ухаживать. И за этими
разговорами и прогулками мы с ней крепко сдружились. Она часто
приглашала меня к себе в гости на чай, а я, вёл её в суши-бары и
пиццерии. Но вот однажды я пригласил её к себе домой на кружку
кофе, втихаря поставив в холодильник бутылку шампанского. Но
Маша вдруг заявила, что не пьёт напитки с пузырьками. Чем меня
крайне удивила. Увидев поверх книжных стеллажей стоящие в ряд
иконы, она спросила: - Алексей, я вижу, что ты не только
начитанный, но ещё и боговерующий человек. Вот, скажи, что мне
делать с дедом, что бы он меньше страдал и не кричал от боли.
- Ну, не знаю, даже. Попробуй заказать Сорокоуст о здравии
болящего раба божия Григория в церкви.
- А, это поможет?
Мне кажется, что моя мать жива благодаря этим молитвам.
- Хорошо, Алексей. Спасибо. Я схожу в храм.
Прошло два рабочих дня и опять наступили выходные. Но Маша
почему-то не звонила, и не тащила меня на прогулку. Поэтому я
решил сам позвонить своей подружке. Маша долго не брала трубку,
а когда взяла, тихо выдохнула: - Дед Гриша умер. Представляешь,
я только заказала молебен о здравии, а он, возьми на следующий
день, да помри.
- Да, уж! - Вырвалось у меня. Маша, прими мои соболезнования.
- Прости, Алексей, но прогулки сегодня не будет. Завтра похороны.
- Прости, Маш, я так и не успел с ним познакомиться, но
обещаю выпить за помин его души.
- Лучше помолись. Ладно, пока, я тебе завтра позвоню.
 
                II

Спустя какое-то время наши прогулки и встречи возобновились.
Куда мы с Машей только не ходили; в кино, в кафе, и даже
на речку купаться. Но самая интересной, на мой взгляд, была
поездка на её дачу и жарка шашлыков. Я уже не помню, как
назывался дачный посёлок, «Геолог», «Медик», или «Строитель».
Маша прознав что у меня скоро Днюха, решила соригинальничать,
и вместо обычных посиделок на кухне, устроить что-то типа
пикника на природе, тет-а-тет. Времени мариновать мясо уже не
было и потому я купил готовый шашлычный набор в магазине.
Мария не пила крепких напитков и в качестве консенсуса я
прикупил бутылочку молдавского «Хереса». В довершении ко
всему этому, я понабрал свежих овощей и зелени. А вместо хлеба
мы взяли большую узбекскую лепёшку. И вот пригородный
автобус, как консервная банка под завязку набитый бабками и
дачниками, развернулся на полянке и люди, как горох, посыпались
из его дверей. Мы подождали, когда схлынет первая волна,
кряхтящих и галдящих пенсионеров, и не спеша попылили по
грунтовой дороге в сторону, едва угадывавшихся за деревьями,
черепичных крыш. Я забрал у моей компаньонки её пакеты со
словами: - А, ну, Сусанин, показывай дорогу!
Маша, улыбнулась, и сощурив левый глаз от солнца, спросила:
- А, тебе, Алёша Попович, не тяжело все сумки одному волочить?
- Не-а. Я к этому делу привыкший. Как-никак три года грузчиком
работал.
- Ну, ну, грузчик. Нам ещё топать и топать. Где-то через километр
только начнётся асфальт.
- Ничё, сдюжу. Лишь бы ручки у этих пакетов не пооторвались.
Дойдя до первого дачного коттеджа с узорными наличниками,
я машинально прочитал название улицы, «Малая Берёзовая».
И, действительно, то тут, то там между домами белели хилые
берёзовые стволы. А где-то вдали, в конце дороги, тёмной стеной
маячил сосновый или кедровый бор. Наверное, машин коттедж
находится либо на Еловой, либо на Пихтовой улице, подумал я.
Вдруг Маша свернула в проулок, идущий куда-то вправо от
основной улицы и остановилась возле невысокого штакетника,
за которым высилась двухэтажная громада шлакобетонного дома
с серой шиферной крышей. На зелёных железных воротах, возле
калитки, красовалась белая эмалированная табличка: «Липовая 12».
Блин, не угадал – пронеслось в голове. Ход моих мыслей прервала
машина фраза: - Алексей, подай мне пожалуйста мою сумочку,
там ключи от дома, и от ворот.
Девушка деловито и не спеша, даже с каким-то удовольствием
открывала замки и засовы, видать не очень часто посещаемого
жилища. И когда я уже был готов переступить порог, заявила:
- Добро пожаловать на фазенду семейства Кравцовых.
Раньше мама с папой хоть клубнику садили и горох с маком,
а сейчас кроме цветов ничего не растёт. Укроп и тот, самосейка.
- Ничего, страшного, Маша, на моей даче даже укроп не растёт,
лишь трава в человеческий рост.
Она с укоризной посмотрела на меня и покачала головой:
- Эх, хозяевА!
- Маша, давай не будем о грустном. У меня Днюха, как-никак.
Ты же сама хотела, чтобы вместе побыли на природе.
К тому же мясо без холодильника быстро портится.
- Ах, да шашлыки. Я про них и забыла. Там, где-то в огороде,
валялся мангал. А дрова сухие в поленнице за баней. – И она
махнула рукой в сторону небольшенькой избушки с железной
трубой. Пакеты, не разбирая, я бросил прямо в сенках на пол.
Холодильник решено было не включать. Из щелей в полу несло
холодом и сыростью.
- Алексей, а хочешь я покажу тебе нашу спальню?
- Да, конечно.
- Тогда подай мне пожалуйста чёрный ключ из сумочки.
Я подал ей нечто типа отмычки с фигурными бороздками.
И, стоя на крутой винтовой лестнице, Мария отомкнула замок и
оставила его висеть на одной дужке под небольшим квадратным
лазом, под потолком. И вот, поднявшись на второй этаж, мы
споткнулись о большую дубовую двуспальную кровать и упали на
мягкие телеса громадного набитого соломой матраса. Мы лежали
так несколько минут взявшись за руки, прямо в одежде. Нас
обволакивала спокойствием и нежностью, покатая тишина
мансарды. Я даже начал кемарить. Но тут, меня в бок толкнула
мягкая женская ладошка: - Алексей, я есть хочу! – Услышал я
над своим ухом заспанный Машин голос.
- Да, Маш, я сейчас. Дай мне только пять минут переодеться,
выдал я бодро: - Можешь идти нарезать салаты.
А сам думал, «с чего-бы мне начать? Ведь я никогда в
жизни не жарил шашлыков.» Собственно говоря, я видел, как
жарили шашлыки мой отец, мой брат и даже мой сосед по даче,
армянин Каро. Но одно дело наблюдать со стороны, а другое –
готовить их самому. Главное - заманздрячить мангал. Но
спустившись с мансарды и сменив джинсовый костюм на
спортивный, я подошёл к завалинке в районе летней кухни, и
увидел нечто на трёх ножках, с насквозь прогоревшим днищем. И
только по остаткам древесной золы я понял, что это и был тот
самый семейный мангал. Недолго думая подложил под него чурбак
и пару кирпичей, а днище прикрыл решёткой от допотопного
холодильника. Дело оставалось за малым; найти дрова и запалить
всю эту нехитрую конструкцию. Но, к моему удивлению, готовых
поленьев не было, а возле бани, в дровянике, лежали берёзовые
чурбаки, с полметра в диаметре и старый зазубренный топор.
Единственный плюс, недалеко от бани стояла плаха в виде пенька
лиственницы. И вот я где-то на полчаса превратился в лесоруба.
Расколов чурбак на четыре равные части, я продолжал крушить его
до состояния крупной лучины. Измахратив таким образом три
чурбака, я разжёг-таки берёзовую щепу с помощью туалетной
бумаги и зажигалки. Затем я вскрыл полиэтиленовый пакет с
нарезанными, будто бензопилой, кусками свиного мяса, и стал
насаживать их на закопчённые шампуры, которые до этого висели
на гвоздиках в летней кухне. Когда первая партия шашлычных
изделий водрузилась на шаткие края мангала, я вытер руки о белые
адидасовские полоски на штанах и услышал громкое кряхтенье и
сопенье за своей спиной. Хозяйка дома под навесом веранды
шинковала овощи для салата, судя по звону ножа о разделочную
доску. Я машинально обернулся и увидел Машину белозубую
улыбку.
- Мой шашлычник, а ты руки полотенцем вытирать не пробовал?
На летней кухне у рукомойника висит.
- Извини, Маша, не заметил. Просто курить ужасно хочется - а
руки жирные.
- Пока не поедим – никаких сигарет! – предупредила Мария.
- Слушаюсь и повинуюсь! – съёрничал я.
Тем временем мясо на мангале напомнило о себе запахом
пригорающей корочки. И я метнулся к раскалённым шампурам.
Через четверть часа был готов первый шашлык, который я
с радостью преподнёс своей пассии.
Когда на углях доходила вторая партия шашлыко-содержащего
мяса, я вдруг вспомнил о «хересе». Но как назло в доме не
оказалось штопора. Пришлось откупоривать с помощью ножа и
отвёртки. Огрызок пробки я просто сдури вогнал внутрь бутылки.
Деревянная, она так и осталась плавать в ней, как поплавок.
Овощной салат из огурцов и помидоров, с болгарским перцем,
мне понравился. Маше понравились мои немного обугленные
шашлЫки. Вино-же для неё оказалось немного крепковатым;
девятнадцать градусов чистейшего алкоголя, как-никак. Её немного
разморило и она прилегла тут-же, на угловом диванчике.
А я, воспользовавшись заминкой, с наслаждением затянулся
второй за весь день, сигаретой. Такими темпами, с этой женщиной,
подумалось мне, совсем курить бросишь. Немного покемарив,
Мария поднялась и села, вперившись в меня своими карими,
немного осоловевшими глазами. Я тем временем допил моё
любимое вино и затягивался, уже не знаю какой по счёту
сигаретой.
- Ой, именинник, я про тебя совсем забыла. – ударила себя по
бокам Маша. И вытащила из своей красной сумочки свёрток.
- Это тебе подарок на день рождения. Извини, если размер
великоват.
- Спасибо, Маш! – машинально вырвалось у меня.
По опыту моих прежних отношений с девушками, я знал, что
когда те не знают, что купить мужчине в качестве подарка,
они всегда покупают только две вещи; парфюм и трусы.
Развернув праздничную, с бантиком, упаковку, я улыбнулся
своей интуиции. Маша подарила мне туалетную воду «Тет-а-тет»
и трусы-боксеры в полоску. Затем мы с ней сделали несколько
фоток на сотовые телефоны. Я фотографировал её – а она меня.
Потом менялись аппаратами. Под конец мы сходили с ней в лес. Я
нарвал на лесной поляне большущий «веник», или правильнее
будет сказать букет полевых цветов и преподнёс его королеве
моего сердца, и был за это щедро вознагражден, аж двумя
поцелуями. Когда мы уезжали, в спешке, он так и остался лежать на
крыльце машиной дачи. Тем не менее, мы забирали с собой оттуда
некое чувство общей умиротворённости и незабываемые приятные
впечатления.

                III

Наши чувства, крепли с каждым днём и, хотя навряд-ли это
можно было назвать любовью в чистом виде, нас тянуло друг к
другу, как разнополярно - заряженные частицы, как две неровно
разорванные в области сердца, Вселенные. И где-то через пару
месяцев, с наступлением холодов, мы решили жить вместе.
Заменив бесконечные прогулки с поцелуями в кафешках на некую
имитацию гражданского брака, с его бытовыми и интимными
квестами. Я даже перевёз в машину квартиру несколько
большущих сумок с вещами, включая свой новый музыкальный
центр «Philips». Но была одна небольшая проблемка; у Марии
была собака(пудель) по кличке Соня, которая никого не
признавала кроме хозяйки. При моей попытке её погладить, она
вцепилась мне в руку, оставив следы своих клыков на моей ладони.
Я в горячке пнул её под жопу ногой в домашнем тапочке, но эта
бестия сорвала его с меня и утащила куда-то под диван, пытаясь
 разорвать «обидчика», в клочья. На крики и лай из кухни
прибежала Маша. Увидев, что из моей прокусанной ладони на
палас капает кровь, она заохала и выхватила из пластиковой
чёрной коробки, стоящей на столе бинт и перекись водорода.
Обработав мою рану, она грустно глядя мне в глаза, сказала:
- Прости, Алексей, я забыла тебя предупредить; у Соньки ложная
щенность, она думает, что родила щенков, хотя сама уже старая
дева, ей уже семь лет скоро. А ты, когда заходил, наступил на её
коврик, тем самым покусился на её любимую игрушку.
И она указала рукой на резинового утёнка, изрядно потёртого и
замусоленного.
- Маша, я конечно всё понимаю, но жить в одном помещении с
этой больной сукой я не собираюсь. Когда-нибудь я её придушу.
- Алексей, успокойся, это всё ненадолго; скоро я её стерилизую,
и всё будет хорошо. И со временем, вы даже подружитесь.
- Дай-то Бог!
- Ну, как рука не болит?
- Да, нет, только щипит немного.
- Значит рюмку держать сможешь. Всё, пошли к столу. Я
приготовила позы с говядиной и греческий салат. Надо отметить
твоё новоселье.
- Прости, Маша, что я вспылил. Ты самая обаятельная и
привлекательная домохозяйка, из всех, которых я знал.
Можно я тебя поцелую.
Она разулыбалась и подставила под лобызанье свою левую
щёчку. После чего мы в приподнятом настроении пошли на
кухню, с коей доносились изумительные ароматы. Мария
готовила отменно, куски мяса со специями буквально таяли во
рту. Но моё особое внимание, как мужчины, привлекла
финдебоберная бутылка зелёного стекла из-под какого-то вина.
Но вместо доброго виноградного сока с градусом в моем
бокале плескался злой домашний самогон золотистого цвета.
- Маша откуда это у тебя? Ты же вроде непьющая. Да и фляги
со змеевиком я у тебя дома не заметил.
Девушка рассмеялась: - Так, то ж не я гоню, а мой отец. Кстати,
надо будет как-то вас познакомить.
- Да, не мешало, бы. Ну, за новоселье!
И мы звонко чокнулись тонким богемским стеклом. Только в
отличии от моего, в Машином бокале был грибной квас.
Жить у Маши оказалось довольно таки легко и комфортно,
особенно после того, как я прикормил несносную пудилиху
куриными косточками и та, наконец разрешила мне себя
погладить.

                IV

Близился День Рождения Марии и в скором времени
мне предстояло познакомиться со всей её большой семьёй.
Ведь кроме матери и отца у неё была младшая сестра Вера,
бывшая замужем за функционером из КПРФ. И все они жили
под одной крышей, буквально в квартале от Машиного дома.
Я долго ломал голову, что же подарить любимой женщине на
Днюху, но мне в голову не пришло ничего оригинального,
в результате я скатился к банальности - к французской парфюмерии
и цветам. Её день рождения наступал сразу же после горячо мной
любимого праздника дня Великой Октябрьской Социалистической
революции. Но я считал Машу причастной к нему тоже, в профиль
она напоминала мне Надежду Константиновну в молодости.
И вот, Мария, вся расфуфыренная и накрашенная, в розовой
куртке, берёт меня под руку и мы направляемся в сторону дома
её родителей. Она сразу предупредила, что её мать с отцом люди
благовоспитанные и интеллигентные, поэтому обращаться к ним
следует по имени - отчеству, а к сестре и её мужу – только по
имени, так как они младше и по возрасту, и по статусу. Дверь нам
открыл лысоватый мужичок с усами и представился Геннадием. Он
помог Марии разоблачиться. После чего громко возгласил:
- Валентина Петровна, Маша пришла с молодым человеком!
- Алексей, представился я.
Из кухни вышла рыжая кучерявая женщина с носом пуговкой, в
цветастом платье и фартуке.
- Ой, Машенька, моя любимая доча, поздравляю тебя с Днём
Ангела. И кинулась тискать её и целовать. На Машиной щеке
остался оранжевый след от её помады. На шум из зала вышел
седовласый высокий мужчина, с плоским монгольским лицом.
- Масяня, моя дорогая, ты ли это? Ты так похорошела. С Днюхой
тебя! А, кто это рядом с тобой? Жених?
- Нет, па, это Алексей, мой парень. Мы просто живём вместе.
- Здравствуйте, Михаил Иванович, поспешил я блеснуть своими
познаниями в области имён «будущих родственников».
Из-за широкой спины Машиного отца по цыплячьи выглянула
маленькая женская головка: - Привет, Маша. С Днём Рождения!
- Алексей, обратилась ко мне виновница торжества: - знакомься,
это моя младшая сестра, Ольга.
- Здрасьте, Алексей, - и я вновь кивнул головой.
Как я и ожидал в квартире Машиных родителей правил матриархат.
Валентина Петровна, вдруг поняв, что её никто не слушает,
по-фельдфебельски закричала: - А, ну все за стол! Сколько можно
в коридоре толкаться?! Жаркое стынет!
И «будующие родственники», бросив Машу на моё попечение,
двинулись в сторону зала занимать места, согласно семейной
иерархии. Во главе стола восседал, как Тимур Тамерлан, машин
отец, ошуюю его сидели Ольга с Геннадием, а одесную стояли
пустые тарелки и стулья очевидно для Машиной матери и
собственно, именинницы. К моему удивлению, подруг по работе и
соседок не предполагалось - чисто семейный обед. Стол ломился от
явств, как будто-бы на Новый Год. Здесь были и «оливье», и
«селёдка под-шубой». Но никто не притрагивался к еде, все чего-то
ждали. И лишь когда Валентина Петровна, похожая на маму
Наташи Королёвой из кулинарного шоу: «Время обедать!» -
поставила большущее блюдо с жареной уткой посреди стола,
застучали вилки и рюмки. Михаил Иванович, хитро сощурив глаз
спрашивал, кому, чего налить. Геннадий, хихикнув, заказал виски и
коньяку. Я же сказал, что буду пить то же самое, что и Мария,
только на сорок градусов крепче. Как. оказалось позже - это был
один сплошной развод. Глава семейства недавно выгнал суперский
самогон, но для разновкусья добавлял в него ароматизаторы;
«ром», «джинн», «текила», «бренди», и т.д, и т.п. И конечно же, три
первые тоста были за Машино здоровье. А остальные я уже не
помню за что. Я не буду описывать пьяные, пустые застольные
разговоры, но откровения ольгинова мужа, на балконе, когда мы
курили, у меня почему-то застряли в голове.
- Представляешь, Лёха, идут выборы. Я от партии КПРФ –
наблюдателем. И тут заходят они - «карусельщики».
- Извини, Гена, кто-кто заходит?
- «Карусельщики» - это одни и те же люди, которые голосуют
по несколько раз, с одним и тем паспортом. Им за это нехило
доплачивают.
- Ну, и…?
- Я хватаю одного из них за руку, и кричу: - Фальсификация!
- А, дальше?
- Дальше, подходят менты и говорят, что если я не успокоюсь,
меня закроют и надолго. Пришлось отступить.
- А в пользу, какой партии голосовали твои «карусельщики»?
- Единая… Тсс! Нас могут подслушивать. У них как, у ЦРУ, везде
свои глаза и уши. Пошли лучше ещё по одной накатим и я тебе
про Зюганова расскажу.
Но продолжения Генкиного рассказа мне дослушать не удалось.
После тоста за КПРФ, Ольга увела мужа в их комнату и закрыла
дверь изнутри. Маша быстро смекнув, что её День Рождения
превращается в банальную пьянку, сграбастав со стола конверт с
деньгами, потащила меня в коридор одеваться. Валентина
Петровна, тем временем наложила нам целый пакет вкусностей,
включая косточки для Соньки. Пожелав всем доброй ночи, мы с
Машей покинули гостеприимную квартиру её родителей, и не
спеша потелепали в сторону нашего дома. И было уже не важно,
кто кого ведёт под руку, я – Машу, или Маша – меня.



                V

Вы когда-нибудь не задумывались о том, что такое любовь?
Когда любишь и находишься внутри этого розового протуберанца,
это совсем не имеет значения; пространство и время просто
перестают существовать, ведь ты живёшь как бы в состоянии
лёгкого наркотического опьянения, в результате чего рвутся все
логические и моральные скрепы, навязанные нам воспитанием
и обществом, как некие ярлыки того что надо, или не надо делать.
К чему я всё это? А, всё к тому, что от этой эйфории некоторые
люди совсем теряют голову. Вот и мы с Машей потеряли свои…
Потому, что перестали пользоваться контрацептивами и потеряли
чувство самодостаточности. Нам было мало друг друга даже
утром. Сонька, которая иногда спала между нами, видя нашу
термоядерную страсть, спустя три дня перебралась на свой коврик,
подле диван-кровати. В таком сексуальном безумии прошёл месяц.
И вдруг, в начале декабря, Мария звонит мне на работу, голос её
взволнован: - Алексей, мне плохо, у меня кровотечение, ты не
можешь вызвать скорую?
- Что случилось, дорогая?
- Я не знаю.
- А родителям ты звонила?
- Нет ещё.
- Маша, не волнуйся. Я тебя люблю. Позвони для начала отцу,
он у тебя спокойный и рассудительный. Боюсь меня со смены
не отпустят. Нужна увольнительная записка, а начальство уже
всё ушло по домам. Да и скорую нужно кому-то встречать.
- Хорошо, Алексей. Я тебя поняла. Сейчас наберу отца…
И в телефонной рубке пошли короткие сухие гудки.
«Боже мой, а вдруг она умрёт от кровопотери» - как-то очень
некстати подумалось мне. «Нет, чушь! Она молодая и здоровая
женщина! Она справится! Она выдержит. К тому-же Михаил
Иванович, никому свою дочь в обиду не даст».
С такого рода мыслями я кое-как доработал до восьми вечера.
Когда я уже возвращался со смены, мне на сотовый позвонил
её отец: - Алексей, Машу увезли в 11- ю горбольницу, что на
Руднике. Врачи сказали у неё внематочная беременность. Навести
её как сможешь. Алексею послышалось что Машин отец всплакнул.
Мы с матерью поедем к ней завтра.
- Простите, Алексей Михайлович, а можно я тоже с вами?
- Конечно, конечно. И возьми что-нибудь из Машиных вещей.
Ну, ты понимаешь, зубную щётку там, халат, тапочки…
- Хорошо, я приготовлю посылку сегодня же вечером, лишь
только доберусь до дома.
- Завтра в девять подходи к подъезду нашего дома. Я к тому
времени машину выкачу из гаража.
- Спасибо. До свидания Михаил Иванович.
- До свидания, Алексей.
За разговором я и не заметил, как подъехал к Шалготарьяну.
Пока шёл от остановки до дома, я всё курил и думал о Маше
и, как любой нормальный мужчина, винил себя в произошедшем.
Хотя идея завести ребёнка была общей.
Приехав домой я по-быстрому закидал в большой пластиковый
пакет что-то из женского нижнего белья, махровые розовые
тапочки и такого-же цвета халат. Недолго думая, сгрёб с её
полочки в ванной все её мыльно-пузырные принадлежности. Затем
пошёл на кухню и нашёл пакет с сухим кормом «Chappy», 
накормил, путающуюся под ногами собаку. Посмотрев, как
умильно та хрустит «цветными кусочками», я отсыпал себе
немного содержимого из пакета с нарисованным на фольге кокер-
спаниелем. Достав из холодильника самогонки, я налил себе
полстакана и залпом опрокинул в себя это «чёртово зелье»,
(Ну, за Машино здоровье!) закусив «сонькиными вкусняшками».
На вкус это было что-то типа сухариков с беконом. Противно,
но есть можно. Услышав знакомый хруст, пуделиха подняла
мордочку и с удивлением и укоризной посмотрела на меня.
Мне стало совестно объедать бедное животное и я высыпал
остатки из своей тарелки в Сонькину миску. Вспомнив про
предстоящую поездку, я завёл будильник на восемь утра
и тщательно почистил зубы. Подозвав Соньку, улёгся с ней на
кровать в обнимку, как с плюшевым медвежонком, и провалился
в темноту липкого, тяжёлого сна. Проснулся я за полчаса до звонка
электронного будильника из-за топотания собачьих лап перед
балконной дверью. Сонька хотела в туалет по-маленькому, но не
было хозяйки чтобы выпустить её на балкон, где её ждал любимый
пластиковый лоток, по всей видимости отобранный у кого-то из
«кошатников». «Блин, Маша», - подумал я, - «без тебя всё не так,
я уже скучаю по тебе, так же, как и твоя сука!»
И я с грустной улыбкой встал и босиком прошлёпал до балконной
двери по мягкому персидскому ковру. Если не выпустить собаку
вовремя мне придётся застирывать ворс пятновыводителем.
Пока Сонька осваивала балкон, я успел выпить чашечку кофе
и даже покурить на кухне, благо Маши не было. Она вообще
запрещает мне курить в квартире, приходится, как дураку, переться
к подъездному мусоропроводу, ради каких-то шести-восьми
затяжек. Проще и вовсе бросить, чем так мучиться. По счастливому
лаю я понял, что Сонька сделала все свои дела и, забычковав
сигарету прямо в спичечный коробок, я, пошёл убирать за ней.
Когда на электронном табло высветилось полдевятого, я оставив
домашнему питомцу воды и еды, вышел из дома. Я не успел
почистить зубы, поэтому нажёвывал «Эклипс» с ароматом ментола
и эквалипта. Увидев стоящую у подъезда машиных родителей
бежевую «Ладу- шестёрку», я выплюнул жвачку прямо в снег.
Двери машины были закрыты: декабрь на улице, как-никак.
Я помахал рукой и мне открыли заднюю дверь. Это оказалась
Валентина Петровна – машина мама. Я поздоровался с ней и
сидящим за рулём Михаилом Ивановичем и почему-то спросил
про сестру. Но у Ольги, как оказалось сессия, как у любой
нормальной студентки политеха и куча «хвостов». А у Геннадия
вёрстка свежего номера газеты «За Кузбасс».  Поэтому и поехали
только они двое. Поначалу ехали молча, разговор не клеился.
Но когда проехали весь проспект Шахтёров и до больницы
оставалось не больше пяти километров, мне на телефон позвонила
моя бывшая девушка Оля. Она хотела меня зачем-то пригласить на
свидание в кафешку. Для меня это было шоком. И я, чтобы быстрее
закончить разговор сказал, что еду к жене в больницу и что у меня
нет времени с ней разговаривать. После чего нажал клавишу
сброса вызова. Чем вызвал неподдельный интерес машиного отца.
- Алексей, а с кем ты сейчас так грубо разговаривал, если не
секрет?
- Да, это моя бывшая. Главное, не позже-не раньше.
- Это хорошо, что ты Машу назвал своей женой, ей как раз сейчас
нужна твоя помощь, особенно после операции.
- Какой операции?
- А она тебе, что, не звонила?
- Нет.
- У неё нашли какие-то спайки в одной из маточных труб.
Её как раз сейчас оперируют. Она мне ещё в семь утра звонила.
Что если их вовремя не убрать, придётся удалять саму трубу.
- Михаил, а ты не слишком ли много болтаешь? - вдруг перебила
мужа Валентина Петровна. – Ты лучше за дорогой следил, чтобы
мы не угодили в отделение травматологии в этой «жестяной
банке», все скопом. Не наводи панику на молодого человека.
Сейчас приедем, позвоним, а там видно будет.
И всю дорогу до больницы никто в машине больше не проронил
ни слова. Лишь только выйдя из автомобиля я облегчённо
выдохнул. «Ох, уж этот матриархат!» Мы все втроём зашли в
приёмный покой и позвонили в отделение гинекологии. Но там
ответили, что операция только-только завершена и пациентка без
сознания. Чтобы отойти от наркоза нужно время. И лишь спустя
час нас впустили, предварительно наказав одеть бахилы и белые
халаты. Перед постом дежурной медсестры, наше «трио»
остановила молодая девушка в синем врачебном халате и сказала,
что всем сразу в реанимационную палату нельзя - вход только по
одному. Первой, естественно, вошла Валентина Петровна, но
пробыв там не более минуты, она вышла вся в слезах. Михаил
Иванович пробыл в палате немного дольше, но тоже вышел
расстроенный. Наконец наступила моя очередь лицезреть Машу
после операции. Все, кто хоть раз был под наркозом, знают, как
долго отходит от него организм. Кому-то хватает и получаса, чтобы
сориентироваться во времени и пространстве, а кто-то около часа
бултыхается в бредовом отходняке. Но Мария не бредила, она
спала, когда я вошёл. Передо мною на железной белой кровати, под
белой же больничной простынёй лежала та, которую я любил
всем сердцем. Но вместо того, чтобы выдавить из-себя скупую
мужскую слезу, я стал молиться богу, прочитав «Отче наш» я стал
просить Господа Бога, что-бы Маша увидела меня. И бог внял моим
молитвам. Маша вдруг открыла плотно сомкнутые веки и
воззрилась на меня.
- Алексей, ты? – спросила она, уже узнавая, но ещё сомневаясь
в увиденном.
- Да, Маш. Привет! Как ты?
- Как видишь, ни жива, ни мертва. Но мне сказали, дети будут.
- Маша, а я ведь не один здесь. Там, за дверью твои родители.
Позвать их?
- Нет. Я устала. Дай мне лучше твою руку, меня что-то знобит.
Я взял в свою ладонь её маленькую, почти детскую ладошку,
и только тут увидел катетер на пластыре торчащий у неё из вены.
- Маша, я тебя люблю. И с этими словами я несильно сжал её
посиневшие пальцы. Она лишь улыбнулась в ответ. А спустя
минуту опять заговорила.
- Алексей, ты такой хороший и добрый, прям как муж.
Какие-то две женщины на соседних кроватях, тоже пришли в себя
и всё повторяли шёпотом, как мантру последнее услышанное ими
слово: - Муж, муж, муж…
Мне стало даже немножечко не по себе и только сияющее радостью
лицо Маши придавало мне сил и уверенности. Поняв, что мы не
одни в палате, Мария вдруг засмущалась и мягко высвободила
свою руку из моей.
- Ладно, Алексей, иди уже. И передавай привет маме с папой.
- Хорошо, передам. Я приеду к тебе на следующих выходных.
- Да, да, созвонимся, любимый. Но так как не могла поцеловать
меня, как делала прежде, она просто мне заговорщески подмигнула.
Я вышел из реанимационной палаты воодушевлённый, как апостол
Фома увидевший воскресшего Иисуса. Я сказал машиным
родителям, что их дочь пришла в себя, и просила лишний раз за неё
не беспокоится, что всё будет хорошо, и что она уже идёт на
поправку. Где-то через неделю я вновь приехал к своей болящей
пассии и мы подолгу с ней гуляли по заснеженному больничному
двору между серыми кирпичными корпусами, несмотря на мороз и
предостережения врачей, ведь мы так соскучились по живому
общению. Мы держали друг друга за руки и были счастливы, будто
бы ничего страшного за неделю до этого и не происходило. Более
того, стараясь сделать для Маши максимум приятного, я бросил
курить совершенно, на все сто процентов. Единственное, в первую
антиникотиновую неделю у меня опухли мочки ушей, а во вторую,
меня «пробило на хавчик». Но общем целом чувствовал я себя
недурственно, повторяя про себя аффирмацию: «Сила воли плюс
характер!» И так три раза подряд.

                VI

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, как и волшебный
год «Чёрного водяного дракона». Марию выписали из больницы
практически к новогодним праздникам. Её возращению очень
обрадовалась Сонька, то и дело издававшая звуки щенячьего
восторга, перемежавшегося с облизыванием конечностей хозяйки.
Я, чтобы не мешать их домашней идиллии, затихорился за
компьютером. Среди рекламы о продаже квартир в Новосибирске и
прочего спама, попадались и весьма любопытные объявления.
Например, недалеко от нас располагался ресторан «Родео» и
администрация сего питейного заведения приглашала всех
желающих встретить Новый 2013 год в атмосфере «Голубого
огонька», ниже шёл их шестизначный телефон. Видя то, что Маша
устав от общения со своей любимицей, опять впадает в чёрную
меланхолию, я показал ей этот новогодний анонс, с тем чтобы как-
то растормошить её былое жизнелюбие. Немного посовещавшись,
мы решили забронировать столик на двоих и сделать пред-заказ на
сайте «Родео.ru», с тем чтобы занять лучшие места у сцены.
Как оказалось, ни я, ни Маша, никогда не отмечали Нового года
в ресторане, превратив сей фантастический праздник в унылый
ритуал поедания «селёдки под шубой» под тупоголовую
музыкальную чушь из телевизора. А тут, такой шанс весело и
беззаботно встретить «Год чёрной водной змеи» в компании
незнакомых нам людей, но всё-таки на другом, более статусном
уровне. Теперь, после новогодних каникул, на вопрос друзей и
знакомых, где и с кем встречал Новый год, можно было смело
отвечать: - «Я провёл новогоднюю ночь попивая шампанское с
самой восхитительной девушкой этого города, в самом
экзотическом и фешенебельном ресторане этого города,». И т.д и
т.п. И вот спустя две недели, надев на себя лучшее, что у нас было
в гардеробе из одежды, мы тупо пошли в кабак, что располагался в
квартале от нас, недалеко от бывшего универсама «Ноград». Мы
пришли туда заблаговременно, чтобы успеть раздеться и
комфортно расположиться до начала шоу. Я помог Марии снять и
повесить на вешалку её лисью шубу и она предстала во всей красе,
в своём облегающем чёрном вечернем платье с блёстками.
На мне же были серые полушерстяные брюки и пиджак, в купе не
составлявших пару, так как были от разных костюмов. Чтобы особо
не заморачиваться, я снял пиджак и остался в белой, в синюю
полоску рубашке. На столе стояла нарезка из фруктов и бутылка
красного вина, уже откупоренная. Тут же, сбоку стола, как бы
стесняясь, стояли два пузатых бокала.
Маша попросила: - Алексей, плесни мне немного – 
я продегустирую. А заодно и старый год проводим.
Разлив вино по бокалам, я провозгласил тост: - Ну, за старый год.
Пусть, всё плохое, горе, скорби, и болезни останутся в нём
навсегда!
И мы, чокнувшись, осушили бокалы. Вино оказалось
испанским полусухим. После него сразу захотелось есть.
И мы где-то за полчаса «уничтожили» плетёную тарелку с
кусочками яблок и бананов. В «живых» остались лишь маленькие
жёлтые мандарины.
- Нет, это уже на Новый год – сказала Маша и отодвинула тарелку
в сторону.
А тем временем на сцене, небольшом полуметровом возвышении,
появился конферансье и начал промывать уши посетителей
несмешными анекдотами про пьяных Деда Мороза и Снегурочку.
Но без пятнадцати двенадцать, этой недоделанный «Бульдог-
Харламов» удалился. И на его месте появилась симпатичная
девушка в голубом, едва прикрывавшем колени платье и запела
всем известную песню Людмилы Гурченко, про «Пять минут».
А без пяти полночь, вместо президента, на сцену вышел сам
ресторатор, хозяин «Родео», чем-то похожий на Элвиса Пресли
на пенсии и поздравил всех с Новым Годом, под имитацию боя
Курантов. Кто-то из гостей закричал: - Ура! С Новым счастьем!
И полумрак зала, кроме неоновых лампочек и свечек на столах,
осветился вдруг искорками бенгальских огней и газовых зажигалок.
У нас с Машей в руках тоже было по искрящему прутику. Выпив
по бокалу тёплого до оскомины вина, мы принялись уминать за обе
щеки мясную нарезку, искоса бросая взгляды на сцену, где какие-то
размалёванные и разодетые в красочные бикини из перьев девицы
танцевали ламбаду. Когда четверть тарелки с колбасой и
грудинкой, как по мановению волшебной палочки, переместилась в
наши желудки, на сцене появился фокусник с большой зеркальной
коробкой, у которой не было дна, но из которой, кроме всякой
всячины типа связанных вместе носовых платков и крыс
альбиносов, умудрился вылезть наш давешний ведущий из
местного филиала «Comedy Club» и опять начал заливать нам
анекдоты про тёщу и про сметливого зятя. Единственное, что мне
понравилось на этом вечере, так это фаер-шоу. Молодые люди,
(юноши и девушки) в обшитых люрексом костюмах, похожих на
одеяния североамериканских индейцев, крутили и подбрасывали в
воздух горящие булавы и бубны. В перерывах между
выступлениями артистов, мы с Машей сделали несколько селфи, но
лишь на двух фотографиях мы запечатлены вдвоём. Я уже даже и
вспомню, кто нас тогда с ней фотографировал. Вся эта «новогодняя
сказка» могла бы закончится обычным объедаловом и
опиваловом, если бы, не одно «но»…  Кабак - он и есть кабак. А
какой кабак у нас в Руси обходится без драки? Но это ладно,
бывает, повздорили и набили рожу друг другу мужики по пьяни, и
разошлись по своим бабам. Но когда эти самые бабы вмешиваются
в чисто мужские разборки, травмы и увечья неизбежны. Короче
говоря, за соседними, составленными буквой «П» столиками
возникло разногласие между двумя представителями сильного пола
из-за последней бутылки водки. Слово за слово и вот уже в трёх
метрах от нас идёт откровенный «махач». Мы с Машей сидим как в
кинотеатре, едим, пьём и смотрим «американский вестерн». Вдруг,
раздаётся женский визг, а потом звук удара головы о паркет, вернее
о бетонный пол. А потом, секундная тишина, а затем истошный
женский крик в трубку мобильника: - Алё, милиция!? – Убивают!
Краем глаза я заметил, что один из раздухорившихся парней,
борцовским приёмом бросанул, вцепившуюся ему в руку женщину
прямо через стол, и та «рыбкой» ушла вниз. На полу, возле
покрытых белой скатертью ножек стола распласталось тело
девушки лет двадцати, в зелёном платье, из головы бедняжки
сочилась кровь. Приехавшие, на вызов менты арестовали всех
без разбору участников потасовки. А девушку, перебинтовав ей
голову, забрали врачи из бригады скорой помощи. Вот на такой
минорной ноте и закончилось наше празднование нового года в
ресторане «Родео». Мои наручные часы показывали полшестого
утра.
Слегка ошарашенная увиденным Маша заявила: - Всё, Алексей,
больше никаких ресторанов! Лучше на кухне вдвоём с собакой…
И посмотрев в мою сторону добавила …и с молодым человеком.
Аккуратно собрав со стола остатки мясной нарезки для Соньки в
целлофановый пакет, мы отправились восвояси. «Пусть, если и не у
людей, так хоть у собаки будет праздник» - подумали мы с Машей
в унисон.



                VII

Пятого января, Марии позвонили с работы и аврально выдернули
её из череды новогодних выходных. Она, напомню, работала
инженером в шахтно-проектном управлении. Когда же Мария
вернулась домой - на ней не было лица.
- Алексей, представляешь, мою лучшую подругу Катьку уволили,
по программе оптимизации. И что это за дурацкое слово такое,
оптимизация? Ну, так бы и сказали по-русски, что из-за
уменьшения госфинансирования идёт плановое сокращение
штатов. Алексей, боюсь, я следующая в списке!
И она разревелась белугой. Я пытался хоть как-то её утешить,
но она погрузилась в некое подобие транса.
Я ей говорю: - Маша, не плачь. Всё будет хорошо.
Но она смотрит сквозь меня и не видит, будто я стеклянный или
вовсе бесплотный дух. Немного подумав, я сходил в магазин за
абхазским вином, которое ей когда-то нравилось. Я даже прикупил
креветок и сыра с тем, чтобы приготовить лёгкий ужин на двоих. И
это сработало. Спагетти с отварными креветками и несколько
бокалов «Апсны» привели её в чувство и таинственная улыбка
Лизы дель Джокондо, вновь засияла на её губах. Но, как говорится,
алкоголь, даже самый хороший, это не панацея от болезней и
нервных стрессов, это плацебо, которое даёт лишь отсрочку до
рокового события. На Рождество Мария опять впала в чёрную
меланхолию. После ужина с абхазским вином я стал уговаривать её
сходить вместе в церковь на всенощную. Но она опять сослалась на
нездоровье и я пошёл на праздничную литургию один.
Первым делом я заказал молебен и поставил свечку за Машино
здоровье, а уже потом об остальных членах семьи. И Бог услышал
мои молитвы. Мария стала опять прежней, любящей, ласковой и
домашней женщиной. Она играла с Сонькой, улыбалась, и даже
начала напевать на кухне попурри из популярных песен,
чего раньше она никогда не делала. И даже в постели она опять
стала «тигрицей» как в те времена, когда она хотела от меня
ребёнка. Мы вместе смотрели фильмы по телевизору и совершали
необременительные вояжи по торговым центрам города в поисках
французской косметики. Но к сожалению, вся эта лубочная жизнь
продолжалась недолго. Перед «старым» Новым годом я, по
традиции взял бутылочку «Апсны» и кремово-шоколадный торт.
Оставалось только прикупить фруктов и сыра и я по привычке
взял её собой. Как сейчас помню, это был большой универсам
 системы «Мария-Ра». Наша корзинка загружена всякой всячиной,
от «краковской», до зелёного горошка. И тут, у самой кассы, Мария
вдруг разревелась ни с того – ни с чего. Я кое-как успокоил,
пообещав целовать её веснушки почаще. Она больше не плакала,
но и не улыбалась, полностью закрывшись как моллюск в своей
двухстворчатой «раковине отрешённости». Поднявшись на лифте
на седьмой этаж, гружённый сумками, я открыл двери машиной
квартиры своим ключом и, как обычно, пропустил её вперёд.
Раздевшись, она сразу же пошла смывать остатки поплывшей
косметики в ванную. А я, разоблачившись, прошёл в кухню,
и начал перекладывать продукты из пакетов в холодильник.
Когда я вошёл в зал, Мария коленопреклонённо стояла на
разложенном диване лицом к стене и лихорадочно царапала
ногтями розовые обои. Увидев меня, она стала биться головой
о стену в истерическом припадке. При этом не переставая
выть и плакать. При виде этой картины, мне честно говоря,
стало страшно. Что с ней такое? Ведь она же нормальная женщина,
с которой бок о бок я прожил около года. Всякое в нашей с ней
жизнью бывало. Но что биться головой о стену…? Это что-то
новенькое…
- Мария, пытался я её вразумить: - Успокойся. Ведь шишка будет
на лбу.
Она заметила моё присутствие и истерически закричала:
- Алексей, уходи отсюда! Я плохая, я не смогу иметь детей!
Видишь, какая я настоящая!? Меня скоро уволят с работы!
Зачем тебе содержанка!?
- Маша, успокойся пожалуйста. Всё будет хорошо.
- Алексей, убирайся из моего дома, сейчас-же! А то я тебя зарежу!
И с этими словами она схватилась за маникюрные ножнички,
до того мирно лежащие на прикроватной тумбочке. Сонька,
до этого бестолково путающаяся под ногами, начала жалобно
поскуливать. Меня аж передёрнуло. Нет, конечно, я не испугался
ножниц. Но я понял, что с Машиной истерикой мне одному не
справиться и срочняком стал звонить её отцу. Взявшему трубку
Михаилу Ивановичу я обрисовал ситуацию и добавил, что я готов
съехать тотчас-же, как только он придёт и отдать ему ключи.
машин отец не заставил себя долго ждать, минут через десять
уже звонил в дверь. Я, тем временем, покидал в баулы, в
которых обычно «челноки» возят турецко-китайский ширпотреб,
свой нехитрый скарб. В отдельный пластиковый пакет пришлось
засовывать разобранный на три части музыкальный центр.
Последнее, что я помню, как отец гладит по голове и успокаивает
свою дочь. Слов я не разобрал, очевидно тот говорил на бурятском.
Положив ключи от квартиры на тумбочку рядом с злосчастными
ножницами, я вызвал по телефону такси. Уже у двери я повернулся.
- Маша, прости что я не оправдал твоих надежд. Я тебя правда
любил. – Михаил Иванович, и вы меня простите, что не стал вашим
зятем и что я не смог утешить Машу. Если что, звоните, мой номер
у вас есть. До свидания! После фразы: - «До свидания!» следовало-
бы конечно поставить три вопросительных знака. Но как говорится:
что сказано – то сказано. Я тупо ушёл, захлопнув за собой дверь.
Сюда я больше никогда в жизни не возвращался. Маша мне больше
не звонила. Кроме того, она убрала меня из друзей в
«Одноклассниках» и в «ВКонтакте». Я пытался написать про неё
стихотворение, но у меня ничего не вышло. И вот спустя три года,
блукая по просторам интернета я случайно наткнулся на Машин
профиль в «ВКонтакте». Я даже хотел шутки ради послать запрос
ей на добавление в друзья, но узнав город её проживания, резко
передумал. Как вам такое: Мария Кравцова – город Чикаго - штат
Иллинойс. Да, я знал, что Мария неплохо говорит по-английски,
но она никогда не заговаривала со мной про эмиграцию.
На тех. скупых фотографиях доступных общему пользователю,
она почти везде одна, или с беленьким пуделем на руках, и только
на одной из них, она запечатлена в компании негра в ковбойской
шляпе. Сомневаюсь однако, что это её муж. Думается, что она как
была, так и осталась, чеховской дамой с собачкой, несмотря на
американский колорит. Вот о чём мне напомнила «милая»
китайская игрушка, у меня под задницей. А, впрочем, ну её…
И я, тяжело вздохнув, бросил зелёненького дракончика в мусорное
ведро, чтобы тот не бередил мне душу ненужными сейчас
воспоминаниями.