Афера глава 11

                ГЛАВА 11

        Вытянувшись в струнку, я летел в кромешной тьме и пустоте космоса к  мерцающим вдали звездам. И подобно Святому Иоанну Богослову вертел головой в надежде увидеть «посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому»  но вместо этого совсем рядом  возникло белое облако, из которого появилась фигура священника с посохом в руке и сияющим нимбом над головой. В следующее мгновение фигура ткнула в меня своим посохом, и я услышал громоподобный глас – Не ищи, Бог в тебе!  Испуганно  отпрянув, и ударившись  о пролетавшую мимо огромную каменную глыбу, я открыл глаза и уставился на Авсея. 
         - Очухался, пьянь? Едва растолкал, пришлось несколько раз стукнуть тебя по голове – прохрипел он – так жрать водку нельзя, особенно тебе, взял и из ничего создал людям проблему.
         - Не понял? Что за проблема?
         - Ну, ты даёшь, сосватал Жорика в мэры и забыл, а если он всерьёз воспринял твои фантазии, а?
         - Не какие это не фантазии, я хоть и пьян, но помню о чем говорю, понял ты чинуша. И знай – без фантазии нет славных дел. Кстати, я, что? Вот так на диване и уснул?
         - Нет, дружок, ты сначала рухнул на стол, в салатницу, а уж потом мы с Пашей, перенесли тебя на диван.
         - Послушай, Авсей, я тут по пъяне ничего лишнего не болтал?
         - Ты не просто болтал, ты митинговал за смену власти в этом паршивом городишке, где повсюду грязь, в кранах нет воды и ты не можешь даже умыться.
         - Смену власти, смену… – растирая голову руками, бормотал я. Послушай, Авсей, ты не помнишь, Жорка согласился или это был просто пьяный трёп?
         - Никакой не пьяный трёп, а вполне серьёзно вы обсуждали легальный захват
власти. К моему удивлению Пашка поддержал тебя и предложил свою помощь. Так что иди и расхлёбывай свою кашу.
         -Значит Пашка за?!! Это в корне меняет дело, теперь возьмусь за своего шефа, а там посмотрим! – закричал я.
         - Возьмись, а я к действующему мэру на прием, будем согласовывать строительство завода – с этими словами Авсей помахал мне рукой и скрылся за дверью.
         Я лежал на диване и старался дословно вспомнить наш вечерний разговор. Теперь оставалось одно – сделать все, что в моих силах, но не повторить горький опыт прошлой предвыборной кампании, когда меня за серию разоблачительных статей чуть не оправили на тот свет. Горький опыт иногда много дороже, чем легкая победа, которая расслабляет и убаюкивает сознание на столько, что человек теряет чувство реальности происходящего. Теперь самое главное убедить Константина Петровича Мухина в смене приоритетов и доказать, что он ставит не на ту лошадь, что она хромает на обе ноги и почти наверняка не дойдет до финиша первой. Если он откажется помогать борову, наша победа будет обеспечена. Ещё раз обдумав все доводы в пользу нашего кандидата я позвонил Мухину. На мою беду ответил его помощник и сообщил, что шеф в отъезде и будет не раньше чем через три дня. Три дня, целых три дня – размышлял я – этого достаточно, чтобы подготовить документы для регистрации независимого кандидата, а там посмотрим на чьей стороне окажется мой патрон и его бездонный мешок с деньгами. Рассуждая так, я умылся, заварил и выпил чашку кофе и двинулся  на поиски своего авто.
Пройдя несколько кварталов, я перебрался через железнодорожные пути и вскоре оказался у проходной пивзавода. Моя ласточка потерянно стояла среди нескольких десятков разномастных  автомобилей, и казалось, с нетерпение ждёт своего хозяина. Усевшись за руль,  я включил зажигание и мотор, недовольно фыркнув, тут же, словно сытый кот, довольно заурчал. Не успел я выехать со стоянки, как увидел Жоркин джип медленно катавшей к проходной пивзавода. Включив скорость и поддав газку, я в мгновение ока оказался рядом и посигналив, резко затормозил.
 Жора сидел в машине и о чем-то мрачно размышлял.
        - Привет Жора, хорошо, что я встретил тебя, надо поговорить!
        - О чем?
        - То есть как о чем?- взвился я – не прикидывайся дурачком и не думай, что вчера это был просто пьяный трёп! Ты немедленно должен начать оформлять свою регистрацию в избирательной комиссии.
        - А ты подумал о моих бычках? О полях, что засеяны овсом и пшеницей? Ты подумал на кого я всё это брошу?
        - На жену и сыновей, на кого же ещё – парировал я – да и вообще ты создан для большего, чем фермерство. Город надо спасать, а ты буренки, да ничего с ними не случиться,  если ты реже станешь их наведывать!
        - Вот от того-то моё сердце и разрывается – город или село. Город потребует массу времени, столько свалится забот, что тут не до бычков будет, а бросить то что сделано своими руками, своим горбом не так то просто! Это, знаешь, как оторвать кусок от собственного сердца – страшно и больно! 
        - Брось, Жора,  можно подумать, что ты отправляешься  к черту на кулички, ты же будешь дома, будешь присматривать за своим хозяйством, а значит, ничего рвать не надо, наоборот твои телятки будут в трудную минуту помогать тебе, успокаивать!
       - Ладно, черт с тобой, уговорил, что надо делать?
       - Прежде всего зарегистрироваться, потом создадим предвыборный штаб, распределим роли – я возьму на себя печатную продукцию, как то листовки, новую газету и тексты предвыборных плакатов, Павел даст агитаторов, ну в общем сделаем всё  в лучшем виде. Кстати, ты подумал, кто у тебя будет доверенным лицом?
       - Нет, не думал, но для этой роли лучше всего подойдет бывший секретарь горкома по идеологии, говорун он отменный, заговорит любого.
       - Немедленно поговори с ним и вместе отправляйтесь в избирком, а я договорюсь с Павлом и мы с его ребятами проведем соцопрос работников пивзавода, спросим у них, как они относятся к своему хозяину и будут ли голосовать за него.  Затевая всё это,  я хотел поставить перед фактом своего шефа –  народ не поддержит борова и на его место есть уже готовый кандидат. Так, теперь всё, еду к бабушке, они, наверняка, потеряли меня. С этими словами я вскочил в машину и помчался в деревню и тут впервые за последние сутки мне стало стыдно от того, что за пьянкой и разговорами совсем забыл своих родных и свою Лену, которая, наверняка,  из гордости так и не позвонила мне.
Миновав городскую окраину, я прибавил скорость и через десять минут затормозил у дома моей любимой. Через минуту Лена вышла на крыльцо и помахала мне рукой.
Я тут же выбрался из машины и бросился к ней.
        - Прости меня, я мерзавец – обнимая её, бормотал я.
        - Ты действительно мерзавец – целуя меня прошептала Лена – ладно я, но ты хотя бы подумал о матери с бабушкой, ожидаючи тебя  они там сходят с ума от неизвестности.
        - Какая неизвестность! Я звонил матери, она знает, что я с Жоркой… ну загуляли, заговорились, прости меня, стервеца, и пошли в койку, соскучился  до изнеможения! Надеюсь, ты одна?
        - Да, мама в Москве.
 С этими словами мы бросились в дом и срывая одежду друг с друга, рухнули в постель и предались необузданной страсти. И тут не успели мы с Леной отдышаться, противно заверещал мой  мобильник.
        - Ты где? – услышал я требовательный голос Павла.
        - Где, где, в Караганде! – хохотнул я в ответ.
        - Так, всё бросай и дуй к вокзалу, я жду тебя!
        - Хорошо, буду через полчаса – нехотя согласился я и виновато посмотрел на Лену.
         - Опять дела? Опять на линию огня? – усмехнулась она и протянула мне рубашку – одевайся и мчись, а то без тебя всё реально рухнет!
         - Лена, мы договорились – никаких «реально»
         -Хорошо, никаких «реально», это я по привычки, прости.
         - Радость моя, любовь моя это ты меня прости и пойми, если звонит Пашка, значит это очень важно.
         - У тебя всё важно кроме меня – поджала губы Лена – а обо мне ты подумал? Я не могу без тебя, я не знаю,  куда себя девать от тоски!
         - Умоляю тебя, мне надо сделать здесь кое, какие дела и потом мы всегда будем вместе!
        - Хорошо, ловлю на слове, а теперь поезжай, но сначала успокой мать и бабушку.
        - Я заеду и скажу им чтобы они не волновались – успокоил я Лену и поспешил к машине.
Войдя в бабушкин дом, вместо приветствия, я встретил две пары осуждающих глаз и невольно покраснел.
        - Что, стыдно? – укоризненно качая головой, спросила бабушка – бросил нас, а мы тут сидим и гадаем, что с ним, жив ли он!
         - Бабушка, мама, я виноват, но дела, я их не могу бросить и сидеть с вами. Вот и сейчас я должен снова уехать, так что простите и знайте, я о вас не забываю и очень люблю вас – с этими словами, я подошёл к ним и по очереди расцеловал их.
         - Сеня, пока не поешь пирогов не куда не отпущу – смахивая слезу, заявила бабушка и взяв меня за руку потянула к столу.
         - Хорошо, хорошо, съедаю пару пирогов и еду – усаживаясь за стол, согласился я
и ухватив пирог, засунул его в рот.
         - Отец тебе не звонил? – спросила мама и грустно улыбнулась – все Черновы одинаковы, им наплевать на своих родных,  на их переживания, их интересуют только их дела!
          - Не Черновы, а Архиповы, его дед был такой же, как вцепится во что-то, не оторвёшь – сказала бабушка и подойдя ко мне, погладила меня по голове.
         - Мама, ну что ты говоришь, это совсем не так и я и отец мы любим тебя и всегда помним о тебе, но вот внимания нам порой не хватает – завертимся, закрутимся и забудем напомнить о себе.
         - Ладно, сынок, не оправдывайся, я уже привыкла, но вот бабушка очень волнуется и ты должен об этом помнить.
         - Хорошо, клянусь, что буду всегда звонить и сообщать где я! – дожевывая очередной пирог, воскликнул я и встав из-за стола направился к двери.
Подъезжая к вокзалу я ещё издали увидел черный джип Павла и вплотную подрулил к нему.
         - Поезжай за нами – махнул мне рукой Павел. 
         - Не понял?
         - Чего ты не понял? Поезжай, там тебя ждёт сюрприз.
С этими словами Пашкин джип взревел и двинулся в сторону загородного шоссе.
Мне ничего не оставалось, как только ехать вслед за ним. Проехав километров десять мы свернули с асфальта и очутились посреди песчаного карьера.
         - Ну и зачем мы здесь? – подойдя к Павлу, спросил я.
         - Увидишь – отмахнулся он и стал спускаться в огромную песчаную яму.
То, что я увидел на дне ямы  поразило меня до столбняка – там из песка торчали три головы и дико вращали безумными от страха глазами, три измазанные в песке, слезах и соплях несчастные рожи сопливых мальчишек.
         - Не узнаешь? Это те, что пытались убить тебя!
         - Но зачем же так! Можно просто выбить им зубы и отпустить, а?
        - Просто отпустить? Нет дружёк, на их примере мы должны показать, что ждёт каждого, кто в этом городе будет нарушать закон. Эти подонки по их словам входят в местное тайное чёрное братство, основу которого составляют тройки, эти тройки по телефону получают задание и также  по телефону докладываю о его выполнении. Но главное, они никого из руководства и членов других троек не знают. Конспирация, понял? Полгода назад каждому из них позвонили и предложили вступить в это пресловутое братство, они с радостью согласились, видишь ли им стало скучно жить. Тогда им назначили встречу, завязали глаза и привезли в какое-то тайное место, где они дали клятву на крови о верности  и беспрекословном подчинении законам братства. Теперь наша главная задача уничтожить этот вертеп, а как, надо подумать. Вон, смотри, их снимает городское телевидение. Кое - кому шок обеспечен! Вон, видишь, в центре мордастый, это прокурорский сынок, ему, видите ли, скучно было жить, вот он и подался в банду. Уверен, теперь он радикально поменяет свои взгляды на жизнь, а если не поймет,  мы устроим ему весёлье, век не забудет. Кстати, ты подойди и попинай их наглые рожи, получи так сказать, моральное удовлетворение.
        - Паша, ты иногда своей жестокостью поражаешь меня – то железными прутьями избиваешь иноземцев, то вгоняешь иглы под ногти, то стреляешь направо и налево и, вот теперь додумался устроить средневековую казнь этим бедолагам!
       - Ну и ну, ишь какой чистоплюй, а ты знаешь, что добро это обратная сторона  зла? Что добро само по себе не приходит, за него надо бороться, а значит кого-то бить и побеждать? А ты знаешь, что само по себе зло нейтрально, что носитель зла есть человек, а это значит, что борясь со злом, ты борешься с человеком, а борьба это боль и страдание? Искореняя зло,  мы уничтожаем его носителей, понятно?
       - Понятно, вот только не знал, что добро внедряется кулаками.
       - Не всегда, но бывают такие времена, когда без крепкого кулака не обойтись, например, как в нашем случае – власть в городе захватили самые натуральные бандиты в смокингах и что же, думаешь, они просто так отдадут её? Нет! Значит надо силой вышибать эту сволочь из города и наводить железной рукой новые добрые порядки!
       - Паша, всё это уже было, коммуняки тоже пытались сеять всеобщее добро, а чем всё это кончилось? Диктатурой и миллионами загубленных жизней! Так что, как говаривал наш незабвенный Михаил Сергеевич, давайте искать консенсус!
       - Ты, что предлагаешь с этой мразью договариваться? Мол, вы ребятки будьте паиньками, а мы вас не будем бить, так? Так они завтра же побьют нас с тобой!
       - Не посмеют, они будут знать, что есть сила способная дать им отпор.
       - Хорошо, уговорил, сейчас позвоню прокурору, пусть забирает своего мерзавца – махнул рукой Паша и направился к своей машине.
       - Паша, постой, ты вроде бы обещал дать своих парней – остановил я его.
       - Сколько?
       - Для  начала с десяток.
       - Хорошо, вечером в семь они будут около Жоркиного дома.         
Пашка уехал, а я стоял и размышлял о человеческой природе в которой смешалось всё – доброта и злоба, великодушие и черствость, честность и воровство. Одно мне было не ясно, почему у одних больше хорошего, а у других плохого, почему уже в утробе матери закладывается сущность человека?  Гены или природа?  А может быть, так Бог распорядился? Если гены то человеческим порокам не будет конца, они исчезнут вместе с носителем этих пороков, если божественное проведение, значит так надо, значит люди должны находиться в беспрерывной борьбе, а вот к чему приведёт эта битва хорошего с плохим никому не известно. Размышляя так,  я нашел обрубок широкой доски и стал откапывать несчастных. Наконец, все трое по очереди выбрались из своих ям, отряхнулись, и, не поблагодарив меня, побежали в сторону шоссе.
        - Вот ещё один пример человеческой неблагодарности, пример правоты  Пашки –  подонки признают только силу, значит плохое можно если не искоренить, то ограничить дубинкой  – усаживаясь за руль своей ласточки, с горечью думал я – пусть бегут, идиоты, им это на пользу, и тут как-то очень грозно заверещал мой мобильник.
        - Семен? – раздался в трубке незнакомый голос.
        - Да, Семен.
        - У меня плохие новости, на вашего отца совершено покушение.
        - Вы кто? – задал я дурацкий вопрос.
        - Чирков Василий – вице президент банка.
        - Как это случилось?
        - В него стреляли.
        - Отец жив?
        - Жив, но находится в тяжелом состоянии.
        - Где он?
        - В первой градской, в реанимации.
Сказать, что это известие ошеломило меня, значит ничего не сказать, оно вогнало меня в ступор, я ничего не чувствовал кроме ледяного холода в груди и машинально вел машину в сторону деревни.
         - Не уже ли это всё из-за коллекции? Если так, то к этому причастен Сивый, значит есть с кого спросить – подъезжая к бабушкиному дому, размышляя так, я позвонил Павлу и сообщил ему о покушении на отца.
        - Ты поезжай к отцу, а я займусь Сивым – по военному коротко, ответил он.
К моему большому облегчению, известие о нападении на отца было воспринято без заламывания рук, истерических воплей и вообще мои женщины показали свои очень сильный характер, чему я был бесконечно рад. Наскоро собравшись,  мы с матерью пошли к машине, но тут бабушка решительно заявила, что едет с нами к сыну и, накинув на плечи платок села рядом с матерью.
        - Перестаньте трястись, всё будет хорошо, а то, что случилось, это предупреждение, не поймет тогда случится непоправимое – обняв мою мать, заявила бабушка.
        - Бабуля, какое ещё предупреждение, бандиты совсем распоясались, а ты предупреждение! – с жаром воскликнул я.
        - Но кто-то же направлял их руки – махнула на меня рукой бабушка – помни, это ответ на деяния моего беспутного сына, и не защищай его, каждый из нас получает то, что заслужил.
        - Я знаю совершенно бездарных, но наглых людей, которые своей необыкновенной изворотливостью, заслужили славу и почёт в обществе – возразил я –  живут припеваючи в самых элитных особняках и вхожи в самые высокие кабинеты и никто их не карает, наоборот.
        - Только Бог определяет истинные заслуги человека, а всё остальное наносное, пыль и тлен – резко ответила бабушка.
        - А как же дом? – включая зажигание, спросил я её.
        - Остановись, я попрошу девочку присмотреть за домом – попросила бабушка, когда мы поравнялись с домом Лены.
На мой сигнал Лена выбежала на крыльцо и увидев бабушку в машине, поспешила к ней и выслушав её, быстро ушла в дом.
        - Стесняется, могла бы и посочувствовать, но видно в этой грёбанной деревне не принято публично выражать свои чувства – с глухим раздражение подумал я и как бешенный помчался по безлюдной улице.
       Через три часа гонки на грани фола, мы подъехали к больнице и вошли в приёмный покой. На наше счастье лечащий врач был на месте и тут же вышел к нам.
       - Не волнуйтесь, всё хорошо, операция прошла успешно,  так что сейчас вашему сыну ничего не угрожает – обращаясь к бабушке, заявил доктор.
       - Мы можем его увидеть? Можем чем-то помочь ему? – вмешалась в разговор моя мать.
       - Он в реанимации, помогать будем мы, а вам ждать и надеяться на то, чтобы после операционный период прошёл без осложнений.
       - Доктор, скажите, что за ранение было, мы ничего не знаем – спросил я его.
       - Ваш родственник счастливый человек, пуля прошла навылет в двух сантиметрах от сердца, такое редко бывает, но когда его привезли к нам, он был в полном сознании, думаю, что дня через три вы сможете с ним поговорить – улыбнулся доктор, и, помахав нам  рукой, быстро ушел.
Действительно через три дня моего отца перевели в отдельную палату,  и мы смогли увидеться с ним. Когда мы вошли, отец  лежал на высоких подушках и отрешенно смотрел на нас. Затем отвернулся и совершенно неожиданно для меня заплакал, крупные слезы катились по его щекам, тело содрогалось от сдерживаемых рыданий.
        - Поплачь, сынок, тебе станет легче – услышал я голос бабушки.
        - Мама, прости меня, прости меня,  дурака, ты была права, когда тридцать лет назад, говорила мне, что служение антихристу не принесёт тебе счастья. Прости меня за гордыню! – отец по детски всхлипнул и продолжал - пойми, уже в первом классе я был изгоем, как же поповский сынок – сначала всех приняли в октябрята, потом в пионеры и только один я был в стороне от всеобщего счастья. Особенно тяжело мне, лучшему ученику в школе, круглому отличнику и атеисту, было когда  меня не приняли в комсомол. Ты даже не представляешь, мама, каково мне было, я сгорал от стыда за своё происхождение. Вот тогда в десятом классе я и решил, сменю  фамилию, откажусь от священника отца и поступлю в милицейское училище. Не понимал тогда, что отрекаться от своих родителей это тяжкий грех перед Богом и людьми!
         - Так вот почему в нашем семействе произошёл раскол, а всё от гонора, и властолюбия.  Но когда яростного безбожника прижало, он вдруг стал верующим, значит, есть высшая сила способная внести успокоение в мятежную душу. А это и есть чудо!  - с каким-то внутренним умилением подумал я -  и  вспомнив своё космическое видение, меня озарило – это  мой дед указывает  мне путь к Богу!
         - Молод ты был слишком самолюбив, не терпел чужого мнения, в том числе и моего – поглаживая голову отца, шептала бабушка – но ничего, главное ты прозрел, а Бог тебя простит. Все эти годы я молилась за тебя, и мне было видение, что ты придешь ко мне и покаешься! 
       - А как быть с отцовским проклятием? Оно так и будет висеть на мне до конца жизни?
        - Нет, сынок, вот выздоровеешь, сходишь в церковь, поставишь свечку и попросишь прощение у Бога и у отца.
        - Спасибо, мама, ты сняла тяжкий груз с моей души. Когда меня ранили,  в  ожидании смерти,   думал я - о проклятии, о том что умру не прощенным. Сынок, как ты думаешь ещё не поздно вернуть нашу истинную фамилию? – неожиданно обратился он ко мне.
        - Не поздно, отец, я готов – ободряюще улыбнулся я.
        - А ты, мать, что думаешь?
         - Я? Как ты скажешь, так и будет – смахивая слезу, улыбнулась моя мать.