Не оранжерейная...

-Ты сильная, - говорил отчим. – Тебя жизнь закалила.

…У меня многое было вопреки.

Нежеланный ребёнок. 
Принимавшая роды в протопленной бане повитуха советовала дать мне, только вышедшей из чрева, молока со льдом. Сибирский трескучий февраль.
Мать без утайки рассказывала мне об этом. Думаю, она побоялась своей матери, бабушки Натали. А может, другие чувства вспыхнули.
В маленькой сибирской деревеньке все знали, чья дочь – Володьки Лаптева, кого еще. Они с матерью дружили с детства. Вместе ходили в школу, ставили силки на птиц, он подолгу засиживался в гостях, и бабушка Наталя даже прогоняла его.

Володька был из самой благополучной в деревне семьи.  Отец - председатель колхоза, мать – заведующая детским садом. Словом, авторитетная, значимая по деревенским меркам семья.
Бабушка Наталя рано овдовела, одна растила трёх дочерей. Жили бедно. Мать после четвертого класса пошла в няньки, учиться дальше, в соседней деревне, не было средств.
Володька закончил семь классов и … учительствовал. Такие времена - первое послевоенное десятилетие.

Я родилась, когда Володька был в армии, на флоте. Оттуда он написал матери, что, если найдется хороший человек, чтобы она выходила замуж, не ждала его.
И - приписка: «Я после службы пойду учиться дальше, многого добьюсь. А ты кем при мне будешь? Техничкой?! Ха ха ха ».
Эту приписку мать помнила до последних дней.

Володька действительно выучился и сделал какую-никакую карьеру, по партийной и профессиональной линии.

А у меня даже отчество не Володькино. Так позаботилась баба Катя – Володькина мама, чтобы не портить сыну в будущем биографию.
Мать записала меня на такое же отчество, как у самой – Васильевна. В графе отец – прочерк.

Много позже, когда я закончила школу и жила в городе у двоюродного дядьки, по соседству с которым жила родная Володькина сестра, приехала баба Катя.
Она ждала меня у низенького заборчика, через который можно было перешагнуть, с ласковыми словами:
- Шуронька, подойди сюда.
 Жила баба Катя там же, где Володька, в одном из северных райцентров области, где он был каким-то начальничком.
Они не помнили обо мне все эти годы и уж, конечно, не помогали. У меня была строгая инструкция от матери: «Встретишь в городе Володькину родню – за три версты обходи».

И я сказала бабе Кате:
- Я вас не знаю.
И – прошла в дом к дядьке.

Много лет я жалела об этом. И со своего сына, когда ему было лет двенадцать, взяла слово, что, если у него, у взрослого, родится дочь, он назовет её Катей. Мы были очень дружны в этом его возрасте с сыном.
Первую дочь сын назвал Катей.

Мне имя дала баба Катя. "Что за имя - Любка?!", - возмутилась она, узнав, что  мать хотела назвать меня Любой... И мать послушно назвала меня, как сказала баба Катя.

С матерью тоже всё было непросто. Она рано оставила меня бабушке, которая жила не сама, а с семьей своей младшей дочери, где были другие, младше меня, дети.
Вышла замуж, родила двойню – мальчика и девочку. Меня вернули матери. А она отдала меня другой своей сестре – бездетной тете Вале.
Меня снова вернули матери, кому нужна чужая дочь, чья мать живет рядом и не хочет, чтобы дочь жила с ней.
У матери была «отмазка», что её свекровка невзлюбила меня…

Я сильно походила на Володьку.

Училась хорошо. В школе чувствовала себя много лучше, чем дома.
Вот только поведением не блистала. Нет, не пила, конечно, и не курила, но характер был «не сахар»...  За что даже отстранили от школы на неделю-другую.

Однако была председателем пионерской дружины школы, активной комсомолкой, красовалась на Доске Почета.

…Я не была оранжерейным цветком. Вопреки всем неблагоприятным обстоятельства выжила, выросла.
Закалилась, как сказал отчим.

Живу, пишу, страдаю, радуюсь. Великий дар – Жизнь.