Я - это не Я

Лет пять тому назад я опубликовал стихотворение, начинающееся строчками:

Встретились в кафешке у причала:
Голос твой, как трели соловья.
"Вот так встреча!" - звонко ты сказала.
"Надо же!", - нелепо молвил я.

А вскоре на Прозе ру объявилась одна дама, решившая, что стихотворение посвящено именно ей. Меня же она вспомнила как старого своего друга. Одновременно пошли претензии, насчёт того, что внешность её, особенно причёску, я изобразил якобы не так, и, заодно, - советы о том, как изобразить лучше. Покрасивей!  Напрасно я убеждал её в том, что стихотворение   построено на совершенно  «Случайной встрече», и оно более чем наполовину из поэтического вымысла. Да и, вообще, эта вещь не имеет никакого отношения ни к ней, ни ко мне. Тем не менее, вопреки существующим правилам, дама перепечатала стихотворение на свою страницу, а одного из своих постоянных читателей оповестила:  автор посвятил стих не кому-нибудь,  а ей. Только по настойчивому моему требованию, стихотворение со своей страницы она всё же  удалила.

Были и другие аналогичные случаи, говорящие о том, как осторожно надо обращаться с собственным «я», в своих произведениях. Особенно, если учитывать, что это магическое "я" воспринимается некоторыми читателями весьма прямолинейно. Не все, к сожалению,  могут  себе представить  случаи, когда «я» это - вымышленный лирический герой, но отнюдь не сам автор. И если, скажем,  Александр Твардовский пишет: «Я убит подо Ржевом, в безыменном болоте…», то ясно, что  это он не о себе. Хотя другой Александр, с великой фамилией Пушкин, строкой «Я памятник воздвиг себе нерукотворный…» сказал явно про себя . Так же, как рассказывали в той или иной мере о себе, во многих своих стихах Сергей Есенин, Александр Блок, другие поэты. Но и они вносили в реальные картинки и характеры персонажей, определённые доли своих поэтических фантазий. Скажем, тот же Блок:

Я восходил на все вершины,
Смотрел в иные небеса,
Мой факел был и глаз совиный,
И утра божия роса.

Если исходить из прямой логики, свойственной некоторым читателям, то Блок был и альпинистом, покорившим все горные вершины, и участвовал в факельных шествиях, а один глаз у него был, как у совы. Шучу, конечно. Но не очень весело.

На днях я сочинил стихотворение «Торпеда». Но речь в нём не о корабельном самодвижущемся смертоносном снаряде, а о различных формах  дисульфирама, которые  имплантируют  зависимым от алкоголя людям. Суть моего поэтического сюжета в том, что мой «Я» приходит к своему старому другу и, дабы избежать хотя бы самому традиционного при встрече употребления  горькой злодейки, шутя, заявляет, что он вшил в себя эту самую торпеду. Вследствие этого  пить теперь опасается. Однако, увидев, какой удручающий эффект произвела на друга эта новость, он, как бы принося себя в жертву дружбе, соглашается прихлебнуть с ним «чуть-чуть». Потом – ещё «чуть-чуть». Хотя другой, показывая своё высокомерие состоявшегося "трезвенника", мог бы заняться чтением обидной для друга морали. И тогда, по мнению некоторых, получился бы "правильный" стих.  Ну да ладно! Вернусь, с чего начал.

Уже в день опубликования стихотворения, раздался  звонок от  моей давней знакомой ,с её удивлённым голосом: «Иван Васильевич, дорогой, я знаю, что ты соблюдаешь все посты, а Великий пост – тем более. И вдруг читаю: ты со своим другом устроил застолье, с выпивкой?».  Что ж, опять пришлось разъяснять: «я» это совсем не «я». Затем, придя к выводу, что всех подобных не переубедишь, заменил  в стихотворении местоимение «я» на существительное «гость». Однако, как позже мне показалось, поправки снизили качество стиха. В частности - располагающие к себе открытость, искренность. И потому пришлось вернуть его в первоначальный вариант. Да ведь и послушно идти на поводу читателей (их субъективной критики, похвал) - значит терять себя. Кроме того, существует давнее установление: художник, писатель, поэт, творческий работник,вообще, должны идти хоть немного впереди читателей и зрителей. Идти в художественно-творческом осмыслении жизни. Иначе - зачем тогда нужны первые вторым.