Долги надо отдавать

    Когда я был пацаном, мне часто приходилось драться, и не потому, что я был задирой, а потому, что нужно было постоять за себя или за «того парня».  Во дворе, где я рос, существовала своя иерархия и свои законы. Взрослые парни учили молодняк драться, играть на деньги, стоять на шухере, воровать и убегать, когда нужно, предлагали покурить и выпить винишка. Конечно, были пацаны, которые шли на поводу, хотели самоутвердиться и потому хулиганили, лезли куда не надо, совершали преступления и попадали на «малолетку», но были и те, у кого, как говориться, «голова на плечах», которые всегда знали, когда надо «смыться», чтобы не попасть в переделку. Конечно, я старался относиться ко вторым.  Много лет спустя меня спрашивали, как я по молодости не сел в тюрьму, и я всегда отвечал, что знал, когда вовремя пойди домой.
  Но были среди нас и провокаторы, которые на людях «блатовали», а в жизни были трусами и стукачами. Как правило, эти подонки, а по-другому их назвать и нельзя, притесняли младших, изгалялись над слабыми, завоёвывая тем самым себе «дешёвый авторитет». И чтобы не давать себя в обиду, нужно было «показывать зубы» и драться. Но зачастую силы были неравные и потому мне частенько приходилось ходить с синяками и лишний раз стараться не попадаться на глаза обидчику.
  Короче, в каждой компании была такая «гнида», которая «доставала» и издевалась над молодняком. Но нужно было выживать и копить зло, надеясь, что придёт время расплаты. Вот и в нашем дворе был такой тип по имени Валера Е.  Пацан был, как говориться, «гнилой», за что его самого недолюбливали даже его сверстники, но у него был старший брат Витька, которого все уважали и побаивались, и который сам «шугал» своего младшего брата, но  другим в обиду не давал. Витька побивал Валерку, а Валерка побивал нас. Особенно от него доставалось мне, потому что я не хотел ему поддаваться и терпеть его нападки.
  Как- то раз старшие пацаны обворовали уличный киоск с овощами и фруктами. Ножовкой по металлу спилили прутья у железных ворот и «поживились» арбузами. Естественно, накормили всех пацанов во дворе и «растрепались» об этом на всю округу. Когда милиция начала выяснять, кто и что, то вышли на нашу компанию и потихоньку, умело «раскололи» всех, кто участвовал. Валера не принимал участие в той краже, но от старшего брата знал всё и когда его вызвали на допрос, он сразу назвал фамилии всех участников - «сдал» своих, так сказать.  Ребят в этот раз садить не стали, но для профилактики и перевоспитания продержали их несколько дней в «обезьяннике».  И вот кто-то случайно узнал, что «сдал» всех Валера, но из-за старшего брата его трогать не стали, но и не позволяли ему больше верховодить молодыми.  Валера по началу выкручивался, всё отрицал и пытался свалить вину на младших, но, когда его «припёрли», сознался – мол, испугался, что выгонят из техникума.
  Шло время, одни парни подрастали, уходили в армию и возвращались, садились в тюрьмы и освобождались, а некоторые даже брались за ум и шли учиться. К тому времени Валера закончил железнодорожный техникум и трудился помощником машиниста на станции «Инской». Он с важным видом ходил в форме железнодорожника, за короткое время раздобрел от частого потребления пива и крепкого алкоголя и посмеивался над пацанами, которые прошли через «малолетку».
- Мозги надо иметь, неудачники, - с издевательской противной улыбкой говорил он.
  Ребята с ним не связывались, а молча "цыкая" плевали ему вслед.
  Когда мы с ним случайно встречались, то я старался пройти мимо «стукача», не здороваться, а его это очень бесило, и он обязательно задирался или старался что-то плохое сказать мне в спину. За всё детство он ни разу не назвал меня по имени, да как впрочем и других ребят, а только по кличкам. Меня он называл «Перцем», от чего я, глупый, обижался. И только став повзрослей я понял цену этой кличке, которой теперь горжусь. А у него самого была кличка «Елага». Частенько я видел Елагу «под мухой», видать, ему нравилось выпивать после трудного рабочего дня. Но, к моему сожалению, он был крепче и здоровее меня и потому мне было не по силам с ним драться.
- Ну подожди, сука, придёт и моё, и твоё время, сочтёмся - мечтал я.
  И что вы думаете, время пришло. Видимо, наши пути действительно неисповедимы.  Когда мне было лет восемнадцать, а Елаге двадцать три года, наши дороги наконец-то пересеклись.
  На дворе стояла суровая зима 1980 года. Поздно вечером, когда уже было темно, я возвращался домой из хорошей компании и в хорошем настроении.  Вечерний морозец потихоньку «давил» в минус, но мне было тепло в отцовском овчинном полушубке, да и до дома было уже недалеко, и я не спеша, поскрипывая подшитыми подошвами новых, ещё остроносых валенок, шёл, посматривая по сторонам, вдоль жилых домов, расположенных друг за другом на центральной улицы нашего района.  В те годы улицы внутри района освещались плохо, не говоря уже о дворах домов, где уличные лампочки над дверями подъездов вечно не горели и потому во дворах всегда было темно.  Идёшь и приглядываешься, кто мимо тебя идёт, знакомый или нет.  Подходя к углу дома, я посмотрел во двор и увидел знакомый силуэт моего «друга», который, покачиваясь от крепкого возлияния, плёлся в направлении нашего дома, бубня себе что-то под нос.
  Буквально за секунды у меня возник план. Я скинул полушубок, вывернул его наизнанку и надел мехом наружу, расправил «уши» у кроличьей шапки и, плотно натянув её на голову, завязал завязки под подбородком.   Всё это я делал на ходу, двигаясь с внешней стороны дома в конец, откуда со стороны двора должен был появиться Елага. Внутри меня ощущалась волнительная, лёгкая дрожь и сомнение: «А стоит ли?».
- Стоит, - решил я. – Долги надо отдавать!
  Дойдя до угла, я осмотрелся. На мою удачу, близко никого не было, и я, предвкушая расплату, глядя на приближающегося врага, сжимал кулаки, планируя нанести ему удар. Елага, по-прежнему что-то бубня себе под нос, пошатываясь подходил всё ближе, и ближе. И тут я не выдержал и, выскочив из-за угла, с разбегу, нанёс ему удар в пах ногой, обутой в валенок. Елага тут же «переломился», а я стал его «метелить» изо всех сил. С каждым ударом я вспоминал все неприятные эпизоды, связанные с ним. Я вкладывал в каждый удар всю злобу, накопленную за прошедшие годы, я бил и пинал его и за себя, и за тех пацанов, которые пострадали по его вине. Он даже не отбивался, а лежал на снегу, скрючившись и прикрывая свою голову руками, а я всё бил его и бил.
  Наконец, устав, и утихомирившись, я осмотрелся и убежал. Пересидев на лавочке минут десять недалеко от места драки, я успокоился и, удовлетворённый «возвратом долгов», спокойно переоделся, расправил шапку и посмотрел на валенки, у которых носы от «рихтовки» стали тупыми.
- Ну вот и обновил, - подумал я.
  Мороз всё крепчал и тут я осознал, что Елага может замёрзнуть. Абсолютно спокойный, я вернулся к этому м…ку, который всё ещё лежал на снегу и тихонько охал.
- Валера, ты что ли? Чего лежишь? Перебрал что ли? Вставай, замёрзнешь.
- Ой! Это кто?
- Это я, Перец.
- Женя? – повернув ко мне голову, проговорил он и я почувствовал отвратительный апах перегара.
  Я аж обалдел, услышав своё имя в его устах.
- Ну да, Перец.
- Ой, Женёк, помоги мне, я чуть живой.
- А что, Валера, случилось?
- Да напали на меня человек пять, еле отбился.
- А кто напал? Запомнил кого-нибудь?
- Да нет, в темноте не распознал, - прохрипел он.
  Я помог ему подняться на ноги и, поддерживая, повёл в сторону нашего дома. В свете сиротского фонаря я разглядел его опухшую «морду» и, довольный своей «работой», усмехнулся. Доведя Елагу до его квартиры, я передал его Виктору, которому поведал, что нашёл Валеру, лежащего на снегу, и не смог пройти мимо.
  Через пару дней я встретил Виктора, который рассказал, что его братан весь опухший и синий от синяков сидит дома по больничному и стыдиться выйти на улицу.
- Ничего не пойму, Валерка весь в синяках, опухший, места живого нет и ничего не сломано. Руки, ноги, голова, всё целое. Как так? Вызвали ментов, а те только усмехнулись. Мол, сам напился, да ещё и подрался. Пусть спасибо скажет, что в вытрезвитель не прибрали. Тяжких телесных повреждений нет, голова не пробита, вот пусть и отлёживается. Нечего пьяным поздно по темным улицам шарахаться. У них своих дел по горло. И даже заявление не приняли. Вот так. А тебе, Женёк, спасибо, что братана не бросил, замёрз бы он, - и Витька протянул мне руку.
  После того случая Елага стал со мной здороваться, перестал называть Перцем, а всем во дворе рассказывал, какой он герой и как дрался аж с пятью мужиками, естественно, ссылаясь на меня, как на свидетеля.
     Да, долги действительно отдавать надо и главное вовремя!