Скорый из прошлого. Глава 2. 5. Барби в подарок

       Возвратившись с Кариной с полевого стана, Анфиса усердно занималась домашней готовкой и, умиротворённая примерным, на степном раздолье, поведением юной племянницы, рассказывала сестре:

       — Я приготовила кашу манную, вкусную, представляешь, на одних сливках. Карина добавки попросила, а потом загорала, бабочек ловила, плескалась в речке — она там комару по колено, чудесный букетик полевых цветов собрала. Пусть и завтра со мной отправляется, если ты не против.

       — Сестрица, словами не выразить, как я тебе благодарна! — обрадовалась Лукерья. — Конечно, пускай едет с тобой. Убей меня, но нет у меня к ней материнской любви, а за деньги её не купишь. Не люблю я дочку, вот тебе и весь мой сказ. А ты ведь для неё обыкновенная тётка, а словно мать родная. Как это понять? 

        — А тут и понимать нечего. Ты только не обижайся на мою правду. Заместо материнского инстинкту эгоизму женского чересчур много накопилось в голове-то. Вот он и затмевает здравое разумение.

       — Затмевает, сестрица, ох, как затмевает!

       — То-то и оно. Я же говорю, что у меня самой так однажды затмило, что бездетной на всю жизнь осталась. Пойду в сад, покличу дорогого гостя и племянницу к застолью.

       После нескольких  рюмок крепкой самогонки Лукерья вновь на свой манер польстила гостеприимной сестре:   
   
       — Анфисонька, какая ты всесторонне выразительная красавица! Тебя замуж надо срочно выдать. Я твоим расчудесным дынькам, честное слово, завидую.

       — Лукерья, перестань говорить глупости! Жарко ведь, вот и оделась так, чтобы грудям дышалось легко.

       — Смотри, не соблазни моего муженька.
               
        — Ну, тебя, Лукерья, к лешему в болото! В краску вогнала! И такое при дочке говоришь!? А муж у тебя порядочный, верный, сразу видно. Наливай, Арнольд. Добрая самогонка всегда найдется для желанных гостей. Ещё окрошки?
       
       — Не откажусь. Окрошку с килькой в томатном соусе ты хорошо приготовила. Важнецкая закусь под самогонку.

       — Да уж изо всех сил стараюсь угодить дорогим гостям. А как поедим, сбегаю в наш магазин, он допоздна торгует. Видела там разные детские игрушки. Надо купить какую-нибудь для замечательной девочки. И обязательно — куклу.

       — Какая ты заботливая, в тебе столько материнской любви! — вздохнула сестра. — Во мне её нет и никогда не будет. Ничего с собой поделать не могу. Увы, дочка — продукт роковой ошибки на финишной прямой. 
       
       — Стоп, Лукерья, тебе пить больше нельзя! Карина, ты сытно покушала, иди в сад играться. Я тебе сегодня куплю красивую куклу. 
         
       — Спасибо, тётя Анфиса! — обрадовалась племянница, и без этих разговоров переполненная потрясающими впечатлениями. — Я пойду в беседку.

       — Иди, хорошая девочка, иди. 
        
       — Анфиса, я дам денег на куклу! — воскликнула Лукерья.  
      
       — Не надо, не бедствую. 
       
       — Ну, не обижайся, не то я сказала при дочке. Ты же знаешь, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.   
   
       — Да понимаю тебя, сестрица! — продолжала возмущаться Анфиса. — Только вот Кариночку жалко. Дочку любить надо и не городить при ней всяких глупостей! Ты уж тоже не обижайся, но я правду-матку в глаза скажу: моя племянница — круглая сиротка при живых родителях. 

       — А я с тобой согласна безо всякой обиды. 

       Пусть и мысленно, но Анфиса успела не раз отчитать Лукерью за жуткий беспорядок в гостевой спальне и не заправленную постель, за скомканные простыни, в то же время завидуя сестре во всём остальном и нешуточно соблазнившись Арнольдом. Он ушёл к дочке в сад, а Лукерья опрометчиво подлила новую порцию масла в огонь вожделения и блуда, беспощадно пожиравшего смятенный разум сестры, и простосердечно брякнула после явно лишней рюмки самогонки:
                           
        — Хочешь, сестрица, я уступлю тебе Арнольдика для освежения чувств интимности? По-родственному. Мне не жалко. А он такой, я знаю, он тобой соблазнится, только помани его. 
  
       — Ты что такое говоришь?! — всё же правдоподобно возмутилась Анфиса. — Думай, что плетёшь языком-то. Опять родную сестру в краску вогнала, бессовестная! 

       — Тебе просто не осмыслить до поры до времени глубины моего миролюбия в семейных отношениях.

       Поблагодарив сестру за сытное и «пьяное» застолье, Лукерья уединилась в спальне — «пусть во время сна сальце завязывается», а когда проснулась, то застала всех за полезными занятиями. Сестра готовила поздний ужин, Арнольд на диване пытался прилежно и вдумчиво читать передовицу газеты «Правда» о коммунистическом воспитании подрастающего поколения. Рядом с ним игралась Карина. Ей понравились купленные в магазине игрушки — набор пластмассовой посуды и деревянный конструктор. Кукол в продаже пока не было. 
        
       За ужином — вновь выпивка. Анфиса потчевала дорогих гостей, не забывая порадоваться за племянницу:
            
       — Вот что значит дышать степным воздухом! Хорошо дочка покушала. А уж отдыхом на сельских просторах довольная — словами не передать.

       — Не говори, сестрица. Полезность от сельской жизни невиданная.  А в городе смертная духота и озноб дыхания. 
      
       — Приезжайте чаще, всегда буду гостеприимной, не сомневайтесь. 
        
       — Ой, приедем, обязательно приедем! Арнольдик, наливай! 
        
       — Дело говоришь. Тост за тебя, ненаглядную и верную мне по гроб жизни!

       — Зачем про гроб-то помянул? — Лукерья  захлопала полупьяными глазами. — Не пужай.  

       — Я для красного словца, яхонтовая моя, — стал оправдываться Арнольд. — Лишь бы пожить в удовольствие долго-долго, а там всё равно, где нашим костям лежать! Хоть в гробу, хоть в болоте гнить. До чего же хороша самогонка в закусь с огурчиками! Анфиса, когда ты только успеваешь с хозяйством управляться, а?
 
        
       — И не говори, дорогой Арнольд. День за днем сил своих не жалею — вот и весь секрет. Хотя закружилась я что-то в хлопотах: то вымена коровьи мельтешат в глазах, то грядки, то всякие другие заботы. Бывало, от усталости с ног валишься, а тут и одинокий Веня со своей любовью. Пустой человек, но жалко мне его, пропадет без бабьей ласки. Правда, пока вы здесь, безжалостно отказываю ему во всяческих домогательствах. Пускай временно пострадает — не хочу лишний раз оскверняться. Гости дорогие, не стесняйтесь, кушайте. Вот вкусный салат с плавленным сырком, варёным яйцом и чесноком. Шпроты и сайра. Селёдочку иваси только что в «Сельпо» завезли — успела купить. Накладывайте солёные грибочки, сама в прошлом годе собирала. Закусывай вволю, Арнольд, а то опьянеешь.
          
       — Спасибо, Анфиса! Мы с Лукерьей, кстати, заядлые грибники. И клюкву собирать на всяких болотах — мастера. Она в наших краях всегда ранняя и крупная. Зимой полезно кушать ее для повышения витаминности организма.
          
       Ужин завершился рюмкой «на посошок», и все отправились в садовую беседку. Давно и незаметно возвратившаяся в дом Карина проследовала за ними с конструктором. Анфиса заметила её и похвалила: 
           
       — Ты умная девочка! В школе будешь учиться только на пятерки? 
        
       — Буду. 
        
       — Перед первым классом я бы тебя на всё лето оставила.  
      
       Лукерья готова была разрыдаться от счастья:
          
       — Так пусть остается, а мы перед школой ее заберем! Доченька, погостишь у тети Анфисы целое лето? 
         
       — Останусь, мне здесь понравилось.

       — Анфиса, ты слышишь?!

       — Никаких проблем. Я её полюбила, как дочь родную. 
           
       — Мы тебе денег оставим на содержание, не беспокойся.
            
       — Да какие тут расходы? Говорю же, что не бедствую. Ударник коммунистического труда и завсегда на колхозной доске почёта. Вот вам уж точно расходы. Такая дальняя дорога! Приезжай перед школой за ней одна, всё же дешевле будет, или Арнольда пришли за дочкой. Сами решайте, как свои деньги тратить.           
       Анфиса благоразумно умолкла, потому что к ним подошла соседка Людмила. Год назад она приехала сюда из областного центра похоронить мать и осталась жить в доме с дочкой Алиной, как законная наследница. Вся из себя фифа расфуфыренная и умная, до тошноты. Про театры, жизнь за границей принялась рассказывать Анфисе да учить её, как надо одеваться, чтобы привлекательней для тех же сельских мужиков быть и всячески форсить перед ними. И всё хвасталась, что к ней из-за границы видные друзья не раз приезжали, подарков много разных ей и дочке вручили.         
       Пришлось Анфисе скрыть неприязнь к соседке и непринуждённо познакомить с гостями. В ходе завязавшегося ни о чём разговора Людмила обратила внимание на Карину с конструктором в руках, ушла в дом и возвратилась с куклой Барби:               
       — Вот тебе, Каринка, замечательный подарок. Кукла Барби. Её с культурного Запада гости привезли для моей дочери. Их уже три у Алиночки. Зачем ей столько?
Держи! Это подарок тебе и от неё тоже.  
    
       — Спасибо, тетя Люда! 
     
       — Хочешь быть такой же красивой и счастливой, как Барби? 
        
       — Хочу.

       — Люби ее беззаветно. Она тебе обязательно поможет быть именно такой. Ну, я побежала к Алиночке. Кормить её надо. 
        
        Ушли в дом и родители, чтобы немедля выпить с Анфисой за её согласие всё лето заботиться о племяннице.
               
       Юная плутовка посмотрела им вслед, а затем на куклу Барби, крепко прижала ее к себе. Казалось бы, счастью не было предела. Она всегда завидовала девочке из соседнего подъезда в их городском доме. Та выходила во двор, к песочнице,  как правило, с куклой, пусть и не такой нарядной, как эта Барби, и разговаривала с ней, словно с маленьким ребенком, укладывала спать, баюкала ее, называла доченькой, а себя мамой.

       Карина начала баюкать Барби на своих руках: «Спи, моя доченька… Спи, моя хорошая... Баюшки-баю…» И — бросила куклу на лавку!  Не интересно её баюкать. И какая она доченька?.. На доярку Раису чем-то похожа. 
      
        В сторону Барби по лавке шустро побежал муравей, и Карина прыснула от смеха:

       — Уйди! Разбегался тут... рыжий, кусачий.

       И прихлопнула бедняжку ладошкой. 
 
       Продолжение: http://proza.ru/2021/04/06/1140