Питерская квартира

Господин К как-то получил от бабушки большое наследие, которое сразу и потерял.
Оповещение пришло телеграммой. Так сказать, одновременно и привет, и комплимент его скромным доходам. Огромная квартира в Петербурге. Камин, пара персидских ковров на четыре комнаты и волосатое чучело кота.

Вот и все, и, естественно, мебель.

К. взгрустнул, а затем решил, что в Петербург ехать — дело хорошее. Жить по-благородному хочется, а работа найдется. Бывшую теперь жену и детей жить с собой не позвал. Квартиру продать и поддержать свое хозяйство не последовало и мысли.

Куда там? Зачем там? Пора уж и для себя провести пару мгновений!

Завоевать питерскую красавицу, обжиться ее приданым, приобрести влиятельных друзей и получить место секретаря в газете. Долой скот и ранние вставания. К. гордился своим образованием, которое так и не дала шанса испытать ему судьба. То, что в голове человека все теряется со временем, он не принимал всерьез. Живут же как-то богатые губернаторы, в голове пусто, а в карман деньги льются ровным потом. Сейчас у него был, пожалуй, ручеек.

Об этом он промечтал всю дорогу.

Вызвал повозку, загрузил скромный чемоданчик с бритвой, сменным бельем и краской для усов, да и поехал наобум. С плеча. Прямо так.

Первая ночь в квартире показалась странной. То ли потолок сильно высок, то ли место рядом в кровати пустое и холодное, то ли за свое будущее страшно?

В первый день пошел искать работу. Постучался — сначала в газету:

— Приходите, милый друг, в другую редакцию, у нас секретарь есть.

К. вернулся домой и обнаружил гостья. Гость сидел, вальяжно развалившись на пустой кровати. Был во всем домашнем и курил трубку, насмешливо посмотрел на К.:

— Брат я тебе. Зовут меня Гордыня, теперь буду жить и спать рядом с тобою.
— Как же это… спать… позвольте… Вы мне не жена…
— Места нет другого. Жалко тебе? Одни баулы с тряпьем лежат.

Так К. начал жить с Гордыней Никитичем. Тот ничего не делал, только смотрел на К. укорящее, плевал себе под ноги и ел его скудные харчи, которые К. притащил на последние сбережения из деревни.

К. позлился, но решил разобраться с этим позже. Позавтракал и позже набрался смелости, снова пошел в мир. Попросился писать в журнал. Услышал:

— Образование ваше-с, ветеринара, а не литератора…

Вернулся, а в квартире сидит уже новое лицо. Точнее, фигура, которая прячет лицо в ладошки. В каком-то рванье. Да и не сидит, а поджало ноги и забилось в угол.

— Уважаемый К., оставьте меня, много места не отниму. А квартира у вас широкая, хозяйская…

К. вопрошающе посмотрел на Гордыню. Тот плевал себе семечки под ноги. Лениво поднял взгляд и говорит:

— Это племянник. Стыдоба Александрович. Попросился на неделю. Да он вреда не причинит.

Стало теснее.
Теперь К. стало плохо спатся по ночам. Стыдоба тихо поднывал из кухни, на кровать не ложился и даже не пол не вставал. Когда К., злой и серьезный, заходил к нему, тот тут же умолкал, будто повинуясь, но спустя какое-то время начинал снова.

— Да за что мне это горе?! — вздыхал К. Большая квартира начинала его тяготить. Наконец он набрался смелости и предпринял третью попытку.

Пробовался сдаться в профессию редактора. На него посмотрели, будто он пришел со своей козой и ночными горшками:

— Вакансии не имеется!

Придя домой, К. понял, что подошвы его ботинок намокли. Зашел в купальную, а там — открытый кран хлещет. И невозможно его остановить никак! Просил помочь Гордыню Никитича да Стыдобу Александровича, но добился только всхлипа последнего.

Оказывается, что в это же время, как он был в редакции, заглянул еще один родственник.

— Отчаяние! — заявил глубокий старик, по-молодецки отдавший честь. — Ваше благородие. Простите меня, набедокурил, да не со зла… Руки не слушаются.

— А вы тут… как? — спросил К., съежившись словно заяц.

— Я ваш дядя.

— И надолго к нам?

— Пока вы, уважаемый К., не соизволите меня прогнать. Но места у вас тут…

— Да-да, знаю, места много, — сердито пробубнил К., прикидывая, кто к нему еще заглянет в скором времени. Родни у покойной бабки оказалось немеряно. Он полагал, что все съезжаются на сорок дней. Но где-то изнутри подмывал страх, что все остануться здесь на дольше…

Не успев додумать мысль, К. услышал, как хлопнула дверь.
В гостинной раздался топот, кто-то сшиб ветхую вешалку с пальто:

— Где хозяин? Передайте ему, что Страх Семенович пришел…

***

День ото дня в квартире К. прибавлялось народу. На полу умостилось десять бродяг, имен которых он уже не мог вспомнить. Дошло до того, что на своей собственной кровати приходилось спать, поджав ноги. В затылок ему дышали Неизбежность Ярославович, а снизу его пинал Неуверенность Игнатьевич.

Положение становилось бедственным.
И решил К. привести в дом девушку, чтобы хоть как-то намекнуть гостям, что он скоро женится. Лишние они тут, пора и честь знать.

На улице познакомился с Марфой. Уличной девкой, которая с радостью согласилась помочь «очистить» квартиру ото всякой швали.

— Только действуем так: вы, господин К., не так сказали. Это поможет — заходите и объявляете. Мол, квартира конфискована государством! Что здесь они больше не приветствуются, и если бы вы могли, то, конечно, всех бы оставили… да вы не можете.

— Ну а как они снова придут?

— А вы, господин К., покажите, что уходите вместе с ними. Вещи свои соберите, квартиру заприте, да езжайте вместе на вокзал. Так они за вами вслед уйдут… А я в это время поменяю замки.

— Зачем это?

— Как! Для правдоподобности.

А правда, мысль показалась дельной. К. пришел, объявил, собрался, всех пьяных — выпинал, а больных — вынес. Сам подхватил вещи и демонстративно поехал на вокзал.

Возвращается назад.
Тихо. Никого.

— Марфуша, готово! - стучит. — Готово, открывай.

И все тишина.
К. насупился. Обманули.
— Так что хозяин? — послышался голос Страха из-за спины. — Куда теперь-то?