Спогади та вигадки воспоминания и вымыслы - II

Переходим непосредственно к 3-ей книге издания «Вінниця у спогадах».

1. Полиграфи'я и гипетрофи'я.

Гипертрофия — (греч. - от hyper чрезмерно, и trepho питаю) - чрезмерный рост тканей или органов те'ла. В данном случае — те'ла книги объёмом в 1008 страниц, размерами твёрдого переплёта — 22,9 см (высота) х 23,9 см (ширина) х 5,9 см (толщина книги), вес — 2 265 г.
Согласитесь, что работать с такой книгой нелегко. Опыт подсказывал, что картонный переплёт (переплётная крышка) быстро отскочит от книжного блока — так оно и произошло.
Книжный блок - прошитый - держится хорошо, книга раскрывается на 180 градусов, при чтении придерживать книгу нет необходимости.

Тут можно было бы предлагать полиграфическое исполнение этой книги в трёх книжках по 336 страниц и ещё много чего: этого делать не стоит, так как нам неизвестно, в каких рамках (финансовых, типографских) находились издатели.

Бумага вполне подходящая, шрифт легко читается, причём даже мелкий шрифт, используемый в сносках (пояснениях) и подписях к иллюстрациям. Последние умело обработаны с помощью фотошопа и доведены до возможно лучшего изображения.
Тут никаких претензий быть не может.
Один вопрос, возможно, вызовет разброс мнений: это широченные поля с наружных сторон страниц. Внутренние поля с обеих сторон - по 1,5 см - достаточны, а наружные - там, где нет ни сносок, ни иллюстраций — до 7,5 см и более — кажутся напрасной потерей площади страницы. Даже в тех случаях, когда эти поля частично заполнены сноской (сносками) или небольшой фотографией, значительное пустое пространство страницы наводит на мысли об желательной экономии места и бумаги.

Для чего, вообще, существуют поля в печатных изданиях? Для, в частности, отдыха глаз. Тексты, напечатанные без полей или с недостаточно широкими полями, утомительны для глаз. Кажется странным, но мгновенная передышка на полях при смене читаемой строки значит для глаза много. И текст книги «Спогади...» читается очень легко.
Ещё одно: возможно, издатели стремились к единообразию оформления страниц — и при существенно изменяемой ширине полей (в зависимости от наличия сносок, иллюстраций, пр.) выглядели бы они хуже и даже читались бы труднее? Не могу категорически ответить на этот вопрос, посему и тут воздержусь от замечаний.

2. Эпопея об истории музея.

- Не приходится упрекать издателей, что они начали 3-ю книгу с воспоминаний Георгия Брилинга «К истории Винницкого областного краеведческого музея». Его очерки - в полном смысле этого слова - эпопея, под которой, в частности, понимается героическая поэма, воспевающая одно какое-нибудь событие и характеризующая быт народа известной эпохи.
Так что и мне не ставьте в упрёк «натяжку» рифмы в названии главы. Она сама напросилась после моего ознакомления с очерками Георгия Брилинга (1897 г. рождения) - прошу вас запомнить, так как и сам путался - сына Густава Вольдемаровича Брилинга (1867-1942), основателя первого в Виннице Народного музея (1919), с которого, по сути, и началось музейное дело в городе. Георгий Брилинг написал эти очерки в 1967-м году, в год столетия со дня рождения отца, посвятив их его светлой памяти. Отца, если кто не знает, с 1933-года начали терзать «стражи революции», обвиняя в шпионаже в пользу Германии. В 1940-м году его осудили, конфисковали написанные им мемуары. Умер Г. В. Брилинг при передислокации лагеря в котором он, 75-летний, содержался, из тогдашней Ворошиловоградской области (вермахт наступал) на север.

Я ранее этих очерков не читал и был буквально заворожен ими. Какие люди жили в Виннице! Г. В. Брилинг, удостоившийся, наконец, хоть переулка на Замостье, носящего с 2015-го года его имя. На мой взгляд, его имя должно быть присвоено Областному краеведческому музею: сколько будущих экспонатов он разыскал, сколько сохранил, спас от мародёров!
А Вячеслав Фёдорович Коренев — художник, первый директор музея! Его именем в городе не отмечено ничто. А ведь он был не только преподавателем рисования по прозвищу «старый Пинзель» [Pinsel (нем.) - кисть] в Реальном училище. Он был организатором первого в Виннице потребительского общества. Он создал ученический яхт-клуб в предместье «Кумбари», кружок «Спорт», добровольную пожарную команду. В его квартире, на втором этаже дома Казимежа Вилинского (чудесного особняка, ныне преступно испоганенного достройками), и начинался музей, основанный В. Ф. Кореневым и Г. В. Брилингом.
О Г. В. Брилинге слегка вспомнили через 3/4 столетия, когда же дойдёт очередь до В. Ф. Коренева? Памятной доски на здании ныне ресторана будет недостаточно, да и как-то стыдно будет это видеть на доме, превращённом внешне и функционально в балаган…

Естественно, что Георгий Брилинг большую часть воспоминаний посвятил отцу - Густаву Вольдемаровичу. Прочитав этот раздел, я не могу успокоиться, что в мои винницкие годы если и слышал фамилию Брилинг, то произнесённую как-то  уж очень походя, без должного придыхания. Мол, был такой сотрудник в этом музее. Или, возможно, читал на табличке: «Экспонат из коллекции Г. В. Брилинга». Не вспомню никак, хотя в музее был не один раз.
Впрочем, чего это я мучаюсь? Попытка сыновей Г. В. Брилинга - Георгия и Валентина - в 1956 г. добиться реабилитации отца и возвращения мемуаров завершилась полной неудачей. Лишь в 1988 г., по просьбе единственного из оставшихся в живых детей Г. В. Брилинга - 81-летнего Валентина, его отец был реабилитирован с формулировкой «отсутствие состава преступления».
В музей я ходил вместе с классом, посещал один. Тянуло в музей. Был им очарован (писал об этом ранее).

Воспоминания Георгия (старшего из семи детей Г. В. Брилинга) создают представление не только о семье Брилингов, но и той среды друзей, близких знакомых, местной общественности, в которой они, так сказать, сосуществовали. О Г. В. Брилинге есть статьи в русско- и украинско-язычных ВикипедияХ, там обозначены основные этапы жизни юриста по образованию, по служебной деятельности и по преподавательской работе в Реальном училище. Но он был одновременно краеведом, историком, этнографом, археологом и художником — и в этих ипостасях оставил неизгладимый след в становлении музейной Винницы.

Какого труда стоили ему розыски будущих экспонатов для музея, сколько им было потрачено собственных средств на их приобретение, сколько смекалки и мужества он проявил, дабы защитить в бурное время 1-й мировой и Гражданской войн - разгула атаманов, чекистов и советских буржуев (нэпманов), польской и немецкой интервенции, беспрерывной смены властей (12 или 13 раз, по мнению Георгия Брилинга) - то собрание, которое он уже скопил и выставлял на обозрение!

В очерках Георгия Брилинга описываются личности нескольких винничан, вклад которых в музейное дело, в просветительство достоин большего внимания. Может быть, я являюсь в этом отношении исключением (в Виннице не проживаю с 1961-го года, тридцать лет уже — в дальнем зарубежье), но имена Юрия Семёновича Александровича — создателя архива в Мурах, Алексея Адольфовича Бодунгена — антиквара-любителя, филателиста, преподававшего в строительном техникуме, Алексея Семёновича Андреева — художника, школьного учителя рисования (в музее был ряд его работ) мне ранее не были известны. А. С. Андреев, увы, также не избежал преследований: в 1933 г. попал в когти ГПУ УССР «за антисоветскую агитацию». Умер он в 1942 г. в Чистополе, куда был выслан во время террора НКВД в конце 30-х годов.

                ***

О княгине Щербатовой я, разумеется, слышал ещё в 50-е годы. Не только в Немирове, но и в Виннице: упоминая ставший тогда широко известным Дом отдыха, расположенный в принадлежащем ей когда-то дворце, называли эту фамилию. Но более — почти ничего. Власти явно стыдились содеянного с семьёй Щербатовой и всегда уклонялись от деталей её так трагически завершившейся жизни. Теперь, как и все, я знаю о ней намного больше. Пытался, правда, безуспешно - и это так печалит меня - помочь Оксане Лобко, специалисту по музейным коллекциям, бывшей винничанке в её розысках картин из коллекции Винницкого краеведческого музея. Эти картины, среди которых портрет Марии Григорьевны Щербатовой (кисти известного немецкого художника Франца фон Ленбаха, 1836-1904), не исключено, украшают стены дома кого-то из наследников городского комиссара Винницы 1941-1944 годов Фрица Маргенфельда (1906-1992). Полтора года искал я Маргенфельдов, почему-то тщательно избегающих встреч с людьми не из их круга, наконец, нашёл (далеко от города, где до самой смерти проживал Ф. Маргенфельд), но его младший сын Вольфхард категорически отказался обсуждать со мной жизнь и деяния отца. Так и стои'т это задание передо мной уже три года без всякого продвижения к цели. Никого, кто бы (из немцев) мне согласился помочь, я до сих пор не нашёл. Я объясняю это немецким менталитетом, что разъяснять здесь было бы очень долгим делом. Посетил весной 2020-го года один крупный фонд, финансово поддерживающий исторические исследования о Второй мировой войне в Европе, поведал им суть моих поисков: посочувствовали, но хоть как-то посодействовать мне наладить контакт с Маргенфельдами отказались.

                ***        ***

В книге о Ф. Маргенфельде «Один из красных фазанов» (2018, 368 стр.) я рассказал о своих поисках (включая польские и немецкие архивы) и разобрал жизнь экс-штадт-комиссара Винницы (от его прародителей в Восточной Пруссии до детей), но основные моменты 2,5-годичной жизни в Виннице остались с огромным количеством белых пятен. И им отобранные и изъятые из музея экспонаты - пусть простят меня музейные работники - далеко для меня не самое важное, что хотелось бы найти и «возвратить» винничанам. Это — и фотографии массовых расстрелов, не известно как появившиеся у очевидца оккупации В. Я. Куликова и будто бы уничтоженные самим «доктором К.» Были ли такие же у Ф. Маргенфельда, сохранились ли они (навряд ли, конечно)? Это — и выяснение всех ролей, которые сыграл В. Я. Куликов (по написанным для него сценариям и по собственному велению?). Это — и скрываемая правда о треугольнике Куликов — Ляля Ратушная (в том, что они были знакомы, я уверен) — Маргенфельд (мои предположения об этом знакомстве базируются на подозрительных пропусках в «Свидетельствах очевидца»): Истина, заблуждение, преднамеренная ложь? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .

В. Я. Куликов во вранье был не силён: писал, думая, что скрыл многое, не понимая, что уже об этом проговорился ранее. И, понятно, не мог он представить, что его «следы» в показаниях для НКВД станут мне и, думаю, что не только мне, известны через много лет из немецких публикаций. Но те, кто мог бы их расшифровать в большей степени, чем я, молчат. А основная масса читателей книги, изданной внуком В. Я. Куликова (опять же с неизвестно какими и в каком количестве изъятыми страницами авторской рукописи), верит каждому слову «фах-арцта» (врача-специалиста), каковым всегда назывался, представляясь немцам, врач-отоларинголог В. Я. Куликов.

Какое-то наваждение преследует меня: и сын (семья) Ф. Маргенфельда, и внук (семья) В. Я. Куликова скрывают что-то очень важное, не идут на контакт (правнук В. Я. Куликова однажды пытался мне доказать, что я ошибаюсь в оценке его прадеда, но тут же, после представленных мною фактических данных, «слинял» и больше не давал о себе знать).

Когда мы дойдём до воспоминаний об оккупированной Виннице, я не премину и там высказаться. Тема эта меня не отпускает: написал уже треть книги о Ф. Маргенфельде на немецком языке, но не спешу закончить, так как надеюсь на появление у меня новых материалов. А на немецком языке пишу не потому, что владею им, находясь в ФРГ, лучше, чем русским или украинским (это — далеко не так!), а потому, что желаю, чтоб она стала доступной и немецкому читателю. И тогда - не исключено - кто-нибудь да сообщит мне что-то весьма значимое, чего я ещё не знаю.

Прошу меня не корить за это отступление, но, поверьте, правда о многих событиях в захваченной вермахтом Виннице, когда она станет доступной, вас потрясёт. Почитайте то, что уже я выявил, анализируя опубликованную часть воспоминаний В. Я. Куликова (включая ложь о причинах, по его утверждению,  в ы н у д и в ш и х  семью остаться в городе, а также ещё ряд «не-состыковок» в его текстах: Увертюра к будущей рецензии (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) ,  Рецензия в мажорных и минорных ладах. Кто Вы, д-р К. (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru), а также в ряде других моих статей: см. по фамилии В. Я. Куликов тут - В помощь читателю - I (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .

                ***          ***

Возвращаюсь к княгине М. Г. Щербатовой — внучке Болеслава Потоцкого (1805-1893). Это от него, вероятно, ей передалась склонность к филантропии: дед построил на свои средства здания для закрытого заведения (пансиона, в котором воспитанники получали полное содержание) при гимназии в Немирове (1847). Впрочем, ещё её прабабушка по отцу — София Потоцкая (1760-1822) построила в Немирове гимназическую 4-классную уездную школу (1815). Болеслав при ней основал начальную школу. А ещё Винцентий и Станислав (отец Болеслава) Потоцкие оставили для школьного образования в Немирове значительную сумму, которой хватило до 1815 г. (Потоцкими также построены в Немирове костёл, лютеранская кирха, многие промышленные предприятия — не перечесть всего, оставленного потомкам нынешних коренных немировчан польским родом шляхтичей Потоцких). И так далее. [Род Потоцких столь разветвлён, что я мог в чём-то и ошибиться. Да и был это не единственный из родов с такой фамилией.]

Если же вы попытаетесь найти в Немирове улицу Потоцких, то это — пустое занятие (надо ехать в Варшаву). То же самое, что искать в Виннице когда-то существовавшую (!) улицу Цаля Вайнштейна — дарителя городу зданий Реального училища, но тут я вам даже советом помочь не смогу. Такой вот менталитет нынешних властей в Независимой…
 
Рассказывая о М. Г. Щербатовой, надо отметить её известность далеко за пределами Немирова с округой. Её благотворительность получила признание не только у простого народа, но и у новых властей Украины. Председатель Совнаркома Украины с января 1919 г. по июль 1923 г.  Х. Г. Раковский дал указание ревкому о неприкосновенности семьи Щербатовых, их дворца и парка. Но в начале января 1920 в имение вошёл отряд красноармейцев. И в том же месяце от их рук погиб сын Марии Григорьевны, Владимир. А несколькими днями позже, 20 января Мария Григорьевна Щербатова с дочерью и подругой Марией были расстреляны в своем имении. Убийству предшествовали издевательства над женщинами. Я привожу эти страшные подробности, чтобы те, кто считает Симона Петлюру истоком всех бед еврейского населения в погромные 1918-1921-е годы (особенно в 1919-м году, когда случился самый ужасный погром с приблизительно одной с половиной тысячью жертв — в Проскурове, 15-го февраля) задумались и внимательно прочитали мою статью Памятник - памятка (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .
Кстати, улица Княгиги Щербатовой в Немирове всё же есть.

В феврале 1920-го года Г. В. Брилинг, друживший с княгиней и хорошо знавший её собрание археологических находок, фольклорной материальной культуры, мебели, ценных книг, живописи, различных украшений, прочего резюмировал (после служебной поездки в Немиров по делам  культурно-исторического имущества кн. Щербатовой): «Вообще богатство дворца неоценимо». И рекомендовал его частичную перевозку в Винницу. В 1921-м году это было осуществлено — и Винницкий музей стал сразу же намного роскошнее.

Не знаю или существует какая-либо книга о роде Потоцких и Немирове (я в интернете не обнаружил сведений о таковой). Если на самом деле — нет, то почему же?

Пусть вас не удивляет, что я ещё раз отошёл о текста воспоминаний Георгия Брилинга. Книга, вызывающая размышления — хорошая книга, а тут качественное прилагательное «хорошая» смело можно написать не только в положительной, но и в сравнительной или даже превосходной степенях.

                ***

- Из 3-й книги «Вінниця у спогадах» я узнал многое о художнике по имени-фамилии Степан Иванович Слободянюк-Подолян. Фамилия эта мелькала в сообщениях об истории музея, но без подробностей о нём самом. Родом он из-под Литина. Вернулся с женой туда из Петрограда после смерти дочери. (Чуть было не лишился жизни бандой кровожадного литинского «героя Винницы», чьё имя теперь вызывающе значится на табличках прежней улицы жертвы террора НКВД, зятя М. М. Коцюбинского - Виталия Марковича Примакова.)
С этим связан его переезд в Винницу, где выпускнику Академии художеств «на протяжении одного месяца было передано всё, что имеет отношение к искусству.» 10-го декабря 1920-го года он назначается директором музея. «Отец [Г. В. Брилинг] остаётся заведующим художественным отделом и фактически ведёт по музею всю работу, как и раньше.» Дело в том, что Степан Иванович получает ещё ряд должностей (руководителя художественной студии, «Вольной академии художеств» и художественной школы, члена лекторского бюро политпросвета). В доме врача Вилинского места музею уже не хватало — и он получил новое помещение по ул. 9-го января (в бывшем доме Топчевского, ныне - музыкальной школе).
Популярность музея росла.

Но возникли трения между директором и Г. В. Брилингом, переросшие в диспут на страницах винницкой газеты «Известия». В результате — Г. В. в начале 1922 г. покинул музей. Но к концу следующего года Слободянюк-Подолян возвращается в Северную Пальмиру, а Г. В. Брилинг назначается консультантом и заместителем заведующего музеем.
Пережив нелёгкий период НЭПа, музей продолжал развиваться. Георгий Брилинг показывает это, приводя многочисленные приобретения музея.
В обмене опытом, при посещениях других музеев формируется концепция социального музея (в отличие от кунсткамеры), ЭВМ (тогда этой аббревиатурой обозначалась экскурсионно-выставочно-музейная) - работы. В летнее время сотрудники разъезжаются в поисках новых, как сейчас говорится, артефактов для музея.

Тут я хочу послать в очередной раз привет винницким еврейским общинам, которые уже десятилетие с лишним планируют работы на закрытом свыше 70 лет тому еврейском старогородском кладбище, а всех достижений «планов громадья» — временный памятник одной знаменитости из там захороненных.
Так вот, в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году (!) состоялась музейная (далее цитирую Георгия Брилинга) «экспедиция в Немиров и составление альбома старинных еврейских кладбищенских памятников. В Немирове в те годы сохранилось ещё в полной неприкосновенности еврейское «окописко» [народное польское определение еврейского кладбища, как указывается в редакторской сноске; не слыша никогда такого слова, происходящего, явно, от «окоп», я прочитал, что в Польше, особенно в Галиции, для обозначения еврейского кладбища используются следующие названия: kirkut, kierkow, kierchol, kirchol –  Kirkut – Wikipedia, wolna encyklopedia — Н. К.] - кладбище со множеством старинных памятников большого художественного значения. Этот тип памятников давно уже выродился, уже нет тех богатых узоров, орнаментов, какие украшали памятники старых времён в Немирове.

Я был участником этой экспедиции и производил фотографирование. Некоторые памятники лежали уже на земле, полузасыпанные и заросшие травой и кустами. Мы их откапывали и устанавливали, чтобы все были очищены, а для лучшей передачи на фотографии некоторые узоры не только подчищались, но и подкрашивались.

В простом описании не передашь то богатство и ту сложную и оригинальную символику, которая изображена на плитах…» (далее Георгий Брилинг приводит примеры узоров).
Где эти материалы теперь? В запасниках музея? Пропали? Уничтожены? Никаких пояснений на этот счёт в 3-й книге «Спогадов...» не приводится.

В том же году была проведена подобная работа на польском кладбище (поглощённым тихой сапой Парком Культуры и Отдыха им. Горького). «На кладбище было много … прекрасных памятников, но оно закрыто в 1945 году (на этом месте сейчас парк, но никому из архитекторов и работников музея и в голову не пришло, что некоторые памятники нужно сохранить, а многие сфотографировать и описать)», - пишет Георгий Брилинг. На мой взгляд, ошибается он только в том, что «… никому… и в голову не пришло»: не все же причастные к этому варварству были идиотами. Только высказавшему это «пришедшее в голову» устно или письменно было бы головы не снести в переносном и прямом смысле.

К сожалению, переписать и представить тут полностью воспоминания Георгия Брилинга невозможно, да и выбрать что-то лучшее из наилучшего (о чём я уже писал) — тоже задача непосильная. Наступит время - я уверен - и эти воспоминания Георгия Брилинга (около 180 страниц в 3-й книге «Спогадов») увидят свет либо отдельным изданием, либо дополненные воспоминаниями о музее Василя Подольского, к которым я перейду несколько ниже. Сейчас же только счастливые владельцы книги, вроде меня, могут насладиться этими мемуарами.

А пока — то, о чём умолчать было бы предательством памяти людей, тесно связанных с одним из самых важных и известных культурных заведений Винницы. Директора' музея менялись многократно: среди них были и специалисты, и случайные люди. В период с 1932 по 1941 год в музее сменилось шесть директоров. Идеологическое направление экспозиций всё более и более вытесняло художественное.
Но я не об этом, а о судьбе некоторых директоров и сотрудников музея. О преследовании Г. В. Брилинга я уже упоминал. В 1936-м году директором стал Пионтковский, но в годы террора 1937-1938 годов и он был репрессирован (подробности Георгий Брилинг не приводит).
В 1935-м году открывается художественный отдел музея, завотделом назначен художник Василь Сильвестров. О нём мы немного знаем, в частности, по чудесному автопортрету (1913), по его рисункам Иерусалимки (около 1930-го года). В декабре 1937-го года В. Сильвестров был расстрелян по приговору тройки Украинского НКВД.

С 1939 по 1950 год в музее работал Василий Иванович Подольский (1867 - 1954) — юрист по образованию. Сначала — научным сотрудником, потом — назначенным оккупантами директором, с 1944-го года — назначенным советской властью директором, с 1945-го года — научным сотрудником и библиотекарем.

                ***   ***

[Подобные случаи — работа в Винницком медицинском институте на одной и той же должности до войны, в период оккупации и после войны — описаны мною: Винницкий медицинский институт Забытый учебный год (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Но на сайте нынешнего Винницкого национального медицинского университета вы не обнаружите даже намёка на такое: и не только годы 1941-1944, но и всё, что было до нынешнего периода смято и сжато до предела, если сравнить с прежним повествованием об истории института и отдельных кафедр. Есть (на обособленных страницах) пара исключений: подробное описание истории институтской библиотеки и кафедр химии - органической, биологической, пр. А, например, фактологически и литературно блестяще написанный профессором Ю. М. Мостовым очерк истории кафедры пропедевтики внутренних болезней, существовавший на сайте института лет 10 тому назад, при обновления сайта руководству института показался излишним. Как это понимать? Не хочется даже перечислять возможные причины — все они попахивают старым, от которого в Независимой вот уже три десятилетия клянутся отречься. А ведь место в интернете не ограничено, «полиграфических возможностей, бумаги и типографской краски» хватает. Недостаёт, видимо, только уважения к трудам своих предшественников. В этом случае полезно ознакомиться со следующей статьёй: На плечах гигантов — Википедия (wikipedia.org) .

Ещё одно отклонение от темы, но я не могу его не вставить. С проф. Ю. М. Мостовым я не знаком, и упомянутый очерк читал, работая над воспоминаниями «Моя Винница». А в прошлом 2020-м году узнал из интернета о 70-летии профессора, о том, что он — сын знаменитого, уже покойного, многолетнего директора Дома отдыха в Немирове. И вспомнил я, что более 60 лет тому назад, будучи студентом мединститута, на велосипеде - по пути в Тульчин - останавливался (по рекомендации брата, знакомого с семьёй Михаила) у Мостовых. И тогда маленький мальчик задавал мне непростые вопросы, чему я был удивлён. Это были вопросы ребёнка, будущего профессора медицины студенту-медику, будущему профессору.
Если бы это происходило не рядом с бывшим Дворцом княгини М. Г. Щербатовой, я бы сейчас удержался. А так — не получилось.]

                ***   ***

Итак, оккупация. Я цитирую Георгия Брилинга:
«Немцы заняли Винницу 20 июля 1941-го года. В помещении музея заперлись В. И. Подольский, художница Т. М. Тимофеева с малолетней дочерью и ещё кто-то из сотрудников.
В период междуцарствия и первые дни оккупации кто-то пытался ворваться в музей, но сотрудники забаррикадировались и никого не пустили. Затем всё же ворвались венгерские солдаты, разбили гипсовую группу «Ленин и Сталин», бюсты вождей революции и пытались грабить. Но сотрудники обратились к местному самоуправлению, во главе которого был хорошо известный В. И. Подольскому проф. Савостьянов. Через несколько же часов явились представители властей, объявили, что музей находится под охраной немецкого командования. Комнаты, где навалом были сложены экспонаты, опечатали, а уже 24 июля В. И. Подольский назначен директором музея.»

Прерываю цитату для следующих замечаний.
- Временное управление городом было создано 23-го июля 1941-го года. Тут всё сходится.
- проф. А. А. Севастьянов (в моём написании фамилии) по некоторым документам значится и как «Савостьянов», что отмечено и в составленном мною каталоге персоналий: В помощь читателю - I (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) . Я не раз размышлял о том, что его и некоторых других руководителей самоуправления города (И. Ф. Бернарда, пр.) в период оккупации ни в коем случае не следует относить к преступникам лишь за то, что они формально как бы служили у немцев. Но они столько сделали хорошего для брошенных советскими властями на произвол судьбы винничан, они в полном смысле слова спасли столько жизней граждан города (распределением продовольствия, денежной помощью), советских военнопленных (мобилизуя население на поддержку последних), что это — своего рода подвиг. Обвинения в краже А. А. Севастьяновым нескольких ценных книг против этого ничего не стоят!

Цитирую, пропустив три строчки, далее: «Затем в музей явился новый представитель от немецких властей — доктор юридических наук Маркуль.» И тут же дана ссылка редакции «Спогадів... »: “Можливо, помилка автора. За архівними відомостями, Маркул був польовим комендантом Вінниці”.
И тут всё — верно. Доктор юридических наук, «в переводе» с немецкого — кандидат юридических наук. У всех, кто «промовировался» (promovieren - получить учёную степень доктора любых наук), по-нашему, «защитился», перед фамилией во всех документах, включая удостоверение личности (внутренний или заграничный паспорт), стоит «Dr.». Следовательно, «доктор (юридических) наук» не исключает «полевого коменданта» и, наоборот. И архивным ведомостям тоже, оказывается, можно верить.
[Кстати, от «приставки» «Dr.» можно отказаться, потому что слава такого рода бывает весьма тягостной. При выходе первой же телефонной книги с моей фамилией, перед которой стояло «Профессор, доктор медицинских наук» (причём «доктор» в нашем понятии, то есть, не «кандидат»), мне начали звонить и посылать факсы с предложениями приобрести виллу, наборы марочных вин, совершить на лайнере кругосветное путешествие, прочие - для профессорских доходов - «мелочи». Я немедленно переделал все документы, вышел, вообще, из всех справочников и телефонных книг, оставив мои учёное звание и научную степень только во врачебном удостоверении.]

Могу, что касается Dr. Fritz Markull (23.04.1905 – 09.09.2002), добавить, что войну он завершил в должности Oberkriegsverwaltungsrat im RmfdbO (высшего военного советника в управлении Райхминистерства по делам восточных оккупированных территорий). Образование получил в университетах Берлина и Мюнхена. Степень Dr. - в 1939 г. (Greifswald). В 1941-1942 г. г. как Oberkriegsverwaltungsrat служил на территориях СССР и Франции (в Виннице в полевой комендатуре FK 675). В 1943-1945 г. г. - на подобных должностях (СССР, Франция, Греция, Италия).
В сентябре - октябре 1944 г. сидел в тюрьме по подозрению в принадлежности к кругу участников покушения на Гитлера 20-го июля 1944-го года.
В апреле-сентябре 1945 г. находился в плену у войск США.
В 1946 г. при денацификации был освобождён от всех обвинений (хотя шла речь, в частности, об его ответственности за массовые расстрелы в Виннице в августе-сентябре 1941-го года) — и продолжил свою  успешную служебную карьеру. Работал в различных местах в Западной Германии, а с 1959 по 1970 год (до выхода на пенсию) — экспертом по организации управления Европейским экономическим сообществом. Перед смертью проживал на берегу Боденского озера в земле Баден-Вюртемберг. По случайности или нет — в том же административном округе Тюбинген, в котором работал и пенсионером доживал свои годы его винницкий приятель и тезка Маргенфельд (1906-1992). Кстати, Тюбинген и его окру'га — потрясающий по красоте край!
[Вы представляете теперь, какие ребусы мне приходится разгадывать!]

                ***

Но это ещё не всё, касающееся д-ра Маркуля.
В 1970-м году - как будто бы - в редакцию московской газеты «Известия» поступило письмо из Винницкого областного краеведческого музея (как там о таком событии могли позабыть? или это, на самом деле, пропагандистская газетная утка советско-восточно-германской породы?? или, наконец, действительно кто-то в музее полвека тому назад перепутал святое с праведным???).

Письмо, переведенное на немецкий язык (137 слов), под названием «Dr. Markul, bitte melden» («Д-р. Маркуль, пожалуйста, сообщите») было 14.05.1970 г. опубликовано в ГДР органом ЦК СЕПГ - газетой «Neues Deutschland». Копию его мне (см. коллаж), по запросу, любезно прислали сотрудники архива газеты. Я его перевёл для вас:
«Это сообщают сотрудники историко-краеведческого музея в советском городе Винница в письме в редакцию большой вечерней московской газеты "Известия".
Винница, находящаяся в Украинской ССР, была вскоре после начала фашистского нападения на Советский Союз захвачена войсками вермахта. Экспонаты музея только в небольшом количестве удалось своевременно переправить на восток, некоторые из них спрятали сотрудники музея в городе, другие остались в беспорядке, обусловленным оккупацией, на своих местах в музее.
В августе 1942-го года один офицер вермахта обратился к сотруднику музея и передал ему завёрнутый в материю пакет. «Храните его тщательно, это очень ценная картина. На ней изображён Ленин.» (Шла речь об одной из копий знаменитой картины И. Бродского «Ленин в Смольном».)
Сотрудник как посетителем, так и поводом для его визита был удивлён и, одновременно, обрадован. Он спросил его имя. «Я — Dr. Markul» [привожу написание фамилии в газете, то есть, с одной буквой «l» на конце – Н. К.].
Учитывая обстоятельства тогдашней встречи, трудно предположить, что посетитель назвал своё истинное имя. Мы однако придерживаемся мнения, что сегодня, спустя 25 лет после победы над гитлеровским фашизмом, самое время представить общественности этого человека, который помог спасти ленинскую картину, и узнать что-то о мотивах его действий. Кто Вы, д-р. Маркуль, где Вы и что Вы делаете сегодня? Редакции "Новой Германии" и "Известий", так же как и сотрудники Винницкого историко-краеведческого музея, будут рады Вас услышать.
Леонид Степанов — корреспондент "Известий" в ГДР
Хайнц Штерн — сотрудник редакции "Новой Германии"»

Уверен, что вы прослезились. Я же просто умывался слезами и не успевал менять носовые платки, переводя этот текст. И одна мысль не давала мне покоя: «Как жаль, что в то время доктор Фритц Маркуль находился уже на заслуженном отдыхе и, без сомнения, подписчиком газеты "Новая Германия" не являлся. На эту газету в Западной Германии (шучу, конечно), как и в СССР, были лимиты — и бывшим членам нацистской партии (как и чрезмерно любопытным комсомольцам-ленинцам Советского Союза, изучавшим немецкий язык) она не доставалась. К слову, газеты так называемых стран народной демократии подвергались цензуре не только в тех странах, где они издавались, но и в СССР. И в случаях, когда в той или иной стране цензура, на советский взгляд, была недостаточно бдительной, сей номер газеты в открытую продажу не поступал.

[В СССР можно было относительно легко купить только газету "Junge Welt" ("Юный мир"), выходившую в ГДР с 1947 по 1990 годы, которая прямо таки рычала и лаяла в сторону Запада, гордо выпячивая истинные и мнимые преимущества социалистического — по советскому образцу — строя. Самое интересное, что газета эта выходит в Берлине до сих пор, оставаясь изданием антиимпериалистического и антикапиталистического направления. Ведомством по защите конституции ФРГ газета оценивается как «лево-экстремистская», но не запрещена.]

Ещё одна легенда о Виннице. Мифического разведчика Курта Розенберга (см. ниже), семи подземных этажей Ставки фюрера (см. ниже), визита в Ставку министра иностранных дел СССР В. М. Молотова, "Камня Коцюбинского"(см. несколько ниже), "Арки-Кошки", Стахурского, по ночам раздающего артисткам театра квартиры (см. выше), и ещё-ещё многих других фейков, по всей видимости, не хватает. Теперь можете рассказывать всем об офицере вермахта, спасшем для винницкого музея бесценную картину с портретом основателя ленинизма.

На этот основной сюжет можно наложить опасный путь Маркуля (с одним «л») к музею по подземным ходам из Ставки если не фюрера в Стрижавке, то хотя бы из Ставки сухопутных войск – Oberkommando des Heeres (OKH) – на территории психиатрической больницы… Не забывайте завет Михайла Ломоносова: «О, ваши дни благословенны! Дерзайте ныне ободренны...»

                ***

Далее Георгий Брилинг, со слов Подольского и сотрудника музея Славского, сменившего Подольского на посту директора, перечисляет подробности того, что он назвал «грабёж под всеми соусами». О том, что было забрано «во временное пользование» себе лично Маргенфельдом 19.09.1942 г., а также о том, что потом ещё - по заданию министерства Альфреда Розенберга (в котором, как указывалось выше, работал д-р Ф. Маркуль) - вывезено в Германию. Часть из похищенного была возвращена в Винницу.

На этом я завершу вторую часть моих впечатлений о 3-й книге «Спогадів...» следующим предварительным резюме.
Воспоминания Георгия Брилинга - ценнейшее свидетельство культурной жизни города в первую половину ХХ-го века. Оно написано замечательным стилем, дополнено редакторами важными справочными данными и разъяснениями. Моё «вмешательство» ничего не меняет в этой высокой оценке проделанной сотрудниками музея и областной типографии работе. Объём и сложность последней лучше всех могут оценить те, кому пришлось заниматься подобным делом.

Теперь, когда я уже признался в любви, допустимо высказать ещё несколько предложений и дополнений.

- На стр. 126 Георгий Брилинг сообщает, что в 1926-1927 году музеем были сфотографированы и все старинные здания Винницы, представляющие исторический или художественный интерес. А несколько ниже — о том, что в инвентарной описи музея за 1939-й год значатся 22 снимка, сделанные на Иерусалимке.
Я не знаю, все ли снимки сохранились (два из них можно видеть на стр. 258-259), есть ли где-либо их подробное описание (толкование), все ли они были в открытой печати. Но если прибавить к ним рисунки Василя Сильвестрова (стр. 163-164) и Михаила Лошака (начиная со стр. 255), о которых я уже писал недавно: Иерусалимка - невидимка (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) , Михайла Жука (стр. 316 книги, другие?), то напрашивается вопрос: почему бы не издать альбом иллюстраций об Иерусалимке. Альбом должен содержать не только копии фотографий и картин, но — также пояснение к каждой из них. А ещё лучше, чтобы иллюстрациям предшествовал большой очерк об этом, не скажу — уникальном, но весьма своеобразном - даже учитывая множество подобных (но без такого названия) «Иерусалимок» по всей правобережной Украине - районе города.

Винницкую Иерусалимку в последний путь следует проводить достойно: своей ролью в истории Винницы, своей мученической смертью она это заслужила.

- На странице 140 (для меня — впервые, для других — не знаю) в главе воспоминаний Георгия Брилинга о брате М. М. Коцюбинского - Фоме Михайловиче раскрывается история появления так называемого «Камня Коцюбинского» в Сабарове, который Г. Г. назвал, я думаю — иронически, «верхом его [Фомы Михайловича — Н. К.] творчества». Оказалось, что Ф. М., занимаясь устройством мемориального музея писателя, решил открыть как бы ещё «филиал музея» на природе. Это — моё определение, лучшего для этой затеи Ф. М. я придумать не смог. «Вот тогда-то им и был выбран «Камень Коцюбинского», очень заметный и красивый со стороны реки, но малопригодный для отдыха или литературного творчества.» Цитирую повторно: «… малопригодный для отдыха или литературного творчества»!

Около пяти лет тому назад я высказался об этом памятнике, рассказ о котором в газете «Вінницькі вісті» от 25.04.1943 содержал (в моём переводе с украинского на русский язык) следующие слова: "1 сентября 1931 года на этом камне со стороны реки была прикреплена мемориальная доска из белого мрамора, на которой сохранилась надпись: «Трудящиеся Винницы отмечают эту скалу — любимое место М. Коцюбинского, где он любил писать свои ранние произведения»": Газета Винницкие вести 1941-1943 (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .
Впрочем, я объяснил, почему вся эта история «взаимопритяжения» крупного куска гранита и писателя — блеф, ещё ранее: Арка - кошка. А чё, разве не похожа немножко? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru) .

И вот теперь читаю быль, то есть, понимаю, что стараться в поисках доказательств лживости сей кем-то придуманной истории не стоило. «Великая сермяжная правда», выражаясь словами Васисуалия Лоханкина в его беседе с Остапом Бендером («Золотой телёнок» И. Ильфа и Евг. Петрова, гл. XIII), - изобретатель и цель, им преследовавшаяся - о «Камне Коцюбинского» была, оказывается, хорошо известна, но её почти никто не «озвучивал»: «продавалась» лжеизюминка винницкой псевдоистории хорошо.
Уверяю вас, и далее всё останется в рассказах экскурсоводов по-прежнему.

- На странице 178 почему-то опубликована фотография (84.), связь которой с текстом, при всём моём желании (чтобы понять подпись под ней), я не установил. Последняя выглядит так: «Школа № ? (нині фізико-математична гімназія №17), біля вчителя сидять брати Мархлевські — Ральф і Анатолій (з баяном), 1945-1946 роки.»
Если это «ныне физико-математическая гимназия №17», то почему тогда вопросительный знак? Всегда известно, как называлось учебное заведение раньше, если оно не создано впервые. Или — что' ранее находилось в здании, которое «ныне…». И ещё — почему «біля вчителя», если по левую руку от учителя — Анатолий, а по правую — неизвестный ученик, за которым сидит уже Ральф? Мелочь — согласен, но и она — лишняя.

А теперь открою вам секрет: я учился с Ральфом и Анатолием в одной школе. Именно в те годы: 1945 - 1946 и, возможно, далее. Не исключаю, что они потом перешли в другую школу. Но помню один эпизод, который позволяет мне заявить, что это, по моим представлениям - школа №4 по улице Красных партизан, начавшая свою работу уже в год освобождения Винницы, в 1944-м. [«Нині фізико-математична гімназія №17» - это бывшая школа №17 по Интернациональной улице, возникшая в помещении переехавшей в восстановленное здание у парка школы №2 в, кажется, 1952-м году. Тогда же покинул 4-ю школу А. П. Соловьёв, ставший директором 17-й школы. (До войны 1941-1945 г. г. по ул. Интернациональной размещалась общеобразовательная школа №8 — об этом сказано в «Моей Виннице».). Дата «1945-1946 роки» тоже требует, на мой взгляд, дополнительной проверки.]

Близнецы Мархлевские - рождения 29.09.1935-го года и, если они даже пропустили год-другой школы в период оккупации, всё равно были в более старшем классе, чем я. Занимались в три смены - и мы могли не встречаться даже на переменах. Так бы и остались в моей памяти только их не резко очерченные лица, как и некоторых других мальчиков на этом фото. Но на одной из майских демонстраций мне выпала удача: по каким-то признакам я неожиданно, перед самим отправлением колонны со школьного двора, был выбран для помещения в декоративную лодку, которую несли на плечах старшеклассники. В руки я получил двухлопастное весло, словесно — наставления, как им жонглировать. И — в путь: сначала — пробный, до места сбора школьных колонн. На корме «моей» лодки сидел Анатолий и играл на небольшом баяне. Всё ясно? (Точный год — не вспомню.)
[Несколько подробней о Мархлевских — в «Моей Виннице» (тут, на Прозе.ру, или же в первом книжном ВИННИЦКОМ массовом, целых 30 экземпляров и все - за счёт автора, издании этого года). В главе - «Кино моей молодости».]

- Вы знаете, что у меня очень часто «на закуску» имеется сюрприз. Типа голубя из шляпы фокусника. Тут же - далеко не голубь по характеру - тот «вчитель», «бiля» которого пристроились два голубка - талантливые музыканты. По школе я этого учителя я не помню. Но во второй половине 50-х, когда часть дома Вергелеса, в котором он был прописан, объединили общим подъездом с домом Бродского, где проживала наша семья - Предагональное состояние дома Бродского (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru), я познакомился с ним — Бренером Михаилом Юдковичем (см. коллаж). Работал он тогда директором одной из сельских школ не близко и не далеко от Винницы (домой приезжал на неделе, как правило, редко). О нём можно рассказать немало, но для истории особо показателен эпизод с эмиграцией в США его жены - весёлой и общительной Марии Львовны (работала в Красном Кресте на ул. Котовского), повзрослевшей дочери Ирины (окончила музыкальное училище), внучки и зятя с родителями. Сам Михаил Юдкович - участник войны, коммунист - покидать страну отказался.

Этот его патриотизм должным образом оценили винницкие партийные верхи — и исключили  «неудержателя» из партии (за то, что не удержал жену, дочь и внучку). Отобрали партбилет, разумеется, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. Так в нашем общем подъезде, и без того не богатом на большевиков (на партячейку при домовом комитете не хватало), стало одним коммунистом меньше.
«Нет повести печальнее на свете…», прокомментировал бы Уильям Шекспир это событие. А если бы вы знали всё дальнейшее, то поняли бы, почему тот же великий драматург написал бы, в добавку, ещё одну «Comedy of errors» («Комедию ошибок»)…

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://proza.ru/2021/04/08/2000 .