Ещё одно утро...

  ***

  Пришло ещё одно утро. Такое же, как вчера и позавчера, неделю и две назад. Тусклое солнце всё так же пробивалось сквозь плотные серые облака.  Моросил мелкий дождь, неизменный и накрапывающий, как и в те – другие утра.

   На кухне вновь засвистел чайник. Шипящая какофония вторглась в сон и беспардонно выдернула её из объятий Морфея. Алёна открыла глаза. Левая половина постели пустовала, но хранила очертания ещё одного тела и его тепло.

  В окно стучал дождь, просился внутрь, словно непрошенный гость. А серость промозглого пасмурного утра никак не могла развеять полумрак спальни, разогнать тени, затаившиеся по углам.
 
 Чайник продолжал свистеть. Настойчиво, требуя, чтобы его выключили, но никто не торопился. Алёна сладко потянулась и нехотя встала с постели. Прошлёпала босыми ногами на кухню. Пол показался ледяным, будто всё тепло ушло из её прежде тёплого дома. Захотелось вновь вернуться в постель и, свернувшись клубочком, дремать. И пусть все и всё подождут…

 Кухня встретила одиночеством, хоть на столе и стояла кружка с ещё горячим кофе. Алёна плюхнулась на стул и сделала глоток. Горький, без сахара. Чёрный-чёрный, как осенняя ночь. Глеб любит пить такой кофе по утрам. Только этим утром что-то пошло не так, и теперь кофе остывал. И от этого Алёне стало не по себе, нехорошее предчувствие заползло в душу.
 
 Они не так давно жили вместе, всего ничего, чуть меньше года, но прекрасно знали привычки друг друга. Такие мелочи, как то, что он любит по утрам чёрный кофе без сахара, а она зелёный чай. Маленький домик у реки стал их уютным гнёздышком. И наплевать, что в город приходилось добираться более часа. Зато здесь им было хорошо.

- Глеб, - тихо позвала она, особо не надеясь на то, что он откликнется.

 Он и не отозвался - его попросту не было. И только к голосу дождя прибавилось тонкое завывание ветра, точь-в-точь, как перед бурей, что случилась летом.
 
 Алёна вышла на крыльцо дома. И её встретил хмурый день: серый и мокрый. И никого вокруг. Ни соседей, ни птиц, ни собак и кошек. Только дождь и сизый туман, стелющийся над водой. Захотелось закричать во всю силу своих лёгких. Так, чтобы кто-нибудь отозвался, пришёл и нарушил своим присутствием её тягостное странное утро.

 Она и крикнула. Но только её крик, безумный, с нотками отчаянья, растворился в дожде, подобно крошечной частичке бренного мира во вселенной космоса.

 Алёна ещё долго стояла на крыльце, кутаясь в махровый халатик, пока окончательно не замёрзла. Пока холод не пробрался в каждую клеточку её хрупкого тела. И только потом вернулась в дом.

  Она пощёлкала выключателем, и электрический мёртвый свет озарил её гостиную. И вроде всё, как всегда, но в тоже время и что-то не так. Это что-то повисло молчаливо в воздухе, притаилось на потолке. Часы давно остановились, зависли на восьми утра. Телевизор стих, а на призывы пульта отвечал хриплой серой рябью. Телефон не ловил сигнал и превратился в бесполезную вещь.

 Алёна обошла все комнаты, заглянула во все углы. Связи не было, будто всё в её доме замерло, зависло в ином измерении…

***

 Она поднималась по лестнице, ведущей на чердак. Медленно, прислушиваясь к скрипу подгнивших ступеней (Глеб так и не добрался до ремонта этого участка дома), и боялась, что они вот-вот провалятся под ней. Зачем она полезла наверх? Алёна и сама не знала. Быть может, там всё будет по-другому.
 
 По чердаку гулял ветер, свободно пробравшийся внутрь через разбитое окно. Алёна не могла вспомнить, когда оно разбилось или же было разбито всегда.

 Серость дня сменили вечерние сумерки.По крыше барабанил дождь, нарушая ставшую привычной тишину. Девушке чудился тихий шёпот в его голосе. И она приблизилась к окну, просунула руку в пробитую дыру и почувствовала на своей коже капли - прохладные слёзы небес.
 
 Алёна расхохоталась, на мгновение ей захотелось туда, вниз, на улицу. Выбежать под дождь и закружиться в прохладе вечера. Отдаться этой подступающей ночи, стать частью её, как возможно стали все остальные.

 И она взаправду сбежала вниз, не обращая внимания на то, что порезала руку и из раны течёт кровь. Не обращая внимания на то, что свет задрожал, грозясь погаснуть в любой момент. Не обращая внимания на то, что весь дом будто исказился во внезапных конвульсиях.

***

  Улица встретила её прохладой осенней ночи. Алёна дышала и не могла надышаться. И с каждым глотком чистого воздуха она чувствовала, как каждую частичку тела наполняет какое-то дикая, необузданная эйфория - чувство сродни безумию.

 Река переливалась серебристым светом от взошедшей на небо луны. Волны лизали песок, и казалось, что приближались к Алёне. Ближе и ближе. Миллиметр за миллиметром. И больше не было дождя. Он прекратился мгновенно, едва она шагнула с крыльца на размокшую от влаги землю. Но девушке было всё равно.

 Она кружилась в безумном танце, смеясь от охватившей её безудержной волны сумасшествия. Смеялась в ночи, не замечая, что река неестественно светится, а вода уже коснулась её щиколоток. И замерла, лишь когда услышала его мягкий баритон.

- Алёна…- тихо прошептал он в тишине замершего мира.

  Она вздрогнула и резко обернулась. Глеб стоял в метрах десяти от неё. В голубой, любимой рубашке, которую она погладила накануне, и с остатками пены для бритья на левой щеке. Он улыбался, глядя на неё, но не делал и шагу вперёд, словно он не Глеб, а застывшая нелепая статуя.

 Сердце девушки забилось быстрей, и через долю секунды она подбежала к нему, чтобы как можно скорей обнять, почувствовать тепло его тела. И вот уже она почти коснулась его щеки, но он на её глазах начал исчезать, рассыпаться на тысячи маленьких песчинок, которые тут же развевал по воздуху ветер. Но вырастали всё новые и новые силуэты других Глебов. В голубых рубашках и с пеной для бритья на щеке. Нелепые копии, созданные жестоким художником. Они окружали девушку со всех сторон.

 Крик не успел сорваться с губ Алёны, как вдруг тень легла на берег реки. Девушка подняла глаза вверх и обомлела.

 Огромная чёрная бабочка, чернее самой ночи, замерла над рекой, берегом и Алёной. От взмахов гигантских крыльев поднимались гребни волн на воде. Всё выше и выше, выше деревьев, выше крыши её дома, грозясь вот-вот разбиться о землю, и подобно цунами разрушить всё вокруг, уничтожить этот мир.
 
 Алёна не могла и двинуться с места. Заворожённая, глядела на мотылька, появившегося из ниоткуда, на его переливающиеся всеми цветами радуги крылья, и глаза, которые горели жёлто-зелёными огнями. Казалось, что этот вестник апокалипсиса хотел показать ей что-то очень и очень важное перед тем, как взмахами своих огромных крыльев стереть эту ночь.

 И небо окрасилось кровавым маревом. Звезды одна за другой гасли. Мотылёк сильнее взмахивал крыльями. Воздух стал спёртым после этих движений, и пришёл огонь. Одно за других вспыхивали деревья и сгорали дотла в одно мгновение, осыпаясь чёрным пеплом на землю. Трава заполыхала огненным ковром. Река высохла в мгновение ока.

 И Алёна, словно очнувшись от морока, рванула с места к дому, чувствуя, как за спиной погибает эта ночь. На крыльце она несколько раз упала, ссадила коленки. Но, не обращая внимания на боль, рванула на себя входную дверь. Ввалилась внутрь дома и, обессилевшая, рухнула на пол…

 ***

 Сильные руки прижимают её к себе, гладят по влажным от холодного пота волосам. Шепчут слова, но только она никак не может проснуться, скинуть с себя дурман кошмара.

 - Эй, всё хорошо…- шёпот Глеба. Тихий, еле слышный…

 На какое-то время морок уходит, и Алёна открывает глаза. Лёгкая улыбка касается её губ, когда она видит лицо Глеба, и девушка вновь засыпает…

  Спустя какое-то время чувствует, как он целует её и встаёт с кровати. Хочется крикнуть, чтобы он никуда не уходил сегодня. Но, Алёна не может вымолвить и слова.

 И мотылёк, чёрный-чёрный, как сама мгла перед её глазами. Он не отпускает, держит в плену сна…Не даёт ей удержать Глеба...

***

 На кухне вновь засвистел чайник. Пришло ещё одно утро, как вчера и позавчера, неделю и две назад…

 Алёна открыла глаза. Ещё одно утро, ещё один день, ещё одна ночь ждали её, девушку, застрявшую в вечности…