3. Вредоносность простоев

   В бригаде Моториных всё чаще случались смены с простоями. Цех никак не мог наладить ритмичную работу. За простой платили немного, и крохи эти не могли удовлетворить ни запросы рабочих, коим семьи надо кормить, ни администрацию, для которой план стоял выше всего святого.
   Лёнька Моторин организовал братьев на ревизию инструментальных шкафов, дабы «моторы» не шарахались по заводу бесцельно, не смущали своим праздным видом загруженных работой товарищей.
   Раз в год на заводе проводилась плановая инвентаризация крепежа и нормалей.  Проверка проходила три-четыре часа. Мужики драили свои рабочие места до блеска, дабы не ударить в грязь лицом перед проверяющими. Ни один заводчанин не пошёл бы на столь тщательную уборку рабочего места по личной инициативе. Прибирались по окончанию смены, по совести, по заведённому распорядку под присмотром контролёров. В цеху работали профессиональные уборщицы – приветливые узбечки, знающие своё чистоплотное дело лучше самого аккуратного рабочего.
   Со старшим Моториным братья не спорили, приняли предложение бригадира с завидным энтузиазмом. На то, чтоб пересчитать по нескольку тысяч заклёпок десятка позиций, ни один час потребуется. Первым от муторной работы увильнул Костя, взялся за проверку и наладку инструмента – дрелей и пневмомолотков; занялся любимым делом, лишь Лёня ушёл в контору с вопросами по загрузке бригады. После перекура отошёл от порученного дела Генка, притащил откуда-то дюралевые болванки и приспособил их к стремянке, задумав крепёж для инструмента, дабы не держать его в руках при сидячих сборочных работах.
   Игорь остался у шкафа один, считал рассыпчатую мелочь, прикусив язык от напряжения и периодически разминая затёкшие пальцы. Работёнка въедливая, да Игорю не пристало спорить с бригадиром, мастерством ещё до того не дорос. Учиться и учиться ему делу самолётному.
  Какой ни неприятной виделось то занятие, но имело оно под собой и позитивные последствия. Не мог ещё Игорь отличить заклёпку диаметром 2,7 от диаметра 3,1. А ведь каждый уважающий себя сборщик на ощупь чувствует малую разницу, не вставит в отверстие меньшую заклёпку. В противном случае после клёпки придётся высверливать утопленный крепёж без замыкающей головки, а это потерянное время. Несоразмерных заклёпок находилось в комплекте до десятка на тысячу, видать, наборщица со склада нормалей тоже не особо различала мелкие размеры.
   Заклёпок было несколько больше отмеченного на ячейке количества. Технологи делали поправки на отбраковку. Болты выдавались строго по счёту.

   Игорь закончил подсчёт очередной позиции и с туманной головой подошёл к Генке. Чувствовал он себя Золушкой, перебирающей просо.
   - Запарился? – посочувствовал Генка. – Брось ты его! Всё равно этот счёт никому не нужен. Лучше подумай, как лучше, - «самоделкин» прикрутил к стремянке пневмоскобу (инструмент для клёпки) и пытался подсунуть под неё нервюрку. – Видишь, как неудобно получается. Нервюру двумя руками держать приходится, а на привод скобы нажимать нечем, рук не хватает.
   - А нога тебе на что дадена? – выдал идею Игорь. – Педаль поставь и подсоедини её тросиком к приводу. Тросик с любого велика можно снять.
   - О! Изобретатель выискался! – оценил Костя соображалку Игоря. – А где ты педаль собираешься брать? Пошли покурим, мужики. Кончай выдумывать, а то у нас не выйдет ничего.
   Месяц спустя к универсальной стремянке Моториных потянулись мастера и инженеры. Смотрели, одобряли за творческое отношение к труду. Премий за рационализацию никто не получал. Рационализаторов приветствовали, но стать им дано было не каждому, только избранным. В Узбекистане блат процветал сильнее, чем в России, и на премию за инициативность мог рассчитывать только ближний круг. У рабочих и без того зарплат хватало.

   В поиске занятости Игорь зашёл в архив и выписал чертёж переднего обтекателя с сопутствующим ему техпроцессом.
   - И зачем ты это взял? – пристыдил Игоря Костя. – Читать будешь? Ты буквы хоть знаешь? Не найдёшь ты там ничего интересного. Этот техпроцесс наши технологи сочиняли, у них там одна техника безопасности прописана. Представление о настоящей работе у них никакое.
   - Не слушай его, - выдал Лёнька Игорю своё мнение. – Взял, изучай. Дело хорошее. Будешь на разряд сдавать, эти знания тебе пригодятся. Можешь чертежи читать?
   Техдокументацию Игорь сдал в архив на следующий день. Ничего сверхсложного в сборке лобовиков он не увидел. Всё просто и понятно. Молодой пытливый ум слёта зафиксировал все базовые размеры, и работа для Игоря сразу стала простой и понятной. Неправильно это, что Моторы не допускают его ко всем операциям. Только зря он так думал, кроме знаний в работе ещё существуют опыт и навыки, которые за ученическим столом не приобрести.
   Это был недостаток Игоря – не был он достаточно прилежен в работе и больше «четвёрки» за качество не получал. Брал работу «на гора», никто не мог угнаться за ним в скорости выполнения операций. Не учитывал наш «стахановец» одного - авиация не добыча чёрного золота, и качество в самолётостроении стоит на первом месте. Оттого таким долгим было его признание, как самолётостроителя, и освоение новых сборок ему редко доверяли.

   Простои в бригаде Моториных продолжались, а Лёнька принял в бригаду ещё двоих – братьев близнецов из Маргилана. Кому назвать их имена, не поверят, подумают, что автор их придумал – Хасан и Хусан. Братья не особо были рады пополнению в бригаде, да с авторитетом старшего Леонида не спорили. «Ставят третий стапель, - пояснял Лёнька своё решение по увеличению численности бригады. – Нам за тремя бригадами «стабилизаторов» не угнаться».
   - А почему нам не предлагают аккордные работы? – поинтересовался как-то Игорь у бригадира. Уж больно ему хотелось скосить шальную деньгу, попробовать жизни всласть. – Стабилизатор частенько задерживается после смены, сдатчики почти каждую машину аккордно сдают. Мы же словно пасынки какие – не нужны никому.
   - Вон наш задел стоит, три машины, - указал Лёня на стеллажи для хранения носовой части стабилизатора. – Будет третий стапель, будет и нам работа. Ещё отказываться от сверхурочных будешь.
   - А на кой нам сверхурочные? – встрял в разговор Генка. – Нам по вечерам до Вуадыля добираться не на чем. Заработать на лишнюю бутылочку вполне можно и по субботам.
   На аккордные работы Моторы вскоре всё же согласились. Игорь тогда женился уже и получил «однушку». Завод сам строил авиагородок, и молодые специалисты, обзаведясь семьёй, без задержек получали квартиры. Это было традицией, подарок на свадьбу от завода. Так Игорь и зазвал бригаду к себе в гости с ночёвкой. Жена была не против гостей-полуночников, отнеслась с пониманием. А Моторы свернулись клубком в тесной комнатушке – прям на полу, на коврике. Братья как-никак. Благо, ночи стояли тёплые, и спали все с распахнутыми настежь окнами.
   Аккорд этот случился после, пока же Лёнька выпросил у начальства работу, чтоб хоть как-то загрузить свою расслабившуюся на простое бригаду. Отпустили мужикам клёпку передних балок, коих скопилось аж пять штук. Работа не из лёгких, для настоящих мужчин. Клепать стальные заклёпки, это тебе не мелочь дюралевую лёгонькой скобой щёлкать. Тут 5КМ (пневмомолоток наибольшей мощности) понадобится с руку величиной, да поддержка, болванка железная, коей зарядку по утрам не стыдно будет делать.
   Инициативность правильного во всём Леонида стала понятна Игорю, когда он узнал, что бригадир у него коммунист. Редко кто из рабочих вступал в ту пору в партию. Ни к чему работягам эта лишняя забота, ответственность за судьбы страны. Карьеры нам на должной приверженности социализму не сделать, как необходимо то доказательство служителям Родины. Рабочему на признание потребуется профессионализм и результат. Хотя, все мы единогласно были «за». Ничто нам не мешало гордиться страной, которая впереди планеты всей, а над правительством мы посмеивались в каптёрках, беззлобно, по заведённой рабочей традиции смешных анекдотов – неправда, но весело. Смех – лучший отдых во время работы.
   Клепать балку - час, не больше. А после счастливого дня с полной загрузкой бесполезные шараханья Моторинской бригады по цеху продолжились.

   Бригада приметила для себя потаённое местечко в тенёчке под виноградником, где мужикам никто не мешал резаться в нарды и кричать в азарте «шиш беш». Бригадира средь них как всегда не было. Лёнька бегал по конторам, решал нескончаемые бригадные проблемы.
   Нарды осточертели вскоре до самых печёнок. Рабочие откинулись к горячей стене цеха, закурили, заговорили ни о чём, подыскивая интересные темы для беседы.
   - Если подъёмный кран с особым усилием дёрнет себя крюком за фаркоп, он завалится на задние колёса.
   - Не будет такого! – заспорил Игорь. – Тут работает замкнутая система силы. Напряжение передаётся на трос и раму, и сводит всю энергию подъёма к нулю. (Нарисовал щепочкой на песке диаграмму векторов силы).
   - Умник! – укорил Костя Игоря. – Наслушался всякой чуши от технологов. Вы только и умеете, что палочками на песке рисунки рисовать. А как дело делать, нету вас. Практика супротив теории всё одно, что балерина супротив тракториста. От того результатов уйма, от этой – выпендрёж один.
   Пока старшие спорили, ученики, Хасан с Хусаном, кидали кубики, играли меж собой в «шиш беш», у кого больше камень выпадет.
   - И что вы впустую бросаете? – устыдил братьев Генка. – Играли бы на интерес. И нам с вашей игры веселее бы стало.
  - На фофаны! На фофаны играйте, - подал Костя идею, чем немало обрадовал Игоря, которому надоели пустопорожние споры с малограмотным наставником.
   Братья с азартом застучали друг друга по лбу: бросок, щелбан. Видать, небольшая была у них братская любовь. Щелчки отдавались глухим звуком с пустых голов, пацаны то и дело тёрли себе вихры от боли. Пальцы у них были натренированы – не отнять. На земле выросли отроки, в работе. Хватило их на пару минут, не больше, лбы и того, и другого продолжения не выдержали. А смеху-то было! Хасан с Хусаном тоже улыбались, осознав свою глупость. Кривоватыми улыбочками, правда. Зато похожими.
   - Мы с Вовкой как-то водку проносили по территории, - вспомнил Генка смешной случай на продолжение веселья. – Раньше с этим строго было, охрана по заводу только так шныряла. Проверяли всех праздно шатающихся: куда идёшь, что за пазухой прячешь. Так мы догадались бутылочку в носилки забросить и сверху её брезентухой прикрыли. Идём себе, покряхтываем с напряжения. При деле. Никто до нас не домогался.
    - А откуда на территорию проходили? – поинтересовался Игорь.
   - А вон за тем складом. Он бесхозный, закрытый, и с проходной за ним место не просматривается. Там, по-моему, по сей день колючая проволока прорвана. Людям ходу надо, они тайные проходы поддерживают в доступности.
   - А вот мы сейчас и проверим, - загорелся Игорь. – Хасан рискнёшь? Или Хусан смелее? А лучше я сам. Ты здесь остаёшься (Хусану), а ты меня подстрахуешь. Свистеть умеешь? (Хасан засопел просвистывая). Лучше пой. Что знаешь?
   - Каргаляр, уч сакарайлик, Маргилон йулида, - загундосил Хасан песенку дембеля, возвратившегося в родной Маргилан. Встречали его три вороны. Песня, нашумевшая в своё время по всему Узбекистану. Хит своего рода, ставший народным. Пели её все, не исключая русскоязычных жителей многонационального Узбекистана.
  Игорь скоро обернулся до магазина через забор. Хасан не успел проследить территорию на безопасность хулиганской выходки напарника, не успел затянуть любимую песню, махнул рукой появившемуся над забором знакомому силуэту: «путь свободен, можно прыгать».

   Та хулиганка осталась без последствий. Мужикам и по ста грамм не досталось с бесславного похода за запретным пойлом, но в дальнейшем авантюрные наклонности Игоря не позволили ему в должной мере воспользоваться профессиональными способностями и знаниями, полученными в техникуме. Не доверяло ему особо руководство, и освоение новых сборок проходило без его участия.
   Залёты у Игоря случались: три прогула за двадцать лет, появление на работе с запахом, курение в неположенном месте. Она по сегодняшним временам не так уж и страшная провинность, да дисциплина на авиазаводе поддерживалась на высшем уровне, от сборщиков требовали максимум ответственности, и никакого легкомыслия в работе не допускалось.
   Признания Игорь добился только через пятнадцать лет. У него уже была медалька за многолетний труд, а тут снизошли, наконец, и выдвинули заслуженного сборщика к самой высшей награде – помещение фотографии на заводскую доску почёта. Игорь даже успел сфотографироваться, одолжил к тому ответственному делу у товарища модную новенькую спецовочку, да покрасоваться на почётном месте не успел, вляпался в очередную неприятную историю.
   В то время Узбекистан уже вышел из состава СССР, и решался вопрос о принадлежности завода, о существовании авиационной промышленности априори. На заводе ожидалась комиссия из России. Рабочим было предписано скрыться в каптёрках, дабы территория цеха была свободна к приёму высоких гостей, и никакие посторонние шумы не мешали принятию ответственного решения.
   Дисциплинированные рабочие вняли приказу начальства, и цех в тот день дышал тишиной, словно в выходные дни какие. Мужики, однако, хоть и попрятались, шептаться не намеревались. Не в наших правилах бездействовать, политинформации проводить. Рабочие прощались с любимым делом, дышащим на ладан. Многое чего надо было помянуть: страну великую, работу достойную, путь в небо указующую; жизнь нашу безбедную, насыщенную. Спиртяга лилася рекой. С каких щелей просачивался тот жгучий источник, не припомнить уж никак. Одно можно утверждать точно – опыт в том запретном деле в рабочих прослеживался.
   В цеху на крышах каптёрок, стоящих по периметру, стояли пожарные пушки устрашающих диаметров. Пожарная безопасность в современном авиаангаре была на высоте. Подпитый Генка влез на родную каптёрку, в которой пересмотрел ни одну дюжину пьяных снов, и расстрелял высокую комиссию из импровизированного оружия. Патронов у самочинного террориста не было, звуки выстрелов ему пришлось воспроизводить голосом.
   Генку уволили после того скандального случая. Уволили не первый раз уже. Да и после его принимали ещё пару раз, наверное. Некуда было ему идти, кроме как на завод. Генку же любили, поддерживали, пытались возвратить его на верный путь, да не удалось это никому.
   В цех срочно вызвали наряд заводской охраны. Обнаружили нескольких нетрезвых рабочих, Лёху в их числе – никакого. Весь пьяный взвод повезли на служебном ПАЗ-ке на центральную проходную, где было специально оборудованное помещение за решёткой. По дороге Лёха лез обниматься к охранникам, вытащил у одного из них пистолет из кобуры. Буяна пришлось заковать в наручники. Да и после, протрезвлённый частично, Лёха вёл себя с блюстителями порядка по-панибратски. Знали все друг друга на заводе, уважали друг друга. Делаем общее дело, как-никак.
   Лёху уволили, несмотря на его стаж, на неоспоримые заслуги в освоении нового изделия, только недавно доверенное заводу – крыло ИЛ-114.
   Опытный Игорь успел скрыться от облавы. А может, и направил его кто в укрытие? Сегодня того уж не припомнить никак. Залёг разогретый Игорёк на стеллажах склада нормалей, добрая кладовщица с пониманием приютила пьяненького мужичка.
   Почти трезвый, проспавшийся Игорёк поблагодарил гостеприимную кладовщицу и направился к выходу – с голым торсом, со спецовкой через плечо. Двери ему предупредительно открыл знакомый охранник Камиль. Нет, он не поджидал его специально, обходил склады с проверками. Игорёк с вымученной улыбкой поздоровался с другом. «Пил»? «Немного». Отказываться от греха было глупо. Камиль предупредительно подождал, когда Игорь переоденется в чистое, и вывел нарушителя за проходную с обещаниями, что не узнает никто.
   Игорь увольнялся годами позже. Увольнялся по собственному желанию, книжка его трудовая была чиста от вредных записей. Впрочем, и заслуг в той книжице была нехватка для получения достойной пенсии. Впоследствии оказалось, что не понадобились даже те малые благодарности. Новая Россия былые достижения советского рабочего класса не признала.

   Хасан с Хусаном в Моторинской бригаде проработали недолго. Братья перешли в бригаду по сборке панелей - узбекскую. Свой своего понимает лучше, да и сборка та была намного проще – сверли да клепай.
   Национальный состав бригад на заводе приветствовался. На родных традициях и работа спорится. Вражды меж нами по национальным претензиям никогда не замечалось. Подшучивали над татарами, узбеками, корейцами – не скрою. Подшучивали и над нами, русскими. Но всегда производственные взаимоотношения наши складывались на уважительной основе. Зависели мы друг от друга, и своевременная поставка от смежников влияла на нашу ритмичность.
   «Сделаешь к сроку, Зуфар»? «Раньше будет, Игорь-ака». «Не подведи, урток (товарищ)». «Как можно, дорогой»?