Эксперимент - отрывок 5 из повести Гипнотизерша

Возле нашего  дома толпились женщины.
«Опять эти бабушкины посетительницы!» - промелькнула досадная  мысль. Поздоровавшись, я попыталась прошмыгнуть в калитку, но тетки остановили меня:
- Аня, погодь! Мы ж тебя дожидаемся! 

Односельчанки обступили меня и, перебивая друг друга,  стали просить о том, чтобы я «вылечила»  их мужей от пьянства.
- Извините, дамы, но вы не адресу!

- Милая, да весь поселок уже  знает про твой гипноз! Ты - наша последняя надежда!  - вдруг расплакалась многодетная и вечно беременная тетка, имени которой я не могла вспомнить. - Мой мужик,  когда тверёзый, - и добрый, и работящий, и ласковый! А напьется - зверь - зверем! Гляди, синяки с меня не успевают сходить! - Она подняла подол штапельной цветастой юбки, и я увидела черные ноги. - А проспится, рыдает в голос: «Не помню ничего!» Прощения просит.

- А мой… когда пьяный - детей бьет! Дочки на дереве прячутся, ждут пока он утихомирится. - жаловалась мать девочек - двойняшек. Все считали их семью благополучной.  - Он такими словами нас называет, что волосы дыбом встают. От людей стыдно!

- А я мужу говорю: - Пока ты свое море водки пьешь, я пролью свое море слез!- тихо опустила глаза моложавая красивая женщина - Баськина мама. Её, как трофей, привез с войны героический разведчик - отец нашего одноклассника.


- Женщины, а зачем же вы замуж за пьяниц выходили? Еще и детей  от них  рожали? – вырвалось у меня.

Они застыли недоуменно.
- А за кого ж  было выходить нам - военным и послевоенным  невестам - колхозницам? – недоуменно развела руками мама двойняшек. - Ведь нашего, двадцать четвертого года рождения, всего три процента парней с войны вернулось! Все женихи на дорогах войны остались. Навечно. А те, что пришли -  калеченные, да контуженные на всю голову… 

Бабы стали жаловаться наперебой.

- Нам же счастья хотелось, любви, детей! Понимали - другой жизни  не будет! Вот и шли! Да еще и за честь считали! Ты не поверишь, нам ещё и завидовали!


- А я всю войну на тракторе проработала, на жатке, да на молотилке. Колхозы, до которых немец не дошел, считай, весь фронт и тыл хлебом кормили. Всю войну мы спали по два - три часа в сутки на полевых станах. В нашей тракторной бригаде у всех девчат спины и животы надорваны, да застужены. А бабий век ох, как короток!

И из колхоза невозможно было вырваться. Мы были как крепостные… Паспортов нам не давали. А беглянок к суду привлекали да отправляли на «севера».

- Что там говорить! Конкуренция страшная была! Послевоенные девчонки подрастали, нам на "пятки наступали". Придешь в клуб на танцы и смотришь как  ровесницы  друг с дружкой вальс "На сопках Маньчжурии" кружат, а парни приглядывают и приглашают кого помоложе....

- Да, выбирать не приходилось! Кто сватался, за того и шли… Мы же как думали? Будет - муж - опора семьи, значит  легче жизнь будет! А стало еще труднее!

-  А мой мужик из соседнего села был,  на вид бравый показался! С медалью! А оказался - весь осколками израненный.  Подошел на танцах, и чуть ли ни сразу позвал жить к себе. Я бегом домой, платок на кровати расстелила, бельишко покидала, да с узелком побежала к нему. Потом уж свадебку сладили...
  Притерлись немного к друг другу. И он, как выпьет, стал мне на войну жалиться… И такое вспоминал, чего в ваших героических книжках не пишут и на школьных праздниках не рассказывают. Натерпелся солдатик не меньше нашего! Можешь представить, командиры гнали восемнадцатилетних пацанов - добровольцев в бой без оружия? Приказывали: «Иди и добудь в бою!» Это значит -  беги, пацан,  во вражеский окоп и у фашиста голыми руками автомат отбери!    
   
   И стало жалко его до слез. А где жалость, там и любовь… Закрывала глаза на то,  что из-за ранения,  почти каждый день он  "оббузонивал"  меня в постели... Я ему клеенку на ночь стелю, как ребенку... Стирки не оберешься!
  Когда двойню родила,  он плакал и ноги мне целовал... 
 
  А потом мы в "Голодную степь" переехали, он виноградником занялся, я радовалась, что муж дело себе нашел, а он пить тут начал и не может остановиться...
 
  И в деревне без хозяина не прожить! Дочек на ноги поставить надо, замуж отдать. Да  и мужика жалко... Вот такая у меня семейная жизнь…
  Так что, Анечка, если ты подлечишь наших пьяниц, может ещё успеем пожить по-людски. 
  Вся надежда только на тебя!

  Женщины с ожиданием смотрели на меня.



- Да поймите же вы… Не умею я лечить от пьянства!!!
- А чего  там уметь-то? – «научала» меня  визитерша с черными ногами,-  Ты делай всё так, как  Мессинг на концерте делал! Он же вылечил    слесаря   Ганса от «водки»! Теперь его от одного только запаха  воротит!  Даже от пива  отказывается! Молодая жена такая дово-о-о-льная ходит!

- Ну, вы, бабы,  даете! Где я, а Мессинг!

- Ну, он чай, тоже когда-то начинал! Экспериментировал!
- Пожалуйста, Христом богом просим тебя, уважь! Хочешь – на колени станем? Сил уж нет с проклятыми алкашами мучиться!!! Терпим эту беду только ради деток. Они же из-за отца - алкоголика детства не видят!

Ругая себя за слабость характера, я сдалась.
Несмотря на то, что во мне всё отчаянно протестовало, мы договорились, что в ближайшую субботу после «хлопка» они  соберут мужей -  пьяниц в доме у Германовых,  и я «попробую» избавить  их  от  пагубной привычки.

- Только учтите, опыта в этом деле у меня совсем нет, поэтому  никаких гарантий  я  вам дать не могу!  И ещё… Самое главное:  нельзя вылечить человека от зависимости против его воли!  Только если он сам этого захочет!

- Милая! Да, хочут они! Хочут! - радовались женщины.
- Мы их, тверёзых, так «подготовим», что они бегом побегут на «лечение»!!!
- Ну, если только в качестве эксперимента... И под Вашу ответственность!
- Да, согласные мы!
- Ответственность наша будет!

                ***
В субботу, после работы, у дома меня опять поджидала делегация. На сей раз бабы   были  в нарядных платьях.  Завидев меня, искренне обрадовались:
- Аня! Наконец-то! Заждались уж...

От усталости мои ноги дрожали: целый день на хлопковом поле "в наклонку".  А после работы опять пришлось идти пешком несколько километров.

И чтобы как-то соответствовать их настрою, я решила зайти в дом - умыться и переодеться. Но бабы запротестовали:
- Надо спешить! А то ети «жертвы пагубной страсти» могут «перегореть»! Три часа уже сидят недвижимо! 

В глубине души меня неприятно царапнуло ощущение, что я не принадлежу себе, иду на поводу у толпы…  Изо всех сил скрывая раздражение, пришлось стряхнуть пыль с одежды, и мы двинулись туда, где под охраной самых «спортивных» дам села, нас поджидали «герои дня» в сопровождении «группы поддержки» - жен, детей, а также  сочувствующих и просто любопытных лиц.

Днём эти мужчины были  хорошими специалистами: плотниками, трактористами, водителями, хлопкоробами, а вечером, «приняв на грудь»,  становились монстрами.

В комнате не продохнуть… Запах мужского одеколона "Шипр" сбился в коктейль со стойким  запахом пота.  Под потолком - тусклая лампочка.  В ожидании представления, взволнованно сверкая глазами, плечо к плечу, плотными рядами люди сидели на диване, на стульях и  табуретках, на раскладных стульчиках и на полу,  и даже на высокой хозяйской кровати с плюшевым ковром на стене «Утро в сосновом бору».
 
Те,  кто не поместился в доме, стояли на веранде и во дворе…

- Уважаемые односельчане! Концерт будет в другой раз,  а сегодня – только лечение! Поэтому,  в комнате  остаются только те, кто пришел сюда, чтоб избавиться от вредной привычки!

Люди с укоризной глядели на меня, недовольно гудели, но никто не двинулся с места!

Я распахнула  створки окна и впустила в дом свежий воздух.

- Мой гипноз будет действовать на всех, кто находится в этой комнате! Поэтому, исключительно в целях  чистоты эксперимента,  прошу посторонних выйти на улицу!  Можете смотреть в окно! Двери тоже будут открыты!

Недовольно ворча, народ нехотя поднимался с «нагретых» мест, и не спеша покидал комнату. На стульях осталось девять изрядно вспотевших алкоголиков: восемь мужчин, которые неуютно чувствовали себя в черных «праздничных» пиджаках и белых рубашках, которые надевались на все важные мероприятия, в том числе и на похороны,  а также одна беззубая  дама - матершинница Иваниха - в капроновой кофточке не первой свежести, сквозь  прозрачную ткань которой просвечивала черная «комбинашка».

Я знала, что  в годы войны она с 16 лет в лётном полку  стирала одежду летчикам, от чего у нее на руках не было ногтей.

В легком подпитии женщина  рассказывала взрослым и детям, как её однажды прокатил на самолете летчик - Герой Советского Союза,  а в опьянении средней тяжести  - сколько и каких мужиков  она повидала...

В тяжелом опьянении, когда её донимала сельская детвора, она кричала: "От винта!!!" и бросалась в пацанов  камнями. 

В центре компании -  Баськин отец -  с неразлучной Куклой - маленькой  кривоногой собачонкой с жалостливым взглядом, глядя на которую сразу возникала мысль, что никто из её предков кем-кем, а уж «водолазом»,  точно не был! 

У хозяина Куклы на груди светилась почетная   награда - орден Славы третьей степени,  которая  вручалась солдатам, проявившим героизм в боях на передовой… Именно он,  этот орден,  заставил меня собраться и прогнать свое плохое настроение. 

Да, я хорошо понимала: когда кавалер ордена -  Иван Иванович - с зеленым трехлитровым бидончиком в руке и с неизменной спутницей – Куклой у ног, стучался в дверь односельчан, именно эта награда  открывала опытному разведчику – инвалиду  войны,  двери в те дома, где в подвалах томилось самое лучшее домашнее вино из отборного винограда!

                ***

Бабушка говорила, что пьяницу можно вылечить только в одном случае - если он сам решительно настроился «завязать», потому как «всплыть», можно только оттолкнувшись ото дна.

- Уважаемые… э-э-э-э…- чёрт, как же мне их называть? – Односельчане!  Те, кто пришел сюда не по своей воле, а исключительно из любопытства или под давлением родни, я не удерживаю! Можете встать и уйти!
Мои «пациенты» задвигались, но никто не поднялся с места.

Это придало мне уверенности.

В полной тишине я закрыла глаза и, подняв свои, сплошь  исцарапанные на сборе хлопка руки, почувствовала знакомую пульсацию в пальцах…

- И так… Один!
Примите удобную позу! Закройте глаза! Сделайте глубокий вдох, задержите дыхание и медленно выдохните… По вашему телу проходит приятное тепло! Вам хочется спать! Как только вы уснёте,  гипноз начнет  действовать на ваше подсознание!

За окном толпа затаила дыхание…

Было слышно, как бьется в открытое оконное стекло большой шмель. Напротив окна, на старом раскидистом дереве замерла любопытная пацанва.

Два! Вы погружаетесь в сон… И с этой минуты ваш организм отвергает все спиртные напитки!
               
                ***

На счет «тридцать шесть» хозяйка дома внесла в комнату поднос, на котором теснились маленькие граненые стаканчики, наполненные обыкновенной водой из под крана.   

- А сейчас я предложу вам выпить «водочки»…
Все мои подопечные нюхали содержимое стакана и  с отвращением  отворачивались!

У Баськиного отца   начались   рвотные позывы. Кукла жалобно заскулила…
«Зрители»  за окном так веселились,  что один  мальчик свалился с дерева…

Когда я вывела  «пациентов» из гипнотического состояния, они с растерянными лицами  стали молча выходить  во двор, а там их встречали как героев!

Беззубая Иваниха на прощанье съязвила:
- Ну, посмотлим, посмотлим, сто за «гипнос»  у тебя… - и пошла, виляя тощим задом…

Через два дня она караулила меня у дома  с просьбой - загипнотизировать её "облатно", потому что она "утлатила ладость зызни"...

А с Баськины отцом случилась непоправимое. Буквально через неделю  у него остановилось сердце, когда Иван Иваныч   сидел на лавочке у магазина. Рядом стоял бидончик наполненный вином. У ног скулила Кукла...

Остальные мужики действительно "завязали" с пьянством  навсегда.
(Полная версия «Гипнотизерши» опубликована на моей странице ПРОЗА.РУ)