Колыма. Часть 35. Стой, стрелять буду!

Колыма. Часть 35. Стой, стрелять буду!
(Воспоминания моего дяди - узника ГУЛАГА)

После того, как я снова стал забойщиком, встретил случайно начальника прииска З. Увидев меня, он был крайне удивлён, так как без его санкции меня направили в забой. Приближалась весна и нужно было спешить с подготовкой парников и теплиц к сезону. Уходя из забоя, обещал отозвать меня на огород. Своё слово он сдержал, и на другой день я был отозван на прииск для работы по специальности агронома.
Весна и лето 1943 года были тёплыми и благоприятствовали нашему делу. Удалось впервые получить хороший урожай капусты, картофеля и моркови. В парниках и теплицах были выращены огурцы и помидоры. Наши овощи стали попадать на стол не только вольнонаемным, но также и заключённым. Так, помимо воли, я стал первоначинателем колымского земледелия.
1943 год мне хорошо запомнился по ряду других событий. В середине лета я узнал о гибели старшего брата Фёдора, участвовавшего в прорыве Ленинградской блокады. Эта весть потрясла меня. Мне казалось тогда, что вместе с братом был похоронен и я. Здесь, в лагере, меня тоже мог убить любой охранник, не неся ответственности за это. С таким случаем я вскоре столкнулся.
В один из воскресных дней меня направили на помощь забойной бригаде. После окончания работы я должен был вернуться на огород. Несмотря на то, что у меня было разрешение от гормастера, стрелок, конвоировавший забойную бригаду, отказался выпустить меня из забоя и закричал :
-Вернись!
Я попытался объяснить, что не вхожу в его бригаду, ответ был один :
- Вернись, стрелять буду!
Я вернулся, чтобы взять официальную записку гормастера. Он выхватил её у меня, покрутил её в руках, видимо был неграмотным, и ещё злее прикрикнул на меня :
- Вернись в забой !
Здесь мои нервы не выдержали, и я вступил в пререкание с конвоиром, указав на то, что такому нельзя доверять винтовку. Этого было достаточно, чтобы применить оружие. Защелкал затвор, ещё миг и пуля бы нашла меня. К счастью, я успел укрыться в толпе заключённых, которые втиснули меня в барак. Здесь я узнал, что на счету этого стрелка было 17 убитых человек, быть бы мне восемнадцатым. Пришлось отсиживаться в бараке до прихода разводящего и уже под его конвоем уйти из забоя.
Зимой того же года, благодаря произволу, я лишился своего друга и помощника Н., бывшего председателя горисполкома. Смерть скосила его моментально. По злому умыслу он был послан в забой в самый лютый мороз работать на лошади, а одежонка на нем была худая. Он заболел крупозным воспалением лёгких и через два дня скончался на моих руках.
Вскоре и я распрощался со своим огородом. Хотя и стоял горою за меня начальник прииска, но ничего из этого всё равно не вышло.
Прислали с материка на смену нам спецконтингент - бывших военнопленных из немецких концлагерей. А нас погрузили в машины и отправили на другой прииск. Предстояло вновь испытать все муки ада и по счастливой случайности остаться живым.
Привезли меня снова на прииск Утиный, туда, где пять лет тому назад я начал свой путь заключённого. Тех людей, с которыми я прибыл на Колыму, никого не осталось. Одни умерли и попали под сопку, другие навсегда стали инвалидами и выбыли из строя. Быть бы и мне в таком же положении, если бы не работа на огороде.