Непрерванный полёт. Из цикла Адвокатские истории

 
 
    В конце дня Андрей Петрович Козин, невысокий сорокалетний ухоженный блондин с тщательно подстриженными усиками и блестящей загорелой плешью, преуспевающий владелец адвокатской конторы, уже собирался на ужин. Было шесть вечера. В окно кабинета сквозь планки жалюзи лилось склоняющееся к закату, но ещё яркое и горячее солнце. Лучи его преломлялись в большом хрустальном многограннике, украшавшем вместе со стильным письменным прибором рабочий стол адвоката. Стол был большим, массивным, отделанным шпоном дорогого заморского дерева. Андрей Петрович сидел в кожаном на колёсиках кресле с высокой спинкой и деревянными подлокотниками – «президентском», как значилось на умопомрачительном ценнике в магазине. Перед столом стояли два кресла для посетителей. Попроще, но тоже красивые, удобные и модные. Ещё в кабинете были книжный шкаф в комплект столу, угловой кожаный диван и перед ним стеклянный журнальный столик. Стены украшали пейзажи работы местных художников. Хозяин кабинета любил красивые вещи и денег на них не жалел. Сейчас все предметы и стены кабинета были освещены неравномерно: полоска солнечного света, полоска зеленоватой негустой тени от жалюзи. Это было красиво. За окнами офиса, расположившегося в двухкомнатной квартире на первом этаже жилого дома, играла красками ранняя осень. Был конец сентября. Берёзы шелестели поредевшим золотом, листья клёнов казались розовыми, а рябины стояли зелёными с частыми кровавыми пятнами кистей созревших ягод. Погода была отличная, настроение
соответствующее. Дома ждали горячие манты, о чём пять минут назад телефонировала жена.
    Но секретарша Лена доложила, что пришла посетительница.
Андрей Петрович поморщился, но отказывать людям в приёме было не в его правилах: посетитель – это заработок. Иногда небольшой за консультацию, иногда весьма хороший за работу по уголовному или гражданскому делу.
  - Зови.
    В кабинет вошла женщина, лет шестидесяти, одетая по-бабьи: тёмно-зелёная вязаная кофта, серая юбка ниже колен, туфли без каблуков. Лицо её выглядело нездоровым и неухоженным. Белёсые волосы то ли седые, то ли светло-русые гладко зачёсанные, стянуты в какую-то шишку на затылке. Она явно не придавала значения своему внешнему виду. Бывают такие женщины, особенно одинокие, личная жизнь для которых заканчивается, когда повзрослели их дети. Дальше они живут либо внуками, либо просто доживают отпущенный век. И тогда в пятьдесят лет выглядят как старухи.
  - Андрей Петрович! Мне о вас много рассказывали, говорят, вы – лучший адвокат в городе. Помогите!
  - Слушаю вас. Расскажите о своей надобности. Да вы присаживаётесь.
Женщина села на краешек кресла, положив на колени средних размеров сумочку, по виду скорее хозяйственную, чем дамскую.
  - Моего сына Вовку посадили за грабёж, но он не виноват. Это его дружки грабили, а он просто рядом стоял.
  - Когда посадили?
  - Уже почти двадцать дней.
  - Так что ж вы раньше не приходили?
  - У него был адвокат, какая-то женщина, у меня фамилия записана, сейчас найду , - посетительница стала рыться в сумочке, - её следователь дал. Она была, когда Вовку задерживали в милиции. И даже в тюрьму к нему ни разу не пришла.
  - Не надо, не ищите, это не имеет никакого значения. Простите, как вас звать-величать?
  - Анна Ивановна, фамилия Горохова.
  - И что вы хотите, Анна Ивановна? Почему пришли ко мне? Адвокатов в городе много.
  - Хочу, чтобы его не посадили. Ну, там условно или не знаю как, но чтоб выпустили.
  - Этого я вам обещать не могу. Грабёж - преступление серьёзное, если там нет ещё чего похуже, скажем, разбоя.
  - Но вы же, мне сказали, лучший адвокат, вы всё можете!
  - Ну, во-первых, для кого-то лучший, для кого- то не лучший. А во-вторых, какой бы адвокат золотой ни был, решение принимает суд. Это будет зависеть от многих обстоятельств. Но я беру довольно дорого, вы в состоянии оплатить гонорар? – Андрей Петрович с сомнением посмотрел на женщину .
  - А сколько нужно?
  - За участие на следствии – тысячу долларов, а за суд, если суд будет, придётся платить ещё больше, тысячи полторы-две. Не зная объёма дела, не могу сейчас сказать.
  - И тогда моего Вовку выпустят?
  - Выпустят или нет, я сказать не могу и не обещаю. Это деньги за мою работу.
  - Дорого... Но я займу. У меня дочь живёт за границей, она пришлёт денег.
  - Ну приходите с деньгами, заключим с вами соглашение, и я начну работать, а там будет видно...
    Дело было в девяносто восьмом году, вскоре после дефолта. Тысяча долларов была приличной суммой. Но на следующий день Горохова пришла и деньги принесла. Андрей Петрович заполнил бланк соглашения, выписал ордер.
  - Вы поможете? – С надеждой спросила женщина, - я эти деньги с таким трудом занимала. Старшая дочь замужем в Польше, а мы с Вовкой здесь. Да вот...
  - Постараюсь помочь. Во всяком случае, завтра поеду в следственный изолятор, поговорю с вашим сыном, подумаю, что можно сделать.
  - Помогите, прошу вас!
    На следующий день Андрей Петрович встретился со злополучным Вовкой. Дело оказалось банальным грабежом. Но Вовка был молод, холост, ранее не судим, и добиться условного осуждения было возможно. Андрей Петрович разъяснил Вовке, как себя вести, что говорить и чего не говорить. Велел не давать показаний в своё отсутствие.
    Адвокат давно мечтал переехать в Москву, но раньше это было совершенно невозможно, поскольку стоял ребром пресловутый квартирный вопрос. Но времена изменились, доходы возросли, а финансовый кризис сильно удешевил столичное жильё. Андрей Петрович за последний месяц дважды летал в Москву, договорился о переводе в столичную коллегию адвокатов, присмотрел и квартиру недалеко от центра. Через несколько дней собрался платить за неё задаток.
    На следующий после посещения изолятора день позвонила Горохова.
  - Да, Анна Ивановна, слушаю Вас.
  - Андрей Петрович. Я отказываюсь от вашей работы, верните мне деньги.
  - А в чём дело, Анна Ивановна? – возврат гонорара был так некстати, - что случилось?
  - Я позвонила дочке, она сказала, что не сможет прислать деньги. Она заболела, у неё свои трудности, так что, очень вас прошу, верните мне деньги, я их в долг брала. Сама тоже болею, не работаю, мужа у меня нет.
  - Что ж. Ваше право. Но все деньги я вам не верну. Я уже начал работать, был у вашего сына в тюрьме, так что некоторую сумму, примерно долларов двести, я уже отработал.
  - Ну хорошо, оставьте их себе, а остальные деньги отдайте, мне их надо вернуть.
  - Приходите завтра.
    Положив трубку, Андрей Петрович с досадой подумал, что зря назвал двести долларов. Ведь по времени, затраченному на посещение следственного изолятора и по расценкам, обычно применяемым им, надо было сказать, что отработано триста, даже триста пятьдесят долларов. Да и деньги сейчас край как нужны. Ладно, отдам ей семьсот, а триста удержу, решил Андрей Петрович, так будет лучше. Для меня, во всяком случае.
    На завтра Андрей Петрович предложил Анне Ивановне написать расписку в получении возврата семисот долларов.
  - Как же, Андрей Петрович. Вы же вчера сказали, что отдадите восемьсот! – глаза женщины наполнились слезами.
  - Да сказал, но я забыл, что сделал работу на триста пятьдесят долларов, а потом всё правильно посчитал.
  - Ну как же, Андрей Петрович, мне же деньги надо отдавать...
  - Извините, Анна Ивановна, но и я не могу работать забесплатно.
  - Ну хорошо, пусть будет по-вашему, - женщина, утерев платочком слёзы, дописала расписку .
    Андрей Петрович взял расписку , передал Гороховой деньги. Пересчитав, она положила зелёные купюры в сумочку.
  - До свидания. Бог вам судья, - сказала женщина, выходя.
    Андрей Петрович был раздосадован и на посетительницу и на себя. Он приводил различные доводы, убеждая себя, что сделал всё правильно, но неприятный осадок остался. Правда, ненадолго. Закрутили дела, заела суета, случай забылся.
    Самолёт рейса Н-ск – Москва взлетел в семь часов вечера по расписанию. Андрей Петрович занял место в своём любимом предпоследнем ряду салона «Тушки», у аварийного выхода, где кресел было в ряду два, а не три. Чаще всего места в хвосте самолёта пустовали, поэтому можно было располагаться вольготно. Был один недостаток – из туалета резко пахло обеззараживающей жидкостью, а, порой, и мочой, но Андрей Петрович считал неприятный запах меньшим злом, чем невыносимую тесноту советского лайнера, когда твои колени упираются в чью-нибудь спину, а поясница получает непрошенный массаж коленями сзади сидящего пассажира.
    Итак, Андрей Петрович свободно расселся. Кресла рядом пустовали, что давало возможность откинуть для аэрофлотовского ужина столик не перед собой, а сбоку, и не вылавливать в дальнейшем крошки риса из-за пазухи и не думать, как удалить с рубашки жирные пятна.
    Самолёт вырулил на взлётную полосу, на несколько секунд остановился. Потом турбины взревели, тело вдавилось в спинку сидения, несколько секунд тряски и машина круто взмыла, надсадно воя. Через некоторое время звук турбин стал монотонным, ровным, басовитым.
    Андрей Петрович прикрыл глаза и мысленно стал считать баранов в надежде заснуть. Ему приходилось летать довольно часто, полёты переносились легко, звуки моторов за бортом были привычны и понятны: набор оборотов, форсаж, крейсерское движение, торможение. Андрей Петрович знал, что после набора высоты стюардессы покатят тележку с газетами, затем – с напитками. Потом начнут развозить наборы еды. Андрей Петрович хотел поспать часик или сколько уж получится до ужина.
    Вдруг самолёт заложил крутой вираж, практически развернулся в обратном направлении и стал стремительно снижаться, турбины взвыли. По проходу пробежала одна стюардесса, затем другая.
    Андрей Петрович не на шутку встревожился. Было ясно, что случилось что-то непредвиденное. А чрезвычайное в воздухе кончается чрезвычайным на земле.
В динамике раздался голос пилота:
  - Уважаемые пассажиры! По техническим причинам мы возвращаемся в аэропорт города Н- ска. Прошу соблюдать спокойствие, опасности нет.
Салон встревоженно загудел. Истерично заголосила женщина. Заплакал ребёнок.
Андрей Петрович всё понял в один момент. Вот она, кара!
  - Господи! Отче наш иже еси на небеси! – зашептал он беззвучно слова единственной когда-то слышанной им молитвы. Вспоминались слова: да святиться имя Твоё, да пребудет воля Твоя, да приидет царствие Твоё как на небе, так и на земле. Господи, прости мою душу грешную! Виноват я! Не пожалел бедную женщину, взял денег больше, чем сам сказал, чем она готова была заплатить. Господи, прости и сохрани! Клянусь, как только вернусь в Н- ск, позвоню Анне Ивановне, извинюсь, и верну ей неправедно взятые деньги. Господи! Я один виноват, но в самолёте сто человек, даже больше, за что же они пострадают! Не губи, Господи! Прости нам долги наши, как и мы должны прощать должникам нашим. И не введи нас во искушение, и избавь нас от лукавого. И суди нас, меня, Господи, не по грехам нашим, моим, моим грехам! А по милости Твоей! Ибо сила и правда и слава Твоя отныне и присно и вовеки веков! Аминь! Пожалей нас, Отец наш небесный!
    Андрей Петрович беззвучно шевелил губами, по щекам его катились слёзы. Он вспоминал все известные ему слова обращения к Богу, добавлял свои слова, похожие на церковные, просил прощения и неумело крестился.
    Вдруг звук турбины снова изменился, и лайнер вошёл в плавный вираж. В салоне ожили динамики.
  - Уважаемые пассажиры! Говорит командир корабля. Наш рейс продолжается, причин возвращаться в аэропорт Н-ска нет. Рассчётное время прибытия в Москву – двадцать часов.
  - Благодарю Тебя. Господи! – прошептал Андрей Петрович, - я понял Твоё предупреждение. Никогда больше не по совести не поступлю. Отныне и присно и вовеки веков, - Андрей Петрович перекрестился, - Аминь!
В проходе стюардесса толкала тележку с напитками. Когда стюардесса поравнялась с ним, Андрей Петрович попросил:
  - Томатный сок, пожалуйста. А что случилось? Почему мы возвращались?
  - На лобовом стекле в кабине пилотов появилась трещина. Боялись разгерметизации. Но стекло многослойное и трещина дальше не пошла.
«Знаем, почему она появилась, а дальше не пошла», - подумал он.
    Через три дня Андрей Петрович ранним утром вернулся в Н-ск. Из аэропорта, не заезжая домой, прибыл в контору, позвонил Гороховой и попросил приехать, желательно, побыстрей.
    Встревоженная женщина появилась через час.
  - Что-то случилось, Андрей Петрович?
  - Да в общем-то, ничего. Просто я вам хочу вернуть сто долларов. Извините меня, я был неправ. Могу и все деньги вернуть.
  - Ну что вы, вы же работали, оставьте двести долларов себе, а сто я возьму, - в глазах у женщины читалось большое изумление, - не ожидала.
   «Я и сам не ожидал», - подумал Андрей Петрович.