Пиковая дама. Графиня в цитатах

Однажды дальний родственник и светский приятель Пушкина князь Сергей Григорьевич Голицын поведал ему интересный эпизод из жизни своей бабушки  Натальи Петровны  Голицыной (ур. Ушаковой).

В Париже она проигралась в карты, и на ней повис огромный долг. У мужа  (Владимира Борисовича Голицына) на уплату не хватило денег, и княгиня была в отчаянии – ведь картёжный долг - дело чести! 
Граф Сен-Жермен открыл ей секрет  трёх карт (тройка, семёрка, туз), и графиня отыгралась.

"...лет шестьдесят тому назад... <...> ... она проиграла на слово герцогу Орлеанскому что;то очень много. <...> Бабушка не знала, что делать. <...> Вы слышали о графе Сен;Жермене... <...> ...он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал... <...> Она выбрала три карты, поставила их одну за другою: все три выиграли ей соника, и бабушка отыгралась совершенно..."

Эта история похожа на исторический анекдот и, возможно, была выдумана Голицыным (он был мастер всяких забав и придумок!), а о его бабушке по Петербургу ходило множество сплетен и слухов – знаменитая была дама!

Пушкин запомнил эту историю и написал повесть, но с другими героями. 
Основой сюжета остались три карты, но сюжет оброс дополнениями: добавились  любовная история, нищета и честолюбие Германна (у Пушкина с двумя «н»), жалкое положение воспитанницы Лизы, да и княгиня стала графиней и обрела имя Авдотьи Федотовны, а  внук Сергей Голицын стал Томским,
Фантазия Пушкина разыгралась,  и в итоге родилась бессмертная история Пиковой дамы, которая до наших дней читается, как детектив.

Рукопись повести затерялась, но её текст известен  по первой публикации весной 1834 года в известном петербургском журнале «Библиотека для чтения». Время написания повести  точно неизвестно, но пушкинисты предполагают, что она была написана в  Болдино в октябре-ноябре 1833 года.
 
Точно не известно, кто послужил прототипом  Авдотьи Федотовны, но  воспоминания современников о княгине Н.П. Голицыной позволяют предположить, что именно она послужила примером для создания образа  старой графини.
 
После публикации «Пиковой дамы в 1834 году многие заметили в ней сходство с Натальей Петровной, да и сам Пушкин этого не отрицал: «При дворе нашли сходство между старой графиней и княгиней Натальей Петровной  и, кажется, не сердятся».

Пушкин признавался другу Нащокину: «...Мне легче было изобразить Загряжскую, чем Голицыну, у которой характер и привычки были сложнее». Опираясь на слова Пушкина, Нащокин утверждал, что «в образе старой графини (помимо Голицыной) нашли воплощение черты Натальи Кирилловны Загряжской».

См. иллюстрацию выше.

Кто видел портреты Голицыной и  Загряжской, тот может согласиться, что по внешности Наталья Кирилловна более совпадает с внешностью графини в «Пиковой Дам»», зато Наталья Петровна совпадала характером. Её нрав по всему Петербургу был притчей во языцех:  властная, деспотичная, высокомерная,  грубая и капризная женщина (несмотря на европейское образование),  державшая  в страхе  родных  и придворных. Она  ("...как женщина, избалованная светом»)  даже на придворные балы ездила только по персональному приглашению.

«...Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу... У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет и не узнавая никого в лицо..."

 Слуги выносили её разодетую из дома на руках и усаживали в карету ( "...лакеи вынесли под руки сгорбленную старуху, укутанную в соболью шубу...")  Так же её вносили в бальную залу, где она «участвовала» в светской жизни:

...сидела в углу, разрумяненная и одетая по старинной моде, как уродливое и необходимое украшение бальной залы..."

Графине в повести  87 лет, и это недалеко от истины: Наталья Петровна родилась в 1744 году и к моменту написания повести (начало 1830-х)  уже имела солидный возраст, возможно, те же 87.

Есть живописные портреты, изображающие Наталью Петровну в детстве, в юности и в зрелом возрасте, а портрета, где она уже в глубокой старости, нет.  Возможно, Пушкин тоже это заметил, потому что  отметил:

"...Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту, давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад..."
То есть графине  было уже безразлична красота её лица, да и что там можно было изобразить, в её-то  почти девяносто!

"...Графиня сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли..."
Многие художники иллюстрировали повесть, и все, как один, изображали Авдотью Федотовну страшной старухой.

 "...Графиня так была стара, что смерть ее никого не могла поразить,  и что ее родственники давно смотрели на нее как на отжившую..." 

"...Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое платье, шитое серебром, упало к ее распухлым ногам...наконец, графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна..."

"...Графиня ***, конечно, не имела злой души; но была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему..."

По сути графиня Авдотья Федотовна главная героиня повести. Все остальные второстепенны, даже Германн и Лиза. Особенно Лиза. Она нужна была Германну, чтобы проникнуть в дом и выведать у графини её тайну.

Поэтому  «когда в одной минуте для него сосредоточиваются две возможности: достигнуть цели своей любви и вынудить у старухи ее тайну, он даже не колеблясь отказывается от первой ради второй — и во всех дальнейших сценах Лизавета Ивановна для него  не существует».
 
...Спрашиваю в последний раз: хотите ли назначить мне ваши три карты? – да или нет? Графиня не отвечала. Германн увидел, что она умерла..."

Конец повести закономерен. Германн помог графине закончить её бренное существование, сам он сходит с ума, а Лиза выходит замуж. Чуткий Пушкин понимал, что сюжет повести не ведёт Лизу к самоубийству, ведь она, по логике сюжета ещё  не успела глубоко влюбиться в Германна.

Это в фильме-опере  «Пиковая дама» (1960) Лиза бросается канал, но так требовала сценарная постановка, фильм должен был вызывать у зрителей  сильные эмоции,  а для этого погрешить концом пушкинского  текста не возбранялось.

"...вот и все! – заметил Томский. – А если кто для меня непонятен, так это моя бабушка, графиня Анна Федотовна..."


Иллюстрация к статье:
Слева: Голицина Н.П. (художник Н.П. Митуар), 1810.
Справа Загряжская Н.К. (неизв. художник, 1820)