Глава 5

  В редакцию городской газеты – она так и называлась «Городская газета» –    Ирина выбралась уже в конце рабочего дня. Бдительный Тихоныч приветствовал её из-под лестницы, где – прямо напротив входа – размещался его конторка, за которой он совмещал функции вахтера и завхоза. В штатном расписании Тихоныч значился ассистентом менеджера, над чем не упускал возможности пошутить, переводя название своей должности на русский язык как старший помощник младшего завхоза.
  - Ирочка, ты очень вовремя! Денежки иди получай. Любовь Гавриловна у корректоров.
  Ирина, здороваясь на ходу с сотрудниками, поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.  За деньгами она, собственно, и пришла. Ну и материалы на историческую страничку принесла заодно. Платили в газете щедро. Главный редактор сумел раньше коллег-конкурентов уловить тенденцию, сложившуюся в середине девяностых, когда читатель начал уставать от бурных проявлений политических страстей и превратился в потребителя пикантностей. Взяв за образец американские издания, а за стандарт журналистики заветы американского же журналиста мистера Рендэла, главред довел цвет издания почти до оранжевого, а внутриредакционный режим до уровня тюремного, и, благодаря первому и вопреки второму, сумел поднять тираж до семидесяти пяти тысяч экземпляров, и твёрдо держал курс на сто тысяч. Это при том, что население города едва достигало полмиллиона. Косяком пошла реклама. Всё это приносило колоссальные прибыли и позволило шефу значительно повысить собственные доходы и поднять зарплату сотрудникам до баснословных внутри отрасли высот. Кроме того, редакция не скупилась на всякого рода бонусы: в прошлом году дети сотрудников встречали Рождество в Париже, а журналисты, набравшие во внутриредакционом первенстве наибольшее число баллов, вот уже второй год проводили отпуск в Тайланде. Впрочем, редакция на это не тратила ни копейки – поездки оплачивали рекламодатели.
   Надменная, как билетный контролер, Любовь Гавриловна скосилась на Ирину недобрым глазом, буркнула что-то в ответ на приветствие и с выражением лица «понаехали тут» принялась отсчитывать деньги. Ирина за год сотрудничества с газетой уже привыкла к манерам этой дамы, всегда чем-то недовольной. И терпеть их раз в месяц, получая компенсацию в такой круглой сумме, было вполне сносно. Но на этот раз сумма была неожиданно большая. Две ежемесячные полоски обычно оценивались не так высоко. Даже с учётом премий за лучший материал, которую она дважды сумела заслужить. Спрашивать, что и почему не стала, чтобы не заводить разговор, который будет непременно сопровождаться глухим ворчанием. Да и откуда могла знать эти тонкости кассирша? Спросить можно у Игоря Владимировича, тем более, что это давало повод зайти в редакторскую. По пути туда больше для очистки совести заглянула в наборную - все машины, как она и ожидала, были заняты.
   Игорь Владимирович был один. Стол его был завален распечатками, урна у стола набита крупными комками бумаги, среди которых макаронились какие-то газетные вырезки.
  - Кого я вижу! - Встретил он её задорным окликом, - не сама ли Клио явилась к нам в облике Ирины Дроздовой?
   Ирина улыбнулась в ответ. И тут же поплатилась за это. Игорь Владимирович отреагировал немедленно.
  - Вы прекрасно выглядите, даже когда суровы. Но вам очень идет улыбка. Однако я понял, чему вы улыбались! Вы улыбались, вспоминая сумму гонорара.
  - Я улыбалась вам... - Ответила Ирина с вызовом, - но иду из кассы. И, боюсь, сумма гонорара - повод не для радости, а наоборот. Вот раздумываю, не придется ли возвращать часть денег?
  - Ах, вот вы о чем... Загадочная наша Любовь Гавриловна не сообщила вам, что в сумму включена и премия к 8 марта? Шеф отметил вас наряду с нашими штатными женщинами. Как особо ценный кадр. Поздравляю, такого раньше не было.
   - Теперь я поняла, почему Любовь Гавриловна была так недовольна. 
   - Она всегда чем-нибудь недовольна. Зависть, помноженная на амбиции.
   -  Спасибо. – Не трудно было догадаться, кто подал шефу идею.
  - Это вам спасибо. Надо поработать?
  - Машины в наборной заняты, - это прозвучало как оправдание.
  - Садитесь за мою. - Он хлопнул ладонью по стопке исчерченных макетов. - Сегодня у меня главным образом пешая работа: сбор оброка с нивы творчества.
  Уступил ей место у компьютера, прихватив с собой макеты полос и увесистый красный маркер – «перст указующий», так пошутил он, перехватив Ирин взгляд. - Пойду из журналистской братии недоимки выколачивать.
- Телефон забыли, - напомнила она.
- Вот голова! - он вернулся от двери, снял с базы увесистую трубку и, сунув её подмышку, сокрушённо сообщил, - шеф голову оторвёт, если не дозвонится сразу, а то, что ещё хуже – штрафанёт. Впрочем, что я вам это объясняю! Спасибо…
Ирина сбросила с диска три материала и две иллюстрации. Четвертый, который не успела закончить, перенесла на рабочий стол, достала блокнот и застучала по клавиатуре. И, как всегда в таких случаях, словно выпала из реальности: не видела, как вернувшийся Игорь Владимирович одобрительно посмотрел на быстро бегающие по клавиатуре пальцы, как задержал взгляд на сосредоточенном одухотворенном лице и как улыбнулся с грустинкой. Ему было приятно: Ирина печатала слепым методом, на что именно он подвигнул её полгода назад.
   Усевшись за компьютер, стоявший на пустующем столе зам.редактора, извлёк из виртуальной папки её материалы и занялся ими сам, чтобы они не допустить в руки редактора по культурно-спортивной тематике Марины Тимофеевны - особы эрудированной и привередливой, чья въедливость нередко приводила ко второй распечатке и связанным с этим штрафным санкциям, выливающимся в круглую сумму. Согласно приказу, в газетные дни ответственный секретарь имел право брать на себя часть нагрузки редакторов по направлениям. Пусть материалы не шли в этот номер, но день был газетным. Так что формально придраться было не к чему. Да и кто это будет отслеживать?
Заметки - одна о строительстве городского кафедрального собора и об истории его предшественника, взорванного в советские времена, другая – о доме на Почтовой, на котором зоркая Ирина усмотрела мало заметную металлическая кругляшку с надписью «Земская страховая контора»,- были написаны мастерски. Первая суховато, с обилием исторических фактов и с коротким комментарием секретаря архиепископии, вторая - живо и увлекательно, с сохранением особенности речи хозяйки дома, возраст которой перевалил уже за восемьдесят. Язык был настолько достоверен, а это Игорь Владимирович, всю жизнь за исключением семи лет, в которые входили служба в армии и учеба в университете, проживший в родном городе, почувствовал и принял без недоверия. Так говорили его тётушки и его мать. Была ещё корреспонденция о встрече студентов истфака с профессором из Санкт-Петербурга. Игорь Владимирович поправил один заголовок, сделав его более динамичным, придумал подзаголовки, выделил лиды, и, добив в левом верхнем углу свою фамилию, послал материалы в распечатку. Вынув листы из принтера и завизировав их, положил перед Ириной.
- Посмотрите на бумаге. Только с правкой осторожней – чревато денежными потерями.
  - Спасибо, я знаю - ответила она, не отрываясь от экрана. Правила были жёсткими: после трёх правок редактор направления или ответсекретарь обязан был посылать текст на вторую распечатку с соответствующей пометкой. И эта пометка была равносильна указанию бухгалтерии вычесть из гонорара автора двадцать пять процентов, поскольку являлась свидетельством неаккуратности и некомпетентности. Ирина знала, что Игорь Владимирович что-то непременно поправил - он, из сочувствия к пишущей братии, совершал подобную нелегальную правку со всеми текстами, которые попадались к нему в руки, хотя за такое может и сам быть наказан рублём. Что тоже предусмотрено правилами внутреннего распорядка.
     - Хотя вы чисто пишете. Если вас выгонят из университета, милости просим в штат. Нам нужны хорошие писарчуки.
  - Меня не выгонят, - вздохнула она даже вроде бы как с сожалением. И вдруг разоткровенничалась, - наоборот, мне предложили серьезную работу. Очень перспективную.
- Ну, и замечательно. Потому что журналистика, во всяком случае, газетная – умирающая профессия.
Ирина быстро посмотрела на него. Это она уже от кого-то слышала. И тут же в памяти всплыла другая фраза: «Мой дядя самых честных правил». Так вот в чём дело! 
- Игорь Владимирович, а у вас есть племянник?
- Племянник? Есть, - ответил он озадаченно. – А что?
- Просто спросила.
- Вот уж нет. Совсем не просто. Очень даже направлено. Просто это что-то вроде: «А если ли у вас какие-нибудь родственники, жена, дети?»   А то – племянник!
- Вот как раз про жену и детей и есть не просто… Хотя, про племянника, конечно…
Её прервал телефонный звонок. Игорь Владимирович поднял палец вверх, мол, секундочку, и снял трубку. Почти без задержки ответил, что, «сейчас», что «здесь», что «освободились» и закончил словами: «уже идём». Последнее Ирину озадачило. Куда это он собирается её вести?  Игорь Владимирович предварил вопрос:
- У Борна нынче день рождения. Народ уже собрался.
- Я не пойду, - заупрямилась Ирина. – Ну как я – без приглашения!
- А кто по-вашему звонил? Он и звонил. Так что не пойти – значит, проявить неуважение.
- Ну как без подарка? Почему вы меня не предупредили?
- Что значит без подарка? Вот подарите.
Он достал из стола довольно потрёпанную зелёную книгу и вручил её смущённой Ирине со словами: «Книга лучший подарок!»
- Ну нет… Это ваше…  И она не новая…
Игорь Владимирович хмыкнул, взглянул насмешливо.
- Вы думаете он корешки собирает? Посмотрите, что за книга.
- Кир Булычев «Многоуважаемый микроб». Центрполиграф. И что?
- А вы не знаете, разве? Он Булычёва собирает. -  И только этого микроба у него как раз нет. Так что, подарок очень даже в тему. Пошли.
- Нет, сами подарите, - заупрямилась Ирина. Откуда ей было знать, какие книги собирает Александр Самойлович? Она и видела-то его несколько раз мельком. А знала про него только то, что он очень въедлив при редактировании и ещё, что он первый редактор Игоря Владимировича, начинавшего свою журналистскую карьеру в той самой заводской многотиражке, в которой редакторствовал Борн.  Но взглянув на собеседника,взяла книгу. Понятно, что он предусмотрел всё заранее. И книгу приготовил специально для неё. И это ей было приятно. Потому что книга эта – не просто книга. Это нечто большее. Его осторожный шаг ей навстречу. Принять её – значит, ответить на его симпатию… А точнее – чуть раскрыться.  Ей страшно было сказать это маленькое «да» и очень не хотелось говорить «нет». За эти дни её уже второй раз поставили перед выбором. Но к первому она была готова, а ко второму… И ко второму тоже. Что же скрывать?
- А подписать? – спросила она, дрогнувшим вдруг голосом.
- Это лишнее… Книга в коллекцию. Если только будет настаивать.
- Ну а вы?
- А мы коллективно. Что и не знаю даже. Пошли.
Он прихватил объёмистый пакет, в котором отчётливо звякнуло, и, вынув из кармана ключи, пропустил Ирину в дверь.