Научи меня прощать. Глава 84

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава:  http://proza.ru/2021/04/01/2166

В декабре вдруг резко похолодало. Утром на лужицах стала появляться ледяная корочка, а опавшие листья покрывались тонким слоем мелкой, кристаллической изморози, красиво поблескивающей в утренних солнечных лучах.

В сентябре Зина с Яковом скромно и тихо расписались в районном ЗАГСе. Без приглашенных, без свадьбы и посиделок. Особенно этой новости обрадовалась Наташа.

- Зина, а можно при подружках я тебя буду бабушкой называть? Всё равно я папину маму почти совсем не знаю, видела только пару раз? Можно? – Скакала вокруг неё довольная девочка.

- Можно, конечно. Называй. Я только рада буду. – Зина улыбнулась ей.

Вот ведь как получилось, всю жизнь прожила она без детей, а теперь у неё Ольга есть и даже две внучки – Наташа и Анечка. Кто бы мог подумать?

Впереди маячили новогодние праздники, но настроение у Зины было не праздничное. Зарплату стали задерживать, на полмесяца всего, но было неприятно.

У сына Якова, Евгения, дела шли совсем плохо, он подумывал уволиться из оркестра и уйти на «вольные хлеба». Ирина, его жена, была категорически против этого плана, настаивая, чтобы они пережидали сложные времена, живя на её зарплату.

В семье начались ссоры. Наташа переживала разлад родителей, всё чаще просилась в гости к деду с Зиной.

Зина радовалась, когда девочка приходила к ним, они хорошо ладили, женщине было жаль Наташу, хотя она понимала, что она в этой ситуации мало чем может помочь детям мужа.

Яков переживал.

События в стране нарастали, как снежный ком.

Девятого декабря, как всегда, смотря вечернее «Время», Яков прикрыл глаза рукой.

- Ну всё. Свершилось.

Зина внимательно посмотрела на мужа.

- Яша, но мы ведь понимали, что к этому всё идёт. Ещё в августе было понятно.

Яков Григорьевич тяжело вздохнул.

- Да, родная, конечно, мы понимали. Но надежда умирает последней.

На экране диктор продолжал говорить:

- 8 декабря 1991 г. лидеры РСФСР, Украины и Белоруссии Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич в правительственной резиденции Вискули (Беловежская Пуща, Белоруссия) подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств (СНГ) и роспуске СССР…

Зина присела рядом с мужем, погладила его по плечу.

Яков вымученно улыбнулся.

- Прости, Зиночка. Но что-то одни проблемы. Что в стране, что в семье. Сейчас эта троица, - он кивнул в сторону телевизора, -  вот так просто, одним движением пера подписала смертный приговор стране. Между прочим, огромной стране, которую их предки объединяли воедино более тысячи лет.

Он помолчал.

- Евгений с Ириной ссориться стали. Я невестку понимаю. В оркестре Женьке очень мало платят. Цены-то взлетели, как ракета. Он крутится, конечно… Филармония, какие-то концерты… Так надумал-то что? В ресторан идти играть. Ирина в ужасе, конечно. Такой талантливый музыкант – и в ресторан. А Женька упёрся, на шее у жены, говорит, никогда не сидел, и сидеть не буду.

Зина поставила на стол поднос с чайными чашками.

- Ирина не права. – Она старалась говорить мягко. – Если Евгений решил поменять место работы, пусть меняет. Теперь не до престижности. Судя по всему – дальше будет только хуже.

- И я о том же… - Яков взял с подноса чашку, наполнил наполовину свежей заваркой, уже настоявшейся, и похожей цветом на коньяк. – Долил в чашку кипятка из небольшого чайника, который Зина примостила тут же, на старинной латунной резной подставке.

С появлением Якова, в её квартирке прибавилось новых, интересных вещей.
Бронзовые подсвечники, тяжелые каминные часы, серебряная «икорница», которую  Зина, за неимением икры, использовала в качестве маслёнки.

Всё было дорогое. Добротное, основательное, надежное… Было видно, что вещи прослужат не одному поколению.

- Как дела у Ольги? Костя что-то давно мне не звонил.

- Хорошо. – Зина улыбнулась. – Анечка растёт, в январе годик уже. Надо же! Целый год прошёл. Быстро-то как… Надо бы подумать, что подарить девочке на год.

- Подумаем. – Яков улыбнулся в ответ, а Зина, следуя его примеру, налила в свою чашку чая.

В вазочке блестело капельками летнего солнца облепиховое варенье. Ягодки, мелкие и полупрозрачные, плавали в желтом сиропе, похожем на расплавленный янтарь.

- У Леры кто-то появился. – В голосе мужа прозвучала нотка беспокойства.

- Почему ты так думаешь? – Зина с интересом посмотрела на него.

- Не я один так думаю. Женька тоже в этом уверен.
Яков зачерпнул маленькой десертной ложечкой немного варенья. Осторожно попробовал.

- Интересный вкус. Правда, уж больно косточек много и такие мелкие! Честно говоря, никогда не знал, что из облепихи такое варенье вкусное получается. Больно она кислая. Масло, знаю, делают. Настойку ещё на ягодах, лекарственную. А варенье
- впервые только твоё попробовал.

Зина подвину вазочку ближе к нему.

- Хорошо, что у моей знакомой на даче полно облепихи! Вот и раздаёт по друзьям. Это же сплошной витамин «С»! Ой! Смотри, смотри!

- Что такое?! – Яков испуганно и с подозрением посмотрел на варенье, чуть не выронив ложку.

- Так витамин же прыгает! Лови его скорее! Лови! – Зина рассмеялась. – Попался!

Она весело хохотала над ним, словно девчонка.

Яков Григорьевич тоже засмеялся.

- Вот ведь! Провела!

- Так что там у Леры? – Продолжила Зина начатый Яковом разговор. – Мне показалось, что она последнее время какая-то странная. То весёлая, то совсем грустная приходит.

- А тебе она ничего не говорила, случаем? – Яков с надеждой взглянул на жену.

Зина покачала головой.

- Яша, ты же знаешь, у нас с Лерой сложные отношения. Сейчас она успокоилась, смирилась с тем, что мы  теперь женаты. Но это не означает, что она решится со мной откровенничать. До таких масштабов не дошло.

Яков вздохнул.

- Жаль… Беспокоюсь я за неё. Скрытная она какая-то стала, дёрганная. Всё отнекивается, отшучивается... К брату стала реже заходить, у нас почти не бывает, хотя я подумал, что всё как раз стало налаживаться. И тебя она приняла, в конце концов.

Мужчина задумчиво постучал ложечкой о чашку, стряхивая приставшую к ней чаинку.

- То, что у неё кто-то появился – это точно. Такой блеск в глазах бывает только у влюбленной женщины.

- Да ты что?! – Зина насмешливо посмотрела на него. – Откуда ты знаешь?

- Потому что я этот блеск каждый день вижу! – Яков встал, обнял Зину и прижался к ней покрепче.

- Как хорошо, что мы теперь вместе, а , Зинуля? Ведь правда, хорошо?!

Зина мягко и понимающе погладила его по седой шевелюре.

- Конечно, дорогой мой!

Она взяла поднос, намереваясь отнести его на кухню.

- Лера очень сильная, самостоятельная, даже волевая. – Задумчиво сказал Яков. –

Но в том, что касается личных отношений – сущий ребёнок. Ни опыта, ни характера…

- Но ведь от жизни ты её не убережешь, как ни старайся. – Бросила она на ходу.

Зина отнесла поднос, вернулась в комнату, присела снова к столу.

- Каждый в своей жизни наступает на грабли, учится на ошибках. Просто у Леры это происходит позже, чем у остальных. Тут ты ничего не поделаешь. Такова уж доля отцов и матерей: в некоторых случаях остается только смотреть, как сбиваются в кровь коленки или ставятся на лоб шишки. Нужно только  вовремя мазать их йодом. Щиплет – зато защищает.

Она помолчала.

- Будем надеяться, что Лера не набьёт себе шишек больше, чем это обычно бывает.

- Будем надеяться… - Яков Григорьевич вздохнул. – Пригласим всех на Новый год?

Он оживился.

- А давай! – Зина кивнула. – Твоих детей позовём…

- И твоих! – Тут же закончил Яков за неё фразу.

Зина улыбнулась.

- И моих. – В её глаза закралась грустинка. -  Ольга для меня, как дочь. И Костю я практически зятем считаю.

- Так и есть. – Яков задернул на окне шторы. – Для меня они – твои дети.

- Наши дети. – Добавил он тихонько.

И снова повторил:

- Наши дети…

***

Страна готовилась к новогодним праздникам. Но в этот раз Новый год был не слишком весёлый.

Костя откровенно грустил. На него, после августовских событий, то накатывала волна отвратительной, липкой и приставучей, как лента для ловли мух, хандры, то пропадала на время. Тогда он оживал, бегал «по урокам», как «по дореволюционному» называл он свою дополнительную деятельность, возился с дочкой, выбирался вместе с Ольгой на прогулку по выходным.

Ольга же упорно училась. Закончился «академический год», в сентябре она явилась в деканат и восстановилась на курсе. Во время сессий ей обещала помогать Зина, присматривая в свои выходные за Анечкой.

В учёбе Ольга откровенно «съехала», это она ощущала. Год перерыва сказывался. Но курсовые сдавала, правда теперь уже на «хорошо». Она чувствовала, что если сейчас не сдюжит, бросит начатое, то так и останется с формулировкой «неоконченное высшее».

Этого она допустить не могла.

Поэтому упрямо, стиснув зубы, опаздывая на лекции и пропуская их по понятным причинам, Ольга всё же умудрялась держаться на плаву, занимаясь ночами с каким-то воистину маниакальным упорством.

Костя в такие моменты ходил по дому на цыпочках, прикрикивал на шумевшую дочь, которая тоже замирала с удивлением на пухлом личике, и смотрел на жену с искренним уважением.

Двадцать первого декабря, когда Костя опять прилип к экрану телевизора, чтобы посмотреть «Время», Ольга услышала, как зазвучал бодрый голос диктора:

- Добрый вечер. Сегодняшний день начинает отсчет новой истории Советского Союза.
Бывшего Советского Союза. Единого государства, занимающего одну шестую часть суши больше не будет…

Она тихонько вошла в комнату, встала позади мужа.

- «А есть содружество из одиннадцати независимых государств», - заявили сегодня в Алма-Ате их лидеры… - так же бодро продолжил диктор.

- Это – всё? – Тихонько спросила Ольга.

- Да, Олечка. На этот раз всё. Теперь мы с тобой живём в другой стране.

Ольга обессилено вздохнула.

- Мне неприятно было смотреть сейчас на Ельцина, когда он показал вверх большой палец со словами: «Отлично! Мы всё подписали!» А потом ещё растопыренной пятернёй обозначил: «Одиннадцать государств!»

Она поморщилась.

- Он был такой довольный, улыбался приторно, и напоминал сытого кота, только что съевшего мышь.

Костя нервно хмыкнул.

- Так и есть. Всё летит к чертям…

На этой, не слишком оптимистичной фразе, закончился вечер.

Двадцать пятого декабря вся страна вновь прилипла к экранам: президент СССР Горбачёв официально сложил с себя полномочия.

Вечером, в 19.38  часов по московскому времени, на куполе Кремлевского дворца был спущен алый флаг Союза и поднят трехцветный стяг России.

Когда это событие показывали по телевидению, Костя сидел, бессильно опустив плечи и изо всех сил стиснув зубы. Костяшки пальцев, впившихся в подлокотники кресла, побелели…

Он не знал, что в это самое время, в другой квартире, сидя у экрана, Яков вытирает рукой невольно навернувшиеся слёзы. А Зина понимающе гладит его по седой голове.

Спуск красного стяга…

Того самого, под которым деды отвоевывали людскую свободу и право на жизнь, того самого, с которым бросались под немецкие танки, того самого, которое реяло когда-то над поверженным Рейхстагом…

Наверное, именно этот момент отозвался болью в сердце у многих. Не слова Ельцина, или пустая, и уже никому не нужная речь Горбачёва, а вот это маленькое действие.

Что-то оборвалось тогда у Ольги душе, всколыхнулось, словно её тайная память поколений тоже протестовала.

Это обсуждалось везде, на каждой кухне, в каждом доме, в каждой огромной очереди, без которых теперь не обходилось ни дня.

Кто знает, что теперь их ждёт впереди?

Ольга с каким-то озлоблением вновь и вновь штудировала учебники.

Впереди маячили новогодние праздники, но праздновать не хотелось.

Впервые в жизни. Совсем…

***

Дмитрий остановился у знакомого подъезда и перевёл дыхание. Падал первый, по- настоящему зимний снежок, холодя руку, с которой он стянул кожаную перчатку.

Зачем он это сделал, он и сам не знал, просто нервничал, опасаясь предстоящего разговора.

Подъездная дверь отозвалась противным скрипом, и он невольно вздрогнул.

Вот зараза! В последний его визит она не скрипела.

Кто за этим должен следить, дворник, что ли? Так что же не следит?!

Мысленно ругаясь на воображаемого, виноватого дворника, он поднялся на нужный этаж и нажал непривычную, прямоугольную кнопку звонка.

Где-то в глубине квартиры раздался тихий, мелодичный звон.

Дверь открылась не сразу, словно тот, кто открывал, раздумывал с минуту, стоит ли вообще её открывать.

Но, наконец, дверь распахнулась, и Георгий Вячеславович, появившийся на пороге в уютном домашнем костюме, жестом разрешил гостю войти. Его теплый, стеганый,  домашний пиджак, тёмно-бордового цвета, напоминал японское «кимоно». 

Дмитрий быстро снял пальто, прошёл в комнату.

Георгий Вячеславович, всё также молча, налил себе и гостю из бутылки, стоявшей на журнальном столике, по порции коньяка. Всё так же не произнося ни слова, поставил рядом блюдце с дольками лимона.

Жестом приказал Дмитрию сесть.

Минуту они молчали.

- Ну, и? – Георгий Вячеславович всё-таки нарушил молчание первым.

- Пока ничего. Но, Георгий Вячеславович, я работаю над проблемой… - Начал Дмитрий тоном провинившегося школьника.

Пожилой мужчина его перебил:

- Димочка, мы договаривались о другом. Ты же понимаешь, что мне нужен результат?
Он пригубил крепкий напиток, и, посмаковав его, зажмурился от удовольствия.

- Сколько ты уже эту девицу окучиваешь? С лета? – Георгий Вячеславович укоризненно, словно журя непослушного ребёнка, покачал головой. – Димочка… Я был о тебе лучшего мнения! Ты… С твоим опытом… С репутацией покорителя женских сердец… И до сих пор не можешь взять неприступный бастион? Теряешь хватку. Вырой подземный ход!

И он тихо рассмеялся собственной шутке.

- Да Вы поймите, - тут же принялся оправдываться Дмитрий, - Лера – непростая женщина, она очень умная, образованная Словом, она не из тех, кто сразу прыгает к мужчине в постель…

- Я понимаю. – Спокойно продолжил Георгий Вячеславович, беря с блюдца лимонную дольку. – Но и ты пойми, Димочка, я не могу ждать вечно. Мне нужна эта вещь, ясно? Нужна. А достать её можешь только ты. Иначе… Ты ведь знаешь мои методы?

Георгий Вячеславович улыбнулся. Широко и радушно.

Но Дмитрия от этой улыбки передёрнуло, словно через всё тело пропустили порцию хорошего электрического разряда. Это был оскал хищника, готового вонзить зубы в беспомощную жертву.

- Разве для тебя так трудно влюбить в себя эту Леру? Очаруй её своим обаянием, порази неискушенное воображение… Что я, в самом деле, учить тебя должен?!

Голос мужчины вдруг перестал быть вкрадчиво мягким.

Видя испуг Дмитрия, Георгий Вячеславович довольно пригубил коньяк снова.

- Дорогой мой, ради обладания этой вещью, я готов ещё подождать. – Сменил он гнев на милость. – Но помни, что моё терпение не безгранично. Хотя, ты и так это знаешь, правда?

Дмитрий невольно судорожно сглотнул.

- Можете не сомневаться, я всё сделаю, как договаривались.

- Ну вот и умница. Послушный мальчик! – Георгий Вячеславович встал и достал из ящика старинного бюро увесистую денежную пачку. – Держи!

Он бросил деньги Дмитрию, тот поймал пачку на лету.

- Это на расходы. И на непредвиденные расходы тоже. – С нажимом произнес мужчина.

– Нечего деньгами сорить. Я их тоже, между прочим, не печатаю. Понял?

- Конечно. Всё понял. – Дмитрий сунул пачку в карман пиджака.

- Тогда, если вопросов больше нет – свободен. – Скомандовал Георгий Вячеславович.

- Хотя, может, отужинаешь со стариком? По-свойски?

- Да нет, я, пожалуй, пойду. Уже поздно… - Промямлил Дмитрий.
Пожилой мужчина понимающе усмехнулся.

- Ладно, иди. Лишний раз сюда не приходи больше. Только если сам тебя позову, ясно?

- Да, конечно!

Быстро накинув пальто, даже не застегнувшись, Дмитрий поспешил выйти из квартиры.
На первом этаже он застегнул пальто, плотнее повязав шарф, вытащил из кармана деньги, взвесил пачку в руках.

Неплохо… Видно, очень уж нужна старику эта самая «вещь», раз он готов столько платить только за то, чтобы подобраться к ней поближе…

На самом деле «стариком» Георгия Вячеславовича назвать было сложно. Он был моложав и подтянут, только седые виски и глубокие морщины на лбу выдавали в нём возраст.

Сколько ему лет, точно не знал никто из его окружения, а уж такие люди, как Дмитрий – и подавно. Его делом было выполнять приказанное и не задавать вопросов.

За это совсем неплохо платили.

Мужчина усмехнулся. Потом сунул деньги поглубже в карман, и вышел на улицу…

Следующая глава: http://proza.ru/2021/04/11/2017