Проблемы египтологии

ПРОБЛЕМЫ МУЗЕАЛИЗАЦИИ КУЛЬТУРЫ ДРЕВНЕГО ЕГИПТА.

Когда в первой половине УII в. н. э. арабы пришли в Египет, они застали здесь многочисленное и высококультурное население, насчитывавшее тридцатипятивековую историю. Мусульмане не проявляли интереса к египетским древностям, только свалили несколько монументов в надежде откопать легендарные сокровища, якобы закопанные у их подножия. Вообще на древние памятники смотрели косо, как на творения неверных, к которым следует относиться равнодушно или даже враждебно; некий шейх Мохаммед изуродовал Великого сфинкса в Гизе, думая так порадовать Бога. Позже интерес к древним реликвиям проявили не сами жители страны, а он явился извне. В конечном итоге на территории, прилегающей к реке Нил, возникла новая цивилизация, не имевшая политической и культурной преемственности с древнеегипетской цивилизацией. Сохранившиеся на этой земле остатки величественных пирамид, развалины храмов, полуразрушенные статуи и другие многочисленные каменные сооружения не дали исчезнуть памяти о великой стране, существовавшей здесь в далекой древности. Но история Древнего Египта стала тайной, которую никто уже не знал и знать не мог — тайной, которую предстояло отныне разгадывать во все будущие века жизни человечества.

 В конце Средних веков Западная Европа вновь вдохновилась классическим наследием. Этот процесс начался в Италии, где повсюду лежали руины былого величия, вдохновлявшие исследователей на изучение языческого прошлого, причем не только собственного, но и чужого. Некоторые из египетских монументов, перевезенных императорами в Рим, еще стояли, другие (выписанные из Египта, чтобы украсить галереи, пристроенные к императорским баням и виллам) нашли в XVI и последующих веках при строительстве.
 
Путешественники времен Возрождения были более чем скромны, они увезли несколько статуэток, свитков папируса и совсем немного высохших человеческих останков для собраний диковинок церковных и светских владык. И больше ничего.

В 1798 г. император Наполеон Бонапарт прибыл с экспедиционным корпусом в Египет.
 Император любил, чтобы в ставке его окружали ученые. Они-то и начали систематические поиски следов минувшего. Научным результатом этой экспедиции было издание ценнейшего труда, посвященного «Описанию Египта», который состоял из 24 томов текста и 24 томов таблиц, воспроизводящих рисунки развалин древнеегипетских храмов, копии надписей и многочисленные древности, собранные участниками экспедиции. Это роскошное издание и коллекции древнеегипетских памятников, привезённые в Европу, вызвали не только среди учёных, но и в широких слоях образованного общества большой интерес к истории и культуре древнего Египта. Результаты египетской экспедиции оказались многообещающими, но это не всегда шло на пользу науке.
 
Во Франции египетские мотивы стали частью патриотической символики. Они использовались при строительстве объектов для прославления Бонапарта (Париж «Фонтан Феллаха», «Фонтан Победы», «Фонтан Мира»). Уникальным примером «египтомании» является заказанный Наполеоном севрский «Египетский сервиз». Научный интерес к Египту должен был укрепить государственную идеологию, показав Францию преемницей древнейших цивилизаций и великих империй прошлого.

 «Египтомания» эпохи Империи подтолкнула Францию к формированию египтологии как науки о древностях, важнейшей вехой которой стало эпохальное открытие Франсуа Шампольона (1790 – 1884) – дешифровка иероглифов (1822 г). Это событие не только укрепило позиции науки, но и придало «второе дыхание» «египтомании», восторженно открывшей исторический контекст загадочной цивилизации.
 
«Он дал ключ к прочтению египетских письмен!» – восторгались все открытием Ф. Шампольона. Реально же сумел расшифровать только 15 знаков и как исследователь был далеко не безупречен. Все дело в том, что древнеегипетского языка просто-напросто не существует. И никогда не существовало. Древние египтяне, безусловно, разговаривали и писали на каком-то общем наречии. Но… когда? Первый известный нам текст, с которого отсчитывается история египетского государства, датируется XXXII в. до н. э. А прекращает своё существование культура, которую мы называем древнеегипетской, в IV в. н. э. (а то и, по мнению некоторых учёных, в VII в.). Итого имеем минимум три с половиной тысячи лет истории, за которые любой язык и даже письменность изменятся до полной неузнаваемости. Поэтому египтологи выделяют как минимум среднеегипетский язык, новоегипетский язык, позднеегипетский язык, а то и что-нибудь более узкое вроде языка Текстов Пирамид. Длительное изучение любого из этих языков вовсе не даёт гарантии понимания какого-либо другого.
Поэтому, когда литературные или кинематографические археологи лихо читают «с листа» любой древнеегипетский текст, это очень мало похоже на истину. В том числе и потому, что в современном мире нет ни одного человека, который свободно читал бы на любом из мёртвых египетских языков. Любое «чтение» – это на самом деле кропотливая расшифровка, догадки по контексту, сравнительный анализ нескольких текстов одного периода… Один-единственный текст можно изучать многие годы – и всё равно сомневаться в значении некоторых предложений и даже отдельных слов. Обычно в фантастических сюжетах чтобы оживить, или, наоборот, упокоить мумию, нужно вслух прочитать заклинание на древнеегипетском. Тут любого реального египтолога ждала бы неудача, поскольку мы не имеем никакого представления о египетской фонетике. Приблизительное звучание некоторых фонем восстановлено по современным коптским словам (коптский – прямой потомок древних египетских языков), по греческим именам, записанным египетскими знаками (не будем о том, что фонетика древнегреческого тоже весьма условна), но всё это касается только согласных звуков, поскольку гласные в семитских языках, к которым относится и египетский, не пишутся. Для удобства между согласными вставляют звук «э» (так называемое «школьное чтение»), и к реальному звучанию всё это имеет очень мало отношения.
Ранняя история изучения Египта – это не история фундаментальных исследований, проводимых, чтобы докопаться до правды или из любви к древностям. Е. М. Форстер, описывая этот период, вопрошает: «Что же произошло? Развивались наука и вкус, но одновременно появился новый потребитель и покупатель, куда более богатый, чем все кардиналы, и столь же мало щепетильный – европейские нации. После Венского конгресса все прогрессивные правительства считали своим долгом собирать предметы древности и выставлять их в своих музеях, открытых иной раз и для широкой публики. Теперь эти коллекции называли „национальным достоянием“. Каждое правительство стремилось перещеголять другие по числу экспонатов – подлинных предметов древности, а не подделок, иначе нация могла потерять престиж».

Даже сегодня большинство людей считает, что основная задача археологии – это поиски в земле «древних предметов» – и главным образом ценных предметов! – для музеев и коллекций. На самом же деле для археолога зачастую гораздо важнее самого предмета место, где он найден, его точное местоположение по отношению к другим объектам. Археологу важны факты, ибо порой ничего не стоящий сам по себе черепок в древней глинобитной стене позволяет установить важную дату и заставляет переписывать заново целую главу истории. А в музеях и частных коллекциях собраны груды древностей, которые может быть и прекрасны, но были бы гораздо ценнее для ученых, если бы они знали точное место и обстоятельства их находки. Однако, как правило, эти древности сначала были найдены «охотниками за сокровищами», затем проданы скупщикам и, лишь пройдя через многие руки, попали в музеи, где уже никто не мог определить их происхождение.
 
В середине XIX в. Древний Египет раскапывался и открывался авантюристами, консулами и прочими, которые стали затем великими археологами.  Часто это рассказ о том, как французы боролись с англичанами или итальянцами за обладание каким-нибудь памятником старины, заполучив который, они прославляли свою страну или набивали кошелек. Едва ли существуют более грустные повествования о человеческих слабостях, чем те, в которых первые исследователи Египта (если можно их так назвать) описывают свои стычки и интриги, ложь и мошенничество в жажде завладеть реликвиями. Консулы различных держав и их агенты соперничали друг с другом в поисках самых лучших и самых больших «антиков».
 
В Египет устремились всевозможные охотники за сокровищами, как правило, не имевшие ни малейшего представления об истинной научной ценности находок, одержимые лишь жаждой наживы. Надо ли говорить о том, какой значительный урон нанесли они науке, сколько памятников, внешне мало примечательных, но имевших большое историческое значение, бесследно исчезло, пройдя через руки грабителей, торговцев древностями, дилетантов, а иногда и профессиональных археологов, намеренно игнорировавших научные методы изысканий. Сотни статуй были вывезены из Египта; огромные гранитные обелиски сняли с их древних пьедесталов и вновь воздвигли на берегах Темзы или Гудзона, надписи вырубили из стен гробниц, а ценнейшие папирусы переправили контрабандой за пределы страны.  Гробницы открывали с помощью таранов или пороха; драгоценные записи превращали в разрозненные клочки; происхождение практически любой вещи уже невозможно установить. Папирусы разрезали на части и продавали их по отдельности, поэтому они навсегда оказывались разрозненными. За период разнузданного грабежа уничтожено оказалось не меньше, чем сохранено.

В этом уничтожении наследия древних египтян их потомки участвовали с не меньшим наслаждением, чем все остальные; они рады были продать за французское золото случайные находки, значения которых не понимали и не ценили. В 1835 г. египетское правительство организовало «Службу древностей Египта» дабы положить конец разграблениям в местах археологических раскопок и спасти бесценные находки. Вскоре была собрана первая коллекция шедевров древнеегипетского искусства. В 1858 г. египтолог Огюст Мариет основал музей в Булаке, где и была выставлена коллекция.
В 1871 г. два брата из семьи Абд-эр-Рассул обнаружили замурованный вход у подножия крутого каменного склона в Дейр-эль-Бахри, на западном берегу Нила, напротив Фив. Они вскрыли вход и принялись копать. На глубине 13 метров оказался 70-метровый коридор, ведущий вглубь скалы. Вдоль коридора были нагромождены десятки ящиков, в которых лежали мумии, а также множество предметов погребальной утвари. Братья Рассул начали продавать содержимое тайного захоронения. Это продолжалось несколько лет, прежде чем египетская Служба древностей, возглавляемая Гастоном Масперо, осознала, что происходит. Эмиль Бругш, ассистент Г. Масперо, был первым европейцем, спустившемся 6 июля 1881 г. в тайную гробницу. То, что он увидел, превзошло все его ожидания: «…И вот мы уже пробирались через ларцы с фаянсовыми погребальными приношениями, металлическими и алебастровыми сосудами, пеленами и различными мелочами, пока наконец не добрались до поворота коридора; в глаза бросились саркофаги, в таком количестве, что я был просто потрясён. Собравшись с чувствами, я обследовал их так тщательно, как мог это сделать при свете моего факела, и сразу же увидел, что в них покоятся царственные персоны… Опередив моего спутника, я дошел до (погребальной) камеры: Саркофаги стояли здесь, прислоненные к стенам, лежали на полу; среди них было много гробов совершенно невероятных размеров и веса. Их золотое покрытие и отполированные поверхности так ясно отражали мое взволнованное лицо, что казалось, будто бы я глядел в лица своих собственных предков. Я не был уверен, был это сон или явь. Взглянув на один из саркофагов, я прочел на крышке имя Сети I, отца Рамсеса II. В нескольких шагах от него с руками, сложенными на груди, в скромном саркофаге покоился сам Рамсес II. Чем дальше я продвигался в глубь галереи, тем больше встречал сокровищ. Здесь Аменхотеп I, там – Яхмос I, три фараона по имени Тутмос, царица Яхмос Нефертари – всего 37 саркофагов с хорошо сохранившимися мумиями царей, цариц, принцев и принцесс…» За два часа работы саркофаги и мумии фараонов были извлечены из узкого хода в подземелье. Все они доставлены и хранятся в Каирском музее.

После того, как в 1878 г. по причине наводнения многие экспонаты были повреждены, а часть их украдена, Мариетт выступил с инициативой построить большой музей для хранения древностей. В 1880 г. по приказу Исмаила-Паши экспонаты были перевезены и до окончания строительства нового музея оставались в крыле его дворца в Гизе.
В 1898 г. директором Египетской службы древностей Виктором Лоре  Гробница Аменхотепа KV35 была открыта; мумия и гробница сохранились хорошо. В гробнице был тайник, где были найдены также мумии некоторых фараонов XVIII-XX династий Тутмоса IV, Аменхотепа III, Сети II, Рамсеса IV, перенесенные жрецами из своих ограбленных в древности захоронений (то есть из мест, ставших известным грабителям) и укрытые от грабителей могил в гробнице Аменхотепа. Лоре принял решение не трогать сохранившуюся гробницу, оставить «как есть». Её запечатали и приставили круглосуточную охрану. Но всё тщетно: через два года её ограбили, уже в 1901 году. Тело фараона Аменхотепа II было сильно повреждено грабителями, искавшими сокровища, находившиеся между многими слоями ткани, которой была обмотана мумия. Таким образом, драгоценные предметы из захоронения навсегда были потеряны для науки.

В конце 1880-х гг.  жительница египетской деревни Тель-эль- Амарны нашла несколько глиняных табличек с какими-то надписями. Поняв, что это – те самые «древности», которыми так интересуются иностранцы, она разломала таблички на несколько частей, которые предложила торговцам-перекупщикам. Те отнеслись к ним довольно скептически и предложили за них весьма низкую цену. Только один из торговцев понял, что таблички покрыты какой-то письменностью, и стал предлагать их различным музеям Европы. Однако и учёные, испытавшие много разочарований из-за восточных подделок, отнеслись к табличкам из Амарны с недоверием. Лишь сотрудники Берлинского музея не только доказали подлинность глиняных фрагментов, но и решили скупить все письменные таблички, к тому времени оказавшиеся в разных частях света.

Первым археологом, который предпринял систематическое исследование места обнаружения переписки, был Уильям Флиндерс Питри в 1891 – 1892 гг. Под его руководством был обнаружен 21 фрагмент переписки. Эмиль Шассина, возглавлявший Французский институт восточной археологии в Каире, нашёл ещё 2 таблички в 1903 г.
По причине того, что материалы амарнского архива, обнаруженные местными жителями, первоначально не задерживались в Египте и уходили на зарубежный антикварный рынок, многие из их числа ныне рассеяны по музеям Каира, Европы и США:

202 или 203 фрагмента – в Берлинском музее Передней Азии;
49 или 50 – в Каирском египетском музее;
7 – в Лувре;
3 – в ГМИИ имени А. С. Пушкина;
1 – в Институте Востока в Чикаго

В 1969 г. две глиняные таблички и фрагменты с письмами Аменхотепа III к сирийским правителям были обнаружены немецкими археологами при раскопках древнего города Кумиди (совр. холм Камид эль-Лоз) на территории Ливана.

К настоящему времени известны 382 таблички, начертанных клинописью, на акадском, частью на туземных языках, и представляющих дипломатические и др. письма царей великих держав того времени (Вавилонской, Ассирийской, Митанни, Хеттов, Кипрской) к фараону, а также донесения князей сирийских, финикийских и палестинских городов (Тунипа, Библа, Катни, Иерусалима и др.), находившихся в вассальных отношениях к Египту. Ценность документов из Ахетатона повышается еще и потому, что некоторые письма этих фараонов обнаружены в архиве хеттских царей Богазкёя (около совр. Анкары), что позволяет определить степень достоверности содержащейся в документах информации. Материалы эль-амарнского архива помогают установить время правления упомянутых фараонов, азиатских царей, важных событий, поскольку в них приводятся датировки по местным летоисчислениям, из них некоторые надежно определяются по астрономическим данным.

В 1897 г. в Абидосе начала работать экспедиция, или «Миссия Амелино». Она обнаружила ряд гробниц, но раскопки были произведены таким образом, что египтологи последующих поколений не могли говорить об этом без осуждения. «Миссия Амелино» действовала с большим энтузиазмом, не думая об осторожности. Археологи старались добыть как можно больше «товарных» образчиков, не заботясь об их научной ценности.
 
Человечество с благодарностью будет вспоминать бескорыстный труд английского египтолога Ф. Питри, по крупицам собравшего жалкие обломки, оставленные «миссией Амелино», и на основании их исследования реконструировавшего историю абидосских гробниц. В каком состоянии эта «Миссия» оставила место раскопок, лучше всего характеризуют слова самого Питри. После первого сезона он писал в своем отчете: «В царских гробницах уже похозяйничали древние грабители, искавшие драгоценные металлы и другие стоящие-предметы… затем фанатики-копты, систематически разрушавшие все старое… и наконец произошло самое ужасное для истории: явились люди, которые в течение последних четырех лет рьяно изымали все, что могло иметь хоть какую-то ценность в глазах любителей-покупателей… при этом все, что они не могли вынести, они сознательно и злостно уничтожали, чтобы не снизить предполагаемых доходов европейских спекулянтов древностями…» В отличие от археологов, открывших гробницу Тутанхамона и другие непотревоженные погребения, Ф. Питри и его помощники очутились перед грудой мусора, оставленного грабителями и спекулянтами, и именно потому их открытие столь необычно и знаменательно. Сезон за сезоном они разгребали кучи обломков, терпеливо и систематически раскапывали и описывали гробницы, устанавливая их владельцев по надписям на глиняных черепках, – практически это было все, что им осталось от предыдущих раскопок. Даже каменные сосуды, разбитые коптами в древности, были с согласия самого Амелино сознательно превращены в крошку его подручными. И все же но этим жалким остаткам Питри смог проследить эволюцию додинастических гробниц – от выложенных в один кирпич могил периода, предшествовавшего воцарению Менеса, до более сложных захоронений фараонов II династии с окружающими их комнатами и галереями.   Там, где Амелино оставил только путаницу исторически никак не связанных имен, Питри сумел восстановить последовательную хронологию восемнадцати фараонов – от Ка, правившего до Менеса, всю I династию вплоть до Хасехемуи, девятого царя II династии. Кроме того, благодаря керамическим черепкам и табличкам из черного дерева и слоновой кости, и другим предметам, найденным в грудах мусора, он смог проследить развитие искусства на протяжении всего этого архаического периода и, таким образом, восполнил почти четырехвековую лакуну в египетской истории.

Даже в XX в., когда уже стало невозможным явное разграбление памятников древнеегипетского искусства, некоторым предприимчивым и не вполне бескорыстным любителям древностей удавалось все же нарушать правила договора с египетскими властями, согласно которому лучшие из этих памятников не должны были покидать пределы страны. Так, после сенсационного открытия гробницы Тутанхамона лорд Карнарвон, на средства которого велись раскопки, вопреки мнению Г. Картера, руководителя археологических работ, настаивавшего на том, чтобы все найденные предметы остались в Египте, стал претендовать на определенную долю находок, в результате чего возникла конфликтная ситуация. Временно были лишены права продолжать раскопки на месте древней столицы Эхнатона – в Ахетатоне (современная Эль-Амарна) – немецкие ученые, которые в 1913 г. тайно вывезли из Египта ряд скульптур, среди них уникальный портрет Нефертити. Бюст Нефертити официально принадлежит Фонду прусского культурного наследия, тем не менее, Египет в лице высокопоставленных чиновников министерства культуры продолжает настаивать на незаконности его вывоза в Германию и требовать возврата в страну.

Надо сказать, что правительство современного Египта (АРЕ) не признало законность вывоза своих сокровищ за рубеж. Что абсолютно справедливо. И тем не менее «цивилизованное сообщество» не считает нужным вести себя цивилизованным образом и не собирается вернуть награбленное на историческую родину.

Многие памятники в Египте были реконструированы из отдельных деталей или реставрируются сейчас. Качество воссоздания изначального облика разное. Ранние примеры могут быть спорными, современные реставрационные проекты обычно имеют серьёзное научное обоснование и подтверждаются множеством аналогий.

После революции 1952 г. начались работы по проектированию второй плотины на реке Нил, близ Асуана. Находившимся на берегу Нила скальным храмам, выстроенных царём Рамсесом II для себя и своей жены Нефертари, угрожало затопление водами образовавшегося водохранилища Насер. Это привело бы к разрушению постройки, сделанной из песчаника. В 1959 г. началась кампания по спасению исторического наследия. По одной из идей, нужно было перенести памятники в более безопасное место, по другой – оставить их на месте. ЮНЕСКО созвало по этому поводу специальную комиссию, в состав которой вошли Генеральный директор ЮНЕСКО, глава совещательного комитета и три эксперта. Они поддержали шведско-египетский проект, в котором планировалось разрезать святыни на крупные части весом до 30 т, перенести их в другое место и реконструировать. Благодаря международной поддержке руины храмов удалось спасти путём перемещения на новое место – скалу у старого русла Нила в 180 м от первоначального местоположения храма. Строительство плотины началось в 1960 г. Процесс переноса памятника происходил с 1964 по 1968 гг. Для перевозки храмы были тщательно обмерены и описаны, после чего их распилили на 1036 блоков весом от 5 до 20 тонн. Место для сборки находилось недалеко, всего в 200 м дальше от реки, но при этом на 65 метров выше. В качестве замены природной скалы, которая вмещала храмы прежде, были созданы два искусственных холма с поддерживающими конструкциями из железобетона.   Перенос памятников Абу-Симбела и Филе считается одной из крупнейших инженерно-археологических операций в мире.

Во времена президентства Хосни Мубарака (1981-2011 гг.) египетские чиновники сознательно старались знакомить население с древним прошлым своей страны. По всему Египту строились здания в «древнеегипетском» стиле, автобусные остановки и даже заборы украшались древнеегипетскими мотивами. Это имело двойной смысл. С одной стороны, власти пытались воспитать в населении уважение к памятникам древностей, чтобы создать надежную базу для развития туризма. Но главная задача была политической. Мубараку и его окружению было важно убедить население в том, что Египет – это не только арабская страна, это нечто большее. В школах учили: Египет имеет древнюю и самобытную историю.  Это помогало Мубараку вести самостоятельную политику в арабском мире.
 
Египет – это развивающаяся страна с быстро растущим населением. На протяжении большей части письменной истории численность населения Египта оставалась довольно стабильной, колеблясь от 2–3 до 10 миллионов человек. Однако с начала ХХ в. количество проживающих в Египте людей увеличилось почти в 10 раз, превысив отметку в 90 миллионов. Для сравнения, численность египетского населения в эпоху фараонов по разным оценкам составляла от 1 до 4 миллионов человек, а в эпоху античности – около 5 миллионов. Египтянам требуется всё больше земель под застройку, развивающуюся инфраструктуру, под зоны отдыха и сельское хозяйство. Увы, но всё чаще такими землями становятся памятники археологии, особенно поселения. Самый известный пример – это, пожалуй, развалины древнего Мемфиса, но таких гибнущих памятников сотни, если не тысячи по всей стране.

Главная потеря – это невозможность остановить разрушение памятников. Особенно поселений. И особенно в египетской Дельте. Проблема разрушения памятников в долине Нила, конечно, существовала всегда. Уже в XIX веке пионеры египтологии не уставали говорить о том огромном вреде, который наносят древностям нелегальные раскопки и хозяйственная деятельность. Со временем на основных археологических объектах египтянам удалось наладить систему охраны. Однако очень многие провинциальные памятники, а также памятники, находившиеся в пустыне, продолжали разграбляться или страдали от наступавшей современной инфраструктуры – дорог, каналов, новых построек. Ситуация с грабежами особенно обострилась вскоре после январской революции 2011 г.
 
Ныне Египетский музей находится в Каире в огромном столетнем неоклассическом здании на площади Тахрир. Он буквально набит древними артефактами. Во время беспорядков в его здание проникли через крышу девять грабителей. Они крушили витрины, срывали со стен древние барельефы, ломали экспонаты. Министр по древностям Захи Хавасс заявил: «Если Египетский музей в безопасности – Египет в безопасности. Я боюсь, Египет не в безопасности».
 
Министерство по древностям обнародовало список пропавших ценностей:

1. Позолоченная деревянная статуя богини, несущей фараона Тутанхамона.
2. Позолоченная деревянная статуя Тутанхамона с гарпуном. Эту знаменитую статую сломали: ноги фараона и лодка, служащая пьедесталом, остались в музее, а остальное пропало.
3. Известняковая статуя фараона Эхнатона с подносом для даров.
4. Статуя Нефертити, жены Эхнатона, с дарами.
5. Статуя принцессы из Амарны (песчаник).
6. Каменная статуэтка писца из Амарны.
7. Амулет в виде скарабея, принадлежавший семье Юйя (Эйя), из которой происходила мать Эхнатона.
8-18. Деревянные статуэтки ушебти (загробных слуг) семьи Юйя (Эйя).
Впоследствии высший совет по древностям сообщил, что два пропавших экспоната – скарабей и одна из статуэток – найдены в садах музея.
 
Как можно понять из списка пропавших предметов, от рук девятерых мародеров сильнее всего пострадала так называемая Амарнская галерея. Амарна – это город на Ниле, в 285 километрах к югу от Каира, где находятся руины Ахетатона – столицы фараона Аменхотепа IV Эхнатона. Этот фараон в XIV в. до н. э. поставил в Египте грандиозный эксперимент – установил единобожие (культ бога солнца Атона) вместо чрезвычайно сложного традиционного многобожия. В 2010 г. благодаря генетическому анализу была идентифицирована мумия Эхнатона. Так называемый Амарнский период - одна из самых ярких страниц в истории древнеегипетского искусства. Достаточно сказать, что именно к этому периоду относится знаменитый бюст Нефертити, обнаруженный в Амарне немецким археологом Людвигом Боркхардтом в 1912 г. и являющийся ныне жемчужиной коллекции Нового музея в Берлине. Нефертити была главной женой Эхнатона.

Сообщалось также о пропаже двух царских мумий. Впоследствии выяснилось, что, во-первых, не царские; во-вторых, не мумии, а черепа; в-третьих, не пропали, а уже найдены и не пострадали.

Ущерб, который был причинен другим музеям Египта, документирован гораздо хуже. Известно, что разграблению подверглось археологическое хранение на раскопках древней столицы Мемфиса. Там были собраны артефакты не только из самого Мемфиса, но и из близлежащих некрополей. Журналисты писали, что растащили оттуда все, что только можно. Захи Хавасс позже опроверг эти сведения и даже пожаловался руководству National Geographic на репортера, который поднял панику по поводу разграбления Мемфиса. Сообщалось также, что сильно пострадало археологическое хранение в Аль-Кантара-эль-Шаркия на азиатской стороне Суэцкого канала, куда свозились артефакты с раскопок на Синайском полуострове.

Захи Хавасс обратился к музейщикам, коллекционерам и антикварам всего мира с призывом не покупать древности, награбленные в Египте во время революции. Он относительно спокоен только за пропавшие экспонаты каирского музея: все они слишком хорошо известны в мире, чтобы их можно было продать даже на черном рынке. В остальном – остается надеяться на совесть грабителей и торговцев. То есть – надеяться не на что.

Просвещение принесло известные плоды. В неспокойные дни вскоре после революции 2011 г., когда по Египту прокатилась волна грабежей археологических памятников, многие египтяне, в том числе молодежь, вышли на защиту древностей. В самое тревожное время живое кольцо из простых горожан окружило здание Каирского музея. Точно так же на защиту древнеегипетских памятников встали жители Луксора и многих других городов. Они организовывали патрули, дежурили у храмов и гробниц.
Египет быстро меняется и древние памятники уже никогда не будут в лучшем состоянии, чем они есть сейчас. Будущие поколения археологов будут завидовать нам не меньше, чем мы завидуем своим предшественникам! В связи с этим каждому специалисту, работающему в Египте, полезно вспоминать время от времени слова Гарри Смита, которыми он завершил свой очерк о проблемах изучения древнеегипетских поселений в долине Нила: «Будущие поколения простят нас, если мы оставим им сделать то, что сами сегодня сделать не смогли; а вот чего они нам точно не простят, так это неспособности зафиксировать те свидетельства великолепного прошлого Египта, которые мы вполне были в силах зафиксировать».
 Иссохшие мумии египетских царей и вельмож выставлены сейчас во многих музеях. Они беспомощно лежат перед нами, как бы олицетворяя собой тщетность упований на Осириса и на магическую силу вдохновенного созидания образов, воплощающих жизнь. Но так ли уж полно их поражение, их небытие?

Нет, не тщетной была египетская магия. Когда ученые, производившие раскопки в 1891 г., в Деир-эль-Бахари, около Фив, нашли нетленные тела Тутмосов, Рамсесов, Аменхотепов, – «мне случалось распеленывать мумии: тело их было почти мягко» (Масперо), – то это было так похоже на чудо, что сначала никто не поверил. На песке гробниц иногда сохраняется след, оставленный ногою последнего человека, покинувшего гробницу за четыре-пять тысяч лет. В могиле Исинкебы, царицы XX династии, найдены плоды похоронной тризны, такие свежие, что виден был след прикасавшихся пальцев, на мякоти фиников. А в другой гробнице пчела запуталась в вязи цветов, обвивавших тело умершего; цветы едва потеряли весенние краски, и пчела сохранилась, почти нетленная, только со сломанным кончиком одного из крылышек. Еще в другой усыпальнице, в Долине Царей, Бибан-эль-Молуке, у Фив, найден сосуд с медом почти жидким, благоухающим. Когда сняли крышку с сосуда, то залетела в гробницу оса, привлеченная медовым запахом, и жадно зажужжала над горлышком; надо было отогнать ее платком, чтобы не полакомилась медом, собранным пчелами с цветов Фиваидских долин, за три тысячи лет.
 
Подошла к концу эра поверхностного изучения материала. Настало время тщательных раскопок, проводимых со все возрастающим мастерством и вниманием к самым незначительным деталям, не описанным ни в одном каталоге монументов, составленном первыми египтологами. Теперь мы вернулись назад, не только к изображениям быта древнего народа, но и к инструментам и оружию, с помощью которых египтяне работали, дрались и охотились, к посуде, которую они использовали в своей повседневной жизни, к драгоценностям, которыми себя украшали, к книгам, которые читали, и песням, которые пели, – ко всему материалу. По этим данным мы, обладая достаточной проницательностью и интуицией, можем воссоздать быт давно ушедших дней и многое узнать, подняв из могил самих людей. которые правили и воевали на земле Нила в те дни, когда Египет был великой державой, а его фараоны считались воплощением бога, перед чьими золотыми сандалиями падали ниц все цари мира.

Египет дает нам возможность бросить взгляд на обыденную жизнь великих и никчемных, на приёмы промышленности и сельского хозяйства; образцы всех предметов роскоши и необходимости начиная с детских кукол и шахмат до ценных золотых украшений царственных особ, заботливо, тщательно сбережённые от тления тела могущественных завоевателей, песни, сказания и сказки, ми восхищался стар и мал, письменные принадлежности, которые увековечивали их, амулеты, сандалии и даже парик, который носил писец: всё это оставило нам образцы часто в изобилии. А что от бренных остатков в течении тысячелетий потеряло свежесть, то представляется нашему взору выполненным пестрыми росписями гробниц.

Великое египетское искусство, воссоздавшее в усыпальницах красоту жизни, живо и по сей день. Осирис был мифом, но египетское искусство не миф, и «река времен» бессильна перед властью незыблемой красоты древних сфинксов и пирамид. Глядя на эти грандиозные усыпальницы, когда в «пропасть забвенья» давно уже канула память о самих фараонах, об их мощи и об их делах, мы невольно повторяем крылатое выражение: «Все на земле боится времени, но время боится пирамид!».