Жизнь с избытком 15

№15 «возьми крест свой, и следуй за Мной!»

«Здравствуй, Мариам. Откуда я знаю твоё имя? Прости уж, в паспорте подсмотрел. Ты тут у нас не местная… Ну, всё равно приживёшься.

Я думаю, что ты поняла, что я запер тебя в доме вместе с другими его обитателями не просто так. Я хочу сыграть с вами… то есть с тобой в игру…»

Мариам горько усмехнулась, но кассета продолжала говорить:

«Я запер тебя в этом доме, но ты можешь выбраться оттуда, найдя ключи от множества замков, которые я повесил в прихожей. Ключи можно найти только собрав куски паззлов от всех комнат, о которых я тебе в последствии скажу. Удачи! На удачу я даю тебе подкову! Она — в твоём сундуке! Она повышает количество денег, которые я буду тебе давать. Итак, удачи!»

Запись кашлянула и заглохла. На мгновение воцарилось молчание. Затем Мариам, тихо стона, слезла со стула, что возле стола, и медленно отправилась к сундуку. Он стоял перед кроватью, но и не мешал проходу. Мариам открыла крышку, и, немного порывшись, вынула подкову. К счастью, она оказалась пластмассовой. Но, даже и так — у Мариам было так мало сил из-за потери крови, что ей казалось не под силу разломать подкову.

«Что ты творишь?» — послышалось из динамиков.

Мариам молчала, и продолжала гнуть подкову.

«Молоток! Мне нужен молоток!» - подумала она. «Но где его раздобыть?»

«Мария, что ты творишь! Немедленно прекрати!» - властный голос из колонок требовал своё.

 Мариам оторвалась от своего дела, и сказала:

«Удача не заключается в подковах и оберегах! Моя удача - Христос, и я буду мять и уничтожать всё, что мне Его заслоняет! Я не перестану делать то, что мне подсказывает делать совесть. Я не пойду против совести, а пытки и смерть мне не страшны!»

«Кукловод» на секунду оторопел от удивления, вглядываясь в бледное, но с тем же властное, лицо.

«Она говорит, как будто у неё есть какая-то власть в этом доме... И откуда у неё столько смелости?»

«Кукловод» уже собрался спросить её об этом, но вдруг неожиданная мысль от лукавого посетила его:

«Да как она может тебе, Кукловоду, указывать, кто в доме хозяин? Сломай её! Сделай её своей марионеткой! Сломай её волю так, чтобы она стала бездушной куклой!»

И «Кукловод» нехотя поддался этой мысли...

***
«Не страшны смерть и пытки, говоришь? А что насчёт голода? Сумеешь ли ты прожить хоть пару дней без пищи?»

Мариам молчала. Видно было, что к ней подступал гнев, но она с ним боролась. Искуситель призывал её обозвать Джона каким-нибудь гадким словом, и плюнуть в камеру, или вообще разбить её. Но голос Христа напоминал ей через слова из евангелия:

«Я не отвечал Моим обидчикам ругательством на их ругательство. А как насчёт тебя?»

Мариам испытующе посмотрела в камеру, а затем отвернулась и пошла восвояси. Она легла на кровать поверх одеяла, укрылась грязной от крови простынёй, и закрыла глаза. Швы начинали зудеть, и немножко побаливали. Мускулы ослабли, и в голове слегка звенело. Мариам попробовала заснуть, но сон не шёл – видимо из-за того, что она и так «проспала» долго, будучи без сознания.

И тут Мариам пришла другая идея в голову. Она резко встала, от чего швы немного разошлись. Она ойкнула, и ухватилась за грудь, но попыталась справиться с болью. Затем, встав аккуратно на ноги, она вынула из сундука ту же подкову и поднесла её к настольной лампе. В комнате раздался неприятный запах паленой пластмассы. Горячая лампочка расплавила подкову до бесформенности. Покончив с подковой, Мариам довольная улеглась на кровать и предалась забытью…

Проснулась она оттого, что кто-то теребил её. Открыв заспанные глаза, Мариам увидела светловолосую девушку. Когда она заметила, что Мариам проснулась, она представилась по-английски с едва заметным английским акцентом:

“Hi. I’m Jenny, but you can call me Jen.”

“Hi, I’m Mariam, but you can call me Mary” – эхом отозвалась Мариам и потянулась.

«Как спалось?» - спросила Дженни, на что Мариам ответила:

«Спасибо, как в родном доме! Мне нужно будет приступать к работе Миддлтоне скоро. Я приехала сюда, чтобы работать биохимиком. Так что я у вас погощу чуточку, и уйду. Не бойтесь – я вам заплачу за расходы и за еду, а убирать в своей комнате я уже привыкла. Ну вот, вроде как-то так…»

Дженни выслушала Мариам внимательно, и когда та окончила, внезапно крепко обняла её. Мариам не знала, почему, и лишь поддалась этому жесту нежности.

«Милая моя!» - сказала Дженни, не выпуская Мариам из объятий. «Ты не знаешь, куда ты попала! О, если бы ты знала это! Я живу здесь уже много лет, с тех пор, как я была подростком, и не видела ещё никого, кто бы вышел из этого дома! Выносили многих – тех, кто умер из-за болезни или самоубийства. Но я не видела ещё ни одного человека, кто бы открыл все замки в прихожей и вышел бы на волю! Мариам! Пожалуйста, не унывай! Мы вместе, нас много, мы прорвёмся!»

Она освободила ошеломлённую Мариам из своих объятий. Мариам задыхалась, как рыба, которую вынули из воды. Лицо, и без того бледное, сейчас было без единой кровинки. Глаза были широко раскрыты. Она взвешивала услышанное, и всем бы стало заметно, взглянув на неё, что она думает о чём-то. Наконец-то из её губ вырвалось короткое:

«Да, Господи! Да будет Твоя воля! Я понесу этот крест, если того хочешь!»