Родной завод Ссылка

1983. Обострение квартирного вопроса.

     В двухкомнатной хрущёвке нас «вдруг» стало семеро. Четверо – моя семья и у младшего Брата Коли с Татьяной Лёха появился. Особенно интересны очереди в туалет по утрам.

     И заводская карьера  дала сбой. По итогам пятилетки директору Станиславу Владимировичу Демидовичу дали орден Трудового Красного Знамени и забрали в Москву. Приглашал он и меня в свою команду. Но, и там квартирный вопрос, года два надо перетерпеть без семьи в общежитии. Такая карьера не для меня.

     В кресло директора сел из парторгов «свой» Владимир Петрович Кочетков. Дверь к нему в кабинет открывают все, кому не лень, чуть ли не ногой.  На заводе реорганизация, точнее, борьба за власть и влияние, и демократический бардак.

     По работе подставился я на большой штраф. Одна из моих работниц ошиблась, я не проконтролировал.  Директор уволить Татьяну Митрофановну требовал. Я, как начальник, взял всё на себя. Квартира вне очереди теперь не светит.  Под шумок меня начали выпихивать, сливать. Заводской жидовне кажется, что я слишком много в своих руках держу. При сильном и талантливом Еврее (еврей в моём словаре – это о тех, кого уважаю, жид – это больше социальное, чем национальное) Демидовиче это было нормально.  При пока слабом русском, (или  татарине?) Кочеткове?

      За моей спиной мой отдел распилили на два бюро. Директор в курсе, он меня и сдал. У него свой расчёт.  Предлагает мне место личного помощника-референта:
«… и оклад будет выше, а там посмотрим». Снова предложение, от которого невозможно отказаться?  Но мне «за державу обидно». Получается, что нет мне пока места на «родном заводе».

     Вариант рисовался не за день. На поминках после похорон бабушки и определились. ИВЦ Облсельхозтехники. Как ни тяжело расставаться с заводом, но решил уходить, заодно и подучиться,  переквалифицироваться. Интересует меня не столько вычислительная техника, сколько правильное её применение. Система «человек-машина». Да и обида.
     Как говорят мои тётки, так я называю про себя личный состав моего отдела, вернуться будет никогда не поздно. Уйдёшь Володей, вернёшься Владимиром Васильевичем.

    Исход. Директор, поломавшись для вида, отпустил по-доброму, даже переводом. Моя трёхлетняя «ссылка».


     Квартирный вопрос решился за полгода. Младшему Брату, к тому времени уже старшему следователю и капитану, генерал, узнав, что старшему не обломится, распорядился выделить квартиру в первом сдающемся новом доме.
   

     Через три года возвращение, опять же, переводом на «родной завод», уже НПО.  Старое предложение упрямого директора остаётся в силе, пришлось принять.
     Референт-помощник, но теперь уже генерального. Через девять месяцев он от меня немного устал  -  припрёг начальником ИВЦ.

     После талантливого организатора Барского, энергичный, но безграмотный Тиханов, потом варяги со стороны, люди временные, в общем, авгиевы конюшни. Как говорят, работа для потенциального инфарктника.

     Попросил у директора три дня отгула. Позвонил Гене Удалову, главному врачу облфиздиспансера. Говорю, я тот, кому вы пятнадцать лет назад инфаркт обещали.
     Он меня по голосу узнал, значит, поумнел, говорит. Только всё по-новому смотреть надо. После тушения пожара в здании архив - все личные дела старых мастеров пришлось выкинуть, размокли. Пару дней я посвятил обследованию.
     Тогда только что первый УЗИ томограф в больницу завезли, и женщины врачи с московского семинара вернулись. Превратили меня в кролика, больше часа на кушетке продержали. Атлас уточняли. Им полезно и мне нескучно. Здоровым меня назвать нельзя, и за штурвал самолёта такого не пустят, но компенсационные возможности организма довольно высоки. Обнадёжили. В, общем, «так держать».

     На должность согласился. Директор, прежде, чем подписать приказ, спрашивает, что я три дня делал, пришлось рассказать.

     Знаний мне, конечно, не хватает, но и претендентов, более менее достойных нет. Надо тянуть. Главное, не одному. Люди же вокруг, сами пригласили. Да и возможности есть. С перестройкой путы - ограничения отпали. Самостоятельность. Объединение на подъёме, средств на жизнь и на развитие хватает.

     Но наше предприятие – скорее исключение, чем правило. Ускорение, перестройка. Точнее будет, пробуксовка. Что перестраивать, как перестраивать, когда мы и строить-то толком уже не можем. Безысходность? Однако, кое что и получается, не худшим образом.