Шаровечки

    
     Из сборника "Лето в Хмельницком".

Недалеко от Хмельницкого, в пятнадцати минутах езды на автобусе от городского рынка, располагаются два польских села.
 Одно из них – Шаровечки.
Село весьма примечательно. После того, как сестра моей жены вторым браком вышла замуж за местного поляка (мазура) Бзот Бориса Брониславича и, естественным образом приняла католичества, стало возможным наблюдать своеобразный быт и образ жизни местечковой общины.

Село очень зажиточное.
К возвращению молодого бойца из армии, уже построен огромный дом.
Если скромно, то «под шубой», что, например в Воронежской области – уже шик.
Если немного с размахом, то полностью облицован снаружи кафелем. У нас, в то время, не каждая, считающая себя состоятельной, семья облицовывала в городе стенку над плитой.
 
В армию провожали парня осенью, предварительно убрав всё с огорода, прикатав его, заколов одну или пару свинок, составом «самiх рiдных» в 300 человек.

Свадьбу, естественно, большим количеством, да ещё в обеих семьях.
Для этих целей колхоз изготовил огромную палатку (вдруг – непогода) и сдавал е её в аренду.

По моим понятиям, если и ассимилировали, то очень незначительно. Жили своим укладом. Естественно, зная украинский и русский, не забыли польский.

Работали «как папы Карло». Содержали по паре коров, телят и другую живность. Возделывали огромные огороды. Несколько огромных огородов, с учётом больших семейств и врождённой родственной взаимопомощью. Да ещё в колхозе или где-то на службе.

Отдыхали (гуляли) то же «на полную катушку». Даже по самому, казалось бы незначительному поводу, собиралось с сотню родственников.

Коллективно готовили обильную еду. Наверное, не менее десятка (уж точно более пятка) только мясных блюд. Ну, и остального.

Пили только самогон, который называли водкой. И женщины то же.
После пары рюмок, начинали цокать и денькать, переходили на польский.

Ксёнз в местном Костёле, молодой, образованный человек, прекрасно осведомленный в государственных делах по свежему номеру центральной газеты, перед мероприятием (например крестинами или исповедью), обязательно справлялся на каком языке вести беседу. На украинском, русском или польском.

В своих проповедях (я иногда имел возможность подслушать их с задней скамейки), упоминал, кому в селе сейчас плохо и надо бы помочь.

Боря (муж сестры моей жены), хотя сам не пил ни капли (обжёгся в молодости), постоянно выгонял «водку»- всесоюзный денежный эквивалент.
Отец, Бронислав, работал, кажется, на железной дороге. На обед Наташа (та, самая сестра), должна была выдать его «норму». Пару стограммовых рюмок.
 Мать продавала на рынке молочную продукцию. К нашему отъезду в Воронеж, готовила трёхлитровую банку густейшей сметаны (фактического полумасла). Эта «сметана» сама из банки не текла. Выскребали ложкой. Пожалуй все основные воспоминания о Шаровечках.