В тот день

В тот давний летний денёк весёлых 90-х он возвращался после очередной коммивояжерский поездки в маленький соседний городишко: канцелярия, софт, защитный экран на монитор ухоженным дамам из бухгалтерий,  которые провод заземления втыкали в маленький горшочек с кактусом; кому антивирус поставить, кому 1С, кому мерцание устранить. Бывали заказы и посерьезнее: например установить локальную сеть, но в тот день шла только мелочевка, и к трёхчасовой электричке он закончил все свои дела, а оставшиеся полчаса решил потратить в маленьком привокзальном кафе за бутылочкой пива, на которую, как ему казалось, он вполне честно заработал.

Это был обычный день, такой же, как сотни других, и  не предвещал никаких приключений. Однако, быть может, он неудачно выбрал столик, то ли что ещё, но не нам выбирать события собственной жизни. Занятый своим пивом, своими мыслями и местной газетой, он не сразу понял, что происходит, а потом, когда один из этих парней задел его столик,  было уже поздно.Каждый из них был крепкий, высокий, на голову выше  его, но всё же он довольно быстро уложил их обоих на грязный пол этого кафе. Потом, задним числом, понял, что они были, видимо, из местного наркоконтроля, а красивые девушки-цыганки за соседним столиком, к которым они цеплялись, были скорее всего... ладно. Все мы крепки задним умом.
    
Парней он выкинул из кафе, но они вернулись снова, и тут ему пришлось реально тяжело, но всё таки они снова вполне успешно легли на пол. Если честно, то ему  немного помогли цыганки - тогда, когда один из них попытался снести ему башку стулом. Веселый денек выдался тогда, ничего не скажешь: но пора было спешить на электричку, поэтому он встал и ушёл, так и не допив своё пиво.
 
Кто бы сказал этим парням, что не так давно он отработал два года бетонщикам на  бетонном заводе этого городка, где день был за пять, где приходилось иногда нечаянно пролитый не по своей вине куб бетона выкидывать лопатами с площадки за полчаса. Где в жуткой туманной смеси морозного воздуха и ядовитого пара из пропарок мелкали бетонные плиты над головой, и иногда срывались с крюков крана невдалеке от тебя: и потом снились в жутких кошмарах по ночам. Кто бы им сказал, каково это после тяжелейшей и грязной работы мыться холодной водой в душе за неимением горячей, и потом идти в рванье на сорокоградусный мороз дожидаться электрички. Кто бы им сказал, что после двух лет этой работы он мог одной рукой отжать дверь Икаруса, если водитель не торопился открывать. Кто бы им сказал, что за два года этой работы у него не осталось ни одной фотографии. Детские фотографии были, школьные, студенческие, с вершин Памира есть, из Венеции есть, с нудистского пляжа есть, а с этого проклятого ЖБИ-5 не осталось ни одной. Поскольку в концлагере  не фотографируются.

По разному бывает в жизни, и ему тоже приходилось лететь мордой в грязный бетонный пол от хорошего удара. И даже не потому, что сил не хватало, а потому, что правота была не на его стороне, возможно. Но всё же, в тот день ему удалось как-то по свойски объяснить этим двоим, что два года бетонных работ чего-то да стоят.
 
Сегодня, оглядываясь назад, он видит этих женщин, которые работали тогда на соседних пролётах этого ЖБИ. Помнит немолодую женщину, у которой они без спроса брали крюки, лишая её части её законного заработка. Многое он помнит, и, вспоминая этот случай, он думает о том, что было бы неплохо позволить им хотя бы  один денёк подышать ядовитым туманом пропарок, и увидеть, как рядом с тобой бьёт в стену сорвавшаяся с крюков крана бетонная плита.

А фотографии - что фотографии? Есть фотографии того, что было до, есть фотографии того, что было после, и чёрная щель небытия посередине. Ничего страшного, бывает хуже.

Фото: Казимир Малевич, Чёрный супрематический квадрат. 1915 г.
Холст, Масло. 79,5 ; 79,5 см (Третьяковская галерея, Москва)