Сделка

Если человек честен, принципиален и бескомпромиссен — поверьте, такие редко, но встречаются — то рано или поздно...

Впрочем, куда я лезу? Мораль читать – это последнее дело.
Между тем дело рассказчика рассказывать, слушателя — слушать. Поведаю, как смогу, а вы сделаете выводы.

В ГУВД областного центра N одного старлея коллеги прозвали Бульдозером. Внешнего сходства не было, если не считать ширину плеч бывшего спортсмена. Он работал с полной отдачей, на износ, на результат, с личным временем не считался. Да и не было пока никакой особенной личной жизни. Всего-то четверть века живёт. Он работал надёжно как боксер, который привык выигрывать нокаутом.
В отделе кто-то его ценил, кто-то завидовал, кто-то просто с прищуром наблюдал.
У ментов редко бывает дружба в том виде, как это рисуют в фильмах. Приятельство — да. Посиделки за бутылочкой... В нашем случае в окружении Бульдозера был седоватый Иванович… Кем? Наставник – не наставник, советчик – не советчик, но и не приятель. Пожалуй, что всё-таки старший (десять лет большая разница) друг. Возникла не та дружба, что со школьной скамьи, а по взаимной симпатии. При этом, хотя над одними делами, так уж получалось, они не работали, Бульдозер называл его Шефом.

Сам шеф не стремился сделать карьеру. Много раз предлагали что-то возглавить и кого-то повести куда-то, сесть на другую работу, перейти с повышением, но он находил повод ничего не менять. Стабильность и размеренность, надёжность без фанатизма, жизнь без перемен. Да и то… зачем, когда за спиной половина пути к пенсии по выслуге. Уже подходило очередное звание. Ему 35, уютная квартира недалеко от отдела, жена. Денег лишних нет, но хватает. Дочка учится в школе. Училась в гимназии, перевел недавно.

Дети-дети! Как же смешны все эти подростковые ахи-охи: «Вообрази, я здесь одна, меня никто не понимает...» Еще как понимает. Любой, кто благополучно пережил возраст прыщей, духовных томлений и тихих телесных самоудовлетворений может проанализировать ситуацию, если захочет. Прекрасно поймёт все эти страдания и неуклюжие попытки немножко отравиться. Так, чтобы вовремя нашли.
А клизму и промывание желудка пережить можно. Противно немного, но переносимо.
Капитан поговорил с дочкой по душам – профессионализм – так, как он умел. Оказалось, что даже не любовь заставила травиться. Неудачи тоже стимулируют сотворение глупостей.
Она и призналась, что подружка, одноклассница и соперница обошла её в благорасположении кумира.

Фамилию Луксурина и самого его знали все и везде. Со всеми он был на короткой ноге. Или руке? Пронырливый, невысокий человечек в тонированных очках, строгом костюме-тройке и блестящих туфлях был по рукам и с мэром города, и с прочими муниципальными руководителями разного ранга. Адольф Степанович много лет трудился главным редактором детской газеты. Сегодня бумажные варианты прессы мало-помалу покидают поле боя. Их вытесняет электронные собратья, социальные сети, блогеры, пранкеры и прочие бессовестные и бесконтрольные ребята и ресурсы.
Но этот проект на энтузиазме Луксурина оставался на плаву в зыбком болотце областных СМИ. Причём он умудрялся дружить со всеми печатными изданиями. Заходил в областную газету: «Вы же понимаете. Дети — это наше будущее. Не Пушкин, а они — наше всё! Поможем ребенку. Пусть увидит опубликованную статью. Одно дело газета в гимназии. Другое — областная. Что вам стоит?»
В пуле мэровских медиа-ресурсов он находил другие аргументы, чтобы поддержать тот или иной талант: «Вы ещё будете гордиться, что поставили на крыло эту девочку. Возможно, будете звать её на работу!»
Редактора популярного еженедельника мотивировал тем, что ТАКОЕ издание не может отставать от других, а стихи этого дарования украсят подборку на литературной странице.

Поражение дочки в борьбе за лидерство в детской газете будущий майор пережил бы легко. И пострадавшей тоже помог бы, но, как уже сказано, профессионализм взял своё, да на то и разговор по душам, что в нём (в порядке исключения) иногда опровергаются слова Олега Митяева. Помните? В самом начале песни:
«Давай с тобой поговорим.
Прости, не знаю как зовут,
Но открывается другим
Всё то, что близким берегут».

-…
- И что потом с этими фотографиями?
- Не знаю, папа. Но я бы не стала фотографироваться. Честное слово.
- Молодец. Однако в газетёнку больше ни ногой. Заводи свой блог и веди. За этим будущее.

Помимо Бульдозера в управлении у Шефа были и другие друзья-товарищи. В силовых структурах существует отдел «К». «К»ашник был ещё и однокашником Шефа по училищу. Пообещал и помог, вместе пролистали альбомы фотографий Луксурина на сайте «не для всех». Дочка не обманывала. Среди моделей промелькнуло немало девчонок из вполне себе известных фамилий. Некоторые уже давно выросли. И много лет никто ничего не знал!

Спустя несколько дней Бульдозер приехал на место преступления.
Холостяцкая квартира. В прихожей вешалка с верхней одеждой на крючках, на полке дорогая шапка, на полочке ключи, портмоне с карточками, в целости солидная сумма наличными. На кухне чай, два прибора, заварка и упаковка с тортом Тирамису. Брали ложечками, они тут же с налипшими крошками, прямо из нее с двух сторон. Как в мультике, где щенок и котёнок сосиску ели…
В гостиной ничего не тронуто. Телевизор вполголоса рассказывает о Силе Сибири. Телевизорам мало дела до зрителей. На стене фотографии хозяина с сильными мира. Он и депутат, он и космонавт – гость области. Он и известный писатель… Сразу понятно, что уважаемый человек сиживает перед зомбиящиком в свободное время.

В спальне редактор в собственной кровати. В изголовье красивая рама и в ней известная репродукция гармоничного человека. Ниже он сам лежит поверх теплого стёганого одеяла. Контрастно: желтое на синем. Руки и ноги тела привязаны длинными кусками веревки к ножкам огромной железной кровати. Эмалированные шарики по углам, на спинках гнутые прутья. Широченная, что вдоль, что поперёк. Шикарный сексодром. Казалось бы, на таких раритетах уже не спит никто. Однако ж нашелся любитель винтажностей. Впрочем, и он не совсем спал. Прикинулся буквой «Х».
Только голова немножко портит картину. А все остальное гармонично. Потому что между ног ничего нет. Кровь пропитала одеяло, просочилась сквозь матрас и подсохла в лужице на пыльном паркете под кроватью. Хозяйство аккуратно отрезано под корешок и помещено в рот. Головка немножко торчит, словно редактор, подражая известной фотографии Эйнштейна, язык высунул. Дразнится.
Смешно было бы, но над трупами не смеются.

Лежит, и, как пишут в протоколах, никаких следов борьбы и насилия. Можно подумать, что он добровольно лег. Бывает, конечно... Вот если допустить, что мазохист? Не будем исключать. Вошла девочка во вкус, перевозбудилась, заигралась, да и...
…или имела к нему претензии.


Мудрая собака посмотрела в глаза кинологу, повиляла хвостом и попросила прощения. Пальчиков было много, но по мнению криминалиста они могли принадлежать кому угодно только не убийце, и оставлены, когда угодно. Вопросов больше чем ответов, и ни подсказок, ни зацепок, ни догадок. Ценные вещи на месте.
Бульдозер на то и бульдозер, чтобы докопаться до истины. Если надо, то копает глубоко.

Через пару недель в конце рабочего дня он заглянул к Шефу. Весь разговор передавать нет смысла.

- …вот я пиццу и доставил.
- Иванович! Зло должно быть наказанным, но мы не судьи. Знаю, что не так, – сказал старший лейтенант.
- А как? – спросил старший товарищ. И продолжил мысль, - Мы живем в настолько гуманном обществе, в таком толерантном, в таком уважающем личное пространство, что порой одолевают позывы поблевать. Им можно все. Им за это ничего. Сам посуди, ему светило по УК от пяти до двенадцати, но, учитывая прошлые заслуги и связи покойного, хороший адвокат добился бы приговора с отсрочкой да штраф. Значит – ничего!
- У тебя не было права.
- Не было, я сам взял.
- А мне что делать?
- Понять, что не всегда следует нокаутировать. Не всегда нужно выигрывать. Иногда достаточно ничьей.
- Хорошо. Пусть будет ничья. Только что-то я выпить захотел.
- Пойдем к нам. Есть в холодильнике, - пригласил Шеф. 

Если человек честен, принципиален и бескомпромиссен — поверьте, такие редко, но встречаются — то рано или поздно и ему придётся плюнуть на принципы. Вот это я хотел сказать, когда начинал историю. Всё остальное можно было бы не читать и не писать, но кто же тогда со мной согласится?