Поход из Египта

Пишут, состоялся законный виртуальный брак. Честь по чести, и супруги обменялись уникальными токенами, открыли друг другу доступ к изнанке. Ну что ж, совет да любовь - это так мило.
Недавно супруга в сердцах обругала Алису - не то подала к просмотру, так робот обиделся. Давайте, сказала, будем взаимно вежливы, перестала отвечать на запросы и выполнять команды.
Думаю, пора законодательно защитить цифровых помощников - трудятся не покладая рук - юрист, бухгалтер и налоговик в твоем смартфоне, а в ответ только мат и ругань. Нехорошо.
Всплыли. Подсознание вручили психологам-аналитикам, ручные дела - автоматам, профессиональные умения роботам, а эмоциональная сфера, общение и речь поселились в соцсетях, которые, дай им бог здоровья, денно нощно налаживают невраждебную атмосферу.
Рай в шалаше - скорей бы нейроинтерфейс подключили, чтоб уж навсегда и навечно. Чихнул - получи развернутый анализ, кашлянул - прислали нанороботов для очистки путей, плохо покакал - жди змею эндоскопа, а если упаси господь температура, умная кровать не даст приподняться пока не получит соответствующего предписания от всемирной организации здравоохранения, и каждый шаг в сторону, будет, извиняюсь, рассматриваться, как, извиняюсь, побег.
Убежище, собственное место, личное пространство - то, куда не было доступа никому, оказалось прозрачным. Призрачным и уязвимым. Хочешь социальности, жертвуй приватностью. Тебя смотрят, пишут, изучают двадцать четыре часа в сутки. Учет и контроль, подсказки и рекомендации, напоминания и требования, наказания или бонусы. Нет, обнулят без права на восстановление. Жги лучину, пиши от руки и читай протухшие страницы.
Социум практически захвачен, труд нивелирован до простейших кликов, а государство вот-вот переродится в цифровую технологию. И снова стоит вопрос побега - тайга, монастырь, подземелье. Туда, куда еще не дотягивается лапа глобально-цифрового монстра, где не препарирована, не переобустроена и не подчинена цифровым потокам природная среда, востребованы ручные навыки, умение претерпевать трудности, мужество и достоинство, вера и отвага.
В лесах и на горах. Натура, природа, труд, семья и община - раскол и сопротивление склонению.

***

С детства нравились солдатики и оружие. Кошки, собаки и лошади. Остальную красоту не замечал - траву, небо, звезды или солнце. Подумаешь секретики. Одежда, обувь, панамки, сумки - по боку, не интересно. Другое дело, ракеты, самолеты, тягачи или экскаваторы, промышленность, армия, наука и космос - как зачарованный.
Нравился микроскоп у тети Лили на работе, дядь Мишины подлодки, хотя смотреть можно только издали, кортик - давали подержать, глобусы из магазина учебных пособий, радиоприемники, фотоаппараты и телевизоры, циркули и логарифмические линейки, карты, атласы и чертежи.
Лет в десять понравилось пианино - не само по себе, а возможность извлекать звуки. Научился пальцем выстукивать полонез Огинского и мелодию "хоть поверьте, хоть проверьте". На гитаре было сложнее. Просто бренчать без напрягов левой руки прикольно, но однообразно, а зажимать пальцами струны накладно, но начиная с четырнадцати прочно овладела пальмой первенства. Красота номер один.
Нравились книжки с картинками, иллюстрации к тексту. Но только вместе, по отдельности картины не впечатляли, разумеется, кроме батальных сцен.
Панораму Севастопольской битвы мог рассматривать часами и вообще, если нарисована война, рыцари, пушки или танки - нормально. Вне всякой эстетики - просто интересно. Амуниция, экипировка, вооружение. Окопы и брустверы, блиндажи, каски, техника - детали наиважнейшего целого. Битва и подвиг без всякого пацифизма, война - есть самое главное и самое интересное. Точка.
Дома висело много Бокаревских художеств - ну, так то обстановка, среда. Были и художественные издания. Государственная Третьяковская галерея, к примеру. Огромный фолиант с репродукциями, покрытыми калькой.
Явление Христа народу и Боярыня Морозова. Что-то будоражило в этих картинках, тревожило, заставляло отворачиваться, а потом смотреть снова.
Неловко и стыдно - почему они голые, всегда голые, почему мужики в женском - накидки, балахоны, покрывала, где нормальная одежда.
Почему эта бабка такая злая и зачем тянет руку вверх, что вообще происходит - странная толпа, непонятно куда везут, где солнце и откуда столько тревоги.
Содержание - исключительно, содержание.
Папа учил смотреть картины - задумчиво, не торопясь, с разных углов, отходить и подходить, смотреть сбоку или издали, при ярком свете и полутьме. Первое впечатление - игра цветовых пятен без детального различения. Присматривание и углубление, открытыми глазами, закрытыми или прищуренными.
Но я не понимал зачем столько трудов. Глянул, понравилось - хорошо, нет - пошел дальше, чего огород городить. Свет, тень, композиция, перспектива.  Хороший мазила тот, кто точно передает детали и делает похоже - вот дерево, вот дом, кобыла, телега, забор и горшок. Симпотно, понятно и никакой зауми.
Или голые тетеньки - причем здесь красота, факт и сладостная мука.  Бегущие лошади, мустанг-иноходец, к примеру. Класс и восторг, а эти - мадонны, младенцы, нелепое тряпье, закатанные глаза, ужасное распятие с кровью из рук, запуганная толпа. Непонятно, хмуро, и в чем тут большая, да еще живопись - поди пойми. Неприятная, неприбранная скучища.
Из Италии приехал четырехтомник издательства Скира. Босх и Брейгель, Импрессионизм и сюрреализм. Последние два ладно, а первые заинтересовали. Чувствовалась мощь и тайна. Взрослые что-то говорили, пытались рассказать словами историю, пояснить мифологию - куда там, бла-бла-бла. Сам разберусь, сад земных наслаждений, говорите -  смотрел, смотрел и привык, реально понравилось, особенно скелеты в кирасах. И Босх понравился - молодец мужик, соплей не мажет.
Импрессионизм пришел попозже, лет в семнадцать-восемнадцать, наравне с сюрреализмом. Сюрреализм чуть раньше, поскольку был в фаворе - продвинутой молодежи полагалось любить это и только это, а над остальным снисходительно потешаться. Протокол продвинутой культуры.
Особенно доставалось передвижникам - грачам, которые прилетели, мишкам на шишках или русскому полю, где не сжата полоска одна. Тоскливо-безыдейное копирование похожести. Ну да, поле, лес, грачи или медведи, и что - смотришь как баран на новые ворота, ни уму, ни сердцу. Был бы поменьше, может заинтересовался, медведи прикольные, а сейчас...
Короче, фуфло, над которым стенают полуграмотные совки - учителя, пенсионеры и мордатые начальники, хотя те предпочитали охотничью тему.
Будучи в Ленинграде присмотрелся. Раза три ходил в Русский, пару раз в Эрмитаж. В Русском висел Шагал, пара картин, решил попробовать папину методику. Бродил, маялся, напрягался, давал круги, уходил и возвращался. Куинджи, тот влетел сразу - красиво, ночь, луна и Днепр, который особенно хорош при тихой погоде. Короче, съел Шагала, а когда сказал, понравилось и взрослые одобрительно закивали - мол растет мальчег, почувствовал прилив бодрости - вроде как и не соврал - приобщился не столько к художеству, сколько кругу посвященных. Ничего, и так сойдет.
Импрессионисты с третьего этажа тоже зашли. Писарро и Матисс. Моне, Мане, Сезан и Ренуар, несмотря на торопливые восторги девушек с придыханьем, оставались вовне, но Модильяни, извините. С детства недоуменно смотрел на вытянутую шею. Другое дело цвета - насыщенные, глубокие, манящие, обволакивающие. Тут да, спорить не буду, но лебединость шей и гротескность форм отпугивали.
Само собой, вслух восхищался, но про себя - увольте. Уж лучше Дали - есть над чем поразмыслить, пуще, похвастаться пониманием. Порассуждать об абсурде, синтезе невозможного, метафоре времени или шести появлениях Ленина из фортепиано.
Откуда появился Кандинский не помню, но вдохновило. Свыкся с авангардом, более того, стал воспринимать авангард, как собственно искусство, а остальное - недоразумение. Жалкие попытки копирования реальности.
Авангард, переплетясь с сюрреализмом, модерн-архитектурой, космосом и бомбой, западной литературой двадцатого века и джаз-роком образовал плотнейший эстетический кокон - только так, и никак иначе. Фальк, Филонов, Малевич, вообще, Бубновый Валет. Танги, де Кирико, Макс Эрнст. Это живопись, это настоящее, подлинное искусство, а Нестеров, Шишкин, Репин или Саврасов - идеологические агитки, открыточные, сентиментальные мазилки для страдающих интеллектуальным бессилием обывателей.
Дурак дураком, хотя, кто не был глуп, тот не был молод, но для прозрения понадобилось сорок лет. Стеллаж на Тимирязева, книжная пустыня и выход из Египта